Глава двадцать восьмая
Когда Оуэн запер меня в комнате Возврата, вся моя жизнь начала обобщаться и упорядочиваться. Тогда я чувствовала странную вялость и онемение. Здесь же наоборот.
Казалось, будто меня вывернули наизнанку. Обрушили на меня то, что не хотелось ни видеть, ни вспоминать, ни чувствовать. Влезли в самые потаенные уголки моей памяти и все оттуда вытряхнули. Боль точно когтями разрывала мою голову в то время, как в уме беспорядочно проносились образы: Уэсли лежит в моей кровати; родители сидят на диване и смотрят на меня, будто я совсем пропащая; Кэш протягивает мне кофе; Сако подкарауливает меня в проулке; порез на руке; бандит из парка с разбитым лицом; Роланд предлагает мне лечь; Оуэн… Оуэн гонится за мной по лабиринту каменных горгулий; Оуэн убивает меня в классе; Оуэн берет в руки голубого медведя моего брата; Оуэн сидит в кресле Даллас…
Дед учил меня: если хочешь что-то скрыть, оставь на самом видном месте. «Стоит спрятать что-нибудь подальше, – говорил он, – как люди тут же принимаются это искать».
Я вспомнила об этом за секунду до того, как Агата ворвалась в мой разум. Я думала об этом, пока она раздирала мой мозг. Пока боль терзала меня, проникая сквозь кожу и устремляясь вдоль позвоночника до самых костей. Я думала об этом между пытками и после. Думала, когда лежала на холодном полу в приемной, пытаясь вспомнить, как дышать.
В какой-то момент я просто хотела, чтобы все закончилось, осознав, как на самом деле устала. Даже мелькнула мысль, что Оуэн прав и это место стоит спалить. Но я сумела собраться и прийти в себя. Сдаваться еще слишком рано. Надо выбраться отсюда. Вернуться во Внешний мир. Мне придется пройти до конца, что бы ни случилось сегодня вечером. Потому что так или иначе, а я это сделаю.
Я встала на четвереньки. Во рту появился металлический привкус, пошла носом кровь, несколько алых капель упали на пол.
– Поднимите ее, – велела Агата. Стражники подхватили меня и поставили на ноги. Она взяла меня за подбородок.
– Почему этот предатель проходит через твою жизнь красной нитью?
Оуэн. Я ответила то, что было ближе всего к правде.
– Он снится мне в ночных кошмарах.
Она выдержала мой взгляд.
– Думаешь, я не смогу отличить сны от воспоминаний?
И тут я с мрачным удовлетворением поняла: не может. Потому что я и сама не могла. Агата влезла в мой мозг, но видела только то, что вижу я.
– Думаю, нет, – сказала я.
– Ты от меня что-то скрываешь! – прорычала она, запустив пальцы в мои волосы. – Но я докопаюсь до правды, даже если для этого придется растерзать твой мозг в клочья.
Агата крепче стиснула пальцы, и я закрыла глаза, приготовившись к новой волне боли, но в этот момент у нее за спиной открылась дверь.
– Я предупредила тебя, Роланд, – прошипела она, не оглядываясь, – попробуй еще раз меня прервать, и я отправлю тебя на полку.
Но в дверях стоял не Роланд. Этого человека я никогда раньше не видела. Каштановые волосы, вьющиеся у висков, и коротко стриженная бородка. Золотая булавка из трех вертикальных полосок, приколотая к нагрудному карману простого черного пиджака. Весь его облик внушал ощущение бесконечного спокойствия и уверенности.
– К сожалению, моя дорогая, – произнес он с незнакомым акцентом, – ты не можешь быть сразу и судьей, и присяжными, и палачом. Тебе придется оставить работу и для нас.
Агата напряглась, услышав его голос, и убрала руки от моей головы.
– Директор Хейл, – сказала она, – не знала, что вы пришли.
Во мне все заледенело. Директор. Один из руководителей Архива. Один из его палачей. Из-за его плеча показался Роланд. На мгновение он поймал мой взгляд. Его глаза потемнели от волнения. Он вошел в приемную вслед за Хейлом, который неспешно подошел к Агате. Его ботинки негромко, но отчетливо стучали по плитам пола.
– Гляжу, с моим приходом ваш пыл заметно поутих, – сказал он. – Впредь всегда ведите себя так, как будто я рядом.
Его зеленые глаза уверенно смотрели на Агату, затем он перевел взгляд на меня.
– Я бы посоветовал вам проявлять чуть больше заботы о наших сотрудниках, – произнес он, все еще обращаясь к ней. Стражники тут же отпустили меня, и я собрала все силы, чтобы устоять на ногах.
– Мисс Бишоп, я полагаю?
Я кивнула, хотя малейшее движение отзывалось в голове болью. Директор Хейл вновь повернулся к Агате.
– Ваше заключение?
– Виновна, – процедила Агата.
– Нет! – выпалила я, кинувшись к ней. Стражники снова схватили меня. – Агата, я не открывала двери в бездну, и вы это знаете.
Хейл нахмурился.
– Так она открывала их или нет?
Агата выдержала его пристальный взгляд.
– Двери в бездну она не открывала, но…
– Позвольте вам напомнить, – перебил ее Хейл, – что я позволил вам только выяснить, она ли стоит за всеми этими происшествиями. Если ее вины в этом нет, тогда объясните, как она может быть виновна?
– Она на грани срыва, – заявила Агата, – и что-то от меня скрывает.
– Как я понял, любой мог от вас что-то скрыть. Это помешало вам выполнить свою задачу?
Агата напряглась, раздираемая гневом и страхом.
– Она в чем-то замешена, Хейл, я уверена. Позвольте мне хотя бы задержать ее, пока я не раскрою дело.
Поразмыслив, он махнул рукой.
– Хорошо.
– Нет! – возразила я.
– Мисс Бишоп, – предупредил Хейл, – вы не в том положении, чтобы требовать.
– Я сама разберусь со всем этим, – слова вырвались у меня сами собой.
– Думаете, вам удастся преуспеть там, где мой эксперт потерпел крах? – изогнул бровь Хейл.
Я встретилась взглядом с Агатой.
– Я знаю, что смогу.
– Ты дерзкая…
Хейл поднял руку.
– Я заинтригован. Как?
В груди у меня все сжалось.
– Просто поверьте мне.
– Я не легковерен, – мрачно улыбнулся Хейл.
– Я вас не подведу, – заверила я.
– Не позволяйте ей уйти, – вмешалась Агата.
– Я всегда смогу вернуть ее назад, – ответил Хейл.
– Дайте мне только этот вечер, – попросила я. – Если ничего не выйдет, я – ваша.
– Вы и так всегда моя, мисс Бишоп, – улыбнулся Хейл, затем кивнул стражникам. – Отпустите ее.
Они убрали руки.
– Хейл… – начала Агата, но он вдруг накинулся на нее.
– Вы подвели меня, моя дорогая. Почему бы мне не дать шанс кому-то еще?
– У нее вероломное сердце, – бросила Агата, – она предаст вас.
– Если предаст, то поплатится за это жизнью. – Он снова обратился ко мне. – Вы понимаете?
– Понимаю, – кивнула я, на миг взглянув на Роланда. И затем, пока кто-нибудь еще не уговорил Хейла изменить решение, развернулась спиной к Директору, Роланду, Агате и Архиву, отчетливо понимая, что сюда-то я еще вернусь, но вот если мой план не сработает, то выхожу я отсюда в последний раз. Сако поджидала меня. Она вставила свой ключ и открыла дверь.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, маленький Хранитель, – прошипела она и вытолкнула меня. Споткнувшись, я ввалилась в холл Коронадо. Колено подогнулось, и боль тотчас стрельнула в голову. Отчаянно желая тишины, я сняла кольцо с цепочки и надела на палец. Впервые за весь день. Звуки окружающего мира сразу стали тише. Я поднялась и вернулась в квартиру.
– Где, черт возьми… – начал Уэс, как только я открыла дверь. Затем он увидел меня и побледнел. – Господи, что случилось?
– Все в порядке, – попыталась я его успокоить и, подняв руку, увидела, что на ней кровь.
Уэс поспешил на кухню и принес влажное полотенце.
– Кто это сделал?
– Агата, – призналась я, вытирая лицо. – Но все в порядке. Со мной все нормально.
– Черта с два, Маккензи, – возразил он и, забрав у меня полотенце, промокнул мне подбородок.
– Все будет нормально, – поправила я.
– Как ты можешь так говорить? Она получила то, что хотела? Все уже закончилось?
Я покачала головой, превозмогая боль в голове.
– Еще нет, – сказала я, чувствуя, как защемило в груди. – Но скоро закончится.
Так или иначе.
– О чем ты говоришь?
– Не беспокойся.
Уэс с досадой выдохнул.
– Два дня назад ты порезала себя, а сейчас приходишь домой вся в крови и бросаешься загадочными фразами о том, что скоро все закончится. И я не должен волноваться?
Я взглянула на стенные часы.
– Пора собираться. Не хочу опоздать.
– Забудь о чертовых танцах! Я хочу знать, что происходит.
– А я хочу, чтобы ты не вмешивался, – я закрыла глаза. – Ты тут ни при чем.
– Ты и правда в это веришь? – воскликнул Уэс, швырнув полотенце на стол. – Думаешь, я просто буду сидеть сложа руки только потому, что ты избегаешь меня и скрываешь, что с тобой происходит? Ты таким вот образом решила избавить меня от хлопот?
– Уэс…
– Думаешь, я сам не ходил по этим местам? Не искал хоть какой-нибудь зацепки, которая объяснило бы, кто это делает? Думаешь, я не лежу без сна, пытаясь понять, что случилось и как тебе помочь? Я волнуюсь за тебя, Маккензи, и поэтому я никогда не останусь в стороне.
– Но я не хочу, чтобы ты лез в это дело! – Я впилась ногтями в ладони, пытаясь сдержать дрожь в руках. – Я хочу решить все сама. Мне это надо.
– Так не бывает, – возразил Уэс. – Мы напар…
– Мы не напарники! – оборвала его я. – Пока нет, Уэс. И никогда не станем напарниками, если я не разберусь с этим делом.
– Тогда позволь помочь тебе.
Я прижала ладони к глазам. Каждая клеточка моего тела хотела сказать ему «да», но я не могла. Я была готова рискнуть своей жизнью, но только не жизнью Уэсли.
– Маккензи, – я почувствовала, как он взял меня за руки и заставил их опустить. Голову наполнили звуки его ударных инструментов. – Прошу, скажи, что происходит?
Я прижалась к нему лбом.
– Ты веришь мне, Уэс?
– Да, – ответил он, и уверенность в его голосе отозвалась щемящей болью в моей груди.
– Тогда верь мне, – попросила я. – Верь, когда говорю, что должна сама пройти через это. Верь, когда говорю, что сумею, верь, когда говорю, что не могу сказать тебе больше. Пожалуйста, не заставляй меня тебе врать.
Глаза Уэсли источали боль.
– Что я могу сделать?
Мне удалось выдавить грустную улыбку.
– Ты можешь помочь мне накраситься. И отвести на фестиваль. Можешь танцевать со мной.
Уэсли глубоко вздохнул.
– Если ты себя убьешь, – прошептал он, – я никогда тебя не прощу.
– Я не собираюсь умирать, Уэс. Во всяком случае, пока не узнаю твое первое имя.
Он протянул мне полотенце со стола.
– Вытри кровь. А я найду набор для макияжа.
* * *
– Хорошо. Можешь открыть глаза.
Уэс поднял зеркало, чтобы я увидела его работу: темные стрелки и тени, припорошенные серебром. Что сказать – эффект они производили странный, но впечатляющий. Кроме того, мой облик гармонично сочетался с его собственным.
– Последний штрих, – сказал он, копаясь в сумке. Он достал оттуда серебряные рожки и нацепил их мне на голову. Я осмотрела свое отражение, и мне на ум пришла странная мысль. Когда я открыла ящик Бена, его История была одета в красную футболку с крестом на сердце. В ней он погиб. Выходит, если все сегодня пойдет наперекосяк и я погибну, поскольку для меня форматирование равняется смерти – ведь жизнь без единого воспоминания вовсе не жизнь, – то вот такой я и умру: чуть-чуть не дотянув до семнадцати, в клетчатой юбке, с серебряными тенями на веках и блестящими рожками в волосах.
– О чем ты думаешь? – спросил Уэс.
– Из тебя вышла замечательная крестная фея, – улыбнулась я, посмотрев на часы. – Нам лучше идти.
Выйдя в холл, я направилась к двери, ведущей в Коридоры, но Уэс взял меня за руку и повел вниз по лестнице, а затем – через крутящиеся двери Коронадо на улицу. Я увидела у обочины припаркованный черный «Порше» и открыла рот от удивления. Сначала я решила, что он чей-то чужой, но никаких других машин поблизости не было. Уэсли направлялся прямиком к нему.
– Я думала, у тебя нет машины.
– Нет, – ответил он с гордостью, доставая брелок. – Я ее угнал.
– У кого?
Он нажал кнопку и зажглись огни.
– У Кэша.
– А он знает?
Уэс улыбнулся и открыл передо мной дверь.
– Ну, это было бы тогда неинтересно.
Усадив меня, он закрыл дверь, обежал машину и сел на водительское место.
– Готова? – спросил он. Столько всего подразумевал этот вопрос, а ответ был только один.
Сглотнув, я кивнула.
– Поехали.
