31
Въехав в большие белые ворота, «роллс-ройс» покатил по вымощенной камнями дорожке, вившейся среди старых дубов. Она привела его к величественному особняку, окруженному служебными постройками на старых каменных фундаментах. Там находились каретный сарай, садовая беседка, оранжерея и огромный красный амбар, крытый дранкой. За ними виднелся аккуратно подстриженный газон, спускавшийся к проливу Лонг-Айленд, блестевшему в утреннем свете.
— Господи, вот это масштабы, — присвистнул д’Агоста.
— Воистину. Отсюда еще не видно домика для прислуги, вертолетной площадки и форелевого хозяйства.
— Напомните, зачем мы сюда приехали.
— Мистер Эстебан громче всех жаловался на то, что происходит в Вилле. Мне бы хотелось побеседовать с ним лично.
Пендергаст попросил Проктора припарковать машину на площадке перед амбаром. Двери этого строения были широко раскрыты, и, выйдя из «роллс-ройса», агент тут же исчез в его недрах.
— Эй, дом находится в той стороне… — неуверенно проговорил д’Агоста.
Он с тревогой посмотрел вокруг. Опять Пендергаст выкидывает какие-то номера.
Невдалеке кто-то рубил дрова. Потом стук прекратился, и из-за дровяного сарая показался человек с топором в руке. В этот же момент из темноты амбара возник Пендергаст.
Не выпуская топора, человек направился в их сторону.
— Ну вылитый Поль Баньян, — шепнул д’Агоста подошедшему агенту.
Высокий рост, небольшая бородка с проседью, длинные волосы, падающие на воротник и небольшая лысина на макушке действительно придавали мужчине сходство с известным героем канадского фольклора. Несмотря на испанскую фамилию, он выглядел как типичный англосакс, худощавый и подтянутый, и мог служить ходячей рекламой «Лендсенда» — тщательно отглаженный комбинезон, клетчатая рубашка, рабочие рукавицы. Смахнув с рубахи стружки, он закинул топор на плечо и стащил рукавицу, чтобы пожать гостям руки.
— Чем могу быть полезен? — без всякого акцента спросил он.
Пендергаст вынул жетон.
— Спецагент Пендергаст, Федеральное бюро расследования. Лейтенант Винсент д’Агоста, отдел расследования убийств нью-йоркского департамента полиции.
Сощурив глаза и поджав губы, мужчина стал рассматривать жетон. Потом бросил взгляд на «роллс-ройс».
— Неплохая у вас патрульная машина.
— Бюджет все время урезают, — ответил Пендергаст. — Обходимся чем можем.
— Понимаю.
— Вы Александр Эстебан? — спросил д’Агоста.
— Совершенно верно.
— Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.
— А ордер у вас есть?
— Нам нужна помощь в расследовании убийства Уильяма Смитбека, репортера «Таймс», — вмешался Пендергаст. — Мы очень рассчитываем на ваше понимание.
Кивнув, Эстебан погладил бородку.
— Я знал Смитбека. Буду рад вам помочь.
— Вы ведь кинорежиссер?
— В прошлом. Теперь я посвящаю все свое время благотворительности.
— Я читал статью о вас в «Мадемуазель». Там вас называют современным Де Милем.
— История — моя страсть, — объявил Эстебан, скромно улыбнувшись.
Но скромность эта выглядела несколько показной.
Д’Агоста вдруг вспомнил: это тот самый парень, который снимал аляповатые исторические эпопеи. Они с Лаурой как-то ходили на его фильм «Побег из Синг-Синга», в котором рассказывалась история о том, как в начале шестидесятых из тюрьмы сбежало три десятка заключенных. Картина им не понравилась. Д’Агоста смутно помнил еще один его фильм: «Последние дни Марии-Антуанетты».
— Но нас больше интересует организация, которую вы возглавляете. «Люди на защите животных», так ведь, кажется?
Эстебан кивнул:
— Да, сокращенно ЛЗЖ. Хотя я там больше в качестве рупора. Известное имя, сами понимаете. Всеми делами заправляет Рич Плок.
— Понимаю. Вы ведь встречались с мистером Смитбеком в связи с его намерением написать серию статей о поселке Вилль-де-Жирондель, или Вилль, как его сейчас называют.
— Наша организация была весьма обеспокоена слухами о жертвоприношениях. Это тянулось довольно долго, но никто ничего не делал. Я обращался во все газеты, включая «Таймс», но откликнулся только мистер Смитбек.
— Когда это было?
— Сейчас… кажется, за неделю до того, как он опубликовал свою первую статью.
Понимающе кивнув, Пендергаст, похоже, потерял всякий интерес к продолжению беседы.
В дело вступил д’Агоста:
— Расскажите, как это было.
— Смитбек позвонил мне, и мы встретились с ним в городе. Наша организация собрала кое-какой материал о Вилле — жалобы жителей, свидетельства о том, что в общину завозятся животные, счета и все такое прочее. Я дал ему копии этих документов.
— А какие-то доказательства были?
— Полно! Жители Инвуда годами слышали крики истязаемых животных. Городские власти и пальцем не пошевелили. Они, видите ли, соблюдают политкорректность и не препятствуют отправлению религиозных культов. Поймите меня правильно, я двумя руками за свободу совести, но не в тех случаях, когда мучают и убивают животных.
— Как вы думаете, Смитбек нажил себе врагов после этой статьи?
— Уверен, что да, как, впрочем, и я. В Вилле живут настоящие фанатики.
— А у вас есть какие-то конкретные факты? Кто-то что-то сказал, угрозы по телефону или по электронной почте. Было что-нибудь подобное?
— Мне прислали по почте какой-то амулет. Но я его сразу же выбросил. Не знаю, из Вилля он или нет, но на посылке стоял штамп Северного Манхэттена. Эти люди живут очень замкнуто. Весьма странная публика. Похоже на какую-то секту. Они поселились там еще в незапамятные времена.
Д’Агоста потоптался на брусчатке, думая, о чем бы еще спросить. Эстебан не сообщил им ничего нового.
Неожиданно в разговор вступил Пендергаст:
— Замечательное у вас поместье, мистер Эстебан. А лошадей вы держите?
— Исключено. Я не одобряю порабощение животных.
— А собак?
— Животные должны жить на воле, а не находиться в услужении у человека.
— Мистер Эстебан, вы, я полагаю, вегетарианец?
— Естественно.
— Вы женаты? Дети у вас есть?
— Я разведен, детей у меня нет. Послушайте…
— А почему вы стали вегетарианцем?
— Аморально убивать животных ради удовлетворения своих аппетитов. Не говоря уже о том вреде, который наносится нашей планете, неоправданных энергетических затратах и неэтичности употребления в пищу мяса, когда миллионы людей голодают. Взять хотя бы вашу отвратительную машину. Не хочу вас обидеть, но ездить на таком чудовище просто непозволительно.
Эстебан неодобрительно поджал губы, и д’Агоста невольно вспомнил монахиню, которая била его линейкой по рукам за разговоры на уроках. Интересно, как среагирует на этот выпад Пендергаст?
— В Нью-Йорке живет много людей, которые исповедуют религии, не исключающие жертвоприношений, — невозмутимо продолжал спецагент. — Почему вы выбрали именно Вилль?
— Это самый вопиющий случай. Надо же с чего-то начинать.
— Сколько членов в вашей организации?
Эстебан, казалось, растерялся.
— Точную цифру вам может назвать Рич. Думаю, несколько сотен.
— Вы читали статью в «Уэстсайдере»?
— Да.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Журналистка явно напала на след. Эти люди просто сумасшедшие. Вуду, обеа… Насколько я понимаю, они находятся здесь нелегально. Скорее всего самовольно захватили эти дома. Городские власти обязаны их выселить.
— И куда же они денутся?
— Да хоть к черту в пекло, — засмеялся Эстебан.
— Значит, вы считаете, что животных мучить нельзя, а людей в аду можно?
Смех застрял у Эстебана в горле. Он внимательно посмотрел на агента.
— Это всего лишь литературный оборот, мистер…
— Пендергаст.
— Мистер Пендергаст, у вас все?
— Боюсь, что нет.
Д’Агоста с удивлением услышал стальную нотку в голосе Пендергаста.
— Мистер Эстебан, вы верите в вуду?
— Вас интересует, верю ли я, что вуду существует, или что это колдовство действует?
— И то и другое.
— Я верю, что эти фанатики в Вилле практикуют вуду. Верю ли я, что они воскрешают мертвецов? Кто знает? Мне это безразлично. Я просто хочу, чтобы они убрались оттуда.
— Кто финансирует вашу организацию?
— Это не моя организация. Я лишь ее член. К нам, конечно, поступают денежные пожертвования, но, честно говоря, существует она в основном на мои средства.
— Она не облагается налогом в соответствии с пунктом пятьсот один-в-три?
— Да.
— А откуда у вас средства на ее содержание?
— Я неплохо заработал на фильмах, но вообще-то это не ваше дело, — отрезал Эстебан, скидывая топор с плеча. — Ваши вопросы, мистер Пендергаст, бессвязны и бессмысленны, и я уже устал на них отвечать. Поэтому, будьте так любезны, загружайтесь в свой броневик и покиньте частное владение.
— С превеликим удовольствием.
Слегка поклонившись, Пендергаст с улыбкой сел в «роллс-ройс». Д’Агоста молча последовал за ним.
Уже в пути д’Агоста нахмурился и проворчал:
— Добродетельная свинья. Держу пари, он за милую душу жрет бифштексы с кровью, когда никто не видит.
Пендергаст смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Но при этих словах обернулся.
— Вы необыкновенно проницательны, Винсент.
Достав из кармана тонкий полистирольный лоток, агент снял с него крышку и протянул д’Агосте. Внутри оказалась сложенная вдвое прокладка, пропитанная кровью, и кусок пластиковой пленки с этикеткой. От них пахло несвежим мясом.
Сморщившись, д’Агоста быстро отпихнул лоток.
— Что это за гадость?
— Я нашел это среди мусора в амбаре. Судя по этикетке, здесь находилось мясо молодого барашка по тринадцать долларов за фунт.
— Вот так номер.
— Отличная цена за такой кусок. Меня так и подмывало спросить мистера Эстебана, где он покупает мясо.
Закрыв лоток, Пендергаст положил его на кожаное сиденье и продолжил обозревать сменяющиеся за окном пейзажи.
