Замок Стерлинг,
Шотландия, лето 1515

Герцог Олбани, может, и потерпел поражение в парламенте, но лорды согласились с ним в том, что моему сыну, юному королю, небезопасно оставаться на моем попечении. Поэтому он собирается забрать его у меня. Вернее, обоих моих сыновей. Он собирается забрать Якова вместе с маленьким Александром. У меня собираются отобрать детей, а я не могу им помешать.

Возможно, Олбани и ловкий интриган, но я – королева. Я позволяю членам парламента подойти к подъемному мосту замка Стерлинг и встаю в воротах, держа своего старшего мальчика за руку. Мы выглядим одновременно и слабыми, и несгибаемыми. Я велела Якову высоко держать голову и не произносить ни слова, не переминаться с ноги на ногу и не глазеть по сторонам. Заодно я обучаю его, как надо вести себя за пределами крепостных стен, за которыми для него начинается совсем другой мир, и получаю возможность увидеть, что будет происходить, когда французский герцог привезет только что назначенных французских опекунов, чтобы забрать маленького короля от его матери.

Мы готовим для них настоящее представление, и я прилагаю все усилия, чтобы мы выглядели в их глазах именно как героиня и ее малое дитя. За мной стоит мой двор в сто слуг и охрана на изготовку. Все в полном молчании, с мрачными лицами. Мой юный красавец муж держит руку на рукояти меча, словно он готов дать отпор любому, кто посмеет напасть на меня.

Крошка Яков совершенен. Я одела его в зеленый и белый цвета, чтобы напомнить всем о том, что он – принц рода Тюдоров, но на его спине висит лира его отца. И это напоминание было не напрасным. На мне белое платье, как у мученицы, и в напоминание о вдовьем белом цвете, но у платья золотой шлейф и тяжелый тюдоровский чепец в золотом цвете, который венчает мою голову, как корона. У меня уже большой живот, и он напоминает окружающим, что это я родила королю Якову наследников. Рядом со мной стоит нянька, держащая на руках маленького Александра, одетого в чисто-белую кружевную рубашку.

Все, кто видит меня сейчас, видят вдовствующую королеву, короля Шотландии и его брата, маленького графа Росса. Белые одежды делают нас небожителями. Кто посмеет разлучить нас? Кто посмеет опустить с небес на землю?

Увидев нас, народ начинает бушевать в знак одобрения. Мы – королевская семья Стюарт, нас тут любят. Люди поднимают такой крик, что в нем уже ничего другого не слышно. Народ сходит с ума, увидев своего маленького короля и его мать одетыми в мученический белый цвет, бледными, с явными признаками моей новой беременности еще одним ребенком Шотландии. Когда делегат от парламента делает шаг вперед, я обращаюсь к нему:

– Остановитесь и назовите цель вашего визита!

И тут же вижу, как перекосилось лицо советника, стоявшего ближе всех остальных. Он понял, что при таком настроении толпы им не удастся легко выполнить свою задачу. Он явно желает оказаться где-нибудь подальше отсюда и уже сомневается в том, что ему удастся что-то сделать. Очень тихо он говорит мне, что пришел, чтобы забрать короля, что мальчик должен жить под опекой новых доверенных лиц, выбранных герцогом Олбани, но толпе не нравится его скрытность. Она разражается криками:

– Громче пой!

– Что он там говорит?

– Шепчет, как злодей, чего скрывать-то?

Я делаю едва заметное движение рукой, и между нами падает решетка, оставляя делегацию парламента снаружи, а мою семью – в безопасности внутри. Яков вздрагивает от грохота цепей, но я щиплю его за руку, чтобы напомнить – он не должен плакать.

Толпа разражается одобрительным ревом, и я изо всех сил кричу, что я сама опекун для своих детей, поскольку я их мать. А раз так, то они останутся со мной. Закрыв глаза, я купаюсь в народном одобрении и обожании, позволяя ему восстановить мои силы, затем размыкаю веки и смотрю прямо в лицо парламентариям. Этот поединок я выиграла, а они проиграли. Я улыбаюсь им и увожу сыновей и слуг внутрь крепости. Арчибальд следует за мной.

Я стараюсь удержать это ощущение победы, запомнить гул и рев толпы и осознание того, что Шотландия любит меня. Я стараюсь запомнить нежное прикосновение руки Якова к моей руке, утверждающее меня в осознании того, что у меня есть сын, этот сын – король на своей земле. Что может быть больше этой радости? Я достигла того, на что у бабушки ушла долгая и непростая жизнь, а мне всего двадцать пять. У меня есть семья и муж, который рискнул всем, чтобы быть со мной. Я изо всех сил цепляюсь за любовь шотландского народа к моему погибшему мужу, к сыну и, надеюсь, ко мне тоже. Я стараюсь найти силы в своей любви к Арду и в то же время не думать о том, чего она мне стоила, и как раз в этот момент я получаю письмо из Англии с неразборчивой подписью Марии на конверте, запечатанное королевской печатью Франции. Она использует королевскую печать, и я понимаю, что теперь она будет считать себя королевой Франции, отныне и навсегда.

И она пишет и пишет в этом же духе, предсказывая, что Генрих не сможет сердиться на нее вечно. Он вынудил их жить в бедности, и они никогда не смогут вернуть ему колоссальный долг, но он любит своего друга Чарльза и души не чает в своей сестре. В длинном письме она повторяет одно и то же снова и снова, добавляя глупые высказывания и восторги по поводу своего счастья на полях.

В самом конце она говорит, что почти уверена в том, что вскоре ей простят назначенный долг, потому что Генрих пребывает в очень приподнятом настроении из-за беременности Екатерины. Они уверены, что на этот раз она сможет выносить ребенка весь срок, и все лекари говорят, что у нее все идет хорошо.

Я кладу письмо на колени и выглядываю в окно. Я напоминаю себе о том, что в моей детской растут два сына и что я ношу третьего ребенка. И я вышла замуж не за безродного искателя удачи, которого теперь пытаюсь навязать своей семье и вытащить в благородные. Если у нас с Ардом родится сын, то он не будет принцем, но дворянином по крови при своем праве.

Кем была семья Чарльза Брэндона всего в прошлом поколении? Что будет с Марией, когда пройдет первый восторг и она увидит мужчину, чье положение полностью зависит от нее? Неужели она думает, что радость первого года замужества будет длиться вечно? У меня молодой муж, красавец, потомок влиятельной семьи с богатым прошлым, и он меня любит, лишь одну меня, а Екатерине приходится закрывать глаза на интрижки Генриха и делать вид, что они ее не задевают. Я – королева, ничуть не хуже ее, вернее, даже лучше, и намного, потому что у меня уже есть сын, который был коронован. Она же может рожать только мертвых детей, или даже если они рождаются живыми, то умирают вскоре после рождения. Должно быть, она просто проклята. Нет, она точно проклята, и она это заслужила. Стоит мне подумать о том, что она со мной сделала, я понимаю, что она должна быть проклята навечно.

Но меня не утешают даже мысли о том, как она, сгорбившись над своим раздувшимся животом, молится о том, чтобы на этот раз Господь наградил ее жизнеспособным ребенком и чтобы в этот раз, когда она отправится в уединение, Генрих не отправился к очередной любовнице. Несмотря на то что мне больно и я по-прежнему ей завидую, мне совсем не нравится представлять ее в муках и агонии проклятья. И как бы я ни перечисляла свои поводы для гордости – своего красавца мужа, двоих сыновей и новую беременность, – я все же ощущаю проклятой и себя.

Пока мы ожидаем ответа герцога Олбани и совета лордов, Арчибальд каждый день выезжает верхом с Яковом, обучая его справляться с беспокойным конем, как держать копье, как бить по мишени. Он разговаривает с мальчиком о боях и сражениях. Мне не нравится, что они выезжают далеко в поле, потому что я опасаюсь того, что, потеряв терпение, совет лордов может просто напасть и захватить моего маленького короля. Эту беременность я выхаживаю тяжело и напряженно, иногда мне кажется, что я позволяю себе пугаться даже теней, а в другое время – что в моей нынешней жизни слишком много событий, которых стоит бояться. Мне начинают сниться яркие сны о беременности.

Теперь я отношусь к Олбани со страхом и трепетом, словно он оказался воплощением самого дьявола, а не осмотрительным и вежливым политиком. Мне кажется, что он готов отобрать у меня Якова силой. И Арда тоже. Я думаю о том, как он лишил лорда Джона Драммонда всего состояния просто за то, что он был мне хорошим советником и надежной опорой. Да, они пообещали выпустить его из застенка уже в следующем году, но это заключение уже уничтожило его. Олбани отобрал все его земли и замки. Ард потерял свое наследство, и теперь у нас вообще нет денег. Епископ Гэвин Дуглас находится за решеткой без надежды на освобождение, а мои тайные письма Генриху стали всеобщим достоянием. Теперь все знают, что я намереваюсь натравить Англию на собственное королевство, а семья моего нового мужа получала выгоду от моей измены. Джордж Дуглас, младший брат Арда, уже бежал в Англию, превратив теперь всю семью в предателей.

Я потеряла друзей, а Ард из-за меня лишился семьи. Мой брат не торопится отправлять мне денег или людей в помощь, а Екатерина не торопится убеждать его в том, что мне необходимо компенсировать потери. Ведь это из-за нее я оказалась в такой опасной ситуации.

Я знаю, что герцог Олбани не станет ждать вечно, и действительно, в конце июля он посылает за моим сыном, Яковом. Совет полон решимости добиться того, чтобы я передала маленького короля его новым опекунам. Я снова разговариваю с ними через опущенную решетку, только в этот раз нас не окружают поддерживающие меня зрители. Я заявляю, что Стерлинг – мой замок, что сам король передал мне его, что мои сыновья останутся на моем попечительстве, потому что так пожелал мой муж, их отец, сделав меня регентом и их заступником. Я никому их не отдам. И я не стану передавать им ключи от замка.

Тогда они обращаются к Арчибальду, молчаливо стоящему возле меня, и приказывают ему убедить меня подчиниться их воле. С уверенной улыбкой я поворачиваюсь к нему, чтобы увидеть его реакцию, но он поражает меня. В том самом месте, во дворе замка Стерлинг, где он так часто признавал себя счастливейшим мужчиной, если я позволяла ему подсадить себя на седло, он говорит, что как муж всегда рекомендовал мне подчиниться воле правителя, герцога Олбани, которого парламент назначил регентом. Он говорит, что такова воля лордов Шотландии и нам следует подчиняться воле правителей этой земли. Я замолкаю, не сводя горящего взгляда с бледного лица человека, который только что меня предал, полностью и абсолютно, вежливо и на людях, и не произношу ни слова, пока мы не входим обратно в крепость и за нашими спинами не закрываются двери в мои покои. Тогда, оставшись со мной наедине, он поворачивается ко мне, сомкнув руки за спиной и опустив голову с насупленным лицом, как мальчик, ожидающий взбучки.

– Как ты мог? Как ты мог?

Он бледен и выглядит очень уставшим, словно ребенок, который был вынужден повзрослеть слишком быстро и взвалить на плечи непосильную ношу.

– Я сделал это, чтобы мне не предъявили обвинение в измене, как моему деду, – отвечает он.

– Как ты мог предать меня? Ты обязан мне всем. Я все сделала для тебя, без меня ты представляешь из себя не больше, чем Чарльз Брэндон для моей сестры. Мы обе оказали честь мужьям гораздо ниже нас по сословию и которые без нас ничего не стоят.

Он лишь качает головой, но это злит меня только еще сильнее.

– Я тебе этого никогда не прощу, – срываюсь я на него. – Я лишилась короны из-за любви к тебе! Если бы я не вышла за тебя, то по-прежнему была бы регентом! Это ты во всем виноват! Но когда к тебе обращаются за решающим словом, ты проявляешь редкостное послушание врагам! Только вот ты не имеешь права отвечать им, потому что ты подчиняешься мне! Ты мой муж, а я – королева-регент! Ты вообще не должен был открывать рта, когда они к тебе обратились!

– Я так ответил, чтобы сохранить свои земли и состояние, – медленно и ровно произносит он. В его голосе не слышно гнева, и в отличие от меня он сумел сохранить спокойствие. – Я оставил за собой мои замки и земли. А теперь я уеду, чтобы собрать войско, чтобы защитить вас. Здесь, в Стерлинге, у нас уже никого не осталось, и у нас нет денег, чтобы собрать армию. Но если я вернусь домой и соберу всех, кто живет на моих землях, и всех моих друзей, и возьму денег в долг, то смогу вернуться сюда и вызволить вас отсюда.

– То есть ты защищаешь меня? – И мой гнев исчезает, оставляя место изумлению. Я снова чувствую, как земля уходит у меня из-под ног.

– Да, конечно. Конечно.

Я хватаю его за руки, и по моим щекам текут горячие слезы. Теперь меня мучает стыд с той же силой, с которой только что наполнял гнев.

– Ты клянешься? Ты не бросаешь меня тут? Не стараешься спасти свою шкуру, оставив меня одну?

– Нет, конечно, нет. – Он целует мои руки, мое залитое слезами лицо. – За кого вы меня принимаете? Конечно же, я отправляюсь в свои земли, чтобы собрать армию и спасти вас. Я ваш муж. Я знаю, что должен делать.

– Я думала, что ты предал меня. Перед всеми ними! Я думала, что ты переметнулся на их сторону и оставил меня.

– Я знал, что вы так и подумаете. Но вы должны были в это поверить, потому что только это могло их убедить. Это было необходимо, чтобы я мог вам служить.

– О, Арчибальд, останься со мной!

– Нет, я должен идти, чтобы собрать своих людей и спасти вас. Я должен вернуться домой.

– Но ты же не станешь встречаться с ней? – Эти слова сорвались с моего языка раньше, чем я успела его прикусить.

Из его лица тут же исчезла нежность, и он внезапно стал очень похож на своего деда: такой же немолодой и уставший.

– Мне придется встретиться с ней, если мне нужны люди, которые живут на ее землях. Она мила и отличается верностью и всегда была исключительно добра ко мне. Даже сейчас она готова на все, чтобы мне помочь. Мне придется встретиться с ее семьей, чтобы склонить их на вашу сторону. Но я не оставляю вас, чтобы сойтись с ней. Я помню о том, что мы с вами женаты. Я знаю, каков мой долг, хоть наш брак оказался совсем не таким, каким я его себе представлял.

– Мы снова будем счастливы, – обещаю я ему, как будто разговариваю с ребенком, не старше Якова. Я готова на все, лишь бы вернуть любовь в его глаза. – Твой долг снова станет приятным. Мы вырвемся из этого кошмара, Генрих пришлет нам армию. У нас родится ребенок, и ты снова будешь радоваться жизни. Я рожу тебе сына, я знаю, что смогу это сделать. Я подарю тебе следующего графа Ангуса. Тебе это понравится. А еще мы вернем себе власть.

Он чуть заметно улыбается.

– Да, все именно так и будет. А сейчас я должен ехать, чтобы как можно скорее вернуться к вам.

– Ты точно вернешься? Не сбежишь в Англию, как твой брат Джордж?

Он качает головой.

– Я дал вам слово Дугласа.

И я остаюсь в замке одна. Свита и союзники наводнили городок Стерлинг, и крепость оказалась в осаде. Я должна защищать сына и противостоять парламенту, лордам и правителю. Я пишу Генриху, рассказываю ему о том, что осталась одна, взятая в осаду собственным парламентом, что они намерены отобрать у меня моих сыновей, его родных племянников и наследников короны. Если он не придет мне на помощь, я не могу ручаться за исход этого противостояния. Ответа на это письмо я не получаю.

В тайном послании лорд Дакр сообщает мне о том, что Генрих и новый французский король, Франциск, пришли к совместному решению не вмешиваться в дела Шотландии. Я понимаю, что это значит: Генрих от меня отвернулся. Мой брат меня предал.

Мне невыносима мысль о том, что мой родной брат решил бросить меня на волю судьбы, но потом я понимаю, что у этого соглашения есть и второй смысл. Олбани лишился покровителя, и теперь в своих попытках обуздать Шотландию он не получит от Франции никакой поддержки. Выходит, мы с ним оба оказались в полном одиночестве на поле битвы. Только он стоит лагерем в городе Стерлинг, а я заперта в крепости. У его притязаний на управление Шотландией теперь нет поддержки французской короны, а у меня больше нет любящего брата, который бы защищал меня и помог мне восстановиться в правах королевы-регента. У меня больше нет сестер, которые бы помогали защищать мои интересы. Нам с ним придется разрешить свое противостояние, как петухам на ринге, сойдясь в ближнем бою. Пока один не перережет горло другому.

Я все время жду возвращения Арчибальда, но его по-прежнему все нет. Я играю с мальчиками и отдыхаю после полудня. Я не даю голове покоя, пытаясь придумать, кто может прийти мне на помощь, если мой брат предал меня, а Арчибальд еще не вернулся. И я понимаю, что мне больше не к кому обратиться. Наступает конец недели, и у меня истекает время для раздумий. Я больше не могу тянуть с ответом и соглашаюсь передать своих мальчиков под опеку лордам, но тем, которых выберу сама. И я выбираю моего мужа, графа Ангуса, и нашего друга, лорда Хьюма. Олбани даже не трудится делать вид, что обдумывает мои условия. Он просто требует выдать мальчиков. Я отвечаю ему, не опуская моста и приказав изготовить пушки к бою. Я понимаю, что мы приближаемся к столкновению, но иного пути у меня нет. Мне не выиграть это сражение. Я отправляю мужу записку с одним из его слуг: «Если ты не придешь, я потеряю сыновей. Спаси меня».

Такое же письмо я отправляю Генриху. Ни от одного из них не приходит ответа.

У нас заканчиваются хлеб и мука, из которой этот хлеб выпекают. В крепости глубокий колодец, поэтому запасы воды не оскудевают, но у нас заканчивается мясо и сыр. В крепости есть свои коровы и курицы, которые кормятся травой, но сена у нас мало. Я велю выгнать коней из ворот, навстречу солдатам Олбани, которые ловят их и кричат глумливые слова благодарности, но у нас все равно остается фуража только на несколько недель. Когда мы забьем весь скот и птицу, то останемся без яиц и молока. Но моим сыновьям необходима свежая пища, они же еще дети, их нельзя морить голодом в осаде. Я не знаю, что еще можно предпринять.

Я сижу в ночном платье, положив руку на раздувшийся живот, в котором шевелится ребенок, когда дверь в мою спальню приоткрывается. Одна из фрейлин тихо вскрикивает и указывает на нее одной рукой, второй прикрывая рот.

– Ваше величество!

Я поднимаюсь на ноги и чувствую, как у меня дрожат колени. Я уже почти готова увидеть перед собой самого герцога Олбани, и то, что он входит ко мне через потайную дверь, могло означать только одно: крепость пала. Но вместо Олбани я вижу Арчибальда.

– Ты пришел! Ты пришел.

Он врывается в комнату, схватывает меня в объятия и покрывает мое лицо поцелуями.

– Я же обещал. Разве нет?

– Обещал. Господь Всемогущий! О, хвала небесам, ты пришел! Мне было так страшно! Сколько у тебя людей?

– Недостаточно, – произносит его брат, выходя из дверей позади Арчибальда. – Всего шестьдесят человек.

– Джордж? Ты вернулся! А я думала, ты уехал в Англию навсегда.

Он склоняет свою темноволосую голову над моей рукой.

– Я уезжал лишь за новостями и за помощью, – говорит он. – Только для того, чтобы послужить своему брату и вам. – Он сверкнул мимолетной улыбкой.

Я заливаюсь краской, понимая, насколько преданы мне Дугласы. Они готовы положить жизнь ради своей семьи, а теперь и я стала одной из них.

– За стенами стоит шесть сотен изменников, – говорит Арчибальд. – Я не смог найти людей, готовых ввязаться в битву ради нас. Со мной пришли только мои слуги и кое-кто от лорда Хьюма. Мне и в голову не приходило, что Олбани сможет собрать такое войско.

– Но мое дело правое! Я – королева-регент!

– Я знаю. – Джордж трет рукой свое молодое лицо. – Но простолюдины не станут подниматься на своего правителя, а в Англии мне не удалось получить никакой помощи.

– Что нам делать?

– Бежим, – призывает меня Арчибальд. – Бежим немедленно, мальчиков берем с собой. Надо бежать в Англию. Лорд Дакр сказал, что, как только мы пересечем границу, мы будем в безопасности. И тогда мы все отправимся в Лондон.

– Это опасно, – тут же отзываюсь я.

– Не опаснее, чем здесь, – парирует Джордж.

Арчибальд кивает.

– Эта крепость не выдержит осады.

– Мой брат пришлет подмогу, стоит ему только узнать о нашем бедственном положении.

– Я уже пытался до него донести, – говорит Джордж. – Я говорил с лордом Дакром и другими северными лордами. Они не хотят войны. Ваша сестра, принцесса Мария, привезла из Франции договор о мире, и ваш брат не намерен его нарушать.

– О, как я ей благодарна! А о нас они не думают?

– Вам не за что ее благодарить, – замечает Арчибальд. – И Генриха тоже. Она вернулась из Франции с триумфом, выйдя замуж за мужчину, которого любила, только ее приняли при дворе и простили. Но вы, сделав то же самое, оказались в западне здесь, и я вместе с вами. Про вас все забыли! Вы должны написать ему! Вы должны ему сказать, что он не должен нас предавать!

– Только не сейчас, – вмешивается Джордж. – Сейчас не время для писем. Александр Хьюм ожидает нас у ворот с лошадьми. Идемте, ваше величество, и берите мальчиков с собой.

– Я не могу. – Из моей груди вырывается стон. – А если они нас схватят? Они поймут, что я бегу к Генриху, и посадят меня за решетку, чтобы я не попала в Англию. Они отнимут у меня детей, навсегда, а ты, – я всхлипываю, – Ард, ты лишишься головы за измену.

– Ничего, – отмахивается он. – Я готов рискнуть.

– Нет, – говорю я, внезапно приняв решение. – Я не собираюсь подвергать тебя такому риску. Я этого не вынесу. Я не хочу тебя терять. Иди же, спрячься, а я постараюсь подобраться как можно ближе к границе. Ты приедешь за мной, когда это будет безопасно.

– Я останусь с королевой и буду охранять ее здесь, – смело заявляет Джордж. – А ты иди и собирай людей, Арчибальд, и передай сообщение Дакру. Скажи ему, что она направляется в Англию. Пусть он нас встретит.

– Да, – говорю я. – Только не дай им себя схватить, Арчибальд. Они не посмеют причинить вред мне или моим мальчикам, но тебя они точно лишат головы. Иди же, иди, любовь моя.

Я оттесняю его к дверям, обменявшись с ним страстным поцелуем перед тем, как он исчезает. Джордж выходит из комнаты в прихожую, где стоит охрана. Когда дверь за ним закрывается на засов, я чувствую, как проясняется у меня в голове. Я прислоняюсь спиной к дверям и облокачиваюсь на них. У меня болят ноги, мой муж ушел куда глаза глядят, близится время родов, и я снова осталась совсем одна.

Я завела себе привычку по вечерам прогуливаться по крепостным стенам. Иногда ко мне присоединяется Яков вместе со своим камергером Дэвидом Линдси. Мне полезно двигаться, потому что подходит время родов. Я обхожу крепость по крепостной стене, от одной башни до другой, любуясь дорогой, вьющейся между деревьями и ведущей к маленькому городу. Под постепенно темнеющим небом я думаю, как эта зеленая, ведущая на юг и исчезающая в густом лесу дорога станет моим путем к свободе. Вдруг мой взгляд натыкается на облако пыли и блеск металла.

Я спасена! Это армия Генриха! Победоносного Генриха, который пришел сам, собственной персоной, и пошел на север, взяв Эдинбург. Он явился сюда, чтобы освободить меня от Олбани и показать шотландским лордам, что если они посмеют пренебречь английской принцессой, то их настигнет быстрое наказание. Я была готова кричать от радости при виде блеска английских доспехов сквозь деревья, ожидая увидеть собственного брата, спешащего на выручку своей сестре принцессе.

– Смотри! – Смеясь, я показываю Дэвиду в ту сторону. – Что ты видишь? Что это там, на дороге, ведущей в Эдинбург?

Дэвид встает на возвышение для дозорного и внимательно смотрит туда, куда я показываю. Потом он спускается, но не произносит ни слова, и я замечаю, как он побледнел. За ним, возле одной из башен, стоит Джордж Дуглас.

– Смотри, Джордж! – говорю я ему и показываю в сторону облака пыли, скрывающего марширующих солдат. Теперь за ними показываются лошади и повозки. Я тру глаза, думая, что мне это привиделось в неверном вечернем свете, но сейчас мне все видно безошибочно четко. По дороге из Эдинбурга идут люди не под дорогими моему сердцу английскими знаменами, и под самыми стенами замка собираются не наши освободители. Теперь до меня даже доносится грохот колес по дороге и натужное мычание волов, тянущих непомерную тяжесть. Передо мной появляется орудие моего покойного мужа, то самое, которое он придумал и создал сам и которым он очень гордился. Во главе приближающейся к нам колонны двигалась самая большая пушка в Европе, знаменитая Монс Мэг. Яков рассказывал мне, что ни одна крепость мира не устоит против ее сокрушительной мощи, и герцог Олбани привез лучшее орудие моего покойного мужа, чтобы использовать его против меня. С ним пришла армия в тысячу солдат, и это означало, что моему противостоянию пришел конец, равно как и моим надеждам. Мне придется капитулировать, пока он не разнес стены моего любимого замка и не превратил Стерлинг в прах. Я поворачиваюсь к Джорджу.

– Мне придется сдаться, – говорю ему я. – Предупреди Арда.

Он угрюмо кивает.

– Я отправлюсь прямо сейчас.