В ночное

Сижу в «Шатре» уже полчаса, жду Бухарова, пытаюсь дозвониться Шитикову, но безрезультатно. Может, действительно сам перезвонит? Честно говоря, не очень верится. От нечего делать проверяю диктофон: все работает. Все это время звонит Марина – не отвечаю. Настойчивая девушка. Если человек не подходит дважды после десяти звонков – чего тут непонятного? В конце концов, она присылает эсэмэску такого содержания: «perezvoni mne, urodez, ya sotru vsu fotosessiu». Сотрет она, как бы не так! Истеричка чертова! Вообще, день сегодня какой-то хреновый – ничего из запланированного не сделал, все сдвинулось к чертям. Я же говорю, кругом одни упыри. Пью уже второй чайник чая. От нечего делать перезвонил по телефону, присланному секретаршей Всеславского – оказались какие-то мутные перцы. «Хотите абсолютный эксклюзив? Мы, – говорит собеседник, – проводим черную мессу, самую большую в России. Нужен человек, разбирающийся в ночной жизни, не хотите поучаствовать?» Поучаствовать кем? Как-то сложно все. Записал адрес, договорился встретиться с ними завтра в три. Наверняка бесперспективняк. Посмотрим. Несколько раз звонит Лена. Типа, скучает, типа, «в по следнее время мы стали мало видеться». И эта туда же! Нет, вы подумайте: одной мало, второй мало. Я и так уже разрываюсь. I’m all over, babies. Ужас какой-то! По мне, так я с обеими вижусь больше, чем хотелось бы. Была бы возможность – взял бы у обеих отпуск за свой счет, а еще лучше – написать заявление по собственному. Боюсь, не подпишут. Что-то я стал уставать от общения с девушками такого формата. Старею? И еще, за последнюю неделю я не смог разложить пасьянс в своем телефоне ни единого раза. Просто ни единого. К чему бы это? Вспоминается вчерашнее чаепитие с Катей здесь же. Хочется ей позвонить, дико хочется. Может, влюбился? Хорошо бы, конечно, влюбиться по-настоящему. С долгими телефонными разговорами, прогулками под луной, длинными чаепитиями, ожиданием на станциях метро… э… в метро не хотелось бы. Лучше в кафе. Или в кино, на худой конец. Когда я последний раз был в кино? По-моему, на презентации «Пиратов Карибского моря». От кино там осталось одно название, банально напились на фуршете. Я сижу и прислушиваюсь к себе, пытаясь понять, что во мне изменилось. Как там в книгах пишут? Что-то родилось внутри меня. Слушаю внимательно – ничего во мне не родилось, но все равно состояние какое-то стремно-тревожное. И несколько сентиментальное в то же время. Вообще, прикольно было бы влюбиться в эту Катю. Интересно, откуда она приехала? Или просто дочь спального микрорайона? Ист-Энд бой и Вест-Энд герл. Влюбиться так, чтобы ревновать… кстати, все-таки откуда у Ритки новый телефон? Что-то не верю я в щедрость ее работодателей.

Поразмыслив над всеми этими головняками, набиваю эсэмэску Катьке: «Привет)) Сижу в „Шатре“, вспоминаю вчерашний кальян. Предлагаю сегодня продолжить. Скучаю. Андрей))».

Не успеваю закурить, как приходит ответное письмо: «Кальян был су-у-упер! Сегодня не могу к сож. Попробуем завтра?)))»

«„Кофемания“, обед, часа в два?» – отвечаю я.

«Посмотрим))) Не могу писать, у меня пилатес начинается», – отбивает Катька.

«А что это?» – интересуюсь я, но переписка внезапно прекращается.

В пятый раз набираю Шитикова – жажда наживы выгнала эстонца из леса? И – о чудо! Он отвечает.

– Алло! Дмитрий? Здравствуйте, это Андрей Миркин, по поводу корпоратива. Я пытаюсь до вас дозвониться уже второй день. Мы могли бы встретиться?

– Миркин? – на том конце повисает пауза. – Миркин… а-а-а! Добрый день, узнал. По поводу корпоратива, точно. Я как раз тебя набрать хотел. Подъезжай в районе восьми в «Шанти». Удобно?

– Да, конечно. Диски у меня с собой. Значит, в восемь?

– Договорились.

А-а-а-а-а! Хочется подпрыгнуть. Выгорит, выгорит, выгорит, тьфу-тьфу-тьфу! Надо через левое плечо плевать. Интересно, почему же пасьянс не склады вался?

– Ты чего расплевался? – говорит подошедший Бухаров. – Гадаешь что ли? Давай, у нас сорок минут.

Я включаю диктофон, закуриваю и быстро прокручиваю в голове, как переформулировать вопросы, уже фигурировавшие в других интервью, найденных мною в сети.

– Только давай без банальностей и вопросов, на которые я сто раз отвечал, – просит Бухаров.

– Конечно, Игорь Олегович, – развожу я руками, – у меня каждое интервью – попытка показать индивидуальность собеседника.

– Ага, поехали!

– Итак, Игорь. Как давно вы начали заниматься ресторанным бизнесом?

– Здрасте… – Бухаров вопросительно смотрит на меня.

– Это я для вводки, типа «этапы большого пути», – пытаюсь увильнуть я.

– Может, тебе пресс-релиз дать почитать? – предлагает он.

– М-м-м… – Я на секунду задумываюсь, стоит ли отвечать отрицательно…

– Я взял диск у Риты, послушал пару треков, – говорит Шитиков.

– И как?

– Ну, я такое не люблю, но раз клиент хочет, почему нет?

Дмитрий Шитиков работает кем-то вроде организатора досуга для состоятельных господ. Вечеринки, дни рождения, корпоративные пьянки и прочее такое. В свои тридцать пять он – обладатель автомобиля «BMW Х-5», квартиры в «Алых парусах», двух любовниц и нехорошей репутации любителя слишком юных дев. «Шест надцать лет – уже старуха», – говорят люди о его вкусах. Впрочем, мне до фонаря. За его плечами множество дорогих ивентов, в том числе выездных в Монако и Куршевеле и десятки склок с коллегами по цеху. «Жулик» – самое мягкое, что я услышал в его адрес от своего приятеля грека Илиаса Меркури (прикольная фамилия, кстати, на его месте я бы всем врал, что мой папа – истинный владелец luxury бутиков «Mercury». Поди разберись – есть такой на самом деле или нет). Ну, ладно, речь не о нем, а о Шитикове. Появившись на двадцать минут позже, он с ходу врубает меня в тему, эдак по-простому:

– Короче, Дрончик, я тут навел справки о тебе и этой твоей группе «Московский Первый». То, что вы поете, в принципе – кал, но для карнавала покатит.

– Что значит – кал? – впадаю я в бычку. – Для какого еще карнавала?

– Ты денег хочешь заработать или залупиться? – прищуривается он.

– Вообще-то денег, – честно отвечаю я.

– Тогда молчи и слушай, гангста репер. Юбилей хозяина компании «Транс-бетон» Ларионова Владимира Яковлевича. Серьезный олигарх, читал, наверное?

– Ларионов! – еще бы я не читал о миллионере из русской десятки «Форбса». – Знаковая фигура.

– Все мероприятие пройдет в форме карнавала в ресторане «Паризьен» на «Динамо». Маски-шмаски, цирк с конями. Вы выходите перед основными музыкальными номерами, перед «Виа-Грой» и «Серебром», после Тани Булановой и какого-то танцевального шоу. Идете в качестве элемента контркультуры. Тексты, которые будете петь, мне пришлешь завтра до обеда. Я утвержу. Чтобы с матом, но иронично. Без всяких там призывов к насилию и оскорблений, понял?

– Понял, – честно говоря, я немного оторопел от его напора и решил только слушать.

– Гонорар – трешка, но распишешься за пять, обычная процедура. Если где-то всплывет информация о том, что взял не пять, а три – тебе же хуже, считай, что московская корпоративная кормушка для тебя закрыта. Ясно?

– А две штуки ты… ну то есть, – я делаю руками движение, будто скольжу по поверхности шара.

– Ну, то есть так оно и есть. – Шитиков оборачивается, приветственно машет кому-то, затем тушит сигарету в пепельнице. – Деньги тебе отдаст мой ассистент за час до начала. Старт в восемь, ваш выход в десять. Такие дела.

– Дим, у меня вопрос. Если карнавал, что надевать-то?

– Надевать? Не знаю, я не конферансье. – Шитиков чешет висок. – Ну, оденьтесь чикагской мафией или зверями, как эти финны с «Евровидения». По-моему, все гости одеваются какими-то зверями, так в пригласительных было.

– А самый главный должен быть в самом ярком наряде, да? Павлина там или петушка, – заливисто хохочу я, вдруг улавливая, что начавший было смеяться вслед за мной Дима внезапно умолкает, и мой смех звучит, подобно хриплому кашлю больного воспалением легких в одиночной палате.

Дима пронзительно смотрит на меня и, резко растянув губы в улыбке, отрывисто смеется:

– Ну и мудак ты, Дрончик!

– Почему? Что я такого сказал? Что они, дикие, что ли, эти твои олигархи, на карнавалах никогда не бывали?

– Бывали они, конечно, везде, и на Багамах, и на Сейшелах, и на карнавалах тоже. Только перед тем как начать вкушать все прелести жизни богатых людей, они посещали совсем другие места.

– Типа?

– Ну, вот Ларионов, думаешь, всегда был нефтяным олигархом?

– А чо?

– В очо. Он до того, как стал на «Майбахе» ездить, сидел на зоне пятерку в восьмидесятых. Врубаешься?

– Да… то есть не очень. И я-то тут причем? На что ты обиделся?

– На то самое. На «очо». Ты хоть знаешь, что по понятиям значит предложить человеку прийти на праздник в костюме петушка?

– Блин… – начинаю врубаться я и чувствую, как на спине выступает холодный пот. – Блин, я и забыл. Вот я мудак-то! Извини меня, пожалуйста, я это… не силен в теме.

– Договоришься ты, Миркин, в один прекрасный день. И ведь отвечать придется за базар-то. Сделают из тебя телку, гы-гы. Тебе ж не привыкать! Портфолио у тебя есть. Готовая модель для эскорт-услуг. Ладно, проехали. Я убежал. Жду текстов завтра до обеда.

…Шитиков уходит, а я остаюсь сидеть в холодном поту, пью воду и думаю о том, что с блатной лирикой надо быть поаккуратней. Может, вообще в текстах переключиться на клубную тематику? Минут через десять меня отпускает, и я наконец-то понимаю, что НАС УТВЕРДИЛИ НА КОРПОРАТИВ! Наше первое публичное выступление! Заказываю сотку «Dewars», залпом выпиваю и продолжаю сидеть, тихо офигевая от радости.

Нам подтвердили корпоратив! Господи! Значит, Ты есть! Ты одет, как Тупак Шакур, у тебя огромный бриллиантовый крест на груди, бандана на голове, и ты врубаешься в хип-хоп!

Из динамиков стонет Bryan Molko:

Ночь ловит нас в Москве, в салоне «Range Rover Vogue», несущегося по улице Красина в направлении Садового кольца. В машине нас четверо: я, мой друг Леха (олигарх-лайт, у которого я час назад занял десять тысяч долларов и теперь вынужден сопровождать его в ночи, хотя не могу сказать, что мне это так уж не нравится), и две наших сегодняшних лучших подружки – Света и Полина.

Леха в принципе хороший парень. Мы познакомились с ним три года назад, очнувшись после фестиваля «Fortdance» мутным питерским утром в гостинице «Невский Палас» среди переплетенных тел друзей и проституток, пытавшихся оживить нас своими неумелыми оральными ласками. Не подумайте, что это они от страсти – просто им было заплачено до двенадцати дня. Именно Лехе принадлежит гениальные слова: «Конец очередной пьесы – опять скучно, и ничего впереди. Недоплатили бы шлюхам, что ли. В этом была бы какая-то недосказанность…»

Изредка Леха берет меня компаньоном в свои ночные бои со скукой, иногда дает взаймы – немного и ненадолго, хотя в принципе для него мои кредиты – не суммы. Ненадолго, потому что Леха для меня – единст венный банк, которому я плачу вовремя. В обычном банке можно попасть на проценты, в ситуации с Лехой – на отношения. А это полный отстой. Скажите, кто из нас сможет одолжить знакомому десятку по первому звонку? Таких нет, а Леха есть. Поэтому когда он предложил «куда-нибудь выдвинуться», хотя я уже собирался покинуть его квартиру с деньгами в кармане, я не устоял. Друзьям же не откажешь! Тем более если они олигархи-лайт.

– Слушай, не будь лохом, сделай погромче! – говорит одна из девушек.

– Ты к кому обращаешься?

– К радио, – продолжает она.

– Прикольно, – отвечаю я, – а я думал, ты таким образом, типа, понравиться пытаешься…

Мы познакомились с ними в «Мон-кафе», а лучшие они потому, как что может быть приятнее, чем снять в два часа ночи, когда вокруг полнейший беспереспективняк, двух симпатичных (а не самых отстойных, как подумали некоторые) девиц? Круче – только тридцатипроцентная скидка в «Марио», а таких там не бывает, сами понимаете, или совершенно случайно найденный на улице косарь грина. Но лохов, роняющих доллары тысячами, я что-то не припоминаю. То есть я, безусловно, знаю некоторое количество лохов, но у каждого из них как назло кредитные карточки, а не кэш. При всем этом – золотых кредитках, дорогих костюмах, машинах и всем прочем – лохами они и остаются. Более того, определенное количество внезапно упавших на них денег лишь отягощает их положение, и они, не умея их тратить, выглядят еще большими лохами. Да что там говорить, полными колхозанами. Лошпеками на педальной тяге! Нет, вы только подумайте: для того чтобы правильно держать кофейную чашку, не оттопыривая мизинца, они наверняка нанимают репетитора!

Каково, а? Мне это кажется уродским, но ничего не поделаешь. Сегодня я тут, завтра – в Лондоне, послезавтра – в Милане, а там, глядишь, и…

Так о чем я? Ах, да, о лохах. Точнее, о том, что одна из этих телок назвала меня лохом. Ну, типа, попыталась назвать. В общем, я делаю музыку погромче, настолько громко, что задние колонки Лехиной машины начинают ухать. Девки визжат, я с хлопком откупориваю бутылку «Asti Gancia», торопливо отхлебываю из горлышка и передаю бутылку Полине (Свете?). Она неумело берет ее у основания, делает два торопливых глотка, и пена из ее рта с шумом вырывается наружу, летит на переднее сиденье, где сижу я, и – что бы вы думали – заливает мне всю грудь! Натурально, моя синяя, совершенно новая футболка от «Dsquared» целиком оказывается в этой чертовой пене. Я говорю что-то вроде «Какого хрена?», и Света (Полина?) принимается извиняться, пытается вытереть мою футболку рукавом, и говорит мне какие-то глупости, но все ее робкие попытки уже не играют никакой роли, равно как и ее имя. Потому что футболка стоит 450 долларов, и теперь безнадежно ИС-ПОР-ЧЕ-НА!

Тем временем начинается припев, и все окружающие, включая эту лошицу, начинают подпрыгивать на сиденьи и подпевать:

Английского тут, понятно, никто не знает, кроме меня, разумеется. Поэтому все подхватывают только окончания слов:

Я пытаюсь узнать, куда мы едем. Леха предлагает отправиться в «Галерею», но я говорю ему, что она закрыта, и встречно предлагаю поехать в «Vogue Cafе», декламируя при этом: «Брат на Рейнджровере Vouge приехал в „Vouge“. Телок – сток, отдохнул чуток. Йо!»

Раскидываю пальцы на манер этих доморощенных клоунов типа «Фабрики звезд», и хлопаю Леху по плечу. Девчонки на заднем сиденьи заливисто хохочут и начинают скандировать «Вог! Вог!». Я тоже смеюсь, и тут до меня доходит, что «Vogue Cafе» тоже закрыто, потому как уже полчетвертого. И по ходу поезда вообще все рестораны закрыты, и надо бы придумать, куда двигать дальше. Я говорю об этом Лехе, а он кивает и отвечает:

– Ага. Ну, тогда, может в «Галерею»?

Я врубаюсь, что название «Галерея» уже звучало и понимаю, что Леха пьян еще сильнее меня и начинает путаться в показаниях. И я хочу ему сказать, что он уже предлагал «Галерею», но вместо этого у меня вырывается вопросительное:

– Э-э-э-э-э?…

И тут кто-то из девчонок предлагает ехать в бар «30/7», который еще может быть открыт, и мы дружно соглашаемся, закуриваем и пялимся в окна – каждый в свое. А я украдкой посматриваю, куда пялится Леха, поскольку он за рулем и бахнуться в фонарный столб или припаркованный мусоровоз мне совсем не улыбается, потому что мне двадцать семь лет и моя будущая вилла на мысе Антиб еще не успела соскучиться по мне. Более того, она никогда не простит мне, если я променяю ее на ржавый, отстойный московский мусоровоз. В какой-то момент мы встаем на светофоре, и фары выхватывают на стене граффити, представляющее собой одно слово:

И одна из девушек, которая не пила «Asti», говорит, глядя куда-то в середину салона:

– Интересная надпись. Действительно, зачем?

Думая, что она обращается ко мне, отвечаю:

– Прикольно!

– Ничего прикольного, Андрей, совсем ничего прикольного…

– Да? Вообще-то да… Я бы написал красным. А контур обвел бы… таким ядовито-зеленым.

– Ты действительно так думаешь? – продолжает она. – То есть ты сейчас говоришь именно то, что думаешь?

– Ну… я не совсем уверен. – Мне почему-то становится неловко, и я чувствую дискомфорт от того, что эта телка загоняет меня в тупик. Но в последний момент я собираюсь и говорю ей лениво-отстраненно:

– Знаешь, как вариант ядовито-зеленый тоже был бы очень неплох. Но, если хочешь, пусть будет любой цвет. Я тебя умоляю! Пускай будет цвет, который ты захочешь. Do it your own way!

– Андрюш, а ты когда-нибудь делал что-то your own way?

– Я? Ха-ха! Ты бьешь наповал, крошка! – Я складываю руки наподобие пистолета, целюсь в нее и произношу «паф!» одними губами, а потом делаю вид, будто сдуваю дым после выстрела. – Кстати, гашиш будешь? – заканчиваю я с победным видом.

Она смотрит на меня во все глаза, не мигая. И от этого ее взгляда мне снова становится не по себе.

Уже часов пять утра, но наш диалог продолжается. Основательно набравшись в «30/7», мы оказываемся на пороге ее квартиры в районе Ленинского проспекта. Одной рукой я обнимаю ее за талию, в другой держу букет цветов, купленный у бабки, непонятно как оказавшейся в этот час на бульваре. Девушка долго копается в сумочке в поисках ключей от квартиры. Все это время я целую ее, закрыв глаза, и пытаюсь прогнать первые симптомы «вертолетной» болезни. Наконец она находит ключи и открывает дверь, я облегченно вздыхаю и еще крепче обнимаю ее.

– Конечно, Андрей, конечно. – Она отстраняется. – Все непременно случится. Тотчас же. Можно прямо здесь. На пороге. Только один ма-а-аленький вопросик, окей?

– Да, зайка, можно даже два, только не больше, а то я весь просто сгорю. – Я снова притягиваю ее к себе и начинаю целовать в шею.

– Итак, Андрюша, у нас все сегодня случится, если ты скажешь мне, как меня зовут. У тебя десять секунд. – Она демонстративно поднимает руку с часами (марка мне неизвестна, впрочем, неважно).

– Эй-эй, что за дела? Что за проверки тут такие? – На этот раз отстраняюсь я, понимая, что ее вопрос – удар ниже пояса, ведь последние три часа я называл ее «зайка», «солнце», «дорогая», в общем, как угодно, только не по имени. А ведь она представлялась. Или нет? Как-то сложно все! – Послушай-послушай, что за детский сад, а? Неужели ты в самом деле думаешь, что я не знаю, как тебя зовут?

– Восемь… – Она продолжает смотреть на часы.

– Может, хотя бы в квартиру зайдем? Нет, конечно, если тебя прикалывают такие игры, если ты находишь их возбуждающими, я, безусловно, за! – Я подмигиваю ей. – Если тебя это заводит, я готов притвориться, что не знаю, как тебя зовут. Хочешь? Типа, мы друг друга не знаем и случайно столкнулись в лифте пять секунд назад, да?

– Мы действительно друг друга не знаем. Три секунды.

– Э… – и тут я вспоминаю, что она точно представлялась! Вспомнил! Она либо Света, либо Полина. Одно из двух. Надо выбрать. Шансы 50 на 50. Тоже мне, любительница викторин! Я стараюсь улыбаться шире: – Понимаешь, Полина… – и тут же получаю сильнейшую пощечину, а потом толчок в грудь, который отбрасывает меня назад. Я прикрываю глаза, чтобы восстановить чувство реальности, а когда снова открываю их, вижу перед собой только дверной глазок.

– Света, открой, я же пошутил! – Я надавливаю кнопку звонка. – Света, Светочка! – Интересно, как ее мама в детстве называла? Говорят, на девушек такие воспоминания действуют. – Светлячок, ну прекрати! Ты хочешь оставить меня ночевать на улице? А если я простужусь и умру? Вместе со мной умрет надежда российской журналистики, понимаешь?

– Пошел к черту, паяц дешевый! – доносится из-за двери. – Я позвоню в милицию, если ты не уберешься отсюда через минуту.

– Опять таймер? Ты спортсменка? Бегунья или пловчиха?

– Пошел отсюда! – истерично кричит она из-за двери. Еще парочка моих фраз, и она точно заревет. – Убирайся, скотина!!!

Чего мне как раз не хватало, так это ночных разборок с мусорами. Нет, конечно, я готов к такой встрече, даже к громкому скандалу с выносом на первые полосы газет и веб-ресурсов. С заголовками типа «В Цюрихе задержан еnfant terrible российского шоу-бизнеса!» И ниже: «Андрей Миркин, проходящий лечение в самом дорогом швейцарском реабилитационном центре для наркоманов, задержан полицией при попытке пронести гашиш. Фото и видео». Но тут, в подъезде, явно не тот случай. Поэтому я сваливаю.

– Невротичка, – говорю я напоследок, – принимай транки. Только не мешай их с «мохито»! Адьёс!

Света – одно из самых ненавистных мне имен. Еще раз убедился в том, что мне категорически противопоказано иметь дело со Светами. Тьфу!

Выйдя из подъезда, раздумываю о том, что вечер пошел псу под хвост, тупо пялюсь на дисплей телефона, и тут в мою пьяную голову приходит идея позвонить Ленке. Я набираю номер, долго жду, она не отвечает. У меня рождаются нехорошие предположения. Звоню еще раз – без результата. Наконец, с третьей попытки, она снимает трубку и говорит хриплым спросонья голосом:

– Да… але… Андрюша, что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Просто… просто закончил выгуливать своих иностранцев, и мне так тоскливо стало. Я соскучился по тебе! Ты дома?

– Дома, дома, где же мне еще быть?

– Я хочу тебя увидеть!

– Приезжай, конечно, приезжай!

– Я тебя разбудил, sorry, ты, наверное, крепко спала, – зачем-то говорю я.

– Андрюш, дома поговорим, приезжай скорее!

Через тридцать минут я стою на пороге другой квартиры, сжимая в руках все тот же букет. Ленка открывает дверь и сразу натыкается на выставленные мною вперед цветы:

– Цветы, – говорит она, – так трогательно! Какие красивые… Ты так редко даришь мне цветы. Где же ты достал их ночью? Да еще полевые?

«Они полевые? Своевременное открытие», – думаю я.

– Я и сам об этом думал, honey. Я так редко дарю тебе цветы. Очень редко… очень… прости…

– Ну, иди ко мне. – Она повисает у меня на шее, целует в губы. От нее пахнет теплом и домашними тапочками. В какой-то момент я чувствую себя загулявшим мужем. – Я по тебе ужасно соскучилась.

– Угу, – киваю я, борясь с внезапно вступившим в голову опьянением.

– Ты такой холодный, замерз на улице? – Она смотрит мне в глаза.

– Чуть-чуть, – шепотом говорю я и закрываю дверь, а Ленка принимается раздевать меня на пороге, прерывисто дыша.

Просто horny housewife какая-то. Хотя мне почему-то уже не хочется секса. Да, сдается, что еще полгода таких скачек, и моя жизнь окончательно превратится в не самый бюджетный порнофильм.