– Ох, я так боялась, – вздохнула Майя. – Думала, ты меня дурочкой обзовешь и отругаешь.

– Конечно, глупо это все и очень опасно, – согласилась Оккула. – Только не мне тебя останавливать, я сама в лихое дело ввязалась. Ежели влюбилась ты в своего катрийца, тут уж ничего не поделаешь. Ну, катрийцы все одно лучше бекланцев. Главное, чтоб он тебя не разлюбил, а то всякое может быть, особенно после того, что ты учудила. Влюбляйся в кого угодно – в катрийца, в субанца, да хоть в дильгайца бастаного! Лишь бы неприятностей себе не нажила, вот что я тебе скажу. Все говорят, я хитрая и ловкая, из любой передряги живой выберусь. Что верно, то верно, а вот из-за Сенчо я чуть головой не поплатилась. Повезло мне, что ты меня вовремя спасла. А ты сейчас по уши увязла. Ты девушка смышленая, банзи, но с Форнидой тягаться тебе не по плечу. Как ты думаешь до Дарай-Палтеша добраться и своего катрийца у нее из-под носа увести, а? Она весь Палтеш под себя подмяла, а тебя до дрожи ненавидит.

Подруги сидели на крыше особняка благой владычицы. На город опустились сумерки, в нижнем городе, за Павлиньей стеной, загорались огоньки. Шельдад, что протянулся от Караванного рынка к западному кварталу, издалека казался яркой ровной чертой в ночи; улица Каменщиков, Харджиз и Халькурнил тоже светились в темноте длинными извилистыми нитями. В глубокой синеве ночного неба чернели силуэты пяти башен, а над ними беспристрастным судией сияла комета. Величественный каменный город внезапно представился Майе мусорной кучей, по которой сновали муравьи, не ведающие ни о краткости и незначительности своих бессмысленных жизней, ни о вездесущей бдительности всесильных богов. Все умрут, всех призовут к ответу – и Майю тоже. Ей придется давать отчет и за жизнь свою, и за любовь. Она порывисто обняла подругу.

– Ну что ты, банзи! – утешила ее Оккула. – Расстроила я тебя? Ничего, все уладится…

– Нет, не в этом дело, – вздохнула Майя. – Страшно, конечно, только все равно иначе нельзя.

– Банзи, ты хоть представляешь себе, что задумала? Боязно мне тебя одну отпускать. Пропадешь почем зря.

– Ох, вот об этом я тебя и хотела попросить, – призналась Майя. – Может, ты со мной в Палтеш пойдешь? Мы с тобой и с Форнидой разделаемся, и Зан-Кереля освободим.

Стая диких уток косяком пролетела над крышей и с кряканьем скрылась в ночной мгле.

– Да, хорошо бы нам с тобой в Палтеш пробраться, зеленые глаза Форниде выклевать и к завтраку домой вернуться, – мечтательно протянула Оккула. – Только ничего не выйдет, банзи. Я же рабыня, ты не забыла? Если я в Палтеш сбегу, то повеление Форниды нарушу, она дурное заподозрит, и веры мне больше не будет. Ох, Крэн и Аэрта, если б ты только знала! – воскликнула она. – Моя жизнь и так висит на волоске… А эти ее гнусные, омерзительные выходки… Ох, повезло, что мы с тобой живы остались! Между прочим, то, что ты видела, она делает потому, что ей нравится, – только это и ничего больше. Мужчины ей не нужны! И все разговоры о том, что она себя в невинности хранила для Крэна… Тьфу, да ей на все плевать! Знаешь, сколько невольниц она замучила? Как надоест ей кто, так и избавляется.

– Ага, она мне сама сказала, – кивнула Майя.

– А меня Ашактиса предупредила, запугать хотела – да только я виду не подала. Вот и мальчишек тоже больше нет.

– Я думала, она их с собой увезла.

– Нет, – вздохнула Оккула. – Вернется – новых себе заведет.

– Продала она их, что ли?

– Нет, не продала… Дети же разговаривают… а эти уже никогда ничего не скажут. Ох, такая жизнь кого угодно с ума сведет! Тварь эта Форнида, хуже ее на свете нет. Но я с ней разделаюсь, не сомневайся. Придет время, Канза-Мерада мне подскажет, что делать. Вот только, банзи, не в Палтеше это случится.

Девушки умолкли. По небу медленно плыли яркие летние звезды – Клипсил, Пильдинакис и созвездие Выдры, которое старая Дригга когда-то показывала малышке Майе. На часовых башнях вспыхнул свет, обозначая час. Под стеной прошел тризат с фонарем, сменил караульных и вернулся в сторожку.

– А почему бы тебе Неннониру с Сендилем в Палтеш не позвать? – спросила Оккула. – Ты, конечно, ей не сможешь заплатить столько, сколько она в Бекле заработает, но ты ведь расстаралась, Сендиля вызволила, поэтому она согласится несколько недель в Дарае провести. Они ведь оба из Палтеша…

– Да, хорошо бы, только не выйдет, – сказала Майя.

– Это еще почему?

– Понимаешь, Сендиль…

– Ох, этого еще не хватало! – сообразила Оккула. – Куда зард, туда и он, да все не в ту сторону?

– Ну, вроде бы… – потупилась Майя.

– Ой, вот так всегда! Понадеешься на парня, а он все испортит.

– Погоди, я тебе еще про Эвд-Экахлона не рассказала! – воскликнула Майя. – Из-за этого мне страшнее всего. Помнишь, ко мне Кембри в гости явился, Неннониру и Отавису выгнал, а потом заявил, что я должна срочно замуж выходить…

– Помню, конечно. И что с того? – встревоженно спросила Оккула.

– А позавчера Эвд-Экахлон заявился и сделал мне предложение – мол, после смерти отца он станет владыкой Урты и ему нужна жена.

– Ну и что ты ответила?

– Я его попросила дать мне время на раздумья, всю ночь без сна лежала и от испуга решила согласиться, а потом пришел Сендиль и сказал, что Зан-Кереля в плен взяли и держат в крепости Дарай.

– А потом что случилось?

– Я Эвд-Экахлону отказала.

– Банзи, да ты в своем уме? Эй, кто там? – Оккула обернулась к лестнице в противоположном конце крыши.

– Не бойся, свои, – невозмутимо ответил Зуно, направившись к подругам. – Я только что узнал кое-что очень важное для нас всех. Я был у Лаллока, когда к нему пришел гонец из Дарая с вестями от тамошних работорговцев. Форнида вышла замуж за Хан-Глата, они собрали армию – в основном палтешские полки, но к ним примкнул и отряд беглых рабов из Белишбы – и двинулись на Беклу. Сендекар попытался их остановить, но его разгромили. Форнида заявила, что, раз Эльвер-ка-Виррион оказался трусом, она сама Беклу от Эркетлиса защитит.

– Вот и славно! – обрадовалась Оккула. – Пусть возвращается, я готова. А ты, банзи, слушай меня внимательно. Жизнь твоя в опасности, и теперь тебе остается только на Квизо бежать, просить убежища у тамошних жриц. На полгода они тебя приютят. Вот только как туда добраться…

– А что стало с пленниками? – спросила Майя Зуно, не слушая подруги. – Гонец не сказывал про узников в крепости?

– Форнида с Хан-Глатом всех пленных терекенальтцев с собой увели, чтобы Карнат на их войско не напал. Младший сын Дераккона пытался их остановить, но они его тоже в плен взяли – лишний заложник им не помешает, а Дераккон сына очень любит, это все знают.

– Ох, если Зан-Керель к Форниде попал, я остаюсь в Бекле! – воскликнула Майя, отошла к краю крыши, умоляюще протянула руки к комете и зарыдала.

– Кто знает, может, Бель-ка-Тразет и прав, – сказал Кембри, – но насильно его не заставишь войском командовать.

– Странно, что он отказался, – заметил Эвд-Экахлон, скрывая обиду – ему-то этого не предложили. – Победа над Эркетлисом прославит его на всю империю.

– Разумеется, но только в том случае, если он Эркетлиса разгромит, – ответил Кембри. – Похоже, Бель-ка-Тразет в победе не уверен. Наверняка ему известно то, чего мы не знаем. Он клянется в верности Бекле, и я не сомневаюсь, что клятва его честна, да вот только верен он Бекле, не Леопардам. Ему и ортельгийцам все равно, кто правит Беклой. Он – верховный барон жалкого клочка земли посреди Тельтеарны и расставаться со своими владениями не намерен. А вот у нас положение шаткое… – Кембри обернулся к Дераккону.

Верховный барон Беклы, словно бездомный старик, застигнутый ночной бурей, отвел невидящий взгляд от окна, рассеянно кивнул и закрыл лицо руками. В складках серого одеяния блеснул медальон в форме леопарда на золотой цепи. За последние два дня Дераккон постарел на десять лет, узнав о том, что Форнида взяла в плен его сына и двинулась на Беклу. После встречи с Нассендой верховный барон забросил государственные дела; с провинциальными владыками говорил вежливо, но рассеянно, ответам их не внимал. Кембри тоже тревожился о судьбе сына, но, в отличие от Дераккона, был собран, целеустремлен, готов к решительным действиям и терпеть нытье верховного барона не собирался.

– Сейчас самое главное – разгромить Эркетлиса, и побыстрее, пока смутьяны весь юг против нас не подняли, – заявил он, стукнув кулаком по столу. – Поэтому я немедленно отправляюсь в Лапан, приму командование войсками. А в Беклу вернусь, как только с Эркетлисом будет покончено.

Дераккон снова кивнул.

– Возможно, некоторые… – обратился Кембри к Эвд-Экахлону, не уточняя, кого имеет в виду, – сочтут необходимым для защиты столицы от Форниды оставить в Бекле отряды, прибывающие из провинций. Вам я поручаю проследить, чтобы это пополнение было немедленно отправлено в Лапан. Действовать нужно уверенно и четко.

– Но ведь Форнида… – начал уртаец.

– Форниду и Хан-Глата следует задержать, чтобы дополнительные силы успели беспрепятственно добраться в Лапан. Мне необходимы эти четыре тысячи бойцов, ясно вам?

– А как же Бекла? – спросил Эвд-Экахлон.

– Я оставлю вам несколько полков, недели две против Форниды продержитесь.

– А потом что?

– Как Форнида в город войдет, вы отступите в крепость и будете ее оборонять. А я разгромлю Эркетлиса и вернусь. Форниде против меня не выстоять – она с упорством безумца рвется к власти и забывает, что численное преимущество на моей стороне.

– Маршал, а кто будет командовать обороной столицы? – спросил Дераккон, задумчиво водя пальцем по столу.

– Мой повелитель, если вы согласны с моим предложением, то возглавить бекланские полки следует вам. Ваше присутствие укрепит боевой дух солдат. Две недели вы продержитесь.

– Мне бы не хотелось… – замялся Дераккон.

– Мой повелитель, солдаты вас любят, вы придадите им храбрости…

Дераккон мрачно, как преступник на плахе, взглянул на Кембри:

– Поймите, маршал, я готов сразиться с врагами и умереть в бою, но сейчас, когда мой сын попал в плен к этой…

Кембри вскочил, с грохотом перевернув скамью, и угрожающе наклонился через стол; массивная фигура маршала заслонила свет.

– Ваш сын? Вы считаете, что только ваш сын в беде?! – заорал Кембри.

Эвд-Экахлон осторожно тронул его за плечо, напоминая о военачальниках в соседней комнате.

– Лучше бы моему сыну оказаться на месте вашего, – грозно прошептал маршал, отвернулся и широким шагом вышел из покоев.

Эвд-Экахлон последовал за ним через весь дворец Баронов, к северной веранде, откуда открывался вид на склон Леопардового холма.

– Между прочим, я совсем забыл спросить… Вы договорились с Майей? – небрежно осведомился Кембри.

Наследник уртайского престола отвел взгляд и промолчал. Маршал остановился и недоуменно вскинул густую бровь.

– Она мне отказала, – признался Эвд-Экахлон.

– Отказала? – нахмурился Кембри. – О боги! Это еще почему?

– Не знаю. Не хочет выходить за меня замуж, и все тут. Я рассердился. И вообще, это очень унизительно, хотя вы совершенно правы – наш брак пошел бы на пользу Урте.

– Девчонка сама себе худший враг, – вздохнул Кембри. – Жаль, конечно, она очень мила. Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Сначала разберемся с Эркетлисом и Форнидой, а потом Майю придется убрать.

– Значит, Мильвасена станет благой владычицей?

– Разумеется, – кивнул Кембри. – Теперь это особенно важно. Если дочь хальконского барона станет, с нашего позволения, благой владычицей, то Эркетлис на Беклу напасть не сможет. А Мильвасена объявит его богохульником, и народ от него отвернется.

– А как же Майя?

– Смерти ей не миновать, – помолчав, изрек маршал. – Правда, если люди заподозрят, что дело нечисто, то взбунтуются. Нет, сейчас не время об этом думать…

– Послушайте, а если Форнида Беклу захватит, то Майю не пощадит, – припомнил Эвд-Экахлон.

– Что ж, тоже выход, – неохотно признал Кембри. – Ладно, поживем – увидим.