Глава двенадцатая
Табличка на двери гласила «ЗАКРЫТО НА ЧАСТНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ».
— Билли, это было совершенно необязательно, — сказала я, заходя в бар.
— Пустяки, любовь моя, — ответил Билли. — Ты же сказала, что тебе нужно место, где вы все могли бы встретиться, вот место и нашлось.
Я закрыла за собой дверь и уселась на свой обычный стул у стойки:
— Но ты же потеряешь деньги.
Он только рассмеялся:
— Детка, да я на выпивке для твоей компании за час заработаю больше, чем на всех остальных посетителях.
— Ну, тогда спасибо, — я постучала по стойке. — Раз уж я здесь…
Он налил пинту пива и придвинул мне стакан.
— Привет, — послышался от двери голос Дейла. — Ты хотела меня видеть?
— Да, — ответила я, прихлебывая пиво. — Но я не хочу рассказывать одно и то же несколько раз, так что садись, подождем, пока все явятся.
— Серьезно? — проворчал Дейл. — Знаешь, у меня полно дел поважнее…
— Пиво за мой счет.
— Пинту лучшего, Билли! — Дейл уселся на табурет рядом со мной.
— Кто тут заказывал разведенное пойло? Извольте! — отозвался Билли.
Следующей появилась на своих костылях Лене Ландвик. Да, ей шестнадцать, а «Хартнелл» — это бар, но в Артемиде нет официального возраста, с которого позволено пить. Это еще одно неписаное правило, соблюдение которого время от времени подкрепляется мордобоем. Если Билли изредка наливал подростку бокал пива, никто и ухом не вел. Но чуть ниже по возрастной шкале — и его могли бы навестить рассерженные родители.
Лене уселась за ближайший столик и прислонила костыли к стулу.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Лучше, — ответила Лене. — Не то чтобы стало легче или веселее, но все–таки лучше.
— Потихоньку–полегоньку все наладится, — я отсалютовала ей стаканом, — не сдавайся.
— Спасибо, — сказала она. — Я даже не знаю, как лучше об этом спросить… Отец… Он тебе заплатил? Или… не успел?
Вот черт, и что теперь сказать? Я планировала поговорить с Лене на эту тему, но только после того, как закончится период траура:
— Хмм… нет. Не заплатил. Не думай об этом.
— Сколько он остался тебе должен?
— Лене, давай лучше поговорим об этом потом…
— Сколько?
Блин, похоже, никуда не денешься.
— Миллион жетонов.
— Ничего себе! — ахнул Дейл. — Миллион?!
Я решила не обращать на него внимания:
— Но я ничем не могу доказать, что мы действительно с ним договорились на эту сумму, а ты не обязана верить мне на слово.
— Мне достаточно твоего слова, — ответила Лене. — Отец всегда говорил, что ты — самая честная из всех предпринимателей, с которыми ему приходилось иметь дело. Я переведу тебе деньги сегодня же.
— Не надо, — сказала я, — я же не выполнила задание до конца. Я должна была полностью остановить производ- ство кислорода в санчезовском цеху. Если хочешь, заплати мне, когда я закончу работу. Но ты понимаешь, что то, что я сейчас собираюсь сделать, — это не из–за денег?
— Я понимаю. Но уговор есть уговор.
— Билли! — заорал Дейл. — С этой минуты вся моя выпивка за счет Джаз! Она у нас теперь миллионерша!
— В данную минуту я в лучшем случае «тысяченер- ша», — ответила я, — так что сам плати за свою выпивку.
Мы с Дейлом заказали еще по пиву, а Лене принялась возиться со своим Гизмо. Должно было пройти еще немало времени, чтобы ее жизнь вернулась в нормальное русло, но сейчас это была самая обычная девчонка, которую не оторвешь от ее мобильника.
Боб Льюис появился ровно в К) часов.
— Боб, — приветствовала его я.
— Джаз, — отозвался Боб.
— Пива?
— Нет.
Он уселся напротив Лене за ее столик и замолчал. Морская пехота умеет ждать.
Следом появился Свобода с коробкой всякой электроники в руках. Он помахал присутствующим и принялся устанавливать принесенное оборудование: этот идиот притащил переносной экран и проектор. Свобода подсоединил Гизмо к проектору — тот, как всегда, не работал. Ничуть не огорчившись, Мартин принялся разбираться в контактах. Дай человеку любимое дело, и он счастлив, как заяц в капусте.
Одного из приглашенных по–прежнему не было. Я смотрела на дверь и с каждой минутой чувствовала, как нарастает напряжение.
— Сколько времени? — спросила я.
Лене глянула на часы:
— Десять часов тринадцать минут утра… и кстати, Земля сейчас в первой четверти.
Наконец дверь открылась и появился последний приглашенный на эту встречу. Он осмотрел бар, и его глаза остановились на мне. Я отодвинула стакан с пивом — я никогда не пила в его присутствии.
— Привет, мистер Башара, — сказала Лене.
Отец подошел к ней и взял ее за руку:
— Мисс Ландвик, я очень сожалею. Я плакал, когда услышал, что случилось с вашим отцом.
— Спасибо, — ответила она. — Сперва было очень тяжело. Но сейчас мне легче.
Боб встал:
— Аммар, рад видеть тебя.
— Взаимно. Как поживает крышка люка у ровера?
— Превосходно. Ни малейшей протечки.
— Рад это слышать.
Билли перекинул полотенце через плечо:
— Доброе утро, Аммар. Хотите сока? У меня есть несколько разных концентратов. Лучше всего идет виноградный.
— А клюквенный есть? — спросил отец.
— Ну конечно! — Билли достал стакан и развел отцу клюквенного сока.
Дейл поднял бокал, приветствуя отца:
— Мистер Башара!
Ответный взгляд отца был холоден:
— Дейл.
— Я что–то подзабыл: вы меня терпеть не можете потому, что я гей, или потому, что еврей?
— Я тебя терпеть не могу потому, что ты разбил сердце моей дочери.
— Что ж, это справедливо, — Дейл осушил стакан.
Отец уселся рядом со мной.
— Знаешь анекдот: мусульманин входит в бар… — сказала я.
Он не засмеялся:
— Я пришел потому, что ты сказала, что я тебе нужен. Если это просто вечеринка с выпивкой, я лучше пойду обратно к имаму.
— Я не то…
— Мистер Башара? — Свобода протиснулся между нами. — Привет, мы с вами еще не встречались. Меня зовут Мартин Свобода, я приятель Джаз.
Отец пожал его руку:
— Один из «больше чем приятелей»?
Я закатила глаза:
— Отец, я этим не занимаюсь. Возможно, тебя это шокирует, но я не спала ни с кем из присутствующих в этой комнате.
— Это довольно маленькая комната.
— Что, получила? — заметил Свобода. — Мистер Башара, я просто хотел сказать, что вы замечательный отец и вырастили потрясающую дочь.
— Вы так думаете? — ответил отец.
— Ладно, хватит, — вмешалась я. — Пока начинать.
Я подошла к экрану (Свобода все исправил и экран работал. Кто бы сомневался, у Свободы всегда все работало) и глубоко вдохнула:
— За последние дни много чего случилось, и я понимаю, что у некоторых из вас есть вопросы. Например, Боб хотел бы узнать, кто виноват в незаконном выходе на поверхность и всех этих взрывах. Отец не понимает, почему я заставила его все последнее время скрываться у имама. Успокойтесь, я все объясню…
И я рассказала им всю неприглядную историю. Рассказала о пожаре на Квинслендской фабрике стекла, о том, что Тронд нанял меня, что пошло не так и как все это было связано с убийствами. Потом объяснила про «Паласио», «левшу» и Чжина Чу. Я рассказала про санчезовский контракт на обеспечение города кислородом и как Тронд собирался этот контракт перехватить. Потом я предоставила слово Свободе, чтобы он объяснил, что такое ЗАФО и как эта штука работает. Под конец я сообщила своим слушателям, смотрящим на меня потрясенными глазами, что в данный момент в Артемиду направляются десятки наемников мафии.
Когда я закончила, в комнате стояло гробовое молчание.
Первым заговорил Дейл:
— Я думаю, все согласятся, что ситуация фиговая. Но не может же пара десятков бандитов захватить Артемиду? Да у нас тут бывали барные потасовки, где народу было больше.
— .Это не кино про гангстеров, — ответила я. — Они не начнут проламывать черепа сразу после прибытия. Но они установят надежную охрану вокруг «Санчез Алюминий», чтобы гарантировать, что этот контракт «воздух за энергию» никуда не денется. У нас совсем немного времени, пока они еще не прибыли.
— Я полагаю, что бы ты ни придумала, это будет нарушение закона, — сказал отец.
— И еще какое.
Он встал:
— Тогда я не буду в этом участвовать.
— Отец, это мой единственный шанс остаться в живых.
— Чепуха. Мы можем вернуться на Землю. Мой брат в Табуке нас устроит.
— Нет, — я покачала головой. — Я не собираюсь спасаться бегством. Саудовская Аравия — твоя родина, но не моя. Меня там не ждет ничего, кроме гравитационной болезни. Артемида — мой дом. Я не собираюсь уезжать, и я не позволю кучке каких–то бандитов захватить город.
Отец посмотрел на меня сердито, но сел и больше уйти не пытался. Что ж, хоть какой–то результат.
— Расскажи им про свой план! — поторопил меня Свобода. — У меня даже слайды есть!
— Хорошо, хорошо, давай сюда свои слайды.
Он что–то напечатал в своем Гизмо, и на экране появились архитектурные схемы алюминиевого цеха. Подпись под схемой гласила: ««Санчез Алюминий» — Плавильный Цех — Металлургический Анализ».
Я указала на экран:
— Купол, в котором находится цех, размером намного меньше куполов города. Его диаметр всего тридцать метров. Но он защищен такой же двойной оболочкой, как и жилые купола. ККК требует, чтобы любые помещения, где бывают или постоянно находятся люди, были закрыты двойными оболочками.
Я ходила вдоль экрана и показывала на те части купола, о которых шла речь:
— Вот здесь находится диспетчерская. Внутреннее большое окно выходит в цех, так что мне придется быть очень осторожной.
— У диспетчерской отдельное снабжение воздухом? — спросил отец.
— Нет, источник кислорода у них общий со всем производством. Им часто бывает нужно спуститься в главный зал, поэтому они не хотели устанавливать лишний атмосферный шлюз. По крайней мере, это мое предположение. На случай непредвиденных обстоятельств в самой диспетчерской есть воздушное убежище. К тому же, если поезд в этот момент находится у цеха, они могут использовать его как убежище.
— Понятно, — сказал отец.
Я продолжала:
— Дробилки находятся снаружи. Гравий поступает вот через эти воздушные шлюзы. Затем он отправляется на нижний уровень, где центрифуга отделяет анортит от других минералов. Затем анортит спекают в аноды, которые отправляются наверх в плавильный цех.
Я постучала пальцем по большому прямоугольнику в центре схемы:
— А вот это центр всего магического процесса. Плавильня разлагает анортит на базовые элементы, используя при этом просто жуткое количество энергии.
— Кембриджский процесс ФФЧ, — восторженно добавил Свобода. — Просто потрясающе, что они делают! Аноды погружают в раствор солей хлорида кальция, и электролиз буквально вышибает оттуда атомы! Катоды из спрессованного угля постепенно изнашиваются, так что им приходится наращивать их с помощью углерода, который они получают из СО2, являющегося побочным продуктом реакции. Некоторое количество полученного порошкового алюминия идет на изготовление ракетного топлива, а остальное…
— Свобода, успокойся, — перебила его я. — Что я хотела сказать, это что я собираюсь проникнуть в цех и заставить плавильню саморасплавиться.
— Где плавка, там и расплавка, — вставил Свобода.
— Как ты планируешь это сделать? — спросил Дейл.
— Увеличу поступление энергии к нагревателю. Обычно раствор в ванне для реакции находится при температуре 900 градусов, но если мне удастся довести ее до 1400, стальная ванна расплавится. Перегретый электролитический раствор разольется по цеху и все там уничтожит.
Отец нахмурился:
— И какой толк от этого мелкого вандализма?
— Во–первых, отец, это не мелкий вандализм. Это экстремальный вандализм. Во–вторых, без плавильни «Санчез» не сможет производить кислород, и контракт с городом можно будет перекупить. Тут в игру вступает Лене.
Все обернулись к ней, и Лене неловко заерзала под их взглядами:
— Ну да, отец запас… в общем, у меня имеется достаточно кислорода, чтобы снабжать город в течение года. Как только «Санчез» прекратит производить кислород, я предложу перекупить контракт.
— А Нгуги немедленно подпишет это решение, — заметила я. — Она не меньше нашего хочет избавиться от присутствия «Паласио» в Артемиде.
Боб фыркнул:
— А мне–то зачем во все это ввязываться?
— Черт побери, Боб, — вспылила я, — я не собираюсь терять время на уговоры «ты с нами или нет». Если не понимаешь, почему мы должны это сделать, иди вон постой в углу и не мешайся, пока не сообразишь.
— Ты просто мелкая говнючка, — заявил Боб.
— Эй! — Отец бросил на Боба такой взгляд, что массивный морской пехотинец даже отодвинулся.
— Он прав, отец. Я действительно бываю такой. Но сейчас это именно то, что нужно Артемиде, и я «доброволец» поневоле.
Я вышла в центр комнаты:
— Сейчас — именно здесь и сейчас — решается, каким будет наш город в будущем. Мы можем сделать то, что нужно, или позволим нашему дому превратиться в помойку, которой многие годы будет управлять преступный синдикат. Это не какой–то там теоретический сценарий развития. Они уже сожгли чей–то бизнес и убили двух человек. На кон поставлены огромные деньги — так что они ни перед чем не остановятся. В этом нет ничего нового. Нью–Йорк, Чикаго, Токио, Москва, Рим, Мехико — все эти города приложили чертовски серьезные усилия, чтобы избавиться от контроля мафии. Причем им это удалось, а огромные участки Южной Америки, например, до сих пор остаются полностью под контролем различных картелей. Давайте не будем доводить до этого. Давайте примем меры, чтобы этот рак не успел распространиться.
Я посмотрела им в глаза:
— Я не прошу, чтобы вы сделали это ради меня. Я прошу, чтобы вы сделали это ради Артемиды. Это наш единственный шанс. Мы не можем позволить «Паласио» захватить здесь власть. Сейчас они везут сюда целую армию. Когда их наемники прибудут в город, нам уже не удастся прикрыть санчезовское производство кислорода. Плавильню будут охранять почище, чем Форт–Нокс.
Я умолкла на минуту, на случай, если кто–нибудь захотел бы оспорить это утверждение. Но все молчали.
— Слушайте, нам еще надо кучу всего спланировать, поэтому покончим с болтовней и перейдем к делу. Боб, ты служил в морской пехоте. Ты полжизни провел, защищая Соединенные Штаты. Сейчас твой дом — Артемида, и этот дом в опасности. Ты хочешь защитить свой дом?
Я видела по его лицу, что удар попал в цель.
Я подошла к отцу:
— Отец, я прошу тебя сделать это, потому что это единственный способ спасти жизнь твоей дочери.
Отец сжал губы:
— Ты используешь подленький приемчик, Джазмин.
Я повернулась к Дейлу:
— Мне надо объяснять, почему ты должен участвовать в этом деле?
Вместо ответа Дейл помахал Билли, чтобы тот принес еще пива:
— Ты не законченная говнючка, Джаз, поэтому я подозреваю, что у тебя уже есть план, как избежать жертв среди рабочих цеха?
Боб поднял руку:
— А как ты собираешься проникнуть в купол? Даже без дополнительной охраны «Санчез» усилила меры безопасности.
— И как насчет систем предотвращения аварий в самом цеху? — спросил Свобода. — Я просмотрел схемы производства, которые прислал твой приятель с Земли, так у электролизера три запасные системы температурного контроля и предохранительная медная втулка.
— И зачем тебе вообще нужен я? — в свою очередь спросил отец.
— Хорошо, хорошо, — я подняла ладони, — я отвечу на все вопросы. Но сперва я должна знать, что убедила вас и что все согласны с моим планом действий.
Наступило молчание. Даже Билли прекратил возиться с баром и замер в ожидании их ответа.
— Я по–прежнему не убежден, что ты права, — заявил Боб. — Но я не хочу рисковать будущим Артемиды. И они уже убили двух человек. Я в деле.
Отец кивнул:
— Я тоже.
— Ты и так знала, что я соглашусь, — сказал Свобода. — Обожаю приключения!
— Я тоже согласна, — сказала Лене. — В смысле, я в деле. Насчет приключений я пока не уверена.
— После этого мы будем квиты, — заявил Дейл. — Ты перестанешь попрекать меня Тайлером, хватит с меня этого дерьма.
Я нахмурилась:
— Я не могу вот так взять и перестать злиться.
— Это понятно, но ты можешь перестать упиваться своей злостью и обидой. И начать разговаривать со мной, как с любым другим нормальным человеком, — Дейл поболтал пиво в стакане, не отрывая от меня взгляда. — Это цена моего участия.
— Идет, — согласилась я. Я сомневалась, насколько у меня это получится, но ради спасения Артемиды должна была поступиться гордостью.
Благодаря своим габаритам и военной выправке, Боб легко проложил для нас дорогу сквозь обычную толпу в Порту. Отец шел позади, толкая тележку со сварочным оборудованием.
Глянув на парковку, я приметила свой «Триггер», которым в последнее время почти не пользовалась. В эти, полные хаоса дни у меня не было времени заниматься доставкой грузов. Мне не хватало моего маленького карта. Когда все закончится, надо будет сгонять пару кругов на нем просто ради удовольствия.
Боб отвел нас в угол огромного помещения, где он уже установил временные стены. Мы зашли за них и оказались в импровизированной мастерской.
— Надеюсь, это подойдет, — Боб показал на отдельно стоящее в углу воздушное убежище, самое большое из всех, что я видела.
Огромный цилиндрический сосуд был оснащен механическим люком и четырьмя кислородными баллонами. С задней стороны цилиндра находился аккумулятор, питающий внутренние вентиляторы и систему химического поглощения СО2. Над люком было написано «МАКС. ВМЕСТИМОСТЬ: 4 ЧЕЛОВЕКА. МАКС. ПРЕБЫВАНИЕ: 72 ЧАСА»
— А где вы его достали? — осторожно спросил отец.
— Дома. Это убежище принадлежит моей семье, — ответил Боб.
— Боб, тебе необязательно было это делать.
— Я знал, что Аммар не захочет, чтобы я воровал. К тому же, ты мне потом новое купишь.
— Как я понимаю, придется. — Ну вот, уплыли еще несколько тысяч жетонов.
Отец обошел убежище кругом, осматривая каждую деталь профессионально–внимательным взглядом:
— Сойдет.
— Отлично, тогда я пошел, — сказал Боб. — Дайте мне знать, если что–то еще понадобится.
Боб обошел временную стену и исчез, а мы с отцом остались стоять, глядя друг на друга.
Я взяла с тележки сварочную маску:
— Ну что, все как в старые времена? Давненько мы уже не работали вместе.
— Девять лет. — Отец бросил мне комбинезон. — Надень полный защитный костюм.
— Слушай, в нем дико жарко, зачем…
Его взгляд заставил меня замолчать. Можно было подумать, что мне снова шестнадцать лет. Недовольно ворча, я влезла в комбинезон и немедленно почувствовала, как тело покрывается испариной. Фу.
— Как нам лучше это сделать? — спросила я.
Отец полез в тележку и поднял целую пачку алюминиевых листов:
— Прорежем отверстие сзади. Придется передвинуть баллоны и аккумулятор, но это несложно.
Я надела маску:
— А что потом? Нам же нужно иметь возможность подсоединить его к куполу.
Он прислонил листы к стенке цилиндра:
— Приварим листы вокруг отверстия, чтобы сделать что–то типа «юбки».
Я подняла один из листов и глянула на печать изготовителя в углу:
— Поэтическая ирония: изготовлено в «Санчез Алюминий».
— Их продукция хорошего качества, — заметил отец.
— «Ландвик Алюминий» тоже будет производить изделия хорошего качества. — Я поставила лист на место. — А угловая сварка выдержит вакуум?
Отец снял колпачок с маркера:
— А у нас не будет углов. Мы можем размягчить панели рассеянным пламенем и подогнать их под изгиб корпуса цилиндра. После чего мы соберем их в цилиндрическую переходную «юбку».
Он бросил на меня быстрый взгляд:
— Сколько для этого понадобится листов?
Вечные задачки и ребусы.
— Надо подумать, — сказала я. — Листы толщиной в 5 миллиметров, так что сгибать их больше чем на 50 см радиуса не стоит. Полагаю, что для полной дуги понадобится штук шесть.
— Шести достаточно, но мы возьмем восемь, так оно будет безопаснее, — заметил отец. — Передай мне рулетку.
Я сделала, что он просил. Он принялся тщательно отмерять и делать пометки на поверхности цилиндра.
— Когда начнешь читать мне лекцию?
— Ты уже взрослая, Джаз. Я не могу учить тебя, как жить.
— Но ты же не перестанешь отпускать свои пассивноагрессивные шуточки? Мне бы не хотелось лишиться этого удовольствия.
Отец встал:
— Я никогда не притворялся и не обязан притворяться, что одобряю твои решения, Джазмин. Но точно так же я больше не контролирую тебя с тех пор, как ты покинула дом. Твоя жизнь принадлежит только тебе.
— Ничего себе жизнь, — заметила я.
— Ты попала в ужасную ситуацию, — сказал он, — помогая тебе, я просто выбираю меньшее из зол. Я никогда прежде не нарушал закон.
Я вздрогнула и опустила глаза:
— Мне очень жаль, что я втянула тебя в эту историю.
— Сделанного не вернешь, — ответил отец. — Готовь маску и передай мне резак.
Я надела маску и передала ему оборудование из тележки. Дважды тщательно все перепроверив, он так же аккуратно проверил смесители баллонов. Потом еще раз проверил горелку.
— Отец, в чем дело? Ты сегодня едва шевелишься.
— Я просто стараюсь сделать все тщательно.
— Шутишь, что ли? Я видела, как ты одной рукой включаешь горелку, а второй одновременно подкручиваешь смеситель. Так в чем дело?
И тут я умолкла. Вот оно что.
Для него это не было рядовым проектом. Отец знал, что завтра жизнь его дочери будет зависеть от качества его сварки. До меня медленно доходило, что сейчас он делал самую важную работу в своей жизни. Которую он собирался сделать безупречно, даже если на это уйдет весь день.
Я отступила и предоставила ему делать все так, как он хотел. Еще раз придирчиво все проверив, он начал сварку. Я выполняла все его распоряжения и помогала в меру сил. Какие бы между нами ни были противоречия, когда дело доходило до сварки, он мастер, а я — ученица.
Немногие могут похвастаться, что точно способны измерить, насколько их любит отец. Но я могу. Подобная работа должна была бы занять минут сорок пять, но у отца ушло три с половиной часа. Мой отец любит меня на триста шестьдесят шесть процентов больше, чем что–либо еще в своей жизни.
Хорошо знать такое.
Я сидела на краю кровати Свободы и наблюдала, как он устанавливает оборудование. Мартин явно решил не мелочиться: помимо обычного экрана на столе, он укрепил еще четыре на стене. После чего напечатал какие–то команды на компьютере, и все мониторы, как по волшебству, заработали.
— Ты не переборщил с мониторами? — спросила я.
Он ответил, продолжая что–то печатать:
— Две камеры на твоем РБП-скафандре, две на скафандре Дейла, и мне нужен еще один дисплей для диагностики. Получается пять.
— А ты не мог открыть разные окна на одном дисплее?
— Фи. Как примитивно.
Я шлепнулась на кровать и вздохнула:
— Слушай, по шкале глупости от единицы до «вторгнуться в Россию зимой», насколько у меня дурацкий план?
— Затея чертовски рискованная, но я не вижу другого пути. К тому же, у тебя есть свой собственный Свобода, — тут он обернулся ко мне с усмешкой. — Разве ты можешь проиграть?
Я хихикнула:
— Как думаешь, я все предусмотрела?
Он пожал плечами:
— Это невозможно. Но насколько я могу судить, все, что нужно, ты сделала.
— Это уже кое–что, — отозвалась я, — учитывая, как тщательно ты подходишь к работе.
— Меня беспокоит одна вещь, — заметил Свобода.
— Черт, и что именно?
— Точнее, не вещь, а половина, — он повернулся к компьютеру и указал мне на схему плавильного цеха «Санчез», — меня беспокоит цистерна с метаном.
— А в чем дело? — Я подошла и перегнулась через его плечо, глядя на экран. Мои волосы щекотали его лицо, но, похоже, Свободу это не волновало:
— Там тысячи литров жидкого метана.
— Зачем вообще им нужен метан?
— В составе ракетного топлива, которое выпускает цех, есть 1% метана. Его добавляют в качестве регулятора возгорания. Метан привозят с Земли в специальных суперцистернах.
— И что тебя беспокоит?
— Он горючий. Даже… супер–пупер–горючий, — он указал на другую часть чертежа. — А вот здесь еще одна большая канистра с чистым кислородом.
— Ага, и тут появляюсь я и добавляю к этому еще и расплавленную сталь, — заметила я. — Разве может что–нибудь случиться?
— Это меня и беспокоит, — сказал Мартин. — Но вообще–то проблем не должно быть. К тому времени, как гидролизная ванна расплавится, в цеху уже никого не будет.
— Вот именно, — отозвалась я. — А если случится утечка и цистерны взорвутся, еще лучше — повреждений будет еще больше!
— Наверное, ты права, — ответил он, — но мы такого не планировали, это всякие побочные явления, которые не являются частью плана. А я не люблю, если что–то заранее не учтено в планах.
— Если это твое самое серьезное опасение, то, значит, у меня все в порядке.
— Надеюсь, что так.
Я потянулась:
— Интересно, удастся мне сегодня уснуть?
— Переночуешь у меня?
— Не стоит. Нгуги не выдаст меня второй раз. Я тебе уже говорила, какая она стерва?
— Да, ты уже упоминала об этом.
— В любом случае, выследить меня по Гизмо сейчас невозможно. Так что я могу снять номер в гостинице. Скорее всего, я допоздна буду возиться с последними приготовлениями — не хотелось бы тебя беспокоить.
— О'кей, — ответил Свобода. Мне показалось или в его голосе прозвучала нотка разочарования?
Сама не зная почему, я положила ладони ему на плечи:
— Спасибо за то, что ты всегда на моей стороне. Это много для меня значит.
Он оглянулся:
— Я всегда буду на твоей стороне, Джаз.
Какое–то мгновение мы молча смотрели друг на друга.
— Слушай, а ты уже испытывала презерватив? — спросил он.
— Свобода, черт тебя побери, что ты несешь? — воскликнула я.
— А что такого? Я просто жду твои комментарии.
Я всплеснула руками и ушла.
Огромная дверь грузового атмосферного шлюза откатилась в сторону, открыв нашему взгляду безжизненный лунный пейзаж.
Дейл проверил дисплей лунохода–ровера:
— Давление в порядке, воздушная смесь в порядке, автоматическое поглощение СО2 работает нормально.
Я посмотрела на показания контрольной панели перед собой:
— Аккумуляторы — 100% заряд, колесные моторы в порядке, показания чистоты и силы сигнала связи идеальные.
Дейл взялся за рулевой джойстик:
— Воздушный шлюз Порта, просим разрешения на выход из шлюза.
— Разрешаю, — раздался в наушниках голос Боба. — Шапиро, ты поосторожнее с моей машиной.
— Обещаю.
— Башара, постарайся не напортачить, — добавил Боб.
— Отвянь!
Дейл ударил по кнопке отключения звука и бросил на меня выразительный взгляд:
— Джаз, ты вообще в курсе, что мы нарушаем все правила Гильдии, какие только есть? Если нас поймают, мы с Бобом вылетим с работы. Причем навсегда. Так что мы серьезно рискуем. Может, будешь чуть повежливее?
Я снова включила звук:
— Хмм… Боб, спасибо. Спасибо за всю помощь.
— Понял, — последовал короткий ответ.
Дейл вывел ровер из шлюза на лунный реголит. Я ожидала, что будет трясти, но на хорошей подвеске луноход шел мягко. К тому же, поверхность почвы перед куполом была идеально выглажена за годы постоянного использования шлюза.
Луноход Боба был самой лучшей машиной подобного типа на Луне. Это был не открытый вездеход с неудобными сиденьями для пассажиров в РБП-скафандрах, а герметично закрытая машина, обеспечивающая воздушную среду внутри, с аварийными запасами энергии, воды и продовольствия, которых достаточно было, чтобы продержаться несколько дней. Оба наших скафандра аккуратно разместились на стеллаже вдоль стены. У лунохода был даже свой собственный воздушный шлюз в задней части кабины, так что кабина оставалась под давлением, даже если кому–то необходимо было покинуть луноход.
Дейл вел машину, глядя строго вперед и стараясь не смотреть на меня даже краем глаза.
— Знаешь, что? Угроза твоему благополучию — это не я, а гильдия, — сказала я. — Может, вся эта протекционистская чушь не лучшая политика?
— Да, наверное, ты права и нам надо разрешить кому угодно играться с воздушными шлюзами. Я уверен, что всякие неопытные гуляки не способны уничтожить город нажатием не той кнопки.
— Да ладно тебе. Гильдия могла бы поставить своих сотрудников управлять шлюзами, но позволить всем желающим выходить на поверхность. А они ведут себя, как трудовой картель и как последние хапуги. Если ты не в курсе, сутенерская деятельность давно уже не в моде.
Дейл не выдержал и усмехнулся:
—Мне недоставало наших вечных споров о политике.
— Мне тоже.
Я глянула на часы. Расписание у нас было плотное, но пока все шло по графику.
Мы повернули на юго–восток и направились к Валу, находившемуся в километре от нас. Ехать совсем недалеко, но пешком идти пришлось бы очень долго, особенно учитывая, что нам пришлось бы тащить на себе модифицированное воздушное убежище.
Внезапно это самое убежище застучало по крыше лунохода — местность стала неровной, и машину трясло. Мы оба глянули на потолок и потом друг на друга.
— Оно надежно привязано? — спросил Дейл.
— Ты присутствовал, когда мы закрепляли цилиндр, — ответила я.
Бряк.
Я поморщилась:
— Если свалится, придется выйти и подобрать. Это займет время, которого у нас не так много, но мы можем нагнать потом.
— Будем надеяться, что оно не сломается.
— Сломаться там ничего не может, — уверила я Дейла. — Сваркой занимался отец, так что эта штука простоит, пока солнце не остынет.
— Кстати, насчет сварки, — сказал Дейл, — ты справишься со швами?
— Да.
— А если не получится?
— Тогда я умру, — ответила я. — Так что, сам понимаешь, я сильно мотивирована на успех.
Он сменил курс и взял чуть левее:
— Держись, сейчас будем переезжать через трубопровод.
Воздушный трубопровод, по которому кислород доставляется из цеха в Артемиду, был проложен прямо по поверхности Луны.
На Земле только сумасшедшему могла прийти в голову идея перегонять кислород под давлением просто по трубам. Но на лунной поверхности гореть нечему. К тому же здесь не было необходимости убирать трубы под землю, чтобы уберечь их от влияния погоды, животных или идиотов человеческой породы. Погоды у нас нет, животных тоже, а идиоты по большей части заперты в стенах города.
Сперва подпрыгнула передняя часть лунохода, потом задняя. Дейл контролировал движение машины.
— Это вообще безопасно: переезжать трубы, находящиеся под давлением? — спросила я.
Дейл подкорректировал движение одного из колесных моторов:
— Стенки трубы толщиной восемь сантиметров. Мы не могли бы повредить ее, даже если бы очень старались.
— У меня с собой сварочное оборудование. Я могла бы повредить трубу.
— Блин, ты знаешь, какая ты зануда?
— Ага.
Я глянула вверх через иллюминатор в люке на крыше лунохода: в небе висела Земля — половинка диска Земли, в точности, как указывали часы Лене.
Мы довольно далеко отъехали от города, и поверхность приняла обычный лунный вид — камни и валуны. Дейл вел машину вокруг одного из них:
— Тайлер передавал тебе привет.
— Передай ему привет от меня тоже.
— Знаешь, он по–прежнему беспокоится о…
— Не надо об этом.
Прозвучал сигнал моего Гизмо. Я вставила его в специальное гнездо на приборной панели лунохода и подключила к аудиосистеме машины. Еще бы у Боба не было аудиосистемы. Боб путешествовал с комфортом.
— Да?
— Джаз, привет, — прозвучал голос Свободы. — Вы где сейчас? Камера ничего не показывает.
— Мы еще в дороге, и камеры скафандров отключены. Отец там?
— Да, он рядом со мной. Поздоровайся с ними, Аммар.
— Привет, Джазмин, — сказал отец. — Приятель у тебя… интересный.
— К нему потихоньку привыкаешь, — ответила я. — Поздоровайся с Дейлом.
— Нет.
Дейл фыркнул.
— Свяжитесь со мной, когда наденете скафандры, — сказал Свобода.
— Будет сделано. Пока, — я отключила линию.
Дейл покачал головой:
— Твой отец на самом деле меня ненавидит. Причем это не только из–за Тайлера, он меня еще до Тайлера терпеть не мог.
— Но не из–за того, о чем ты думаешь, — объяснила я. — Когда я объяснила ему, что ты гей, я думала, он взбеленится, а он, наоборот, почувствовал облегчение. Он тогда даже улыбнулся.
— Что? — удивился Дейл.
— Когда он понял, что ты меня не трахаешь, он стал куда лучше к тебе относиться. Ну а потом случилась вся эта история с соблазнением моего бойфренда.
— Понятно.
Мы поднялись на небольшой пригорок и увидели расстилающуюся перед нами плоскую равнину. До Вала оставалось около ста метров, а сразу за ним находился реактор и купол с плавильным цехом «Санчез».
— Будем на месте через пятнадцать минут, — Дейл прочитал мои мысли. — Нервничаешь?
— Прямо обосралась от страха.
— Вот и хорошо, — заметил он. — Я знаю, что ты уверена в своем безупречном знании РБП-операций, но не забывай, тест–то ты провалила.
— Спасибо за воодушевляющую речь.
— Я просто хотел напомнить, что во время РБП-работ стоит вести себя поскромнее.
Я уставилась в боковой иллюминатор:
— Поверь мне, последняя неделя сильно добавила мне скромности.
