Выспавшийся Алан сидел в гостиной и рассказывал обо всем, что случилось с момента, как он покинул виллу, и до возвращения – очень подробно, не упуская ни одного события и ни одной значимой беседы. Рилонда и Энита, затаив дыхание, слушали о докторе У-Руше и его внучке, вергийцах, захвативших поселок, и нелегкой журналистской судьбе Фаттаха, о движении Сопротивления, переросшем в освободительную от захватчиков «Силу Декстры», и даже о древнем герое Альфуре.

По окончании рассказа Энита улыбнулась.

– А я все думала, откуда с тобой Хадкор…

Вергиец, примостившийся на дальнем краю дивана и явно робевший в обществе Атонского короля, покраснел.

Рилонда повернулся к нему и, приветливо улыбнувшись, уточнил:

– Так значит, теперь ты – архитектор? Причем не простой, а автор выдающегося проекта?

– Да, – Хадкор сконфуженно кивнул.

– Я очень рад, что ты выбрал правильный путь. Твоя целеустремленность достойна восхищения. Прими мое искреннее уважение, – и он протянул вергийцу руку. Тот, явно польщенный, с благодарностью пожал ее.

– А как тебе легенда об Альфуре и его родителях? – поинтересовался у Рилонды Алан. – Ты знал, что можешь быть его потомком?

– Об Альфуре я, конечно, знал, как и все. Но о способностях его родителей слышу впервые… А что касается родства, эта гипотеза в Атонском королевском роду, конечно, известна. Но до сих пор никто не относился к ней всерьез. И мой отец, и дед, и прадед считали, что несколько веков назад историки просто выдумали это, в целях подхалимажа к королевской династии. Но если где-то в сохранившихся источниках упоминается о синдроме Феронды, то, возможно, это действительно правда…

– Ну и каково это – ощущать себя потомком спасителя человечества?

– Ощущение пока новое, – улыбнулся Рилонда. – Надо привыкнуть. А вообще – спросишь когда-нибудь у своих детей. Ты ведь тоже пять лет назад сделал что-то подобное.

– А ведь верно, – вспомнил Алан.

– Скромный, – рассмеялся король. Энита взглянула на землянина с нескрываемой гордостью.

– Ну, а подводя итоги, – резюмировал Рилонда, – Ты, Алан, привез ценнейшую информацию. Это я о вергийском военном присутствии на Декстре. Ты, как свидетель, видевший все лично, должен сопровождать меня на переговорах с Ю-Таром. Подтвердишь ему эти сведения «из первых уст».

– Не вопрос, – согласился Алан. – А когда мы отправимся на переговоры?

– Сейчас. Потому что уже нет сомнений в том, что покушение на меня – дело рук вергийцев.

– Откуда такая уверенность?

– Ах да, – спохватился Рилонда. – Вы же еще не видели репортаж с Атона… Смотрите, его повторяют постоянно.

Он включил телевизор; вскоре и вправду замелькали кадры событий, произошедших в кабинете экс-короля Гаренды.

Энита побледнела.

– Еще секунда, и Гела бы погибла… – тихо ахнула она.

– Господин Баррух, по-моему, перешел все границы, – возмутился Алан. – Такое прощать нельзя.

– Безусловно, – жестко сжал губы Рилонда. – За Гелу он поплатится. И я уже даже знаю, как. Твой рассказ о Фаттахе навел меня на одну идею… Поступим с ним цивилизованно и законно, но он получит по заслугам. Впрочем, подробности позже. А сейчас пора собираться, – он поднялся. – Нам нужно лететь в Рем.

– Жду всех через полчаса у шлюпки, – кивнул Алан. – А сейчас пойду позову стюарда и бортинженера.

– А я – коллег, – подхватила Энита, тоже вставая.

Путь до Рема занял несколько часов; под вечер шлюпка приземлилась на «дипломатической площадке» космопорта, подле звездолета, на котором прибыли Дайо и Гаренда. Экс-монарх и эйринец же ждали их там; счастливая встреча с долгими объятьями состоялась у трапа. Несколько правительственных автомобилей находились на стоянке; на одном из них Рилонда, Алан, Гаренда и Дайо направились во дворец Ю-Тара, с намерением провести переговоры и сразу вернуться на лайнер, чтобы лететь домой. Энита, Хадкор, атонцы и эйринцы остались ждать их в пассажирском отсеке корабля.

В столице их встретили Ю-Тар, освобожденный А-Тох и, конечно, множество журналистов. Появление атонского короля, сенсация вселенского масштаба, привлекла к телеэкранам миллиарды номийцев. Под вспышки камер Рилонда вкратце поведал о спасении. Затем шестеро участников переговоров проследовали в один из залов дворца, закрыв за собой двери. Ни журналистов, ни их «летунов» в зал не допустили.

За круглым столом Ю-Тар уселся напротив Рилонды; лицо его не покидало выражение восторженного изумления.

– Невероятно, – качая головой, повторял он. – Невероятно… Ваша звездность, Поздравляю Вас с чудесным спасением… Я несказанно рад, что Вам удалось избежать гибели…

– За это нужно благодарить господина Маршалла, – улыбнулся король. – Кстати, именно он начнет нашу беседу небольшим сообщением. Алан побывал в Мару, вернулся оттуда сегодня ночью, и у него есть сведения, которые Вас, господин Ю-Тар, несомненно заинтересуют.

– Слушаю, – номийский правитель повернулся к землянину.

Алан четко, по-деловому доложил о том, чему стал свидетелем в Мару: и о самовольном расположении на территории поселка целой вергийской воинской части, и об «учениях» для шахтеров, и о телеканале номийских повстанцев, на котором тексты выступлений жителям планеты диктовали прятавшиеся за кадром чужаки. Ю-Тар слушал, все больше мрачнея. Когда Алан закончил, Председатель Главной партии с досадой закусил губу.

– А ведь господин Шантор, посол Верги, заверял меня, что на Декстре нет ни одного вергийского военного, – в его голосе явно звучало негодование.

– Однако, как видите, факты говорят обратное, – мягко отозвался Рилонда. – За спинами повстанцев стоят вергийцы. Они же снабжают Сопротивление оружием. И таким образом используют номийский народ для реализации собственных интересов. А их интересы, как Вы, конечно, понимаете, простираются прежде всего на сферу природных ресурсов. Декстриний – ценнейшее сырье, и контроль над его добычей дает немалые возможности… И вот здесь будет не лишним заметить, что манипуляции общественным сознанием стали возможны для вергийцев потому, что простые люди на Декстре действительно крайне недовольны своим положением. По этой причине они берут из рук вергийцев оружие и встают в ряды оппозиции. Глобальное ограничение прав и свобод номийцев уже никак не соответствует современным реалиям. И поэтому единственный способ прекратить гражданскую войну – это переговоры, реформы и принятие новой Конституции. Если дать номийцам свободу, у них не будет необходимости в лже-освободителях извне.

– Свободу! – усмехнулся Ю-Тар. – Свобода народных масс означает полную непредсказуемость развития цивилизации. Именно человеческие страсти, эмоции, желания, когда они ничем не сдерживались, приводили к краху государств. Именно так называемый научно-технический прогресс, оказываясь доступным не для отдельных высокосознательных индивидуумов, а для толпы, развращает ее. Чтобы не допустить всего этого, людьми нужно управлять, и здесь хороши любые средства – как жесткие законы, так и жесткая идеология. И то, и другое на Номе веками выстраивалось так, чтобы обеспечить полную управляемость каждого человека. Потому что думать и принимать собственные решения – совершенно непозволительная роскошь для простого народа. И менять что-либо в этом сложившемся порядке я считаю не только нецелесообразным, но и опасным.

Рилонда улыбнулся.

– Управляемость – разумеется, крайне удобная черта, если речь идет о подданных, – он будто бы согласился с Ю-Таром, но тут же продолжил. – Вот только управляющему надо всегда быть начеку. Потому что управляемой личностью сможет при желании управлять кто угодно… Вы не заметили, что Вашим управляемым народом в последнее время управляют совсем другие? Те, кому это выгодно…

Ю-Тар замер: эта простая мысль, казалось, не просто поразила – пронзила его. До сих пор, по-видимому, ему не приходили в голову подобные выводы…

– А ведь верно, – медленно, тяжело выговорил он.

– И если так будет продолжаться, к краху номийское государство приведут господа вергийцы. Причем довольно скоро. К тому же я уверен, что свержение правительства в ходе гражданской войны руками оппозиции тоже входит в их планы.

Лицо Ю-Тара темнело все больше.

– Неумение думать и анализировать лишает человека возможности сделать сознательный выбор, – аргументировал Рилонда. – Лишает убеждений, которые являются базой для принятия решений. А следовательно, лишает способности сопротивляться нежелательному влиянию… А сдерживать человеческие страсти, эмоции и желания возможно и другими способами. Например, воспитанием уважения к правам и потребностям других людей, всего общества… Воспитанием чувства единения нации, гордости за нее… А чтобы люди уважали себе подобных, начинать нужно с уровня руководителя. Прежде всего правитель должен уважать свой народ. И это будет лучшей отправной точкой.

– Управляемость действительно делает нацию крайне уязвимой, – вступил в разговор А-Тох. – Особенно уязвимой от внешних врагов… Я понял это еще несколько лет назад, но в связи с переселением на другую планету и масштабным строительством было не до реформ. А сейчас – сейчас назрело, Ю-Тар… Момент нелегкий, переломный… Но если ты правильно выйдешь из ситуации, перспективы откроются поистине впечатляющие.

– Если Вы решительно прогоните вергийцев, сядете за стол переговоров с повстанцами, согласуете с ними и примете новую Конституцию, – подхватил Рилонда, – то в результате получите: благодарность народа, независимость планеты, возможность вести цивилизованную межпланетную торговлю, ну, и, конечно же, мир… Мир как основу для развития, процветания, счастливой жизни… А Вы лично, господин Ю-Тар, навсегда войдете во Вселенскую историю, как мудрый и прогрессивный реформатор. Открывший для Нома новую, передовую эпоху.

При этих словах щеки номийского правителя чуть порозовели: даже дипломатическая выдержка не помогла ему скрыть истинные чувства. Чувства, без сомнения, приятные и благостные…

– Но ведь реформы предполагаются грандиозными, – с некоторой тревогой произнес он. – Что, если… Что-то пойдет не так?

– Ваши опасения понятны, – согласился Рилонда. – При столь глобальных изменениях есть повод для подобного беспокойства. Но хочу заверить Вас, что дружественные планеты – Атон и Эйри – всегда готовы оказать помощь и поддержку. Ведь так, господин Дайо? – он повернулся к эйринцу.

– Совершенно верно, – кивнул тот. – Как уполномоченный дипломатический представитель Эйри, подтверждаю, что Вы всегда можете рассчитывать на нас.

– И, кроме того, – Рилонда достал из кармана информационный носитель, – здесь я подготовил кое-какие предложения как по содержанию, так и по процессу организации реформ. В том числе и обобщив собственный практический опыт. Полагаю, Вам это будет интересно, – и он предал носитель Ю-Тару.

– Обязательно ознакомлюсь, – сказал номиец, принимая его. – И да, я приглашу повстанцев на переговоры. А армии завтра же отдам приказ убрать с Декстры всех вергийцев.

– Это, несомненно, верное решение, – улыбнулся Рилонда.

– А также разумное и дальновидное, – подтвердил А-Тох.

Алан был восхищен. Только что, на его глазах, Рилонда легко и непринужденно сделал то, что считалось совершенно невозможным: убедил деспотичного и упрямого номийского правителя пойти на уступки собственному народу. Поразив воображение оппонента главным – метким, тонким, а потому – чрезвычайно эффектным суждением, он еще и мастерски выстроил ход беседы, незаметно, но уверенно контролировал его, точно и выразительно обрисовал сложившееся положение, привел веские доводы, наглядно обозначил преимущества правильного выхода из кризиса. И при этом все, что он говорил, каждое его слово было проникнуто искренним человеколюбием и добротой… Теперь Алан понимал, что именно имели в виду СМИ, называя молодого атонского короля блестящим дипломатом. Землянин взглянул на экс-монарха: Гаренда, не вымолвивший на протяжении переговоров ни слова, смотрел на сына с бесконечной любовью и гордостью…

Вдруг снаружи, из коридора, донеслись шум, грохот и выкрики; дверь распахнулась, и в зал вбежал Хадкор.

…Час назад Хадкор сидел в пассажирском отсеке атонского звездолета и смотрел на Эниту, которая неподалеку обсуждала что-то с коллегами-космозоологами. Он думал о том, что ему, в сущности, нечего делать на борту лайнера – ведь эйринцы уже освобождены, столь долгожданные переговоры идут, скоро закончатся, и Рилонда с друзьями отбудет на Атон. А ему пора возвращаться в Рем, в свою съемную квартиру…

Но встать, попрощаться и покинуть корабль было выше его сил. Он, конечно, сделает это, но только перед стартом. А сейчас, еще несколько десятков минут, у него будет возможность видеть ее. Совсем рядом, близко… Любимые черты, которые грезились ему в полуснах на другом краю Галактики. От которых нежность прозрачной, призрачной полутенью-полувздохом обволакивает трепещущее сердце…

И если судьба вдруг оказалась так щедра, что подарила ему это наслаждение, он воспользуется этим. Еще несколько десятков минут счастья…

Однако внезапно в иллюминаторе, возле которого он расположился, вдруг показался движущийся объект. Шлюпка, с оранжевыми и коричневыми зигзагами по диагонали, развернувшись в резком вираже, приземлилась на дипломатической площадке рядом с королевским кораблем. Откуда-то из темноты возник встречающий – плотный блондин с залысинами лет 60. Люк распахнулся, и по трапу вниз побежали вооруженные солдаты – человек пятьдесят. Они выстроились вдоль шлюпки. А следом за ними…

– Господин Баррух, – потрясенно прошептал Хадкор. – Собственной персоной!..

На землю спустился сухощавый, невысокий мужчина с холодными голубыми глазами-льдинами. Посол Шантор, подскочив к нему, склонился в подобострастном поклоне и принялся взахлеб в чем-то оправдываться – с виноватым, жалобным видом. Тонкие губы господина Президента скривились в надменной, презрительной усмешке.

Хадкор стремительно вскочил и бегом направился в пилотский отсек.

– Есть оружие? – с порога спросил он.

– Вот, – один из бортинженеров протянул ему парализующий пистолет.

– Я во дворец, – объяснил Хадкор, взяв его. – Предупрежу… их.

Он чуть было не сказал «наших», но в последний момент осекся, поняв, что это будет звучать двусмысленно. Как так получилось, что «своими» он считает атонцев, эйринцев, землянина, но только не вергийцев?!

Он вышел с противоположной от прибывших стороны, и, осторожно обогнув звездолет, нырнул в крайний из находившихся на стоянке автомобилей. Поднял его в воздух и взял курс на столицу.

И тотчас же, следом за ним, взмыли вверх еще несколько автомобилей, заполненных военными. Хадкор напрягся, выжимая предельную скорость. Он должен их опередить…

Опередить получилось ненамного. Когда он вбежал в зал, сапоги вергийских солдат уже стучали на первом этаже – их строй шел, сметая все на своем пути. Номийские агенты службы безопасности, охранявшие дворец, были отброшены этой внезапно появившейся лавиной, как слабый сухостой. Хадкор крикнул всем сидевшим за круглым столом:

– Вергийцы, их много, они вооружены, идут сюда! Уходите! Скорее!

Все вскочили с мест.

– Спокойно, – Ю-Тар поднял руки ладонями вперед. – Здесь есть другой выход. В дальнем углу, за колонной. Он ведет прямо на улицу. Проходите за мной.

– Идите скорее, – Хадкор вынул из кармана пистолет. – Я их задержу.

– Хадкор! – воскликнул Алан. – Это очень опасно!

– Но вам нужно время, – возразил он. – А мне они ничего не сделают. Я же свой, вергиец.

– Очень сомневаюсь, – покачал головой Рилонда.

– Все будет нормально. Идите же!

– Спасибо, – Рилонда крепко пожал ему руку.

– И от меня.

Перед ним стоял Дайо; он тоже протянул ладонь. При взгляде в его глаза из сердца толчком выплеснулось тепло…

– Тебе спасибо, – прошептал он, пожимая эйринцу руку. – Что простил…

– Идемте, господа, – поторопил Ю-Тар.

Участники переговоров скрылись за колонной, а Хадкор развернулся к двери, в которую через минуту ворвался первый вергийский боец. Парализующая пуля настигла его мгновенно…

Он стрелял, обороняя вход в зал, так, что ни один нападавший не мог проникнуть внутрь, а в голове пульсировала мысль: вот еще минута прошла, еще… Вот они уже, наверняка, сели в автомобиль и взлетели… Скоро будут в безопасности…

И когда заряды закончились и вергийцы, наконец, вторглись в опустевшую переговорную и скрутили его, он вздохнул удовлетворенно: сейчас уже точно, успели, ушли…

Вслед за солдатами в помещении появились Шантор и Баррух; окинув уничижительным взглядом поле боя, Президент поинтересовался:

– Что, снова провал? Рилонда ушел?

– Из-за него, – указав на Хадкора, отрапортовал командир. – Он прикрывал отход, простреливал дверь.

– Так-так, – Баррух обошел Хадкора кругом, внимательно разглядывая. – Ты же сын Данхара!

Хадкор кивнул.

– Предатель, – заключил Президент, и, повернувшись к выходу, через плечо бросил: – Расстрелять.