Часть первая
Первые шаги Адама

…Угол Восьмой авеню и 37-й улицы. Надменное, в сорок три этажа здание гостиницы «Нью-йоркер» на Манхэттене. На тридцать третьем этаже, в конце коридора, номер 3327, на двери лаконичная надпись: «Никогда не входить без вызова». Это требование распространяется на всех: на отельную прислугу, врача, посещения которого знаменитый старик свел до минимума, журналистов, пытавшихся проникнуть в номер, чтобы узнать о состоянии здоровья человека, чье имя в течение нескольких десятилетий было одним из наиболее громких в мире. Даже друзьям все реже и реже удается добиться согласия старика посетить его.

Мы не друзья и не журналисты. Мы – что еще ужаснее – потомки, психонавты.

Мы входим без спроса.

Умирающий приложил палец к губам и, собравшись с силами, предупредил – не торопитесь. Сидите и наблюдайте.

Наблюдаем…

В номере Сава Косанович, племянник Теслы и первый посол Югославии в США. Сообщает, что президент Соединенных Штатов извещен о тяжелом недуге, настигшем дядю. Господин Рузвельт выражает искреннее сочувствие. Затем Сава показывает письмо супруги президента Элеоноры, написавшей в первый день нового, 1943 года видному общественному деятелю, сербу по происхождению, Адамику:

Тесла не сразу дал ответ, потом кивнул:

– Хорошо, Сава, я встречусь с госпожой Рузвельт. Возможно, мне хватит времени, чтобы сделать еще что-нибудь, чтобы приблизить победу.

– Итак, я могу передать господину Адамику, что ты согласен?

Тесла кивнул.

После короткой паузы Косанович упомянул о тревоге, которая беспокоит всех друзей Теслы:

– Дядя, тебе нельзя все время быть одному. Позволь мне пожить в твоем номере?

– Нет, Сава, я вполне могу обходиться без посторонней помощи. Я сообщу, когда смогу снова повидаться с тобой, а теперь ступай.

После ухода племянника старик позвонил прислуге и еще раз напомнил о строгом запрете входить к нему без разрешения или вызова. Правда, напоминать об этом не было надобности – вся прислуга была хорошо наслышана о причудах «мистера из тридцать третьего», однако Тесла есть Тесла. Он будет долбить свое, пока не выведет окружающих из себя.

Или отвадит.

Теперь настал наш черед. От потомков, отправившихся в психиатрическое путешествие, старик не сможет избавиться ни при каких обстоятельствах. Они вездесущи, бестелесны, лишены такта. Их интересуют глупейшие вопросы, например – неужели на пороге смерти он, посвятивший свою жизнь изобретательству, по-прежнему не может ответить, что такое электричество? И что знаменитый изобретатель имел в виду, утверждая, что «враг рода человеческого существует»? Такой поворот темы как вызов дьяволу способен украсить любую биографию. Придать ей манящий аромат – ну-ка, ну-ка?..

Как понимать его слова: «Эта пропитанная электричеством сущность так же материальна, как и окружающая действительность…» Не является ли она родственной иным враждебным сущностям, насквозь пропитанным «гравитацией», «магнетизмом», «сильными и слабыми взаимодействиями»? Другими словами, пусть умирающий объяснит, что ему известно о единой силе, вращающей весь этот убийственно трехмерный мир. И как быть со свободой воли?

И напоследок поинтересоваться его происхождением. Может, уважаемый профессор явился со звезд?

– Гипотеза интересная, – согласился Тесла. – Мне самому не раз приходило в голову, что своим происхождением я обязан звездам, однако это не так. Или не совсем так.

Он задумался.

– В подтверждение могу привести несколько примеров. Например, болезни, которые донимали меня, были свойственны исключительно мне одному. Например, вспышки света, невероятная слуховая чувствительность, нервные припадки особого рода, способность воссоздавать в воображении работу любого агрегата. В работе мне не нужны были чертежи, бесконечные опыты – все эти манипуляции я производил в уме и сразу выдавал результат. Я обращался к врачам, но даже самые опытные из них признавались, что не понимают ни причин заболевания, ни способов терапии, что очень удивительно для образованных эскулапов. Обычно они знают все на свете. Когда мне было шестнадцать лет, я заболел холерой – эта напасть в те годы часто посещала Балканы. Девять месяцев я валялся в постели, был на грани смерти. Местные доктора напрочь отказались от меня. Вылечила меня неизвестная старушка. Она напоила меня отваром из каких-то чудодейственных бобов. Я почувствовал себя лучше, с тех пор никто и никогда не слыхал об удивительной целительнице.

Он улыбнулся и, как бы доверяя что-то очень личное и важное, прибавил:

– Только между нами. Я почувствовал себя лучше, как только отец поклялся, что готов на все, пусть даже я стану инженером, только пусть Бог сохранит мне жизнь. На следующий день я уже был на ногах.

Что еще?

Я, потомок, ухватился за его признание.

– Вам не кажется странным, что всегда и везде в вас видели чужака? Даже лучшие друзья признавались, что вы человек «странный», «не от мира сего».

– Это веский аргумент. Действительно, я никогда не мог избавиться от ощущения, что даже те, кто благоговейно взирал на меня, неспособны понять меня до конца. Косвенными доказательствами также можно считать мои странные взаимоотношения с женским полом или привязанность к пернатым, но это вас не устраивает. Если я правильно понял, вы настаиваете на чистосердечном признании?

Я кивнул.

Тесла усмехнулся.

– Ваша гипотеза – всего лишь приближение к тайне. Безусловно, я – человеческого рода. Известны мои родители и родители моих родителей, а если вы настаиваете на своем варианте, давайте по порядку. Прежде разберитесь с земной составляющей моей жизни и только затем выдвигайте гипотезы. Возможно, ясность в этом вопросе поможет отыскать ответ и на все остальные вопросы.

Это был дельный совет. Давайте последуем ему и растворимся во времени и пространстве.

Дебри, горы, небо, долгий пеший путь до провинциального центра Госпич.

Это Смиляны, деревушка в Западной Хорватии, где веками бок о бок жили сербы и хорваты, где на десяток дворов был костел и православная церковь, где детей обучали на немецком, а служить молодежь уходила в австрийскую армию, под Габсбургов. Рядом с церковью дом, в котором проживал местный православный священник Милутин Тесла. Его брат Иосип, дядя Никола, дослужился до профессора в Военной академии в Вене.

Сам Никола, четвертый ребенок в семье, ощущал себя в Смилянах в преддверье рая.

Еще бы!

С чем сравнить радость наблюдать за овечьими отарами, бродящими по ущельям, кормить голубей, встречать по вечерам гусиную стаю, на крыльях возвращающуюся с опушки леса, где они паслись весь день, играть с котом или наблюдать за грозой, рассыпающей молнии далеко внизу?

Горы – это заповедник, где явления природы, в особенности грозы, можно изучать сверху, свесив голову за край пропасти.

Облака в горах совсем не те, что на равнине. Там, на плоскости, они высшие существа, поднебесная сила, порой изрыгающая гром и молнии. В горах это скорее туман, помеха, нечто враждебное человеку, липкое и беспросветное нечто.

Старик-пастух предупредил:

– Угодишь в него – не вздумай помянуть нечистую силу. Лучше прикуси язык! Не дай бог услышит. Если тебе не повезет и ты ненароком привлечешь к себе внимание облака, спасайся! Беги сломя голову!

Электричество возникло из ничего, из кошачьей шкуры. Гладил Мачака, и у того со спины густо посыпались искры.

Мать встревожилась:

– Оставь кота в покое! Еще устроишь пожар.

Шестилетний Никола с удивлением глянул на семейного любимца. Какая сила таилась в мягкой черной шкуре животного? Искры густо сыпались на руки, никаких болезненных ощущений не вызвали – и вдруг пожар! Почему эта сила, ласковая к нему, так страшит родителей?

Никола вопросительно посмотрел на отца.

Тот глубокомысленно заявил:

– Электричество! Сила природы.

– Что такое природа?

Отец задумался, потом обвел руками круг.

– Природа – это все, что нас окружает. Творение Господа.

От такого объяснения стало еще интересней. Выходит, природа та же кошка? В таком случае кто гладит ее по спине? Не иначе Бог.

От такого вывода закружилась голова.

Полез в книги за разъяснениями – благо их в доме хватало. Отец, священник православного толка, любил книги, однако детей к светской премудрости до времени не подпускал.

Этот запрет касался и маленького Никола, однако на этот раз отец столкнулся с неслыханным упрямством – младший ухитрялся незаметно брать свечи, затем негодник тщательно затыкал все щели в своей комнате и читал ночь напролет.

Отец, заставая его за запрещенным занятием, «очень сердился».

Прыжка не получилось.

Неведомая сила преградила путь. Врезался во что-то липкое, влажное, тягучее. От ужаса закрыл глаза.

Когда отпустило, осторожно глянул, убедился – вот он, край оврага, в двух шагах, а добраться до него сил нет. Измотала эта облачная, нудящая взвесь.

Где она?

Небо чистое, горы – рукой подать. По донному разрезу оврага бежит ручей.

Никола осторожно, помогая себе руками, спустился к урезу воды, заглянул в мелкую заводь. В воде отразилось его лицо, нависшие ветки елей, тусклые облачка – и более ничего!

Этот факт толкал на размышления. Так было ли оно, запредельное, мутное месиво, или это только игра воображения? А если даже игра – можно ли считать ее реальностью? Такой же, как поток воды, склоны оврага, местами осыпающиеся песчаными языками, небо и проплывающие над ним облака?

Как родной дом?

Как упреки отца – хватит витать в облаках, Никола!

Ты пренебрегаешь вечерней молитвой, Никола.

Ты ленишься писать, Никола.

Ответ очертился ясно, без возражений – о происшествии с облаком никому ни слова, иначе отец заставит читать катехизис, а то еще устроит окропление святой водой или повезет в Белград очищать сына от скверны.

Он уже сам как-нибудь! Придумает что-нибудь более действенное. Например, можно ударить злую силу волшебным копьем! А еще лучше электрическим током. Чем ответит дьявол? Нашлет еще какую-нибудь муть? А мы его еще раз током, да с повышенным напряжением.

Идея интересная, но как воплотить ее?

Счастье разбилось в одночасье. Старший брат Дани, защитник и изобретатель игр, упал с лошади и разбился. На похоронах мать приказала: «Пойди поцелуй Даниэля!»

Он прижался ртом к его холодным, как лед, губам. Вечером мать уложила Нико в постель, укрыла одеялом, немного помолчала и со струящимися по лицу слезами сказала: «Господь дал мне одного сына в полночь и в полночь забрал другого».

Наихудшее свершилось. Он остался один на свете. Теперь Нико был в ответе за все, что творилось вокруг. Любые его поступки, достойные похвалы, вызывали у родителей лишь обостренное чувство потери. Они не забывали напомнить – ты поступил совсем как Дани. Или – Дани никогда бы не позволил себе такое.

Это был тяжелый груз, особенно если тебе при этом будут напоминать – Дани решал такие задачки в два счета, Дани в рот не брал сигареты.

Шестилетнего мальчика надолго лишили уверенности в себе. Никола вспоминал об этом не в упрек родителям, а исключительно в познавательном смысле. Взросление давалось ему с большим трудом.

Вообще детство Теслы являет собой классический пример трудновоспитуемости гения, независимо от того, из каких далей его занесло на нашу планету. Обостренное восприятие порой ставило перед маленьким Нико неразрешимые проблемы. Его захлестывали страсти, недостаток опыта лишал уверенности в себе. Он ждал от мира особого пиетета, некоего обязательного божественного одобрения его появлению на свет, чем, в сущности, грешит каждый ребенок и что, по существу, сотворило нашу цивилизацию, так как вилка между желаемым воображаемым и приземленным обыденным есть наилучший повод к самосовершенствованию.

Правда, цена бывает неоправданно велика, и подавляющее большинство не справляется, но гении обычно справляются.

Но не все – исключения как раз и портят наш мир.

Наш герой выкарабкался из этого лабиринта с достойной уважения ловкостью.

– Изобретательность подсказала мне – все дело в принципах. Стоит только возложить ответственность на других, и я навсегда останусь изгоем. Следовательно, следует отыскать иную точку отсчета и попытаться взглянуть на облака сверху, с кромки обрыва. Замыкаться в своих обидах, тем более обвинять в них окружающий мир бессмысленно. Полезнее попытаться стать первым и попытаться помочь людям».

Правда, этот рецепт не спасал от ошибок. Пытаясь обрести уверенность в себе, Нико перепробовал много способов, но в большинстве случаев они лишь усугубляли его положение. Например, в реальном училище в Госпиче его невзлюбили все и сразу. Учителя – за то, что новый ученик сразу называл ответ, не давая закончить диктовать условия задачи. Все сложнейшие вычисления сын местного православного священника, недавно переведенного сюда из деревенского захолустья, молниеносно производил в уме. Одноклассники – за то, что был высок, неуклюж и худ, за то, что был левшой (впоследствии научился владеть обеими руками).

– К восьми годам, когда семья переехала в Госпич, я уже много знал. Я владел немецким, французским, итальянским языками, у меня были лучшие оценки по всем предметам, кроме рисования и черчения, хотя дома я прекрасно чертил и недурно рисовал. Это объяснялось тем, что ученик, занимающий последнее место по черчению и рисованию, в соответствии с правилами училища подлежал исключению. Один из мальчиков, имевший средние оценки по всем предметам, рисовал и чертил хуже всех, и это грозило ему исключением. Тогда я решил стать худшим учеником класса по этим предметам, будучи уверен, что мои успехи по математике и физике не позволят применить ко мне строгую меру наказания.

К сожалению, этот героизм долго оставался в тени. Славу и признание я заслужил, когда местный предприниматель решил облагодетельствовать родной город. Он решил на свои средства организовать пожарное депо. Была куплена новая техника, заготовлена униформа, а команда обучалась для несения службы и проведения парадов.

Пожарная машина представляла собой окрашенный в красные и черные цвета насос, который приводили в действие шестнадцать человек. Однажды после полудня шли приготовления к официальному испытанию, и машину прикатили к реке. Все население собралось на берегу, чтобы полюбоваться необычным зрелищем. Когда с речами, аплодисментами и поздравлениями вперемежку с благодарностями было закончено, прозвучала команда качать. Гордые пожарные, а также добровольцы из местных, по восемь человек с каждой стороны, бодро взялись за ручки.

Верх – вниз, верх – вниз, и никакого толку.

Ни одной капли воды не выдавилось из брандспойта. Преподаватели реального училища, приглашенные специалисты тщетно пытались найти неисправность. Фиаско казалось полным, пока я не прибежал на берег.

Что я знал о механизмах? Ничего, разве что слышал мимоходом о давлении воздуха. Наобум потрогал водозаборник, лежавший в воде, и обнаружил, что шланг пуст. Тогда я вошел поглубже в воду и расправил рукав. Вода хлынула мощно, испортив немало воскресных нарядов.

Архимед, бежавший обнаженным по улицам Сиракуз и кричавший во весь голос: «Эврика!», не произвел большего впечатления, чем я. Меня на плечах пронесли по Госпичу, я стал героем дня.

Что касается изобретательности, этой жилкой я в первую очередь обязан матери, придумавшей столько усовершенствований к своему ткацкому станку, что ее долго помнили в Госпиче как великую рукодельницу. Она трудилась без устали, с рассвета до поздней ночи. Большая часть одежды и обстановки в доме сделаны ее руками. Когда матери было за шестьдесят, ее пальцы еще двигались настолько проворно, что в мгновение ока она могла завязать три узелка.

В этой связи следует упомянуть, что творческий подход к делу я проявил и при ловле лягушек и майских жуков. Решая эти инженерные задачи, я, видимо, действовал под влиянием инстинктивного побуждения поставить природную энергию на службу человеку.

В ту пору майские жуки – или июньские, как их называют в Америке, – стали настоящим бедствием для страны. Иногда под их тяжестью ломались ветви деревьев, кустарник был просто черен от летучей нечисти.

Наловив достаточно жуков, я прикрепил четырех к крестовине. Она была насажена на тонкий шпиндель, к которому также был прикреплен большой диск. Вращаясь, крестовина передавала движение диску.

Эти существа оказались удивительными тружениками. Стоило их запустить, как они кружились часами, не проявляя никакого желания остановиться. Чем жарче становилось, тем усерднее они трудились, так что даровой «энергии» было хоть отбавляй.

Все шло хорошо до тех пор, пока не появился новый мальчик – сын отставного офицера австрийской армии. Этот дворянский сын ел майских жуков живьем, будто это были нежнейшие устрицы. Зрелище было настолько отвратительным, что я прекратил опыты в этом направлении, выпустил своих трудяг и вообще никогда в жизни не дотрагивался до майского жука в частности и до любого другого насекомого вообще.

Так инженерная сметка впервые столкнулась со странностями человеческой натуры, которые в свою очередь тоже требовали разъяснений.

Впрочем, каждый из нас способен вспомнить о себе нечто несуразное. Тесла, например испытывал «жгучее отвращение к женским серьгам. Однако к другим украшениям, например к браслетам, я относился с интересом в зависимости от дизайна. Сверкание кристаллов и всяких иных предметов с острыми краями и гладкими поверхностями меня просто завораживало, в то же время чрезвычайно оскорбительной мне казалась форма жемчужин. Я никогда бы не дотронулся до волос другого человека, разве что под дулом пистолета. При взгляде на персик меня бросало в жар, а если где-нибудь в доме находился кусочек камфары, это вызывало у меня сильнейший душевный разлад. Даже сейчас мне с трудом дается восприятие некоторых выводящих из равновесия импульсов.

Его частенько преследовали наваждения. Часто в самый неподходящий момент подростка настигали какие-то нелепые, неуместные желания. Говоря современным языком, его часто донимали обрывки чуждых, навязанных извне программ. Подчиняясь им, «во время прогулок я считал шаги, за обедом вычислял объем суповых тарелок, кофейных чашек и кусочков пищи. Иными словами, моя трапеза превращалась во что-то похожее на математическую обработку данных, что, понятно, не доставляло мне никакого удовольствия. Все, что мне приходилось исполнять регулярно, я с упорством умалишенного обязательно делил на три этапа, и всякий сбой необходимо требовал повторить все сначала, даже если это отнимало несуразно много времени».

– Необычные видения зачастую являлись мне в сопровождении нестерпимо ярких вспышек света. Они причиняли жуткие страдания, искажали вид реальных предметов, мешали думать и работать.

Теперь что касается посещавших нашего героя мыслеобразов.

– Это были изображения неких предметов, а также сцены, которые я видел буквально наяву, пусть даже впоследствии мне больше никогда не приходилось встречаться с ними. Когда при мне произносили название какого-либо предмета, его очертания живо представали перед моим взором – иногда я просто не мог определить, являлось ли то, что видел, материальным или нет. Подобные видения пугали меня более всего на свете, в такие минуты я места себе не мог найти.

К кому я только не обращался, но до сих пор никто из психологов или физиологов не смог дать удовлетворительное объяснение этим необычным явлениям. Полагаю, они уникальны. Вероятно, я получил этот дар от рождения, поскольку мой брат испытывал те же трудности.

Пауза была долгая, длиной в несколько сигарет.

Наконец старик продолжил:

– Чтобы освободиться от этих преследовавших меня фантазий, мне приходилось концентрировать свои мысли на чем-нибудь другом, виденном мною раньше. В том случае я чувствовал временное облегчение, но для этого мне приходилось постоянно выдумывать новые образы.

Скоро мое воображение иссякло. Что я, маленький мальчик, видел? Только предметы домашнего обихода и объекты ближайшего окружения. Так что подобная оздоровительная методика быстро утратила свою силу. Тогда я неосознанно начал совершать экскурсии за пределы мирка, который знал.

Это были замечательные путешествия.

Сначала пейзажи были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, но постепенно мне удалось научиться фиксировать детали; «дорожные» впечатления приобрели яркость и отчетливость реальности.

Вскоре мне открылось, что проще всего идти мысленно вслед за пробегающими по небу облаками. Так я обзавелся массой новых впечатлений, познакомился с сущностями, не имеющими отношения к действительности. На этом я настаиваю особо, ведь одна из них назвалась «дьяволом».

Скоро я сумел обуздать воображение и направить свои фантазии в область всеобщего блага. Я сам дошел до мысли, что добиться этого без использования электричества невозможно. Еженощно (а иногда ежедневно), уединившись, я отправлялся путешествовать – посещал иные места, удивительные города и земли, знакомился там с людьми, заводил друзей и знакомых. Пусть это звучит невероятно, но они были мне так же дороги, как и те, что окружали меня в реальной жизни, и ни на йоту менее яркими в общении.

Подобным образом я путешествовал до семнадцати лет, когда мои мысли окончательно настроились на технические приспособления. Вот когда я испытал триумф. С величайшей легкостью я мог видеть все детали конструкций. Мне не нужны были модели, чертежи или опыты. Я обладал невероятной способностью мысленно воспроизводить работу любого механизма, процесса, явления.

Можно ли считать этот метод чем-то радикально новым в изобретательстве? Беру смелость заявить, так оно и есть. Визуализация концепций и идей радикально отличается от натурного экспериментирования и является, по моему мнению, куда более быстрым и действенным методом оценить новизну, полезность и осуществимость идеи.

Я работаю не прикасаясь.

К сожалению, теория пока неспособна ответить на вопрос, как быть со вспышками света, всю мою жизнь преследующими меня, и даже теперь на пороге смерти, плутая в двух шагах от разгадки, я, Никола Тесла, не могу дать однозначный вопрос, где находится источник этих трансляций и чем является эта выдуманная мною, насквозь пропитанная электричеством сущность. О своих догадках я умолчу…

Или лучше выложить все как есть, и пусть другие разбираются с беспроводной передачей энергии на расстояние, с возможностью добывать или отсасывать энергию буквально из любой точки пространства, с неограниченной передачей информационных сигналов, называемой теперь в насмешку надо мной «радио»; с «лучами смерти», с неограниченным потенциалом ионосферы, с автоматами, называемыми некоторыми писаками роботами, но, главное, с вопросом – кому и зачем это нужно?

Почему мы так спешим и какая сила гонит нас в такие пространства, где уже не будет ни Мачака, ни возвращающихся с пастбища гусей; ни пожарных насосов, для работы которых необходимы усилия по меньшей мере шестнадцати человек; ни Архимедов, бегающих обнаженными по улицам; ни злобных, вороватых тупиц типа «изобретателя радио» Маркони; ни капитанов бизнеса, знающих, но скрывающих тайну происхождения денег; ни женщин, преследующих своих избранников ненасытной жаждой страсти; не будет даже чиновников военно-морского флота Соединенных Штатов, редких проныр и ретроградов, пекущихся исключительно о собственном благополучии?

Я даже готов согласиться, что голые все-таки будут бегать по улицам, но можно ли будет называть их Архимедами?

Тесла поднялся, накинул халат, приблизился к окну.