Дворец Линлитгоу,
Шотландия, лето 1520
Совет лордов задавлен кланом Дугласа под руководством триумфального Арчибальда, моего мужа. Он ясно всем дал понять, что захватил город и захватил меня. Он требует, чтобы мы жили вместе, как королевская семья: я, как его жена, возле трона днем и в постели ночью, и мои сын и дочь под его опекой, поскольку он их отец и глава царского семейства.
Я не намерена сдаваться и не позволю ему взять себя как трофей с поля боя. Я не пущу этого убийцу в свою кровать и не позволю ему прикоснуться к себе. Я содрогаюсь от ужаса при мысли о том, как он провел своих людей в город и спрятал их до времени, а потом призвал к этой чудовищной бойне. Я думаю о жителях Эдинбурга, моих людях, смывающих кровь с мостовых, и уезжаю в Линлитгоу, одна.
Я снова разлучена с сыном и вынуждена оставить его в качестве заложника в Эдинбургском замке, у меня опять нет денег. Арчибальд оставляет у себя все мои ренты и забирает себе все мои земли, а совет лордов не смеет ему противиться.
Я не жду помощи от лорда Дакра, потому что он друг и начальник Арчибальда, как не жду помощи от Генриха, который велел мне вернуться к мужу, сказав, что мне еще повезло, что он захотел меня принять. У меня нет сестер, на совет которых я могла бы положиться, потому что они мне не пишут. Мне очень одиноко.
Стоит холодное, сырое лето. В Эдинбурге много больных, и даже в деревнях люди ужасно боятся мора. Я не пишу Екатерине, знаю, о чем она думает и что может мне ответить. Она не в состоянии слышать слово «развод», не думая о ее собственной жизни с Генрихом и о том, как она тает со временем, как восковая свеча, так и не исполнив своего главного предназначения, не подарив ему наследника.
Однако неожиданно для себя в середине лета я получаю целую охапку писем из Лондона.
Первое – от моей сестры Марии. Она пишет, что заболела весной, но успела достаточно поправиться, хвала небесам, чтобы отправиться с королем и королевой во Францию. Ее рассказ изобилует восторгами, а письмо ошибками и кляксами, и я, с трудом продираясь сквозь неразборчивый почерк, узнаю, что визит был посвящен подписанию великого договора о мире между Англией и Францией и что каждый день там проходили маскарады. Генрих взял с собой сотню, нет, тысячу шатров, которые были поставлены на поле недалеко от Кале, и все дворянские семьи Англии со своей родней, лошадями, ястребами и слугами строили летние дворцы из сукна и демонстрировали свое богатство и радость. Генрих построил целый город для летних развлечений, центр которого украшал фонтан с вином, возле которого были поставлены серебряные бокалы, чтобы его мог пить любой желающий. У Марии тридцать три новых платья, и она прилагает целый список своих новых туфель и рассказ о том, как над ее головой носили навес из золотой парчи, когда она гуляла под солнцем. Она ездила на самых красивых лошадях, и все приветствовали ее, когда она проезжала мимо.
«Ах, как жаль, что ты не смогла приехать! Тебе бы так понравилось!» И я склонна с ней согласиться. Мне бы очень понравилось. Меня давно никто не приветствовал, да и шотландцам последнее время самим недоставало причин для радости и веселья.
Следующим я открываю короткое письмо от Екатерины.
«Моя дорогая сестра,
Король, мой муж, был крайне удивлен, узнав от его величества, короля Франциска, что ты переписываешься с герцогом Олбани и призываешь его вернуться в Шотландию. Мне было также крайне стыдно узнать, что герцог говорил с папой римским о том, что тебя следует освободить от твоего нынешнего брачного союза на основании того, что король Яков IV не погиб при Флоддене, а ты сама знаешь, что это неправда. Ты знаешь, что мне пришлось забрать его тело, чтобы пресечь появление подобного рода лжи.
Говорят, что ты и герцог Олбани планируете его возвращение в Шотландию, чтобы вы могли пожениться, если его жена умрет.
Маргарита, прошу тебя! Это же самый настоящий скандал, который погубит твое имя! Немедленно напиши своему брату и заверь его в том, что это неправда, и немедленно и публично вернись к своему мужу, чтобы ни у кого не возникало ни тени сомнения о том, что ты превратилась в шлюху французского герцога.
Да простит тебя Господь, ты забыла, чем именно обязана своей семье и своему имени! Ответь мне незамедлительно и заверь меня в том, что ты не покинула пределы благословения и все еще замужем за добрым графом Ангусом! О, бедный твой сын! Маргарита, подумай о нем! Как он сможет унаследовать корону, если у кого-то может возникнуть вопрос о твоей чести? А что будет с твоей дочерью? Ведь твой развод превратит ее в незаконнорожденную! Как ты будешь с этим жить? Как ты можешь называть себя моей сестрой и в то же время превращаться в шлюху?
Екатерина».
Я иду через двор в небольшую калитку, чтобы спуститься к озеру. Передо мной расстилаются заливные луга, на которых пасутся коротконогие коровы, над которыми носятся ласточки. Мимо меня проходит дюжина доярок с ведрами на петлях, перекинутых через плечо, и стульями для дойки в руках. Коров окликают по имени, и те поднимают головы, услышав свое, пропетое высокими, нежными голосами.
Якову раньше нравилось выходить на луг с доярками, и они позволяли ему напиться молока прямо из ведра. А после этого у него на губах оставались милые молочные усы, которые я вытирала ему своим рукавом, и целовала его круглое личико.
Я не видела своего мальчика со дня битвы между Ангусами и Гамильтонами, которую они теперь называют «большой уборкой», после того как отмыли всю кровь от мостовых. Я не видела Арчибальда с того дня, когда он ворвался в замок, и я уехала в Линлитгоу, проезжая через ряды его армии в полном молчании. Я не видела Джеймса Гамильтона с того дня, когда он умчался прочь, спасая свою жизнь. У меня нет дочери, которая, должно быть, живет с отцом, и нет сына, который почти всю свою жизнь провел в заключении. У меня нет союзников, у меня нет мужа, а теперь еще Екатерина говорит, что у меня нет и сестер, если я не выполню их невозможные условия.
Мария вовсе не дурочка, которой она старается себя представить. Она всего лишь отчаянно старается не участвовать в ссоре между мной и Екатериной. Она готова вечно писать мне о платьях, лютнях и охотах, лишь бы только не думать о том, как я одинока и несчастна. Она не станет заступаться за меня перед Генрихом, потому что слишком опасается за собственный статус при дворе. Она так и останется образцом английской принцессы, удивительной красавицы и образцовой жены. Она не станет рисковать своим положением даже для того, чтобы попытаться замолвить за меня слово.
Я знаю, что для Екатерины я потеряна. Эта женщина покинула родительский дом в возрасте пятнадцати лет и выдержала долгие годы одиночества и нищеты ради того, чтобы выйти замуж за короля Англии. Она ни за что не станет даже думать о том, что может угрожать ее положению. Может, она и любит меня, но она не позволит мне оспорить нерушимость брачных клятв. Даже если она меня любит, это ее чувство не изменит того факта, что вся ее жизнь зависит от того, чтобы король считал, что браки заключаются до гробовой доски.
