Гибсон проснулся в двуспальной постели, чувствуя себя как после ночевки в аду. Он словно умер в жутких муках, но потом снова ожил.

Вон попробовал перекатиться на бок, но не смог. Бросив эти попытки, он лежал неподвижно. Ему казалось, что его привязали за руки и ноги к четырем машинам, которые потом рванули в разные стороны…

Зашел Хендрикс с бутылкой воды и помог ему сделать несколько глотков. Даже эти ничтожные усилия напрочь истощили Гибсона, и он снова погрузился в сон.

Прошло три дня, прежде чем Вон смог принимать детское питание, которым его кормила с ложки Дженн, – и еще пять, прежде чем смог сидеть без посторонней помощи. Когда он говорил, его голос воспринимался как дрожащий, болезненный скрежет. Хендрикс стал называть его Томом Уэйтсом, а Гибсон, вместо того чтобы говорить, предпочитал писать.

Утром восьмого дня пребывание в мире живых больше не походило на самую плохую мысль в его голове. Сидя на кровати, он качал ногами и набирался сил для такой геракловой задачи, как самостоятельное посещение туалета. Гибсон медленно встал, поставил одну ногу перед другой – и засеменил, как старик. Его остановило отражение в зеркале ванной комнаты. Он и выглядел стариком с искалеченным лицом нераскаявшегося алкоголика. Его десятидневная щетина не могла скрыть ужасную серовато-багровую гематому на горле, от одного уха до другого. Вон провел по ней пальцем и подумал о том, насколько же близко он был тогда от смерти…

Что они собирались теперь делать?

Гибсон включил горячую воду и долго стоял под душем. Медвежонок открыла глаза. Она лежала в постели. Было поздно, и она наблюдала за полоской света под дверью. Следила за скачущими тенями. Едва дышала…

Гибсон пытался вытряхнуть этот образ из своей головы. Это привлекло внимание Медвежонка, и теперь она посмотрела на него. Она что-то просила. Он хотел спросить, как Ломбарду это удалось. Как он заставлял ее молчать. Но он знал: это был ужасный эмоциональный шантаж, который ее отец использовал, чтобы изолировать ее от всех. И управлять ею…

Но у тебя ничего не вышло, сукин ты сын. Все это время Медвежонок планировала свое бегство с Билли Каспером. И потом Гибсон вдруг понял: не было никакого Тома Б.! Медвежонок сама все придумала. Придумала вымышленного отца для своего будущего ребенка на тот случай, если у нее не получится. Ей нужна была правдоподобная история, чтобы объяснить ее беременность – защитить ребенка. Защитить ее мать. Возможно, даже в какой-то мере защищать отца. И все это взять на себя. Как она смогла найти в себе столько сил?

Гибсон осторожно оделся, ворча от боли. Его сумка лежала на дальнем конце кровати, и он покопался в ней. Ноутбука не было. Не нашел он и отцовскую флешку. Но пистолет Билли, бейсболка «Филлис» и «Братство кольца» оказались на месте. Он также нашел фотографию беременной Сюзанны, сидящей на диване. Беременной ребенком воображаемого «Тома Б.».

И тут ему в голову пришла сумасшедшая мысль. Он начал судорожно перелистывать страницы книги. В обратном порядке, к самому началу. Это заняло пару минут, но Гибсон отыскал интересующий его абзац и тут же прочитал вслух знакомые слова:

– Эй, мои маленькие приятели, куда вы бежите, отдуваясь и пыхтя? В чем дело? Вы знаете, кто я? Я Том Бомбадил. Расскажите, что случилось! Том торопится.

Слезы покатились по его щекам, но он все-таки улыбнулся. Это был восторг с примесью отчаяния. А на полях оранжевой ручкой было написано:

Гибсон громко рассмеялся, но потом судорожно прикрыл рот рукой. Боже, что же сделала эта отважная девочка… Она бросила вызов вере. Его слезы не прекратились, но он чувствовал, что, кажется, пришел в себя. В первый раз за много дней. Разум его прояснился, но теперь он был зол как черт. Гибсон вытер слезы. Он знал, что делать.

Вон надел бейсболку и, взяв книгу, словно катехизис, поволокся в гостиную. Она была маленькой и простоватой. А запах там стоял, как внутри огромного старого чемодана. Хендрикс спал на изношенном диване, но глаза его сразу открылись, как только мимо прошел Гибсон. Большой старый телевизор на тумбочке был включен, и передавали новости. Это был репортаж о предстоящем партийном съезде в Атланте. Хотя Энн Флеминг официально не признала поражение, кандидатуру Ломбарда утвердили. И эти двое должны были встретиться в Атланте и обсудить возможность совместного выдвижения.

Дженн сидела за маленьким столом у окна. Перед ней было разложено несколько пистолетов и обойм с патронами. Она заряжала травматический пистолет «Штайр» M-A1. Гибсон был абсолютно уверен, что Дженн могла делать это и в полной темноте, потому что не отводила взгляд от крошечной щели между занавесками.

– Ну, что, надоело валяться? – спросила она, даже не поворачиваясь.

– Рад видеть вас двоих.

Она бросила взгляд в его сторону и улыбнулась.

– А ты как будто стал выше ростом.

– Вряд ли. Не чувствую. Где мы?

– В Северной Каролине. В окрестностях Гринсборо.

– Гринсборо?

Дженн и Хендрикс все-таки догнали его. После перестрелки у дома на озере они отследили его по маячку, вшитому в его сумку, и он привел их на юг, в Шарлоттс-вилль, и «Чероки» остановился у дома его детства.

– Как ты нашел нас? – спросила она.

– Внедрился в телефон Хендрикса.

Вону показалось, что это, по-видимому, произвело на нее впечатление; на Хендрикса – едва ли.

– Полагаю, теперь мы квиты, – сказала Дженн.

– Думаю, да.

Человек, напавший на него, выскочил по лестнице, ведущей из подвала наружу, и сбежал через задний двор. Кто-то из соседей, должно быть, позвонил в «911», потому что едва они успели уехать, как туда нагрянула полиция. Выехав за пределы Роанока, они бросили машины на парковке у продуктового магазина и тут же взяли напрокат «Форд Проуб» 1995 года выпуска. За наличные, естественно.

– Мы сразу же рванули оттуда, – сказал Хендрикс.

Он окончательно проснулся и сидел на диване, потягиваясь и зевая.

Оттуда они поехали на юг и отыскали недорогое бунгало. Гибсона они спрятали в багажнике, а себя выдали за молодоженов, которые празднуют первую годовщину свадьбы. Бунгало они сняли на весь август, заплатив наперед наличными. Сам владелец проживал в Рейли, поэтому вряд ли мог явиться сюда, предварительно не известив о своем визите. В целом, учитывая, что с ними был пострадавший, им еще повезло, и можно было чувствовать себя здесь относительно спокойно.

– А сотовые телефоны? – спросил Гибсон.

– Прикрепили скотчем к кабинам двух разных трейлеров, – сообщил Хендрикс.

– А у нас вот что, – Дженн показала ему одноразовый телефон-раскладушку. – Теперь ты все знаешь. Не хочешь поведать нам о том, как тебя чуть не придушили там, в подвале?

– Есть что-нибудь пожевать? Я проголодался, – попросил Гибсон.

– Гороховое пюре? Протертая морковь?

– Кроме детского питания.

– Надо же, как быстро он вырос! – усмехнулся Хендрикс.

Хендрикс оказался прекрасным поваром. Или, может быть, Гибсон никогда не был таким голодным. Он быстро покончил с яичницей и картофельными оладьями и снова вернулся в комнату. В дверях стояла Дженн.

– Что произошло в Шарлоттсвилле? – спросила она.

Гибсон посмотрел на нее, потом на Хендрикса. С чего же начать? Без теста на отцовство и без флешки Дюка Вона у него не было доказательств. Попросить, чтобы ему поверили на слово? Ведь он и сам боялся, что во всем виноват именно его отец, пока ему не сунули под нос этот тест. Как их убедить, что настоящий враг – это Бенджамин Ломбард? Можно было бы начать с самого начала… Так Вон и решил. Открыв «Братство кольца», он показал им заметки, сделанные Сюзанной на полях Медведя. По крайней мере, в руках у него было хоть что-то материальное.

– А что она хотела тебе этим сообщить? – спросила Дженн, отрывая глаза от книги. – Что произошло на игре?

Он рассказал им о поездке на бейсбольный матч и о том, как Медвежонок сорвалась на стадионе.

– Я отправился в Шарлоттсвилль за дневником отца. Я подумал, что там, возможно, отыщу концовку этой истории.

– Ну и?..

Он рассказал им о записях в дневнике. О решении пораньше отвезти Сюзанну домой. О покупке этих двух бейсболок «Филлис».

– Это Дюк купил ей кепку? – спросила Дженн.

Хендрикс присвистнул.

– Ну, знаешь, тут у меня уже мозги ни черта не варят. Расскажи, в чем дело.

Вон объяснил происхождение Тома Бомбадила и то, почему она придумала себе бойфренда.

– Это был Ломбард, – сказал Гибсон. – Вот почему она бежала. Ребенок от Ломбарда.

Некоторое время Дженн и Хендрикс сидели в тишине, переваривая эту бомбу. Потом Дженн переглянулась с напарником, и они вместе пришли к молчаливому заключению.

– Что? – спросил Гибсон.

– Нам нужно кое-что тебе показать, – сказала Дженн.

Она вышла и возвратилась со своим ноутбуком и малиновой папкой. Затем вытащила оттуда фотографию человека, который повесился в собственном гараже. Гибсон принялся внимательно ее рассматривать.

– Кто это? – спросил он.

– Терренс Масгроув.

– Как? Владелец того самого дома у озера?

– Вот именно. А сейчас мне нужно показать тебе еще одну фотографию. Но… – Дженн сделала паузу, как будто сомневаясь, стоит ли это делать. – На снимке твой отец.

– Дюк? – вырвалось у Гибсона. – Это то, что я думаю?

– Я бы не спросила, но ты должен сам увидеть.

Он с трудом глотнул и кивнул. Дженн положила фотографию на ноутбук и повернула, чтобы Гибсону было лучше видно. Он очень долго рассматривал края, надеясь, что это хоть как-то смягчит впечатление от того, что окажется в середине. Хоть ненамного. Гибсон понял, что дыхание его резко участилось.

Он посмотрел.

Его сразу же поразило, насколько неправильно он все запомнил. Вону казалось – спустя все эти годы, – что тело отца находилось прямо рядом с лестницей, когда он обнаружил его в тот же день. Оно свисало сверху, причем так близко, что до него можно было дотронуться. Но на фотографии Дюк был на противоположной стороне комнаты. И это стул, а не табурет, был опрокинут под его ногами. Глаза отца были закрыты, а не открыты.

– А почему ты дала мне это? – спросил Гибсон, разглядывая оба снимка. Они были похожи: на обоих снимках – мертвецы. В носках. А обувь? Постой… Он взял другой снимок. Ботинки были одинаковые!

– Обувь?

Дженн кивнула.

Вон посмотрел снова. На обеих фотографиях ботинки располагались вместе и под углом от тела. Под одним и тем же углом. Повешенный, что вполне естественно, наверняка бьется в конвульсиях; веревка закручивается и раскачивается. И только через какое-то время дерганья прекращаются. Поэтому такое положение обуви представлялось невозможным совпадением…

– Он убил обоих.

– И теперь он вновь появился десять лет спустя, чтобы убить тебя.

– Но это безумие, – пробормотал Гибсон.

– Разреши полюбопытствовать, – спросил Хендрикс. – У парня был сломан нос?

– Да. А откуда ты знаешь?

– Ему лет пятьдесят. Белый. Худощавый. Короткие каштановые волосы, уже начал лысеть… В общем, обычный такой, без особых примет?

– Да, это он и есть.

Хендрикс покачал головой.

– Тот же самый сукин сын, который подстрелил Билли Каспера. И хотя я пока не могу этого доказать, но добавил бы сюда еще и Кирби Тейта.

– А вообще-то странно, – сказала Дженн. – Я ведь четко видела, что тот же парень стрелял в спину одному из тех, кто держал нас в осаде.

– Огонь по своим? – насторожился Хендрикс. – Может, случайно?

– Никакой он им не «свой»!

Дэн ненадолго задумался.

– Итак, Ломбард узнает, что мы вошли в контакт с WR8TH, и зовет на помощь старого верного пса, чтобы тот довел дело до конца. И он не упускал нас из виду с самого первого дня. Шел по нашему следу в Пенсильванию, ждал, выйдем ли мы на связь с WR8TH или нет… А потом спланировал свой следующий шаг.

– Но вместо этого он забегает вперед и убивает Кирби Тейта, – сказала Дженн.

– Правильно.

– А потом под видом федеральных агентов к нам подсылают целый отряд головорезов, чтобы выкурить нас из дома на озере, – добавил Хендрикс.

– Да, и все потому, что я, как последняя идиотка, сообщила Майку Риллингу наши координаты.

– Думаешь, Риллинг нас сдал? – прищурился Дэн.

Дженн пожала плечами.

– А через сколько времени после того, как мы поговорили, явились эти ребята?

– Чертов сукин сын…

– Кто это такие? – спросил Гибсон.

– Точно не знаю. Есть у Ломбарда одна сомнительная контора под названием «Колд-Харбор». Я бы не удивилась, если окажется, что вооруженные отморозки на джипах – оттуда.

– Тогда зачем было еще посылать своего чистильщика? – удивленно проворчал Хендрикс.

– Ну, чтобы, если получится, заодно убрать его со своего пути? Как тебе такая мысль? Нет смысла оставлять в живых – тем более сейчас, когда все кончено.

– Ломбард не сидит сложа руки, – заметил Хендрикс.

– А ты как думал? – хмыкнула Дженн. – Знаешь, сколько у него сейчас на кону в Атланте? Ломбард – без пяти минут президент. Если Гибсон прав и сенатор насиловал собственную дочь, сделал ее беременной… Видит бог, ведь на его победу в ноябре явно сделали ставку очень крутые ребята. И он прекрасно это понимает. И, думаю, готов на что угодно, лишь бы сохранить свою тайну.

– Даже если речь идет о жизни Сюзанны? – спросил Гибсон.

– А ты разве не допускаешь, что он мог просто убить собственную дочь?

– Не знаю. Билли говорил что-то в этом роде, но я подумал, что он спятил. Но спятил ли? Где сейчас Сюзанна? Где ее ребенок? Если она жива и если тот парень Ломбарда десять лет назад прикончил Масгроува, значит, он вполне мог добраться и до нее. Переубедите меня. Скажите, что я не прав. Где Сюзанна?

Дженн обхватила руками лицо. Хендрикс выглядел так, словно разучился дышать. Насколько понимал Гибсон, запасных вариантов у них осталось немного, и нужно было непременно воспользоваться одним из них. Притом поскорее. Потому что, если пока они еще не попали в перекрестье прицела Бенджамина Ломбарда, то вот-вот попадут. Но даже если им и удалось пока выжить и столь необходимый для Ломбарда партийный съезд еще не начался, он ни за что не отзовет своих верных псов. Втроем они представляли для него слишком большую угрозу. И он будет на них охотиться. И рано или поздно найдет их. И прикончит. Это было неизбежно. У них попросту не было сил и средств слишком долго скрываться от человека, которому судьбой было уготовано стать хозяином Белого дома…

– Жутковатая, хотя и весьма занимательная история, – сказал Хендрикс. – Но есть ли у нас хоть какие-нибудь доказательства?

– Мы можем доказать, что она была беременна.

– Но мы ведь не сможем провести никаких параллелей с Ломбардом?

Гибсон покачал головой.

– Тогда что предпримем дальше? – спросила Дженн.

– Поедем в Атланту.

– На съезд? – удивился Хендрикс. – Ты что, парень, совсем рехнулся? Может, у тебя мозг получает мало кислорода?

– Это единственный для нас путь, – покачал головой Гибсон и объяснил свой план. Он не был лишен риска. Это означало идти прямо в логово льва и обратиться к одному человеку, который, возможно, ни о чем не подозревает. В общем, это означало добиться встречи с Грейс Ломбард и доказывать недоказуемое – что ее муж изнасиловал ее дочь и напрямую связан с ее исчезновением.

Когда он закончил, никто не проронил ни слова. Да и говорить, в общем-то, было нечего. Дженн и Хендрикс вышли из кухни. Они были похожи на боксеров, которых развели по углам, чтобы перегруппировать силы после того, как в самом разгаре поединка прозвенел гонг.

Гибсон отправился к холодильнику – проверить, не осталась ли там какая-нибудь еда.

Повешение иногда творит настоящие чудеса с аппетитом человека…