Дипломатическая площадка космопорта осталась далеко внизу; корабль набирал ход. Алан сидел за штурвалом, бегло оглядывая показания приборов, но собраться с мыслями не мог: одно навязчивое сомнение не давало ему покоя. Если вергийцы чувствуют себя на Декстре как дома, думал он, можно ли быть уверенным, что вокруг планеты также не сосредоточены их военные силы? И космос не встретит атонский звездолет неприятным сюрпризом?

– В термосфере ляжем в дрейф, – распорядился он.

– Почему? – спросил атонский пилот, который привел королевский лайнер на Декстру, а теперь сидел рядом в запасном кресле.

– Потому что не факт, что на орбите чисто, – пояснил землянин. – Нужно будет осмотреться.

– Хорошо, – атонец кивнул.

В верхних слоях термосферы Алан аккуратно «подвесил» корабль и дал команду компьютеру просканировать окружающее пространство. На экран спроецировалось изображение: множество зловеще-угловатых звездолетов, небрежно фланировавших близ планеты.

В дверь отсека заглянул Рилонда.

– Алан, почему мы остановились?

– Вот почему, – Алан показал на экран. – На орбите кишмя кишат вергийские военные звездолеты. Если только мы высунем нос, сразу попадем под перекрестный огонь.

– Что же делать? – нахмурился Рилонда.

Алан почесал затылок.

– Есть у меня одна идея. Но ее нужно обсудить. Пойдемте все в пассажирский отсек. – И он сделал жест, приглашающий за собой атонского пилота и обоих бортинженеров.

В пассажирском отсеке он встал у первого ряда кресел, напротив всех остальных путешественников, и, собравшись с духом, объявил:

– Итак, я обнаружил, что Декстра окружена вергийскими военными кораблями. Пройти мимо них незамеченными, а, следовательно, и живыми, нам не удастся. Выход только один – взять сверхсветовую скорость с места. Без разгона.

– Это невозможно, – сразу возразил атонский пилот. – Деформационный пузырь не выдержит внезапного включения сверхсветовой скорости. Он взорвется, а с ним, естественно, и корабль.

– Я знаю, такое мнение бытует среди пилотов, – кивнул Алан. – Именно поэтому никто никогда не пытался так делать. Но гипотеза о взрыве неверна. Во время учебы в академии я интересовался этим вопросом и изучил множество материалов, касающихся так называемого «моментального перехода» к сверхсветовой скорости. В том числе работы многих известных ученых, например, Веланды, и других астрофизиков тоже. Деформационный модуль – преобразователь пространства, и его перемещение со сверхсветовой скоростью не приводит к высокоэнергетическим молекулярным изменениям. Резонансного наложения сил тоже не происходит. Таким образом, предпосылки для взрыва отсутствуют. Единственный эффект, который возникает при быстром старте для пассажиров – так называемые «перегрузки» – высокое давление на кости, мышцы и сосуды. Это весьма неприятно, но не смертельно.

– Почему же тогда летные инструкции предписывают обязательный разгон? – недоверчиво хмыкнул один из бортинженеров.

– Именно из-за этих перегрузок. Чтобы обеспечить комфортный полет путешествующим. Но в чрезвычайных обстоятельствах, в каких сейчас оказались мы, комфортом придется пренебречь.

– Допустим, – осторожно, задумчиво произнес второй бортинженер. – Но здесь есть еще один аспект. При движении со сверхсветовой скоростью в космосе корабль скользит, огибая препятствия, как по поверхности волны. А в случае старта из планетной атмосферы есть опасность столкнуться с близлежащими космическими объектами.

– Совершенно верно, – согласился Алан. – Такая опасность есть. Поэтому нельзя начинать движение в любой произвольный момент. Сначала нужно задать бортовому компьютеру аналитическую задачу на просчет траекторий всех планет и астероидов в нашей и соседних звездных системах, а также фиксацию курсов вергийских военных звездолетов. В результате он вычислит промежуток времени, когда препятствий на прямолинейном пути не будет. Конечно, скорее всего, такой промежуток окажется малым, в несколько секунд, или даже – всего лишь в одну. Только тогда наш полет получится удачным.

– Но это тоже само по себе очень рискованно, – напряженно произнес бортинженер.

– Разумеется, рискованно, – вступил в разговор Рилонда, который до сих пор лишь молча внимательно слушал. – Однако становиться мишенью для вергийцев рискованно не меньше.

– И все же на такое трудно решиться, – мрачно вздохнул атонский пилот.

– Но другого выхода из нашего положения нет, – констатировал король. – Я доверяю Алану.

– Я тоже, – серьезно сказала Энита.

– И я, – присоединился Гаренда.

– Ну, а я-то всегда был с вами, – легко улыбнулся Дайо.

Посовещавшись с коллегами, Вейго огласил вердикт:

– Мы тоже голосуем за твое предложение, Алан.

– Ну что ж, – бортинженер поднялся. – Пойду готовить модуль.

– Если все получится, и мы останемся живы, – подытожил атонский пилот, – то это будет прорыв в космическом кораблевождении.

– Это будет прорыв во всех смыслах, – усмехнулся Алан. – Спасибо всем за поддержку. Итак… Будем прорываться.

Он вернулся в кабину и задал компьютеру расчет. Вскоре результат был готов: благоприятные секунды, в количестве трех, ожидались через четверть часа. Вновь пройдя в пассажирский отсек, проинструктировал всех сразу:

– Перегрузки начнутся при достижении деформационным модулем пиковой мощности в состоянии покоя. Подготовиться нужно обязательно. Опустите кресла до лежачего положения. Пристегнитесь. Голову откиньте назад, у нее должна быть опора. И – максимально расслабить тело. Неприятные ощущения продлятся минут пять-семь. После старта должно стать легче.

Все принялись послушно опускать спинки сидений и пристегиваться.

Вновь усевшись на свое пилотское место, он распорядился:

– Запускайте деформационный модуль. И в течение пяти минут – усиление мощности до предельной. И сами – тоже ложитесь.

– Есть, – четко отозвались бортинженеры.

Наблюдая, как в тягучей, клейкой белой массе с алыми и синими всполохами постепенно тонет корабль, он думал о том, что вот опять – в зоне его личной ответственности оказываются человеческие жизни. И опять среди них – самые дорогие, самые значимые для него…

Он всегда хотел быть не просто пилотом, а очень хорошим пилотом. Во время учебы штудировал не только преподаваемые дисциплины, но и – по собственной инициативе – различные научные исследования, относящиеся к теории полетов. Изучал до самой глубины. На практике выполнял в космосе по-настоящему сложные и замысловатые задания. С блеском сдал выпускные экзамены, в том числе и летную часть. Он был уверен в себе. И все же понимал – никакое лавирование, никакие увертки от лазерных лучей, и даже от метеороидов при сломанной защите по степени риска не могли сравниться с тем, что он собирался сделать сейчас. В его распоряжении будут только три секунды…

Да, он был убежден, что пузырь не взорвется. Но все же возможность такого старта пока изучена только теоретически. Кто знает, какие непредсказуемые побочные эффекты могут возникнуть?

«Доверяю», – сказал Рилонда. И Энита смотрела на него со спокойной уверенностью. Она привыкла, что ее Алан – герой. И никто не догадывался, что героям тоже иногда бывает страшно…

Конечно, страх не повлияет на его решительность. И все-таки отвратительным, тягучим ощущением он расползается по сердцу. Но что это? Кажется, при воспоминании о взглядах Эниты, Дайо, Рилонды – он, страх, съеживается, гаснет… Доверие, надежда, любовь – все это явственно читалось в них… И тепло, загорающееся при этом внутри, уничтожает страх. В памяти вдруг отчетливо проступила картина их знакомства, первой беседы – уже давней, той, в ресторане «Галилея». Как у него тогда захватывало дух – и от робости, и от счастья одновременно. Он непроизвольно улыбнулся…

– Мощность максимальная, – доложил бортинженер.

И тотчас же он почувствовал, как могучая сила обрушилась на него тяжеловесным прессом. Он повернул голову – трое его коллег распластались на своих местах, дыша мучительно и трудно. Атонский пилот слабо прошептал:

– Как же ты поднимешься?

– Спокойно, – с усилием выговорил Алан. – Поднимусь.

Он не стал опускать свое кресло и пристегиваться – чтобы проще было добраться до пульта управления. Тяжесть давила на горло, на легкие, заставляя судорожно хватать и сглатывать воздух. В висках шумело, голова словно налилась свинцом. Но, когда до заветных секунд осталось немного, он напряг все свои мускулы и всю волю и начал подниматься…

Тут же в глазах взвинтилась резкая боль, словно выдавливающая их из орбит. С трудом приблизив руку, он прижал к ним ладонь, оставив узкую щелку для обзора – так было чуть легче. Голова разбухала, мутно кружилась, словно расплываясь в пространстве. Воздуха становилось все меньше, а кости, казалось, трещали и готовы были вот-вот сломаться – все, разом… Из последних сил он приблизился к панелям.

– Приготовиться к старту… – выдохнул он. – Стартовая скорость… Сверхсвет.

Компьютер равнодушно, невозмутимо воспроизвел полученную информацию в показаниях приборов. На табло, по предварительному заданию отображавшем благоприятный промежуток времени, вспыхнула цифра «1». Неистовый рывок – и ладонь Алана впечаталась в сенсорно-опознавательную панель пуска…

И тут же оранжевая молния насквозь пронзила мозг. Нечеловеческая, титаническая тяга отшвырнула его из кресла назад, к двери. Последнее, что он видел, был град долгих, сияющих стрел, обрушившийся из черного космического жерла…

Очнулся он в пассажирском отсеке. Над ним склонялись Энита, Дайо, Рилонда и атонский пилот. Остальные толпились позади.

– Алан, это потрясающе! – воскликнула Энита, увидев, что он открыл глаза. – У тебя получилось! Как ты? Мы тут тебя немножко обследовали… Кажется, обошлось без переломов.

– Нормально, – он пошевелил руками. Боль и тяжесть отступили, дыхание стало ровным.

– Мы движемся! – с восторгом сообщил второй пилот. – И полет нормальный… Мы доказали, что старт со сверхсветовой возможен!

– А также опытным путем установили, что этого лучше не делать в одиночку, – усмехнулся Алан.

– Верно, нужен еще человек для подстраховки… Но это не так важно. Главное – мы прорвались! Вергийцы остались с носом!

– Да, думаю, мы поразили их невероятно, – улыбнулся Рилонда. – Спасибо тебе, Алан… Мы снова спасены благодаря твоей решительности и смелости.

– Я рад… – со вздохом огромного облегчения ответил он. – Очень рад…

Спустя двенадцать часов корабль благополучно достиг Атона. При посадке Алан увидел на краю площадки две фигурки: Гелу и Айзук.

– Иди первым, – махнул он Рилонде. – Тебе надо…

Тот не заставил себя долго упрашивать, и, рывком распахнув дверь, бегом спустился вниз и подхватил в объятья Гелу, которая при виде него заплакала и засмеялась одновременно. Он крепко прижал ее к себе, а она уткнулась головой в его плечо, всхлипывая порывисто и счастливо.

– Я видела тебя, – сбивчиво, жарко прошептала она. – И верила, что ты жив. Верила…

Он заглянул в глубину ее влажных, лихорадочно блестящих глаз.

– Это правильно… Ты верь, всегда верь… Как ты? Как малыш?

– Все хорошо, мы оба в порядке…

– Слава звездам…

Когда молодые король и королева более-менее пришли в себя после долгожданной встречи, все отправились во дворец. Вокруг, казалось, ликовало все: сияющий яркими, звонкими красками город, свежая, чистая летняя природа и, конечно, люди. Новость облетела планету мгновенно; атонцы со слезами на глазах обнимали друг друга…

После обеда Рилонда и Гела поехали в больницу. Веланда, уже видевший репортаж о возвращении короля по телевизору, встретил их с радостным волнением. Он выздоравливал: не в реанимационной, а в обычной палате сидел на кровати, опираясь на подушку, и выглядел вполне бодро. Король крепко пожал ученому руку.

– Ты даже не представляешь, как я тебе признателен, – после вопросов о самочувствии поблагодарил он. – Ты спас самое драгоценное, что у меня есть… И знаешь, давай-ка, возвращайся в столицу. Хватит прятаться где-то в южном полушарии.

– То есть, – недоверчиво уточнил Веланда, – я снова смогу работать с Гелой?

– Не совсем, – улыбнулась Гела. – В ближайшие три года я работать не буду. Я собираюсь заниматься сыном сама.

– Понятно, – кивнул ученый. – Спасибо за приглашение. Я вернусь.

– Вот и прекрасно, – подытожил Рилонда.

Вечером состоялся праздничный прием-ужин. Дворец и сад буквально расцвели – но не от каких-либо спецэффектов, а от искренних, счастливых улыбок гостей. Все наперебой выражали Рилонде и его друзьям свое восхищение. Журналисты не отходили от Алана, выпытывая у него малейшие подробности приключений…

Праздновал и город; люди, выйдя на улицы, поздравляли друг друга. С прибытием молодого короля растерянная скорбь народа разом сменилась оживлением и весельем. И Алан вновь наблюдал гармонию, которую до сих пор видел только на Атоне: за любовь и уважение к себе атонский народ платил королю тем же – любовью и уважением…

Однако полностью насладиться всей этой счастливой суетой ему мешало неприятное, необъяснимое чувство: словно жесткий, шершавый, тягостный комок ворочался где-то на сердце. И под утро, когда дворец почти опустел, он вышел на балкон и подставил лицо свежему ветру…

Через несколько минут подошла Энита: он привлек ее к себе, она склонила голову на его плечо и улыбнулась.

– Мой герой… О чем задумался?

Он тяжело вздохнул.

– Ты не поверишь… Беспокоюсь о Хадкоре.