Книга: Три сестры, три королевы
Назад: Приходская церковь Киннул, Перт, август 1514
Дальше: Замок Стерлинг, Шотладния, осень 1514

Дворец Холирудхаус,
Эдинбуг, август 1514

Совет лордов имеет дерзновение заявить, что я утратила право на регентство. Они смеют объявлять Арчибальду, что вызовут его к себе на рассмотрение его дела. Якобы он не мог жениться на мне без их разрешения. Они позволяют себе даже оспорить мое решение сделать Гэвина Дугласа архиепископом Сент-Андрусским, поскольку это место уже занято другим претендентом. Как будто не я управляю теми, кто занимает эти места! Как будто я не просила Генриха подтвердить назначение Дугласа! Я – регент и могу выходить замуж, тем самым оказывая честь своему избраннику, кем бы он ни был, по своему собственному усмотрению. И совет вызывает меня, регента! Только подумайте, вызывает регента! На встречу с ними! Мы с Арчибальдом мчимся на юг в Эдинбург, преисполнившись ярости и решимости отстоять свои законные права.
Мы ожидаем совета в тронном зале. Я решила встретить их стоя, с моим красавцем мужем по правую руку и его дедом, Джоном Драммондом, слева от себя. Мне нужно, чтобы они увидели, на что я опираюсь, отстаивая свои права: на клан Дуглас с одной стороны и клан Драммонд – с другой. Однако старейшины открыто не повинуются. Они отправляют ко мне посланца, сэра Уильяма Комина, Львиного лорда-герольдмейстера Ордена Чертополоха, чтобы объявить мне: они не признают меня как регента и забирают моих сыновей из-под моей опеки.
В самый первый момент, когда он входит в тронную после объявления о его появлении с соблюдением всех церемоний, приличествующих его чину, я ощущаю острый приступ леденящего страха. Мои проблемы оказались куда серьезнее, чем я могла себе представить. Я знала, что совету не понравится мое вступление в брак, но я и представить себе не могла, что они поднимутся против меня. Я не думала, что они посягнут на все, что у меня есть: на мой титул и моих сыновей. То, что я считала своим триумфом, на глазах превращалось в катастрофу.
Герольд обращается ко мне со словами:
– Миледи вдовствующая королева, мать его величества короля Шотландии…
Вот! Итак, все сказано. Он должен был обратиться ко мне как к королеве-регенту, но он отрекся от меня. Дед Арчибальда, вне себя от гнева, делает резкое движение вперед и наносит сокрушительный удар говорившему в лицо, лишая его тем самым возможности продолжать свои изменнические речи. Однако этот поступок является нарушением самых священных правил: посланник должен быть неприкосновенным.
Герольды – неприкосновенные посредники между двумя враждующими сторонами, и все правила чести держатся на этом устое. Сэр Уильям пошатывается от удара и почти падает, но один из лордов подхватывает его и помогает устоять на ногах, в то время как Арчибальд бросается к деду с криком:
– Нет, сэр! Нет! Только не герольда!
Посланец пребывает в потрясенном состоянии. Придя в себя, он объявляет лорду Драммонду:
– Это бесчестный поступок! Позор!
Арчибальд прыжком оказывается рядом с дедом, словно он сам собирается опрокинуть Львиного лорда-герольдмейстера.
– Не смейте навлекать на нас позор!
– Арчибальд, нет! – кричу я.
– Ангус! – ревет лорд Драммонд, словно бросает в воздух боевой клич, затем распахивает двери в мои покои, и мы втроем ретируемся туда, оставляя лордов, герольда и лорда-канцлера в полном ошеломлении. Когда мы оказываемся в моих покоях, я падаю в объятия Арда, мы так и стоим, вцепившись друг в друга, смеясь и плача одновременно из-за произошедшего. Из-за этого ужасного проступка, который только что совершил его дед.
– Какое у него было лицо! – хохочет Арчибальд, но я начинаю понемногу успокаиваться, и это событие перестает казаться мне смешным. Я оборачиваюсь и вижу все еще искаженное яростью лицо Джона Драммонда, который разминал кулак, пришедшийся на лицо Львиного лорда-герольдмейстера. Ард все еще хохочет.
– Милорд, – осторожно обращаюсь я к нему.
Драммонд переводит взгляд на меня.
– Они арестуют меня, – говорит он. – Кажется, меня подвела моя вспыльчивость.
– Как вы ему врезали! – хрипло восклицает Арчибальд.
– Успокойся! – с раздражением осаживает его дед. – Мне не стоило этого делать. И в этом нет ничего смешного.
Арчибальд честно пытается успокоиться, но его по-прежнему распирает от смеха. Я же больше не смеюсь. Теперь мне страшно.
Мы только что дали лордам серьезный повод для подачи жалобы на нас, и мне придется написать Генриху отчет о произошедшем, чтобы как-то замять этот случай. Я должна буду исправить впечатление о нашем первом совместном выходе к совету лордов, чтобы мы не выглядели неспособными держать себя в руках глупцами, истерящими против бунта.
Мы с мужем сидели на встрече совета лордов как малые дети, вызванные к разгневанным опекунам, и нас ожидало заседание парламента. Все кипят от ярости, лорды вспыльчивы, и между ними царит раздор, а парламентские заседатели, люди меньшего положения, и вовсе возмущены моим поведением. На Арда они были злы, ведь он решился жениться на мне, ко мне же – полны отвращения за то, что я приняла предложение, а теперь еще и вспомнили все известные им жалобы на клан Дуглас. В вину моему мужу ставятся древние легендарные события, о которых я даже и не слышала, как будто преступления, которым был не один век, внезапно стали его заслугой. Я сохраняю спокойствие, на какое только способна, стараясь встретиться почти с каждым членом по отдельности, чтобы объяснить – Арчибальд станет силой, которая сможет объединить эту разрозненную страну. Он поможет мне стать хорошей королевой для всех кланов. Я заверяла их в том, что не стану давать особое предпочтение ни клану Дуглас, ни клану Драммонд. Однако в ответ я слышала утверждения в том, что клан Дуглас и раньше совершал поползновения на обретение власти, что мой покойный муж ставил целью своей жизни смирить это неспокойное семейство. Они рассказывают об этой семье и о самом Джоне Драммонде такие вещи, в которые я отказываюсь верить. Они говорят, что он продал собственную дочь моему мужу, что второй дед Арчибальда, Отважный, сражался с моим мужем, Яковом, из-за благосклонности Джаннет Кеннеди, и Яков бросил его в тюрьму на пожизненный срок, выпустив только тогда, когда ему понадобились его сыновья и клан под их началом в походе на Флодден.
– Не надо так говорить, – прерываю я собеседника. Мне невыносимо думать о том, как замарана юная честь моего Арчибальда этими старыми грехами. Мы с Ардом сейчас пребываем в свежем счастье молодоженов, и я просто отказываюсь возвращаться мыслями к любовницам моего мужа или грязным и путаным интригам и ссорам шотландских лордов. Мы молоды и чисты, а то, о чем мне говорят, – старая, грязная история. – Граф Ангус верен мне, и что бы ни делали его деды или отцы, это сейчас не имеет никакого значения.
Но они со мной не согласны. Они говорят, что он – глава Рыжих Дугласов, семьи еще более бесчестной, чем Черные Дугласы, и что они представляли собой опасность трону еще со времен Якова II.
– Но это уже древняя история, – заверяю их я. – Кому сейчас до этого есть дело?
Однако лорды не желают забывать старые обиды, они намерены помнить их вечно. В Шотландии никто не рождается невинным, все наследуют кровные обиды и все должны за них мстить. Стоит мне обмолвиться, что Ард разделит со мной регентство, так они взрываются и кричат, что никогда этого не допустят. Что бы я ни говорила, как бы ни напоминала об их присяге мне и моему сыну, они не желают ничего слышать. Они намерены послать за герцогом Олбани, чтобы тот занял мое место и правил вместо меня.
Этот герцог вырос во Франции и тоже является наследником короны Шотландии, и это тот самый человек, которого, по наказу брата, я должна держать как можно дальше от власти.
– Он не должен сюда приезжать, – говорю я.
– Мы запрещаем это, – добавляет Ард.
Лорд Хьюм заявляет, что я потеряла регентство, отказавшись от вдовства. Герцог Арран считает, что, как Гамильтон, он должен получить более высокое положение при троне, чем Дугласы.
– Нам нельзя здесь оставаться, – просто шепчет Ард мне на ухо. – Здесь небезопасно. Надо ехать обратно в Стерлинг.
И мне не сдержать радости при мысли о побеге отсюда, от всей этой злобы и раздора. Тем же самым вечером мы берем своих лошадей и малый отряд охраны и покидаем мою столицу, словно бродяги, а не правящая королева-регент и ее консорт, или сорегент, которым я пообещала сделать Арда по возвращении.
Назад: Приходская церковь Киннул, Перт, август 1514
Дальше: Замок Стерлинг, Шотладния, осень 1514