Сначала путники шли по тракту в Дарай-Палтеш, а потом свернули на проселок, ведущий в северную часть Урты. Рытвины и канавы в грунте заложили булыжниками, а заболоченные участки застлали бревнами. Дорога углубилась в чащу леса; густые кроны деревьев смыкались над головами. Луна зашла, и в темноте Байуб-Оталь и Пеллан шли осторожно, вытащив из ножен мечи, однако никого не встретили. Через час справа над лесом загорелась тонкая полоска зари.

Пройдя лиги полторы, Байуб-Оталь остановился у развилки, скинул с плеча котомку и улыбнулся Майе:

– Устала?

– Нет, что вы, мой повелитель! – рассмеялась она. – Я с вами куда угодно дойду.

– Прости, что раньше не предложил тебе поесть. Ты проголодалась?

– Нет, благодарю вас, мой повелитель, – ответила Майя (жрецы в храме накормили ее обильным ужином).

– Что ж, пожалуй, ты права, – вздохнул Байуб-Оталь, решив, что Майя отказывается из желания уйти подальше от Беклы. – Нас обоих наверняка уже хватились. По дороге идти не стоит – там нас заметят.

– Что же делать, мой повелитель? Куда мы теперь?

– Сначала нужно дождаться вестей, а там посмотрим. Может быть, я пойду в Кендрон-Урту, но тебя я туда не возьму.

– Почему, мой повелитель?

– А это уже не твоя забота, – холодно ответил Байуб-Оталь, сворачивая на узкую тропу. – Сейчас надо добраться до Урты окольными путями. Вот переберемся через Ольмен, будет легче. Мой отец не покорится приказам Леопардов, нас не выдаст.

– Далеко идти, мой повелитель?

– Лиг пятнадцать, а то и все двадцать. Если повезет, к Ольмену выйдем послезавтра. Ты сможешь по пять лиг в день проходить?

– Да, мой повелитель. Только хорошо бы мне обувку какую справить и одежду чистую.

– Сегодня вечером все устроим.

Майя совершенно не понимала этого загадочного человека: он с риском для жизни спас самую красивую рабыню Беклы и теперь равнодушно отказывается взять ее с собой?! Что все это означает? И как добыть сведения, которых ждет маршал?

Заря разгоралась широкой оранжевой полосой. В лесу защебетали птицы. Багровый восточный край небосвода сначала заалел, а потом солнечный свет залил его ярким золотом. Северный край высокого голубого купола небес покрывала сизая дымка, предвещая жаркий, безоблачный день.

Вдали, у подножья высокого холма, виднелась роща павловний, усыпанных нежными сиреневыми соцветиями. Из деревьев с протяжным криком вылетел золотисто-лиловый кайнат, предвестник лета. Чуть дальше бледно желтела купа цветущих мимоз, а у обочины росли нежные триллиумы. Майя сорвала трехлепестковый цветок и заткнула его за ухо. Наступлению лета радовались тысячи живых существ; вот и Майя встречала его с восторгом, не задумываясь о завтрашнем дне, – она счастлива, молода и красива, избежала пыток и ужасов темницы. К чему печалиться? Все обойдется, все уладится, ведь так было и прежде.

Только поведение Пеллана тревожило Майю: старик смотрел на нее с опаской и, заметив ее взгляд, тут же отводил глаза, но продолжал искоса поглядывать на нее. Он ни разу не обращался к ней прямо и все время держался чуть поодаль. Однажды, вскоре после того, как они свернули на запад, Майя попросила у него воды. Старый слуга отстегнул с пояса флягу и молча передал Байуб-Оталю.

«Наверное, думает, что я его хозяина околдовала, – решила Майя. – Или завидует – но чему?» Нет, вряд ли преданный слуга питал к ней подобные чувства, однако настраивать против себя его не стоило. Впрочем, в его поведении сквозила не враждебность, а безмерное изумление. Майе оставалось только надеяться, что со временем он к ней привыкнет.

Только сейчас она поняла, как нелегко Байуб-Оталю жить со своим увечьем. Раньше она видела его только на пиршествах и сейчас, заметив, как ловко он управляется с перевязью, котомкой или завязками сандалий, прониклась к нему уважением. Вдобавок даже под напускной суровостью Пеллана скрывалась глубокая привязанность к хозяину.

Если Пеллан и впрямь был не рабом, а вольным человеком – об этом говорила его манера вести себя, – то вряд ли служил бы хозяину, к которому не испытывал почтения. С Байуб-Оталем он обращался со странной фамильярностью; они вдвоем будто играли в непонятную, но захватывающую игру – Байуб-Оталь притворялся изнеженным господином, а Пеллан изображал ворчливого слугу.

– Ах, Пеллан, как прелестны эти лиловые цветы! – томно восклицал Байуб-Оталь.

– Скоро завянут.

– Но сейчас от красоты дух захватывает!

– Ну, если вам больше делать нечего, пусть захватывает.

Байуб-Оталь разочарованно вздыхал, Пеллан небрежно сплевывал, и оба умолкали.

Майя также поняла, почему Кембри так хотелось внедрить соглядатая к Байуб-Оталю. Здесь, в глуши, слежку легко было заметить. Они двигались к неведомой цели, стараясь не встречаться даже с редкими путниками. Заметив человека на дороге, Байуб-Оталь сходил с тропы и уводил всех в чащу. Однажды им навстречу попались два коробейника. Байуб-Оталь сел на обочину и завернулся в плащ, а Пеллан с Майей зашагали дальше, словно бы они не вместе.

Майя очень гордилась собой: ни Неннонира, ни Дифна не смогли бы пройти за день пять лиг. Она шла споро, вровень с мужчинами, и не уставала – так волы, застоявшиеся после долгой зимы, вспоминают, как ходить в упряжке. Несколько раз она предлагала Байуб-Оталю понести его котомку, но он отказывался.

Часа за два до полудня солнце начало припекать. Под плотной тканью платья пот стекал по спине, струился меж грудей. Байуб-Оталь свернул к ручью в чаще, и Майя, подбежав к воде, опустилась на колени, напилась и омыла прохладной водой руки, ноги и лицо.

– Давайте здесь остановимся, – предложил Байуб-Оталь, указывая на заросли тиса чуть ниже по течению. – Пеллан, как ты думаешь, там безопасно?

– Нет, – буркнул старик.

– Мой повелитель, я нисколечко не устала, – сказала Майя.

– Я ничуть в этом не сомневаюсь, но жару лучше переждать, – возразил Байуб-Оталь. – А в чем опасность, Пеллан?

– Нас с собаками могут искать.

– И что же?

– Лучше пойти вверх по течению, а не вниз. Вниз легче, они решат, что мы так и сделали.

Байуб-Оталь тут же шагнул в ручей и побрел вверх по течению. Примерно час они шли по мелководью и заводям, пробирались под ветвями, нависшими над водой, и карабкались по небольшим перекатам. Байуб-Оталю с его увечьем было нелегко, но Пеллан знал, когда предложить хозяину помощь, а когда оставить его в покое.

Наконец они вышли на опушку густого бора. Среди деревьев Байуб-Оталь вышел на берег и уселся на траву.

– Все, привал. Отдохнем, поедим и жару переждем, – заявил он.

Они пообедали хлебом, сыром, смоквами и сморщенными яблоками урожая прошлого года. Майя отошла от мужчин, сняла перепачканное платье, завернулась в накидку и уснула, не задумываясь о диких зверях в чаще; больше всего радовало то, что нынешние спутники над ней во сне не надругаются.

Проснулась она на закате, под заливистое пение семды, надела заскорузлое от пота платье, застегнула топазовые пуговки и вернулась к остальным. Байуб-Оталь залез на дерево и всматривался в окрестности. Пеллан сидел на пеньке и бечевкой привязывал подметку башмака. Майя взяла одну из котомок и закинула на плечо.

– Не стоит, – предупредил ее Байуб-Оталь. – Тебе ноги поберечь надо. Если собьешь, трудно придется.

Она неохотно вернула ему котомку, и путники двинулись на север, вдоль края леса. За деревьями догорал закат. Майя боялась ночевать в глухом лесу. Она только хотела спросить Байуб-Оталя, что он собирается делать дальше, но тут вдали показался пастух с двумя собаками и отарой овец.

– Попросимся к нему переночевать, – сказал Байуб-Оталь. – Вряд ли он нас выдаст.

Пастух дружелюбно ответил, что ему надо спросить позволения хозяина, и пригласил путников следовать за ним. Их увидели издалека. У ворот сельской усадьбы, окруженной крепким забором, собрались человек десять, поглазеть на странников. Байуб-Оталь учтиво поздоровался с ними и прошел во двор. Майя и Пеллан остались его дожидаться.

Пеллан не стал первым заговаривать с незнакомцами, а Майе пришлось играть роль скромной служанки. Девушки улыбнулись ей, она ответила робкой улыбкой и, опустив глаза, уселась рядом с Пелланом на поленницу во дворе.

Чуть погодя к ним вышел хозяин усадьбы, сорокапятилетний здоровяк. Похоже, они с Байуб-Оталем уже обо всем договорились. Пеллан и Майя встали, но хозяин не удостоил их вниманием, а подозвал одного из работников – пастуха или лесника (очевидно, строевой лес был здесь одним из источников дохода) – и велел ему устроить на ночлег господских слуг. Байуб-Оталь подозвал Майю к себе и незаметно передал ей сотню мельдов – купить одежду и обувь. Шесть девушек, Майиных ровесниц, тихонько переговариваясь, повели Майю ужинать.

Обитатели усадьбы полагали, что живут в глуши, хотя и находились всего в шести лигах от Беклы, и весьма обрадовались нежданным гостям, да еще и столичным жителям – сами девушки там ни разу не бывали. Ужин – похлебку, водянистое пиво, хлеб и сыр – подавала добродушная глуховатая старуха, которую все называли сайет. Девушки, щебеча, как синички, забросали Майю вопросами и с готовностью принимали на веру все ее ответы. Откуда у нее синяк под глазом? Какой-то грубиян ее на рынке толкнул смеха ради, только ее ухажер его поколотил. Почему у нее одежда такая изорванная? От долгого пути? Нет, это наряд Майе знатная бекланская госпожа подарила, хозяйская приятельница, поэтому леопарды на кармашках вышиты. Майя решила его в дорогу надеть, да просчиталась – ткань плотная, в дороге вся измазалась, надо бы сменить. А почему они идут не прямо в Урту? Хозяин захотел навестить родственников где-то на западе – нет, Майя не знает, где именно, она там ни разу не была, поэтому они и свернули.

– А ты рабыня? – внезапно осмелев, спросила одна из девушек.

Остальные смущенно захихикали.

– Нет, мне вольную дали, – с улыбкой ответила Майя.

На нее градом посыпались новые вопросы, перемежаемые удивленными восклицаниями:

– Но ты же совсем молоденькая!

– Ты в невольничьем питомнике родилась?

– А давно тебя освободили?

– Ты выкуп за себя платила?

– Ты на рабыню не похожа!

Майя решила отшутиться:

– А как, по-вашему, рабы выглядят?

К ее удивлению, девушки помрачнели и умолкли.

– Ой, мы не в обиду тебя спросили! – чуть погодя воскликнула одна из девушек. – Особенно если ты в неволе жила. Просто тут неподалеку невольничий питомник есть, там детей в рабство выращивают. Их так жалко! Мне отец сказывал, что питомником владеет какой-то знатный Леопард из Беклы.

– Верно, – заметила ее подруга постарше. – Леопарды питомники и завели, потому что им рабов не хватало, хотя они людей из деревень в рабство забирают. Матушка моя говорит, что раньше невольничьих питомников не было.

– Нет, я не в питомнике родилась, – ответила Майя.

– А как ты… – начала какая-то девушка.

– А ты слышала про знатного барона из Леопардов, которого на весеннем празднике убили? – вмешалась другая. – Говорят, злодеев так и не нашли.

– Ну, про это я вам много чего могу рассказать, – заметила Майя, обрадовавшись возможности отвлечь внимание от себя. – Когда это случилось, я как раз в парке у озера была.

Все удивленно заахали. Майя подробно описала праздник у озера Крюк, убийство Сенчо и загадочное исчезновение злоумышленников, утаив, разумеется, что сама была наложницей верховного советника.

– Интересно, кто же это все подстроил? – спросила девушка постарше.

– Уж не ты ли, Гехта?! – пошутила черноглазая курносая девчушка и, обернувшись к Майе, пояснила: – Это я ее понарошку дразню. Наша Гехта – настоящий Леопард. Ей дай волю, она б собственноручно верховного советника спасла.

– Эй, лентяйки! – с притворной угрозой проворчала глухая старуха, махнув половником. – Долго еще собираетесь лавки просиживать? Добавки хотите? Если нет, то пора убирать со стола.

Все наелись до отвала. Майя удовлетворенно вздохнула и с завистью подумала, что и сама не прочь бы остаться здесь, в усадьбе, среди веселых подруг, но потом вспомнила, что в деревне надо рано вставать, ухаживать за скотиной, доить коров и с утра до вечера ходить замарашкой.

Она отвела в сторону девушку постарше и спросила, нет ли у них лишней одежды на продажу. Гехта и старуха подыскали Майе чистую нижнюю сорочку, холщовое верхнее платье и пару сандалий, но денег с нее не взяли.

– Да ты что?! – воскликнула Гехта, отталкивая протянутую монету. – Как можно с гостя деньги брать? Кто знает, глядишь, в один прекрасный день и ты нам поможешь. Вот, кстати… – Она с опаской оглянулась на старуху и понизила голос: – Хочешь, по двору пройдемся?

Они вышли к воротам, где в железной кадке горел огонь. Ночной сторож возился у своей лачуги рядом с овчарней.

– Бриндо, мы перед сном прогуляемся, – сказала ему Гехта. – Скоро вернемся, не беспокойся.

Старик что-то проворчал, но с улыбкой отодвинул засов и выпустил девушек за ворота, на широкий луг.

– Вам разрешают ночью выходить? – удивленно спросила Майя.

– Ну, вроде как не положено, но Бриндо позволяет. Нас здесь в строгости не держат. Поля до самого леса тянутся, бояться некого.

Над вершинами деревьев светила луна, в небе бесшумно сновали летучие мыши. В воздухе пахло сосновой смолой.

– Хорошо-то как, покойно… – вздохнула Гехта. – Словно бы и нет никакой беды, правда?

Майя недоуменно поглядела на нее:

– А что, есть?

– Вот об этом я тебя и хотела спросить, – пояснила Гехта. – Ты же в Бекле жила, с хозяином своим. Вот мне и любопытно, может, ты чего слыхала от баронов и важных господ, ну, на всяких там пирах и торжествах?

– Про что?

– Понимаешь… – Гехта остановилась и посмотрела в лицо Майи. – У отца моего усадьба чуть поменьше, лигах в семи отсюда. Он ее мне завещал, как я замуж выйду. Братьев у меня нет, вот меня сюда и послали выучиться – как лесом торговать, как хозяйство вести. Но дело не в этом. Я узнать хотела, не случится ли какой беды…

– Какой беды? Войны?

– Ш-ш-ш! Не кричи ты так! – зашептала Гехта, испуганно оглядываясь. – Когда к нам коробейники или лесоторговцы заглядывают, то говорят, что бароны в окраинных землях недовольны. Ну, знаешь, хельдрилы, или как там их называют. Так вот, они хотят от Леопардов избавиться, потому верховного советника и убили – он к ним соглядатаев подослал, все про них выведал. А еще говорят, что бароны на востоке с королем Карнатом договорились, чтобы он на Беклу войной пошел, – вроде как с ним будет лучше, чем с Леопардами.

– Я слыхала, что Леопарды оброк берут с крестьян, а купцам и торговцам послабление дают, – кивнула Майя.

Глаза Гехты наполнились слезами.

– Если король Карнат переправится через Вальдерру и на Беклу войной пойдет, то в аккурат через нашу усадьбу. Потому надо мной и посмеиваются, Леопардом называют – боюсь я, вдруг что случится. Если и правда война начнется, мне надо домой возвращаться, к родителям. Только надежные вести до нас редко доходят, все больше слухи. Вот я и решила, что раз ты в столице жила, в самóм верхнем городе, может, чего и знаешь…

– Ох, похоже, ты больше меня знаешь, – ответила Майя. – Ну, про Леопардов. Они, конечно, из-за убийства перепугались.

– Да, Леопарды крестьян не жалуют, – сказала Гехта. – Но война страшнее. Когда владычица Форнида со своим войском из Палтеша в Беклу выступила, мне всего девять лет было. Тогда солдаты у нас все забрали… – Она всхлипнула. – Ой, как жить, если снова такое начнется? Что делать?!

– Да не тревожься ты так, – успокоила ее Майя. – Я маршалу Кембри за ужином прислуживала, слышала, что он говорил. Если король Карнат захочет через Вальдерру переправиться, бекланское войско его остановит. А про хельдрилов вечно слухи ходят, мол, они мятеж замышляют, да только это одни разговоры.

– Может, ты и права, – вздохнула Гехта. – Все равно страшно… Хоть я и понимаю, что от меня толку мало, но, если война начнется, мне лучше с родителями быть, спокойнее. – Она помолчала и добавила: – Спасибо, Майя. Раз ты не волнуешься, то и мне не стоит. А сейчас нам пора возвращаться, а то Бриндо заругает.

Майя улеглась спать на свободной кровати в девичьей спальне, но среди ночи проснулась, разбуженная какой-то возней в дальнем углу, – похоже, к одной из девушек пришел ухажер. Майя перевернулась на другой бок и заметила, что Гехта смотрит на нее с соседней кровати, приложив палец к губам.

– Мы никому не скажем, правда? – прошептала она.

Майя помотала головой и снова уснула.

На рассвете девушки отправились доить коров и кормить птицу, а после завтрака тепло попрощались с Майей.

– К нам редко такие гости заглядывают, – пожаловалась черноглазая девчушка и поцеловала Майю в щеку. – Одно удовольствие! Жалко, что ненадолго.

Майя согласно кивнула.