Марина

Максим Александрович! Спасибо за откровенность! Это так ценно для меня, что я, честно говоря, немного растеряна. Но ведь так часто бывает – откровенничаешь с совсем незнакомым тебе человеком. Мне кажется, что это нормально – как попутчики в поезде. Я человек скрытный, интроверт, и страдаю от этого. Мне всегда кажется, что моя история вряд ли кому-то интересна. Зачем? У всех свои печали и горести. Я только одна из многих обычных и заурядных людей.

Замуж я вышла по очень большой любви. По любви, которая выпадает не всем. Это было такое огромное счастье!

И, будучи совсем молодой и неопытной девчонкой, я понимала это и дорожила этим. Поначалу у нас не было ничего – ни своего жилья, ни денег. Обычная история. Но нас ничего не смущало и не пугало, мы были счастливы, оглушительно счастливы. Мы так совпали, что нам самим не верилось в это. Мне казалось, что неприлично быть такими счастливыми.

Потом у нас родилась дочь, и мы стали еще счастливее. Ни бессонные ночи, ни вечный дефицит всего, ни пачка пельменей на два дня, ни два яблока на неделю, и те ребенку, нас не расстраивали и не пугали. Да, мы были еще счастливее, чем прежде.

А потом у нас появилось жилье. Свое жилье, господи! И снова не было людей, счастливее нас. Мы строили планы, мечтали. Мы хотели родить второго ребенка, мечтали о сыне, спорили о том, как мы его назовем. Мы мечтали поехать в путешествие – в Крым, на Кавказ, в Прибалтику.

Мы были полны надежд и планов, и нам казалось, что впереди у нас длинная, красивая и счастливая жизнь. А как по-другому?

Моего мужа убили, когда наша дочка была совсем маленькой. Убили наркоманы, ублюдки, нелюди.

И все, кончилась жизнь. Много лет я жила в оцепенении – словно меня поставили на паузу – замри. Нет, я не лежала – ходила на работу, варила обед, тащила дочку в школу, ездила к маме. Но я не ощущала себя, не чувствовала. Вместо меня жила моя тень, мой двойник. И внутри этого существа ничего не было – одна пустота. Я разучилась чувствовать запахи, не различала цвета, не замечала, что ем. Я была роботом, прилежной машиной, автоматом для стирки, готовки и глажки.

Плакала я по ночам, чтобы не услышала дочь. Мне ничего не хотелось – только бы немного поднять дочь, довести ее до разумного возраста, а там… Меня грела мысль о заветной пачке снотворного.

И тут мне попалась ваша книга – это был «Осенний роман». Я прочла его, наверное, раз десять, не меньше! И с каждым разом мне становилось легче. Я задышала, как будто – простите за дурацкое сравнение – из меня вынули кляп, не дававший мне сделать глубокий и громкий вдох.

Я стала снова чувствовать запахи, различать цвета, получать удовольствие от еды. Я осторожно, по капельке, снова пыталась учиться жить. Вы понимаете – жить! А не сладострастно мечтать о пачке таблеток.

Потом была вторая, «Твой навсегда». И знаете, она меня всколыхнула ничуть не меньше, чем первая!

На следующее утро я бросилась в книжный и купила все, что стояло на вашей полке. Мне казалось, что я знаю всех ваших героев лично – кого-то люблю, кого-то ненавижу, кого-то жалею, а кого-то презираю.

Например, Кузнецов из «Твой навсегда» стал моим любимым героем. Да, он совершил кучу ошибок, всё так. Он причинил много боли близким людям. Но и он страдал! И как! Да, у него в его анамнезе были и трусость, и даже подлость – по отношению к Тане, да? Но он так дорого расплатился за это. Такая цена – господи не приведи.

А Марта из «В полдень, восьмого»? Как я восхищалась ею! Какая сила духа, какая чистота! Как она смогла все выдержать, все пережить и при этом остаться такой же светлой и доброй? Как она не сломалась? Мне становилось стыдно за свое нытье, за свою слабость.

А Чурилин из «Прощального ужина»? Такой огромный талант и такая страшная судьба. Слава богу, в конце жизни судьба послала ему Светлану. И снова испытания – ее болезнь… Казалось бы, люди выпили свою горькую чашу. А оказалось, что до дна далеко.

И Ирма из «Встречайте, последний вагон!»? Вот уж судьба… И остаться такой же смешливой, легкой, прелестной?

Кожинцев из «Номер телефона остался прежним»? Игорь Кожинцев, с его страшным ранением, с его нежеланием жить. И Маша, его жена. Она нашла его, не сдалась, не отказалась от инвалида. Вопреки всему, вопреки страшной, жестокой судьбе!

Я думала тогда: если бы выжил Сережа, мой муж. Если бы выжил! Пусть без ноги или руки, любой, любой, только бы жил! Как я завидовала Маше Кожинцевой! Какая она счастливая – ее Игорь был жив.

Подлец Филоненко и стерва Тараскина, лгунья Лизон и «нежнейшая» Светлана Гулевич – все эти люди, даже самые отвратительные, самые гнусные, стали мне невыразимо близки. Я искала им оправдание – как, почему? Что с ними случилось, отчего они стали такими? Я проживала их жизни, с каждым из них – их беды, их болезни, их радости. Вы пишете о маленьком человеке, обыкновенном, рядовом, неприметном – например, о таком, как я. Таких – миллионы. На первый взгляд все мы одинаковы. Мы, словно муравьи, копаемся в своих проблемах, суетимся, пытаемся что-то исправить, изменить, перевернуть. У нас часто не получается, наши старания тщетны, но мы снова пытаемся, снова карабкаемся и поднимаемся – и все это незаметно для стороннего глаза, для окружающих – наша маленькая жизнь и маленькая суета.

Все это растворено в пространстве и вечности – маленькая жизнь маленького человека. Но – это наши жизни. И жизни ваших героев.

И я вместе с ними снова дышала. Я снова жила.

А вы говорите.

А потом мне встретился человек. Нет, ничего плохого! Просто это было не то, ради чего стоило ломать очень крепкие копья.

Меня мучило то, что он врет. И то, что я оказалась в ловушке сладкого, но густого и вязкого обмана. Мы были вместе довольно долго, почти три года. Только стала ли я от этого лучше? Навряд ли. А потом я ушла и снова долго приходила в себя. Только не от любви или от горя – я приходила в себя от вранья.

Ну а сейчас меня позвали замуж. Да, представьте себе – в мои-то годы и – замуж! Мне хорошо за сорок, а я снова невеста! Позвал человек хороший и положительный – вот как мне повезло. С дамами моего возраста такое бывает не часто.

Я повторяю судьбу вашей Алки из «Времени для счастья».

Только она об этом мечтала, а я не знаю, если честно. Не знаю. Я все понимаю – возраст. Надо брать то, что есть, что дают. Нет-нет, не подумайте – ничего плохого! Только радости нет, одни тревога и страх. Может, это нормально?

Вы говорите о своих ошибках, а у кого их нет? Господи, да покажите мне этого человека! И я твердо уверена в одном – ваши «подлости» вами сильно преувеличены. Ну не может такой человек, как вы, совершить откровенную, безусловную подлость! Человек интеллигентный, думающий и страдающий всегда готов преувеличить, нежели приуменьшить. Оправдать другого, но не себя.

А то, что вы не общаетесь с детьми… Так это же можно исправить, верно? Уверена – можно. И снова простите, что вторгаюсь в такую личную, даже интимную сферу. Значит, так распорядилась жизнь, поставив вас в такие условия. Ведь самое главное – если есть шанс, возможность что-то успеть и исправить!

А обиды ваших бывших женщин… А как они хотели? Наверняка жить рядом с талантливым человеком – огромная сложность.

Ваша мама… Да, здесь уже ничего не исправить, увы. Но думаю и даже уверена, что вы давно отмолили свой грех и попросили прощения. И ваша мама простила вас. Мамы всегда прощают детей. И повторю в сотый раз – не мучайте себя! Ну не может человек, написавший такие книги, помогающий людям так, как не может помочь самый лучший психолог, быть плохим.

Будьте великодушны и не сердитесь на меня, прошу вас!

И еще мне кажется – снова простите, – что если не получается, если через силу, то, может быть, это знак? Не надо, нужны перерыв, смена декораций?

Не знаю – мне трудно судить. Да и, наверное, я не имею на это права…

Да! Вы спросили меня про мои музыкальные пристрастия – знаете, я люблю Листа и Шуберта. Конечно, Чайковского! А если про современников, то это Эннио Морриконе. Помните лейтмотив «Однажды в Америке»? Я всегда плачу, когда слышу. Мне кажется, это лучшая мелодия современности. Почему – объяснить не могу. Разве можно объяснить любовь?

А если о живописи – вот тут просто – я страстная поклонница Климта и Мухи, Врубеля и Бердслея. Мне нравятся изломанность линий и грациозность силуэтов. Томная, пленительная, изнеженная, загадочная и прозрачная пастельность женщин эпохи модерна и арт-нуво.

Вы, конечно, помните климтовский «Поцелуй»! А ведь не все замечают, что она стоит перед ним на коленях! Но она поклоняется не ему – она поклоняется любви!

И сине-голубая «сказочность» Врубеля…

Я страстно люблю стихи, как восьмиклассница. На прикроватной тумбочке со мной всегда Пастернак, Ахматова, Пушкин.

А если о прозе жизни, то я страшная кофеманка! И еще пожирательница кислых и твердых яблок! Запах антоновки меня сводит с ума!

Ой, это, кажется, лишнее. Зачем вам все это знать? Глупость какая-то.

Простите.

По-прежнему ваша преданная и верная поклонница, с уважением и любовью,

Марина Сторожева

Отправить