ГЛАВА 26
Мы вылетели оттуда — вверх по лестнице из подвала, снова через квартиру Лиз и наружу через парадный ход, прямиком на улицу, не останавливаясь. Дженкинс желает, чтобы мы были под рукой, — его дело. Мы думали только об одном: как убраться ко всем чертям из этого дома. Так что прибежали к машине, сели в нее и были таковы. Господи Иисусе, что затевал этот дуролом, Джон? Он думал — это ему сойдет с рук? Это же смехотворно: вырубить свет и устроить нам ловушку.
Едва мы отъехали, я ощутил, что путы страха спадают, я оставляю их позади. Если не считать нескольких дорожных почти-происшествий, я никогда не был так близок к смерти, ее никогда не прижимали к моей голове. Избавление странным образом возбуждало и веселило.
Тони сидела рядом, откинувшись на сиденье и прижав руки ко лбу, словно пыталась не дать мыслям вырваться наружу.
— Боже, Боже! Этот кретин едва не вышиб тебе мозги. И что там делал Дженкинс? Почему он возник именно в ту минуту? — спросила она.
— Хороший вопрос, — сказал я.
Возвращаться домой не хотелось. Пока что. Когда
Дженкинс обнаружит, что нас нет в квартире Лиз, он, вероятно, ткнется ко мне домой — либо позвонит, либо заглянет. Так что мы зарулили в «Кафе Уирд» — шикарное местечко, крепкий кофе, большие окна, куча столиков. Отличное место, чтобы приземлиться. Мы заказали двойной au lait и сели у окна, выходящего на Озерную улицу. Я пытался отвлечься от мыслей об опасности, подумать о чем-то более приятном. Тони выглядела потерянной. Волосы падали ей на лицо, она то и дело поправляла их и встряхивала головой.
— Перестань думать о Джоне, — сказал я. — Кто знает, замешан ли он в этих делах. Но если это был Дженкинс, если он убил Крис, знаешь, за кем он пойдет теперь?
Она посмотрела на меня как на идиота.
— О чем тут говорить? За нами, конечно.
— Нет, если он не может остановить нас, то кого он попытается заткнуть, чтобы мы с ним не говорили?
Она покачала головой.
— Тайлера. Из всех «драконов» мы можем уверенно опознать его одного, и только он может обличить Дженкинса. Поспорим, тот собирается убить Тайлера, чтобы не настучал.
Тони кивнула, отпила своего au lait.
— Ты прав.
Это казалось логичным — и все целиком, и насчет намерений Дженкинса, и я продолжил мысль:
— Что бы ни думать об этих делах в подвале, Дженкинс теперь знает, что мы будем защищаться, что постараемся держаться от него подальше. Так что я не удивлюсь, если он двинется за Тайлером — понимаешь, попробует его утихомирить. Быстренько.
— Мне жутко хотелось, чтобы у Лиз нашлось что-нибудь подходящее — пошантажировать Тайлера. — Глаза Тони двигались так, будто она переводила их с одной точки схемы на другую. — Но теперь придется говорить с Тайлером. Надо заставить его рассказать, что он знает.
— Ага, но он опасен.
— Конечно, опасен. Но если мы будем осторожны, риск окупится. Есть один вопрос: как устроить, чтобы он с нами встретился?
Я отхлебнул кофе. Пленка из фотоаппарата Лиз. Это было бы замечательно. Или дневник Лиз. Однако нельзя ли без этого обойтись?
Глядя в окно на плотный поток машин, мчавшихся из пригорода вниз по улице, в город, я проговорил:
— А если мы просто объявим Тайлеру, что кое-что нашли? Скажем, что нашли пленку в аппарате Лиз? Или что она сняла сколько-то кадров, отправила по почте на проявку и мы нашли готовые фото в ящике? Его фото среди «драконов» и еще кое-что разоблачительное? И вот, нам-де надо с ним поговорить, и если он расскажет все, что знает о «драконе»-легавом, тогда, мол, мы сможем ему помочь и направить легавых в другую сторону.
— А если просто сказать: нас пытался убить тот парень, что убил Лиз и Крис, и теперь он охотится за ним, за Тайлером? — взволнованно и с надеждой сказала Тони. — Это должно сработать, как по-твоему?
Я кивнул, отхлебнул еще кофе и ответил:
— Это годится, я думаю.
Мы поговорили об этом еще немного, допили кофе в заговорщицком молчании и примерно полчаса спустя очутились возле моего дома — только на этот раз вели себя осмотрительней. Оставили машину ниже по улице, проверили, нет ли где Дженкинса или Тайлера, и лишь затем проскочили к задней двери.
Могли мы тогда предпринять что-нибудь другое? Был ли у нас лучший вариант? Я думал и думал о других вариантах, но этот казался таким логичным и, при всей своей нечистоте, таким простым, быстрым и коротким. Если бы я измыслил другой способ… Была бы Тони сейчас жива? Выстрелил бы этот пистолет?
Я думал, молчал и надеялся, что ко мне обратится голос из другого мира и другого времени — с мудрыми словами совета и утешения. Но — ни звука. Потеряна и эта опора? Я покинут?
— Нет, я здесь, — отозвалась моя хранительница, возвращаясь на свой пост. — Ты просто оставайся внутри событий, вытягивай их, как нить, и оставляй нераспутанными. И избегай риторических вопросов, они тебя только собьют.
Я задвинул подальше эти ужасные вопросы, наглухо запечатал их, как банку с червями. Мы с Тони сидим в гостиной, все уже решено, и Тони берется за то, что кажется нашим единственным шансом.
Я еще раз нашел в книге номер Роба, подал Тони телефон.
— Привет, можно Роба Тайлера? — сказала она в трубку. Взглянула на меня, улыбнулась. Пауза, затем: — Привет, Роб, это Тони Доминго, сестра Лиз. Постой, не кидай трубку. — И сейчас же, чтобы не дать ему ускользнуть, забросила крючок с хорошей наживкой. — Я должна предупредить тебя кое о чем. Этим утром нас пытались убить, и похоже, ты на очереди. — Тони остановилась, выслушала ответ и подпустила ему второй крючок — с остатком наживки. — Слушай, мы знаем, что ты из «драконов». У Лиз были фото… Она послала их на обработку, мы нашли их в почтовом ящике.
Еще она сказала, что есть о чем поговорить. Что мы уверены — он один из них, и он в опасности, и еще что к «драконам» проникла полиция. Знает он об этом?
Я стоял рядом, уставясь на нее, пытаясь угадать, что говорит Тайлер, соглашается ли он хоть на что-то. Через несколько секунд она положила трубку.
— Ну как? — спросил я.
— Хорошая новость: он объявил, что есть дельце, о котором нам надо знать. — Она пыталась не улыбаться. — Плохая новость: он сказал, что ты для него как болячка на заднице. Он встретится со мной, но только один на один.
— Что? Это смешно. Когда?
— Сегодня вечером, в восемь тридцать.
— Здесь?
Тони покачала головой.
— Нет, на пляже Тридцать второй улицы. Где это?
— На озере Кэлхаун. — Это нехорошо, думал я. Не дело. — Мне это не нравится, Тони. Ты не понимаешь, как это опасно.
Стемнеет задолго до этого, и у озера будет особенно темно, потому что фонари только наверху, на шоссе, а пляж далеко внизу. Между ними — стена густых деревьев и кустарника. В лучшем случае будет очень слабый свет. Нет, это нехорошо. Там постоянно случается что-нибудь скверное, и всегда после захода солнца, потому что трудно найти более уединенное и темное место в городе, битком набитом лампами и проводами, проводами и лампами. Почему, черт побери, он пожелал встретиться с ней именно там? Чтобы без помех удрать? Я сказал:
— Ты должна перезвонить и назначить другое место, что-нибудь вроде пассажа или магазина.
— У нас нет выбора, Алекс. Он согласен встретиться только там. Он так сказал.
— Но…
— Мы примем предосторожности. Я кое-что придумала, и потом, ты можешь ждать поблизости.
Как бы отговорить ее, не пустить в это место? Безнадежно, подумал я. Ничего не выйдет, потому что она права. Мы должны вытянуть из Тайлера хоть клочок истины, и другого способа не будет.
Пронзительно завизжал телефон — я вздрогнул и уставился на черную штуковину, расположившуюся на столе посреди гостиной. Один, два, три, четыре звонка. После четвертого мое внимание перешло к сероватому ящичку — позади телефона, на полке. К автоответчику. Он включился со щелчком, стал передавать мой текст; я взглянул на Тони — на лицах у нас отразился вопрос: Дженкинс?
Запись докрутилась до конца, последовало безразличное «би-и-п», и послышался голос:
— Привет, это Эд Доусон. Это насчет…
Я прыгнул вперед; схватил трубку.
— Привет, это Алекс.
— В каком состоянии дела?
— Можно сказать, в очень любопытном. Что нового?
— Я просто хотел сказать, у меня осложнения с двоюродным братом, что работает в ФБР. Он на севере, расследует происшествие в казино. Я оставил ему две записи на ответчике, он должен скоро отзвонить.
— Хорошо.
Наверно, это в любом случае хорошо. Я уж и забыл о Доусоновом кузене. Рядом шевельнулась Тони — потянулась к трубке. Я сказал:
— Минутку, с вами хочет говорить Тони.
Передал ей трубку, она поздоровалась и не стала говорить — как и я — о нашей утренней встрече с Дженкинсом. Она сказала:
— Слушайте, я сию секунду говорила с Робом Тайлером и собираюсь с ним встретиться сегодня вечером на пляже Тридцать второй улицы. Надеюсь, у него есть за пазухой кое-что полезное, он может рассказать о Дженкинсе и, может быть, о Лиз. — Тони примолкла, потом стала качать головой. — Нет, мне не нужен ваш двоюродный брат. Не надо ФБР, не надо полиции. Даже Алекса. Тайлер хочет встречи с глазу на глаз, это единственная возможность… — Она замолчала, потом громко спросила: — Алло? Алло? Вы здесь? — Она как будто колебалась, продолжатели разговор. — Теперь вы слышите? Хорошо. Ну, это все. Позвоним вам утром. Ваш брат сможет завтра с нами встретиться? — Она кивнула несколько раз и закончила: — Хорошо, договорились. Да, я буду осторожна. Спасибо.
Положила трубку, взглянула на меня и сказала:
— Тут что-то скверное. Посреди разговора в телефоне защелкало.
Меня схватил приступ паранойи — пришлось выйти на веранду и проверить, что делается на улице. Ведь Дженкинс не может иметь к этому отношения, правда? На улице не было ничего подозрительного. Вернувшись в гостиную, я предложил:
— Тони, может, подождать Доусонова брата? Он бы спрятался в кустах или…
— Или привел целую команду? Нет, ему там нечего делать.
— А если Тайлер на тебя нападет?
— Не нападет. Я скажу ему, что ты поблизости — сидишь в кустах.
— А что мне делать, если он что-нибудь отмочит? Достать носовой платочек и помахать?
— Ничего, я возьму с собой «мэйс» — Она прилегла на диван. — Положу в сумку рацию. Ты сможешь все слышать. И поймешь, если что не так.
Это был недурной план, он мог сработать, но мог и провалиться.
— Ну, не знаю, — сказал я. — Это слишком опасно. Может, нам лучше все-таки подключить ФБР.
— Алекс, нет. Я не желаю, чтобы ФБР подмяло это под себя и испохабило. Если рассказать им, в чем дело, они могут нас грандиозно кинуть — налететь и арестовать Тайлера. Тогда Тайлер просто замолкнет. И мы ничего не узнаем о Дженкинсе и Лиз. И о Крис.
Мне хотелось сказать ей, что она просто мужененавистница и суперфеминистка, что она — эгоистичная упрямица. Но с другой стороны, она говорила дело. Если мы привлечем Доусонова брата, он будет все решать на свой лад. ФБР присвоит наш план, и мы потеряем над ним контроль.
— Полагаю, ты права, — сказал я неохотно. — Если туда кто явится, Тайлер может это углядеть заранее. Поймет, что пахнет ФБР, и вообще не появится.
— Вот-вот.
Я подошел к Тони, взял ее за руку.
— И все равно мне это поперек горла. Мне это не нравится, всерьез не нравится.
— Ах, Алекс… — Она потянулась ко мне и поцеловала в щеку. — Может быть, Тайлер скажет что-нибудь полезное.
— Или изувечит тебя. Что, если это он убил Лиз?
— Понимаю. Но разве ты не видишь, что я должна туда пойти?
