Замок Стерлинг,
Шотладния, осень 1514
Я получаю залитое слезами письмо от моей сестры Марии, ее последнее письмо из Англии и последнее письмо от нее как от английской принцессы. Она говорит, что следующий раз напишет уже как королева Франции. Я стискиваю зубы и напоминаю себе, что, по меньшей мере, я сама выбрала себе мужа и очень счастлива. Я вышла замуж по любви, и мне нет дела до того, что об этом думает совет лордов.
По мере того как я читаю письмо, моя обычная зависть, наполнявшая меня при перечислении восемнадцати повозок, опечатанных королевской геральдической лилией, символом гораздо более элегантным, чем шотландский чертополох, начинает улетучиваться, и я чувствую жалость к своей маленькой сестренке. В некоторых местах буквы настолько размыты, что не читаются, и я понимаю, она плакала, когда их писала. Она рассказывает, что влюблена, глубоко и искренне, в джентльмена, дворянина, самого красивого при дворе, а может быть, даже и в мире. Она заключила с Генрихом договор и отчаянно надеется на то, что он сдержит свое слово. Они договорились, что в случае смерти короля Франции она получит полную свободу в выборе своего следующего мужа. Она кокетливо не называет его имени, но, помня о ее еще детской влюбленности в Чарльза Брэндона, я догадываюсь, что, должно быть, речь идет о новоиспеченном герцоге.
«Ты поддержишь меня? О, Маргарита, ты же будешь мне доброй сестрой? Ты ведь напомнишь Генриху о его обещании мне? Должен же прийти день, когда я стану вдовой, потому что старый король не сможет жить вечно. Я очень надеюсь, что это настанет скоро. Ты же поможешь мне последовать твоему примеру и наконец выйти замуж не ради блага моего королевства и семьи, а ради собственного счастья?»
Ее рука дрожит от переполняющих эмоций, когда она рассказывает, как невыносима ей мысль о том, что она уезжает во Францию, чтобы там выйти замуж за старика короля. Она совершенно не уверена, ей надо лишь недолго продержаться, и придет день, когда она тоже обретет свое счастье.
«Я не смогу это вынести без надежды на будущее. Слышала, что твой муж, граф Ангус, молод и красив. Как же я рада за тебя, дорогая Маргарита. Будешь ли ты доброй сестрой и для меня, поможешь ли мне тоже обрести счастье с мужчиной, которого я люблю?»
Я думаю о том, как она смешна, даже предполагая подобное сравнение. Ард, настоящая моя любовь, потомок одной из самых благородных семей Шотландии, был рожден и воспитан, чтобы вести за собой один из величайших кланов. Его родственники были членами палаты лордов, его дед был лордом королевских судьей, его отец принял благородную смерть под Флодденом, в его жилах течет королевская кровь. Чарльз Брэндон же – простой искатель приключений, который женился на приданом и обручился с прицелом на будущую выгоду. Он похитил жену, которая позже умерла в родах. Он женился на престарелой даме ради ее состояния и бросил ее. Он прокладывал себе дорогу в жизни с помощью обаяния, умения играть в крикет и тем, что был постоянным и послушным компаньоном Генриха. Мой Арчибальд аристократ, а Брэндон – мальчик из конюшен.
Но я пишу ей доброе письмо в ответ, моей глупенькой сестренке, улыбаюсь, мысленно разговариваю с ней. Я говорю, что в подарок на свадьбу отправляю ей часослов, чтобы он помог ей молиться и думать об исполнении Божьей воли, что Он заберет ее мужа тогда, когда придет время. И если этот день настанет, я с радостью напомню нашему брату о том, что она желает сама выбрать себе мужа. Я думаю, хоть и не пишу ей этого, что она напрасно мечтает испортить свое будущее, принизив себя ради любви. Я пишу, что она должна постараться стать достойной королевой Франции и женой королю Людовику. Я считаю его старым развратником, но, разумеется, об этом тоже ей не говорю, лишь пишу, что надеюсь, она сможет родить ему ребенка, хотя от этой мысли у меня поджимаются от отвращения губы. Как такой больной мужчина сможет зачать сына? Я пишу, что надеюсь, она найдет счастье в своем новом королевстве и с мужем и желаю ей этого от чистого сердца. Она же моя родная сестра, милая сестренка, хорошенькая, как куколка, и такая же глупенькая. С высоты своего опыта и счастья я обещаю, что помолюсь за нее. Я боюсь того, что он может с ней сделать, и я очень за нее переживаю. Я стану молиться вместе с ней о том, чтобы этот дряхлый монстр поскорее освободил ее от этих тягостных уз.
Я ищу посланника, которого смогу отправить с письмом, и выпускаю его из лаза в крепостной стене, что заставляет меня почувствовать себя замком в осаде. Лорды – члены совета прибыли сюда с подкреплением и обосновались в той части города, которая лежит в основании холма. Мы держим мост поднятым, а заградительную решетку опущенной, поэтому никто не покидает крепости и не входит в нее без личного распоряжения Арда. За охрану замка и меня отвечает его клан. Я в восторге от истовой преданности его людей. Они служили его деду, его отцу, и теперь стоит ему призвать их, и они оказываются в его полном распоряжении. Такая верность мне непривычна и очень трогает, потому что моя семья совсем недавно воцарилась на троне и у нас нет подданных с многовековой историей служения.
– Вот что значит быть шотландским лордом, – говорит мне Арчибальд. – Я здесь родился и вырос, как и мои люди. Как бы ни сложилась моя жизнь, я должен их вести за собой, а они – следовать за мной. Мы – одной крови, поэтому верны друг другу. Мы – единый клан.
– Это прекрасно, – говорю я. – Это высшая степень любви.
Разумеется, люди говорят, что мои срывы доказывают – я неподходящая королева для Шотландии, не имею власти и понимания для каждого лорда и не смогу воспитать своего сына так, чтобы он стал королем для каждого шотландца. Говорят, что мое нынешнее положение показывает, я нахожусь в лагере Дугласа, но что еще мне остается делать? Парламент выполнил свои угрозы, отверг мое регентство и призвал герцога Олбани. К тому же я получаю письмо от короля Франции с крайне деликатным обещанием, что он пошлет сюда герцога только в том случае, если я сама об этом его попрошу, но он должен меня оповестить о том, что шотландские лорды требуют, чтобы герцог заменил меня на троне.
Ко мне с визитом прибывает лорд-канцлер Джеймс Битон, принеся с собой печать, закрепляющую все законы. Я говорю ему, что он должен отдать ее мне, а он заявляет, что намерен оставить ее при себе. Что законы творятся тогда, когда король управляет парламентом, а не в исполнение прихотей некоей женщины, все заслуги которой заключаются в том, что она – мать короля. Я прихожу в неописуемую ярость от того, как он позволяет себе со мной разговаривать. Бросив взгляд на Арчибальда, я замечаю, как побелели его губы.
– Ты смеешь оскорблять меня, – говорю я. – Регента. Не забывай, кто вершит закон на этой земле.
– Это вы не забывайте, кто держит печать, – отвечает он. – Я – лорд-канцлер.
И как хвастливый глупец, он протягивает ее мне прямо в лицо. Печать представляет собой большой предмет, примерно с обеденное блюдо, сделанный из серебра, с глубокой резьбой, которую при необходимости использования заполняют расплавленным воском. Когда он протягивает ее мне, как зеркало, в его изрезанном отражении я вижу, как исказилось от гнева мое лицо.
– А это легко поправить, – вдруг говорит Арчибальд и, как ребенок, выхватывает печать из рук лорда-канцлера и отскакивает на другой конец комнаты.
– Арчибальд, – в ужасе выдыхаю я.
– Ангус, нет! – кричит его дед, но больше ему никто ничего не успевает сказать, потому что Ард вылетает из комнаты вместе с печатью Шотландии в руках.
Лорд-канцлер смотрит на меня с раскрытым от изумления ртом, теперь больше напоминая не напыщенного вельможу, а выловленного из реки карпа.
Мне нечего ему сказать. Проделка Арда так смешна и проказлива, так много меняет, но от этого не становится менее детской. Я бросаю всего один лишь исполненный ужасом взгляд на деда Арчибальда, затем подхватываю юбки и выскакиваю в свои комнаты до того, как он успеет мне что-то сказать. Оказавшись у себя, я нахожу там Арда, танцующего по комнате с печатью над своей головой. Он сияет таким триумфом, что у меня не находится сил, чтобы упрекнуть его.
– Нам придется ее вернуть, – говорю я.
– Никогда, – заявляет он, как пират в рыночной пьесе.
– Придется, и мы призвали огромные неприятности на нашу голову.
– Что они могут? Что они посмеют нам сделать?
– Они уже перестали присылать мне деньги, они могут потребовать приезда Олбани, забрать моего сына… – начинаю я перечислять. – И это только начало.
– Да ничего они не сделают, – заявляет он. – Вы – королева Шотландии, а я – ваш муж. Вы мать будущего короля, поэтому они могут лишь приползти к вам на коленях. Они всего лишь ренегаты и изменники. А теперь, когда печать у нас, мы вообще можем издать любой закон, который захотим.
Как же мне хочется, чтобы он был прав, и его дед вместе со всем его родом, и Драммонды, и Дугласы согласны с ним.
Они говорят, что мы можем игнорировать лордов, отказывающихся нам повиноваться, и когда мы займем решительную позицию, другие лорды непременно к нам примкнут. Лорд Дакр говорит, что лорды, которые противятся мне и требуют сместить меня, заменив французским наследником, являются мне врагами и что я должна воспользоваться силой клана Дуглас, чтобы подчинить их своей воле. Англия поддержит меня, если я объявлю им войну. Арчибальд говорит, что мы должны сформировать собственное правительство, и я назначаю его дядю, епископа Гэвина Дугласа, новым лордом-канцлером и созываю заседание парламента в Перте, под нашим командованием.
Мне кажется, что мы делаем умный, сильный ход, который может дать нам большой выигрыш. Те же самые лорды, которые взбунтовались против меня, вынуждены переслать мне ответ герцога Олбани, который опрокинул всю их интригу, написав мне исключительно достойное и прямое письмо, где ставит меня в известность о том, что согласен прибыть в Шотландию исключительно в качестве моего советника и никак не узурпатора власти. Он объявил, что прибудет в мое королевство только по моему призыву, а не повинуясь призыву лордов.
Однако что же мне делать с самими лордами? Они бунтуют против меня, а у меня нет ни денег на оплату армии, ни людей, которых я могла бы собрать под свои знамена. Арду легко говорить, что мы подготовимся к осаде и они не смогут взять Стерлинг. Не дело нам отсиживаться в крепости, пока парламент призывает собственного регента из Франции.
Я пишу Генриху с призывом отвлечься от его забот о Марии и ее роскошных платьев, чудесной помолвки и величественного отбытия во Францию и послать мне армию, поскольку я преследуема собственным народом. Я рассказываю о том, что укрылась в Стерлинге, опасаясь за собственную безопасность, и что теперь не могу покинуть эту крепость. Я – узница в собственных владениях, и только Генрих может меня спасти.
Генрих отвечает мне через лорда Дакра, смотрителя границ, которого я теперь должна считать своим истинным союзником и верным другом. Генрих явно не расположен мне помогать. Он пишет, что не может послать в Шотландию армию на защиту мою и моего мужа, сорегента, потому что знает, как мы напали на Львиного лорда-герольдмейстера и вырвали печать из рук лорда-канцлера. Генрих заявляет, что мне грозит опасность в окружении мятежных лордов и что я должна избавить себя и своих сыновей от их влияния и общества. Он настоятельно рекомендует мне бежать к лорду Дакру, который привезет меня в Лондон. Он обещает, что мои сыновья будут выращены как английские принцы, а Яков будет назван его наследником. Но для того, чтобы исполнить его рекомендации, мне необходимо выбраться из Стерлинга и доехать до границы до того, как появится Олбани и заключит меня под стражу. Генрих сообщает, что приложил все усилия, чтобы его новый родственник, король Франции, не отправлял Олбани, однако, если его призывают сами мятежные лорды Шотландии, помешать его прибытию уже ничто не может.
Я протягиваю Арчибальду письмо.
– Он не будет направлять сюда армию, – коротко говорю я. – Он говорит, что мы должны бежать в Англию. Ард, что нам делать?
Он выглядит полуживым от страха. Мой юный бесстрашный муж испуган впервые в своей жизни. Я чувствую, как на меня накатывает огромная волна нежности к нему. Он так рассчитывал на военную поддержку моего брата.
– Я не знаю, – говорит он. – Я не знаю, что делать.