Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, осень 1519

Мы устраиваем торжественное возвращение в Эдинбург. Люди Арчибальда сопровождают меня с волынками и барабанами, и местные жители выходят из своих домов, конюшен, мастерских и лавок, чтобы посмотреть, как вдовствующая королева и ее красавец муж возвращаются в Холируд. Они приветствуют мое возвращение в столицу и кричат, что я должна показать им своего мальчика, маленького короля. Кто-то называет Арчибальда предателем и предупреждает меня о том, чтобы я ему не доверяла. Я просто отворачиваюсь от таких предупреждений. Шотландцы по-разному умеют проявлять свою верность, и то, как это делал Арчибальд, устраивало не многих, поэтому среди приветствующих лиц находились и те, кто поднимали кошели над головами и размахивали ими. Я заливаюсь краской и замечаю, что лицо Арчибальда искажено гневом. Мне понятно, что они намекают на то, что он получает содержание от англичан, что его купил Томас Дакр на деньги Томаса Уолси и эти деньги сделали его слугой моего брата, короля. Они говорят ему, что он дешево продался и ничего не стоит: английский раб и несвободный шотландец.

– Я велю всех их арестовать, – шипит он сквозь зубы.

– Не надо, – обеспокоенно протестую я. – Пусть люди запомнят этот день, день нашего возвращения, неомраченным.

– Я не позволю меня оскорблять.

– Это совершенно ничего не значит.

Дворец встречает нас тепло и радушно, и штат слуг здесь снова такой, какой и должен быть у вдовствующей королевы: лошади стоят в стойлах, а повара ждут распоряжений на кухне. Арчибальд платит за все, заявляя, что я должна получить все, что пожелаю. Он танцует со мной по комнатам, заставляя меня смеяться, говорит мне послать за портнихой, чтобы заказать новые платья для себя и нашей дочери, крошки леди Маргариты, которая воркует и хлопает в ладоши от радости, что снова видит папу. Она везде ходит за ним хвостиком, боясь упустить его из виду. Он говорит, что мы устроим парадный ужин и что все придут к нам с визитами. Мы должны выглядеть величественными, потому что мы действительно занимаем высокое положение.

– Но это нам дорого обойдется… – пытаюсь возразить я.

– Оставь мне заниматься делами, – говорит он. Ард стал властным и великодушным. – Я завоевал доверие вашего брата, и он прислал мне денег, чтобы поддержать ваши притязания на корону. У меня хранятся ваши ренты, к тому же у меня есть собственное состояние. Все в вашем распоряжении. Вы – королева всего, что видите. И самое главное, вы – моя королева, а я ваш самый смиренный слуга, – смеется он. – Вы сами увидите это, когда сегодня вечером принесут жареное мясо, я сам нарежу его для вас.

Я не могу не смеяться вместе с ним.

– Это было так давно!

– Это было самое счастливое время в моей жизни, – говорит он. – Я полюбил вас сразу же и так глубоко, и постепенно начал верить, что и вы сможете тоже полюбить меня. И это было не так давно, буквально вчера.

Я очень хочу в это поверить. Конечно же, хочу. Я словно стою на пороге возвращения мечты. Я уже готова поверить в то, что Екатерина права, и что если Господь действительно не желает, чтобы муж и жена расставались, то тогда его возвращение – это манифестация воли небес. Мы с Арчибальдом снова вместе, наш брак благословен, Шотландия вернется под мою руку и обретет долгожданный мир.

Я не хочу думать о том, откуда взялось его богатство, и не рассчитываю на то, что лорд Дакр простит мне мои долги. И не хочу думать о том, где сегодня будет спать Джанет Стюарт.

Я встречаюсь с сыном. Он снова стесняется меня, мы не жили вместе со времен в замке Крейгмиллар.

– Мне не разрешали видеться с тобой, – рассказываю я ему. – Я все время пыталась приехать, но меня не пускали.

Поверить не могу, что ему всего семь, он так осторожен в выборе слов!

– Я говорил им, что хочу видеть вас, но я пока не могу никому приказывать, – отвечает он. – Но граф Арран очень вежлив со мной и добр. Он говорит, что скоро вернется герцог Олбани, и тогда у нас будет мир. И что тогда вы сможете жить со мной, как моя мама, и мы будем счастливы.

– Нет, нет, Шотландия должна освободиться от французов! – горячо возражаю я. – Ты – сын урожденной англичанки и наследник английского трона. Нам не нужен французский советник. Никогда об этом не забывай!

Дэвид Линдси, постоянный спутник и друг моего сына, выходит вперед и кланяется мне.

– Его величество горд своим наследием, – осторожно говорит он. – Но он также знает о том, что его французские опекуны являются ему друзьями и родственниками.

– Дэвид! – протестую я. – Джеймс Гамильтон принимает содержание от французов и называет моего мужа смутьяном! Он не может быть нам другом!

– Его величество должен быть другом всем, – спокойно, но настойчиво напоминает мне Дэвид. – Он не может отдавать предпочтение кому-то одному.

Маленький мальчик переводит взгляд то на меня, то на Дэвида, словно пытаясь решить, кому из нас можно доверять, кому из нас верить. У этого ребенка не было детства.

– Как жаль, что не отец вырастил тебя, – горько вздыхаю я.

И тогда он поднимает на меня свои огромные темные глаза, в которых засветились слезы.

– Мне тоже, – говорит он.

Арчибальд оставляет меня в Холируде, говоря, что у него есть дела в его имениях.

– Мне поехать с тобой? – спрашиваю я. – Я поеду. Куда мы направляемся?

Чуть заметная тень сомнения, странный взгляд тут же заставляют меня насторожиться.

– Ты едешь охотиться? Арчибальд, куда ты отправляешься?

Он подходит ко мне ближе, чтобы другие нас не слышали.

– Я встречаюсь с лордом Дакром, – говорит он мне прямо на ухо. – Я занимаюсь вашими делами, моя дорогая. Я поеду ночью на встречу с ним, получу новости о вашем брате и его планах и быстро вернусь.

– Скажи лорду Дакру, что нам придется договариваться с французским регентом. Мы не можем противиться Джеймсу Гамильтону, да и герцог Олбани рано или поздно будет здесь. Нам придется договариваться с ними обоими, сделать регентом меня и добиться опекунства над Яковом.

– Олбани никогда не вернется, – уверяет меня Арчибальд. – Никогда. Так пожелал ваш брат, и я с ним согласен. Нам он здесь ни к чему. Ваш брат сослужил нам добрую службу. Он запер Олбани во Франции и договорился о том, чтобы его держали подальше от Шотландии, в качестве части договора о мире. Он так много для нас сделал! А без него Гамильтон – всего лишь глава одного из кланов. Он может называть себя кем угодно, хоть помощником регента, хоть регентом самим, но французы не станут его поддерживать в пику договора с Англией. Мы можем его уничтожить, как только будем готовы.

– Нет, нет! – торопливо останавливаю его я. – Хватит уже смертей! Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы сохранить мир, пока Яков не повзрослеет достаточно, чтобы занять трон. Кто бы то ни был, Гамильтон или Олбани, регент или исполняющий его обязанности, этот человек должен будет управлять советом и удерживать лордов от междоусобиц.

– Я передам Дакру ваши пожелания, – обещает он. – Вы знаете, что я и сам хочу сохранить мир в Шотландии до воцарения вашего сына. Мне больше ничего не нужно.

Мы идем к конюшне, обвившись друг вокруг друга, как юные любовники. За поворотом, чтобы нас никто не видел, я целую его на прощание.

– Ты вернешься завтра вечером? – с надеждой спрашиваю я.

– Послезавтра, – уточняет он. – После заката на дорогах небезопасно.

– Не рискуй тогда. Переночуй где-нибудь, чтобы не ехать потемну.

– Я вернусь к вам в целости и сохранности.

– Всего на две ночи, – шепчу я.

– Не больше, – отвечает он.

– Вы знаете, где он сейчас? – спрашивает меня Джеймс Гамильтон. – Это уже известно всем и каждому.

Я холодею от его тона, как будто он приложил кусок льда мне на шею.

– Что известно всем и каждому?

Я выехала из Холируда, обогнув район Эдинбурга под названием Кэнонгейт, вокруг высокого холма под названием Артурс Сит, зная о том, что Джеймс Гамильтон и лорды, сторонники французского регента, охотятся на полях и болотах к югу от города. Гамильтон, граф Арран, прислал мне тайное сообщение с просьбой встретиться для разговора, не предназначенного для посторонних ушей. Он написал, что должен сообщить мне о чем-то важном. Конечно, я считаю важным известием его взгляды на будущее Шотландии и новости из Франции, но мне совершенно не интересно слушать сплетни о моем муже.

– Арчибальд уехал в свои имения возле границы, – спокойно отвечаю я. Мой конь, поводья которого я натянула слишком сильно, начал перебирать ногами и трясти головой. – В наши имения. Он присматривает за моими землями. Его не будет только пару ночей.

– Мне очень жаль вам это говорить, ваше величество, но он вам опять лжет. Он уехал к леди Джанет Стюарт в замок Ньюарк, – прямо говорит он. – Я решил, что вы должны об этом знать.

– Не вам об этом мне говорить! – резко осаживаю я его. Я говорю уверенно и с достоинством, но у меня возникает неприятное ощущение, почти дурное предчувствие. Я не хочу, чтобы этот старый друг говорил мне что-то еще. Я не хочу, чтобы этот человек, который видел меня принцессой при дворе моего отца и счел подходящей для брака с его королем, теперь считал меня глупой женщиной, цепляющейся за неверного мужа и позволяющей ему позорить ее перед всем белым светом.

– А кто еще вам об этом скажет? – спрашивает он. – Кто еще на вашей стороне? Весь его клан верен ему и поклялся хранить тайну. Дакр защищает его потому, что выкупил всего вашего мужа со всем его кланом английским золотом. Неужели ваши сестры ничего вам не рассказывают?

– Они не станут свидетельствовать против законного брака, – нехотя качаю я головой.

– Тогда у вас нет советников.

Вокруг нас мои фрейлины болтают с мужчинами. Они охотятся с ястребами и ждут, когда лорд отдаст команду выпускать птиц. Когда ястребы взмоют в небо и станут смотреть вниз, на нас, мы покажемся им всего лишь крохотными точками, рассыпавшимися по лишенной дорог части леса.

– У меня есть советники, – холодно парирую я. – И они предупредят меня в случае необходимости.

– Никого у вас нет. Лорд Дакр – хозяин вашего мужа и ничего против него говорить вам не станет. Он работает на короля Англии, а не на вас. Если они так потратились на вашего мужа, то ничего вам о нем не скажут.

Эти слова так похожи на мои самые черные страхи, что какое-то время я не нахожусь с ответом.

– Если Дакр купил его с потрохами, как вы говорите, то он прикажет ему хранить мне верность. Джеймс, вы мне служите дурную службу этими предупреждениями. Мы с Арчибальдом примирились, и между нами нет ничего недосказанного. Он вернется ко мне домой. Вы не правы, говоря жене такие вещи о ее муже.

– Ах, так он ваш муж? А мне казалось, у него до вас были обязательства перед другой женщиной. А Дакру до этого нет никакого дела. Дакр заботится лишь о том, чтобы Дуглас был на стороне англичан. Ему совершенно все равно, где тот столуется и ночует. Томас Дакр смотрит в другую сторону, когда Дуглас ворует ваши ренты или изменяет вам. Он может доложить королю, вашему брату, что Дуглас – не лучший из мужей Шотландии, но он не станет говорить о том, что рыжие Дугласы намерены уничтожить совет лордов. Для Дакра самое важное – сохранить Шотландию под влиянием Англии, а самый простой способ этого добиться – это держать вас замужем за Арчибальдом и в полном подчинении ему.

– Я не позволю так с собой обращаться! – возмущаюсь я. – Меня никто не смеет так оскорблять! И я никому не подчиняюсь!

– Это уже вам решать, – тихо говорит он. – Я лишь вам скажу, что человек, которого вы называете своим мужем, сегодня спит в теплой постели другой женщины. И он называет ее своей женой. Он подкупает совет и ухаживает за вами с одной-единственной целью: служить своему хозяину, Англии.

– Я королева-регент!

– Так возьмите данную вам власть! Заключите соглашение со мной и герцогом Олбани, чтобы вытеснить этого предателя и изменника из вашей жизни.

– Что, если Олбани не вернется?

– Он вернется. Он знает, что его долг – возвести на трон вашего сына. Его возвращение в ваших же интересах.

– Но я же английская принцесса. Ваш король знал об этом, когда брал меня в жены. И вы знали об этом, когда приехали в Лондон, чтобы на меня посмотреть. Я была выдана замуж, чтобы скрепить союз между Англией и Шотландией. И я приехала сюда, чтобы разрушить связь Шотландии с Францией, а не укрепить ее.

– Король Яков сказал, что сделает вас шотландкой, а ваш сын вырастет истинным шотландцем, – мягко отвечает Гамильтон. – Неужели вы думаете, что он был в мире с вашими соплеменниками, когда ехал на Флодден? Он знал, что никакого мира с англичанами не будет и что ваша семья в Англии, как оказалось, не так уж и пылала к вам любовью. Вы ведь видите, что они разрушают не только мир в Шотландии, но и ваш собственный мир, покой и благоденствие, до которого им совершенно нет никакого дела. Никому из них.

Я пропускаю пальцы сквозь короткую гриву коня. Джеймс Гамильтон говорит правду. Никому нет дела до моего покоя и счастья, даже моим сестрам. Они заботятся лишь о том, чтобы я не бросала тень на их репутацию.

– Вы готовы поклясться, что если герцог Олбани вернется, это будет безопасно для нас? Я смогу видеть сына? Смогу присутствовать на заседаниях совета?

– Он разделит с вами регентство, – заверяет он меня. – Но не с графом Ангусом, с ним он ничего не будет делить. Никто из нас ему не доверяет. Но вы, сами по себе, можете разделить с герцогом регентство. Вы сможете вернуть себе свою власть, а вашего сына под вашу опеку. И тогда власть и богатство Франции будут вам порукой.

– Хорошо, я напишу ему, – решаюсь я. Недоверие к Арчибальду и чувство, что меня предали собственные сестры, одна по жестокости сердца, другая по глупости и нежеланию вникать в важные материи, – все это вынуждает меня действовать самостоятельно. И действовать против всех них. – Я напишу герцогу и приглашу его в Шотландию.

Разумеется, при таком количестве шпионов повсюду Томас Дакр узнает о моих действиях в тот самый момент, когда я их предпринимаю. Он говорит, что я ездила на тайную встречу с Джеймсом Гамильтоном и его людьми. Он, как и Екатерина, пламенно радеющая за репутацию, заявляет, что, отправившись туда в одиночестве под покровом темноты, я скомпрометировала себя. Он точно знает, что я тайно выезжала из дома, пока моего мужа там не было. Он находит мое поведение шокирующим и вынужден сообщить моему брату, что теперь я всем известна как любовница Джеймса Гамильтона, графа Арран.

Я открыто отвечаю ему. «Я пребываю в ярости от того, что Дакр позволяет себе оскорблять меня и позорить мое имя. Так знайте: я написала герцогу Олбани и пригласила его вернуться в Шотландию и править в качестве регента, поскольку многострадальное королевство впадает в состояние непрекращающейся жестокой войны лордов друг против друга, где половина из них получает деньги от Англии, чтобы продолжать раздирать Шотландию на части». Я пишу ему, что была вынуждена обратиться к герцогу за помощью, потому что совет лордов оказывает на меня давление, а ни Дакр, ни мой муж не желают защитить меня от него. Я вынуждена жить в Шотландии, и мне приходится договариваться с лордами, чтобы видеться с сыном. Так Дакр собирается мне помогать или нет?

Вот какова судьба женщин: стоит им начать действовать самостоятельно, защищая свои интересы, их тут же считают грешницами, когда они добиваются успеха, их клеймят шлюхами.

Томас Дакр и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне вернуть мои ренты, стребовав их с Арчибальда, или заставить его быть верным мужем. Но Джеймс Гамильтон вместе с лордами, членами совета, согласились, что мне необходимо вернуть мои ренты с моих же земель. Так почему же Дакр этого не сделал?

Его молчание стало самым красноречивым ответом. Арчибальд тоже молчал, из чего я сделала вывод, что Дакр сказал ему, как моему брату и сестрам, будто я стала любовницей Джеймса Гамильтона и зову герцога Олбани назад, в Шотландию.

Я не знаю, где сейчас Арчибальд, но я не собираюсь слать шпионов в замок Ньюарк, потому что не хочу верить слухам. Но если его там нет, то где же он? И почему не вернулся домой, как и обещал, черед два дня после отъезда? Почему не послал за мной?

Спустя несколько ночей, которые я провела в нашей холодной постели, я понимаю, что он может не вернуться совсем. Должно быть, Дакр предупредил его, что я знаю о его местоположении, а Джанет Стюарт упросила его остаться. Он – лорд приграничных земель и привык к резким переменам планов и фортуны, не станет бояться быть пойманным с поличным. Ему все равно, знаю я о том, где он, или нет.

Арчибальд так и не приезжает в Эдинбург, а я не ищу его во дворце. Я уже привыкаю относиться к нему как к стае диких уток, которая поднимается в воздух, как только начинает холодать. Он просто приходит и уходит, и никто не знает, почему и зачем он это делает. Во всяком случае, я этого не знаю.

Когда осень вступила в свои права и листья на серебристых березах пожелтели и задрожали на пронзительном ветру, а дуб сбросил свою листву нам под ноги, во время прогулки вдоль серебристых вод озера я получаю потрепанный дальней дорогой конверт из Франции. В нем лежит письмо от самого герцога, отсутствующего регента, который высказывает свое намерение еще немного задержаться во Франции. Он не объясняет причины такого решения, но я склонна считать, что он стал заложником мирного соглашения, заключенного моим братом с королем Франциском. А пока герцог изящно рекомендует мне обратиться в совет лордов как назначенный им лично исполняющий обязанности регента. Я должна снова стать регентом, я могу занять его место.

Я тронута тем, с какой добротой написано его письмо. Наконец-то нашелся человек, который думает о благе королевства. Разумеется, это верное предложение, потому что погибший король сам желал видеть меня регентом, и я сама хочу им быть. Кто станет лучшим регентом, чем мать короля? Всякий, кто видел, как моя бабушка правит Англией, будет готов поклясться, что нет лучшей кандидатуры на управление королевством, чем мать короля. Олбани предельно ясно показывает, что Арчибальду не должно быть места в совете и что он считает его шпионом Дакра. Стоило Арчибальду взять хотя бы один английский шиллинг, и он навсегда лишился доверия Шотландии. Что самое удивительное, я, английская принцесса, признана более независимой от влияния моего королевства. Я приму это предложение. Оно сейчас наиболее верное, хоть и связывает меня союзом с французами. Но это еще не все. Олбани предлагает мне свою помощь взамен на то, что я приму на себя обязанности регента. Он собирается ехать в Рим, где он имеет большое влияние на Ватикан. Пока он регент Шотландии, все шотландские церкви получают большие преимущества. И поскольку он уважаем церковью и может встретиться с самим папой римским, он предлагает помочь с получением развода с Арчибальдом. Если мне будет угодно. Если я считаю, что мой муж бросил меня ради другой женщины, и хочу освободиться от брака с ним.

Мне вдруг кажется, что я оказалась в своей любимой комнатке на верхушке башни и наконец могу глотнуть свежего воздуха. Я могу обрести свободу. Я могу противостоять Екатерине и наказать Арчибальда за открытое прелюбодейство. Екатерина может сколько ей угодно терпеть своего неверного мужа и делать вид, что никаких бастардов нет и не было, но я этого делать не буду. Она может быть лучшей женой, чем я, принимая и прощая все грехи, которые совершает ее муж, но я стану лучшей королевой и возьму власть, принадлежащую мне, в свои руки. А там будет видно, чья репутация окажется крепче.

С огромной радостью и облегчением я пускаюсь в размышления. Пусть Арчибальд остается мужем Джанет Стюарт, я отдаю ей его. Но я не стану его ступенью к получению регентства, его мостиком к опеке над моим сыном. Пусть он радуется своей Джанет и дочери-простушке, а я буду регентом Шотландии, но уже без него, и моими помощниками и советниками в правлении будут французы, а не англичане. Я отнесусь к надеждам моего брата с тем же презрением, с каким он отнесся к моим, и не стану посвящать свою жизнь любви к моим сестрам. Пусть Екатерина отказывается от меня, и Мария занимается модными арселе, и если судьба поворачивается так, что я лишусь сестер, то так тому и быть. Я – миледи мать короля и регент. А это уже значительно больше, чем сестра и жена.