25 июня 2006 года
Подъехав к дому Питера и Ток, первое, что увидела Ронда, – это игравших во дворе девочек. Сьюзи – на запястье в лучах солнца поблескивает тяжелый серебряный браслет со словом ЭПИЛЕПСИЯ, – светловолосая, почти блондинка. В руке – игрушечная лопата и ведро. Вторая девочка была ниже ростом, худенькая, с темными волосами, заплетенными в косички. Пока Ронда разглядывала их, темноволосая девочка что-то уронила в ямку, которую Сьюзи тотчас взялась засыпать песком. Вторая девочка наклонилась к ней и что-то прошептала на ухо.
Эрни?
– Привет, Сьюзи! – сказала Ронда, выходя из машины. – Чем вы тут занимаетесь?
Она пристально посмотрела на темноволосую девочку: веснушки, карие глаза. Ужасно похожа на девочку с листовки «Найти человека», ту самую, что, по словам Уоррена, выпала из машины Лоры Ли.
– Да так, ничем, – ответила Сьюзи.
Ронда кивнула.
– Папа дома?
– Да.
Ронда поднялась по ступенькам и постучала. Дверь открыла Ток. Ронда машинально отступила назад, вспомнив, в какой ярости та была в прошлый раз.
– Ронда, – с каменным лицом сказала Ток. – Мы уже подумали, что ты не приедешь.
По лицу Ток было непонятно, рада она этому или не рада.
– Меня задержали, – сказала Ронда. Из гостиной послышались голоса. Один принадлежал Питеру, второй был женским.
– Девочка, которая играет во дворе с Сьюзи, кто она? – спросила Ронда.
– Входи, – пригласила Ток и даже положила руку ей на спину. Ронда вздрогнула. Нет, это не нож, а всего лишь рука. Ток направляла Ронду в гостиную, вернее, даже подталкивала.
Ронда почти ожидала увидеть в гостиной кучу народу, которые тотчас начнут скакать и вопить: «Сюрприз!», а потом они скажут ей, что все, что случилось за последние несколько недель, – это всего лишь розыгрыш, трюк. И там будет Уоррен в костюме кролика, и он скажет ей что-то вроде: «Понимаешь, Ронда, вещи не такие, какими они нам кажутся». Даже Кроули, и тот будет там, выглядывая из-за штор и подмигивая ей – мол, как мы все тебя хорошо разыграли!
Ронда заглянула внутрь и ахнула. Воздух вырвался из ее легких, как из лопнувшего шарика. Никакого праздника не было. Только Питер и женщина, которую она мгновенно узнала.
– Ронни! – воскликнула та. – Боже мой, Ронни!
– Лиззи? – сдавленно прошептала Ронда. И хотя это прозвучало как вопрос, сомнений у нее не было. Ронда шагнула к подруге.
Волосы Лиззи, по-прежнему длинные, были заплетены в косу. Глаза подведены черным карандашом. Выцветшие джинсы, черные ковбойские сапоги, белая футболка. Ронда заключила ее в объятия и прижала к себе.
– Ничего не понимаю, – прошептала она.
– Мне есть что тебе рассказать, – сказала Лиззи.
– Ты снова говоришь! – Ронда отстранилась и пристально посмотрела в глаза подруге детства.
– Она не только говорит, но и поет, – произнес Питер. – Она у нас певица. Скажи ей, Лиззи.
Лиззи кивнула.
– У меня группа в Сиэтле. «Изумительная благодать и апостолы». Мы уже выпустили пару альбомов.
– В Сиэтле?
– Да, в конечном итоге меня занесло туда.
Боже, сколько всего хотелось сказать, сколько всего спросить! Понемногу, размашистыми штрихами, они нарисовали друг другу картину своих жизней. Ток принесла фруктов, хлеба и сыра. Питер открыл бутылку вина.
– И когда же ты начала петь? – спросила Ронда.
– Это целая история, – ответила Лиззи. – Убежав из дому, я решила путешествовать автостопом. Сначала я оказалась в Бостоне. Жила на улицах, затем обитала в ночлежках.
– Погоди, – перебила ее Ронда. – В ночлежках? Мы думали, ты с Дэниэлом.
Лиззи покачала головой и отвернулась.
– Но ведь ты сама так писала в своих открытках, – добавила Ронда.
– Просто я хотела, чтобы вы так думали. Возможно, в некотором смысле мне самой хотелось так думать, – сказала Лиззи. – Но на самом деле я была одна. Никто не знал, кто я и откуда. Я по-прежнему не разговаривала. Вновь я заговорила лишь в шестнадцать лет. Пять лет молчания. Тогда я была в Сан-Франциско, беременная Кимберли. Я жила в приюте для беременных девушек. Одна девушка, Триша, спросила меня, не хочу ли я присоединиться к их группе. Им требовалась гитаристка. Так, в один прекрасный день я села вместе с ними, взяла в руки гитару и… запела. Не знаю даже, что было тому причиной. То ли музыка, то ли Кимберли вернула мне голос. Наверное, и то и другое. Потому что с тех пор это они держат меня на плаву. Кимми и музыка. Два центра моей крошечной вселенной.
– Так это Кимберли во дворе с Сьюзи?
Лиззи улыбнулась и кивнула.
Спустя какое-то время Питер похлопал сигаретную пачку в нагрудном кармане.
– Ронни, пойдем, покурим, – сказал он.
– Только не говори мне, что ты куришь, – сказала Лиззи.
– Лишь изредка, – призналась Ронда.
– Если изредка, то можно, – сказал Питер. – Лично я с удовольствием бы бросил это дело.
– У тебя всегда есть выбор, – отозвалась Ронда, думая о том, как когда-то изводила себя мыслями про личный выбор каждого из них. Например, про выбор Дэниэла и Лиззи, решивших исчезнуть. И вдруг оказалось, что Дэниэл никуда не исчезал, что все это время он лежал, закопанный в лесу, рядом с их чучелом.
– Питер, я хотела бы извиниться, – первое, что сказал Ронда, когда они вышли на крыльцо. Колючая вьющаяся роза заполонила собой всю его левую сторону и поцарапала ей ногу. Сев на ступеньку, Ронда посмотрела вверх – под козырьком виднелось осиное гнездо. Огромные серые соты были наполнены деловитым жужжанием.
– За что?
– За то, что я думала, будто ты причастен к похищению Эрни.
Ронда посмотрела на двор. Кимберли и Сьюзи копали крошечные ямки и что-то в них прятали.
– Ты всего лишь следовала за уликами, Ронни. Да и я не был до конца честен с тобой.
– В тот день в мотеле ты был с Лиззи и Кимберли?
Питер кивнул.
– Вообще-то я ее разыскал вскоре после рождения Сьюзи. Мы даже несколько раз говорили. Но затем она переехала куда-то еще, и мы утратили связь. В прошлом году она совершенно неожиданно позвонила мне. Я умолял ее приехать, познакомиться с Сьюзи. Хотел посмотреть на Кимберли. Наконец, в конце мая мне удалось ее уломать. Лиззи сказала, что у нее будет несколько концертов в Нью-Йорке и Бостоне, после чего она и Кимми приедут к нам. Она почему-то очень переживала по этому поводу и взяла с меня слово никому ничего не говорить. Она приехала в воскресенье поздно вечером и уехала на следующий день, еще до ужина, чтобы успеть на самолет. Мы с ней лишь сходили купить сэндвичей, и она попросила меня отвезти ее к реке. Я даже не успел познакомить ее с Сьюзи.
– Но почему она не хотела, чтобы кто-то знал о ее возвращении?
Питер пожал плечами.
– Думаю, ей хотелось, чтобы все произошло постепенно, крошечными шажками. Ее здесь давно не было. За это время многое изменилось. Для нее это было потрясением.
– Господи, какая же я идиотка! – воскликнула Ронда. – Я решила, что вы вдвоем похитили Эрни. А потом, когда я увидела тебя с веревкой…
– Я передвигал мебель, – пояснил Питер.
– А маленькие красные кроссовки? Чьи они?
– Кроссовки Сьюзи. Когда я наводил там порядок, она постоянно вертелась где-то рядом. Приносила с собой игрушки, другие вещи. Потом бросала их там. Так что, Ронни, ты тоже меня извини. Мне следовало быть честнее. Извини, что все получилось не так, как следовало бы. Не знаю, что было у вас с Уорреном, но узнать, что он причастен… а то, что случилось в тот вечер в гараже… Представляю, каково тебе было.
Ронда кивнула.
– Я доверяла ему, Питер. Мне казалось, что он – единственный честный человек в моей жизни. И мне он нравился. Я ни к кому не испытывала ничего подобного после… – Ронда на миг умолкла. – После тебя.
Питер сделал глубокую затяжку, затем выдохнул дым.
– Собираешься навещать его в тюрьме?
– Не могу. Дело даже не в том, что он сделал, хотя это, конечно, ужасно. Я не воспринимаю его как злостного преступника. Для меня он просто парень, который сделал неверный выбор. Причина в другом: он лгал. Слишком долго лгал. Причем лгал искусно, убедительно. Это обидней всего. Разве я могу после этого снова доверять ему? – Ронда посмотрела на Питера.
Ей было приятно говорить с ним, говорить честно. Рассказывать ему о своих проблемах, как когда-то давно, когда они были детьми.
– Иногда, – произнес Питер, – у людей нет иного выбора, кроме лжи.
Ронда покачала головой.
– Он должен был признаться, рассказать, как все произошло. Ведь это был несчастный случай.
– Ронни, он похитил ребенка. И за это ему светил срок. Даже если это была идея Пэт.
– Пэт! До сих пор не верится, почему я ее не заподозрила! – воскликнула Ронда. – Теперь же все встало на свои места, пусть даже таким извращенным образом. Все это… так печально. Просто ужас, как печально.
Питер кивнул.
– Когда я выходила из дома, ко мне пришел Кроули, – сказала Ронда.
– То есть ты знаешь, что они нашли в лесу?
– Когда ты сказал мне про тело под сценой, я подумала, что ты имеешь в виду Эрни.
– Да, они бы никогда не наткнулись на него, если бы не искали ее. Думаю, ее тело будет следующим. Извини, Ронда, что я сразу не сказал тебе по телефону. Хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не от какого-то гребаного копа.
Ронда кивнула.
– Все эти годы мы считали, что он просто ушел из дома и теперь живет другой жизнью.
Питер пристально посмотрел на нее, затем кивнул.
– Что еще спрашивал Кроули?
– Хотел знать, что я помню про то лето. Я сказала ему, что от меня будет не слишком много пользы.
Питер несколько мгновений смотрел на нее, затем отвернулся и посмотрел на ведущую к дому подъездную дорожку.
– Как ты думаешь, что произошло? – спросила Ронда. Питер вновь повернулся к ней и вопросительно поднял брови. – Я имею в виду с Дэниэлом. Кроули сказал, что он задолжал людям огромные деньги.
– Ронни, я… – Он вновь на миг отвел глаза, затем пристально посмотрел ей в лицо, как будто искал что-то и не мог найти. – Я не знаю, – произнес он наконец, туша о крыльцо окурок, который затем положил в карман рубашки.
Эти слова, то, как Питер их произнес, напомнили Ронде его обычную мантру «я не помню». С ее помощью он как будто пытался защитить себя, отгородиться от Ронды всякий раз, когда она спрашивала его о прошлом. Например, помнит ли он, как однажды на Пасху Дэниэл нарядился кроликом.
– Расскажи мне про вечер, когда мы сломали сцену, – попросила Ронда, почти как Джо Кроули.
– Ты сама все прекрасно знаешь, – ответил Питер.
– Когда-то я тоже так думала. Но теперь мне кажется, что я чего-то не знаю.
– Тогда расскажи мне, что ты помнишь, – сказал Питер.
– Я пришла на поляну и увидела тебя, Лиззи и Ток. Лиззи плакала. Вы все как будто из-за чего-то ссорились. Ты сказал, что я пришла вовремя и помогу вам сломать сцену.
Питер кивнул.
– Мы были сердитые и печальные и торопились. Лиззи держала в руках молоток, она крушила им доски. У Ток был ломик. Ты распиливал заднюю стену. – Ронда говорила быстро, как будто наизусть. – Потом мы с тобой потянули ее на себя, и она упала на нас. Следующее, что я помню, как ты вытаскиваешь меня из-под нее, как откидываешь прочь доски. На мне сверху была простыня – задник от нашего спектакля, с очертаниями Нетландии, – и я в ней запуталась. Точно помню, я плакала. По лицу стекала кровь, попадала в глаза, и они горели, и я боялась ослепнуть. Ты тоже был в крови, на лбу у тебя зияла рана. Вероятно, ты наткнулся на ржавый гвоздь. Помнишь, нам потом сделали прививку от столбняка? Я думала, что это будет так же, как от бешенства. Что нам будут делать уколы в живот. Когда медсестра сказала нам про уколы, я испугалась и снова расплакалась. А вот из-за швов я не плакала. Это было совсем не больно. А ты… я уверена, что ты не плакал. Нам накладывали швы в одной комнате, только задернули занавеску. Помнишь? Не хотели, чтобы мы смотрели друг на друга. После этого мы несколько дней должны были лежать в постели. Наши родители должны были будить нас каждые несколько часов и проверять, что с нами все в порядке, что мы не в коме, и все такое прочее.
Питер молча смотрел на Ронду. Затем закурил новую сигарету. Ронда протянула руку и убрала с его лба волосы, открывая тонкую белую линию, как будто это могло помочь ей найти ответы на вопросы, как будто ответы эти детским почерком были написаны на его лбу: «Вот так все и произошло».
– Я вам не помешаю? – Лиззи стояла в дверном проеме, глядя на них с верхней ступеньки крыльца.
– Ронда рассказывала мне про тот вечер, когда мы сломали сцену.
Лиззи посмотрела на Ронду, улыбнулась и протянула руку, чтобы поднять подругу с места.
– Пойдем прогуляемся, Ронни.
Ронда встала и вместе с Лиззи спустилась с крыльца. Они зашагали по гравийной дорожке, мимо девочек, те играли на заросшем травой дворе, хоронили в земле солдатика. Сьюзи и Кимми были совсем как они с Лиззи в детстве. Ронда даже поежилась.
– Хочу кое-что тебе рассказать. – Голос Лиззи звучал уверенно и спокойно. Красивый, певучий голос. Таким только петь колыбельные.
Лиззи повела Ронду к лесу, совсем как кролик в ее снах. Она все еще держала Ронду за руку. Затем Лиззи обернулась и посмотрела на подругу, как будто проверяя ее реакцию.
– Хочу рассказать тебе одну историю, только ты меня, пожалуйста, не перебивай. Просто внимательно выслушай, что я тебе скажу. Можешь мне не верить. Пока я прошу тебя только выслушать.
Ронда сглотнула комок и настороженно кивнула. Лиззи крепко сжала ей руку и, громко выдохнув, спросила:
– Ты готова?
Ронда кивнула. Они вместе шагнули в лес.
