Глава 9
Грейс стояла у стены, перед ней за столом сидели четверо мужчин, а справа располагался уставленный едой буфет. Дэвид стоял с другой стороны буфета и глядел на нее смешными глазами пожилого седоволосого человека. Смешными – потому что одна мысль о нем как об отце едва ли не заставляла ее смеяться. Он был таким наивным и доверчивым, таким искренним, и это ей нравилось в нем. Ей не хотелось видеть, как окружающий мир выбьет и выжжет это из него. Поэтому именно она всегда заботилась о мальчике.
– Элиза, все в порядке? – спросил один из мужчин, сидящих за столом. Он был очень крупным, возможно, двести пятьдесят или триста фунтов весом, и выглядел так, что если даже часть этого веса в юности приходилась на мышцы, то теперь она точно таковой не была. Он и еще один мужчина уставились на Грейс. Все они были одеты в костюмы-тройки с изысканными цепочками для карманных часов и драгоценностями, сверкавшими на манжетах и лацканах.
– Все хорошо, – ответила Грейс.
Мужчины нахмурились, а один из них усмехнулся. Грейс чувствовала, как симуляция отвергает ее, как будто ее выталкивали из поезда метро, а мир превращался в одно сплошное пятно. Она взглянула на Дэвида. Его расширившиеся глаза умоляли ее что-то сделать, что-то сказать, но это должно было быть что-то уместное.
Грейс ненавидела эту часть «Анимуса». Она ненавидела отказываться от контроля разума, он всегда был той вещью, которой никто не имел права касаться. Ее разум был ее дворцом, ее храмом и ее садом – всем сразу. Но теперь в голове был кто-то чужой, и он пытался попасть внутрь, какие-то незаконно проникнувшие сюда мысли пытались организовать пространство и занять жилплощадь.
– Элиза, да что с тобой такое? – спросил здоровяк.
– Ничего, – ответила Грейс. Она была его служанкой, и ей была ненавистна сама эта мысль. Вероятно, от нее ожидали, что она будет называть его «сэр» и делать реверансы.
– Должно быть, это все жара, мистер Твид, – сказал Дэвид, хотя Грейс уже не могла назвать его Дэвидом. Выражение его глаз было более взрослым, и в нем видна была тревога. – Если ей нужно прилечь, я могу закончить подачу блюд сам, сэр.
Симуляция стала еще более размытой, и Грейс уже чувствовала, как двери захлопываются прямо перед ней, оставляя ее снаружи симуляции.
Здоровяк повернулся к Грейс.
– Это так? Тебе нужно прилечь?
Вторгающееся сознание ощущало отчаяние, изо всех сил стараясь пробраться внутрь. Если Грейс не откроет двери и не пустит его прямо сейчас, она вылетит из симуляции, и тогда Дэвид останется один. Грейс не могла этого допустить, поэтому она стиснула зубы от ненависти и, обижаясь на Монро за то, что заставил ее все это пережить, разрушила баррикады собственного разума. В него ворвалась Элиза – тихая девушка, потерявшая мать в восьмилетнем возрасте. Отец любил ее и сам заботился о ней, как мог, эти последние девять лет, находясь на службе у мистера Твида. Элиза не могла подвести его.
– Мне так жаль, мистер Твид, – сказала она и склонилась в реверансе. – Я будто утратила самообладание на мгновение. Это, должно быть, от жары. Простите, сэр.
– Все в порядке, – ответил мистер Твид, положив свои толстые руки на пояс. – Тебе уже лучше?
– Мне лучше, – ответила Элиза. – Все прошло.
– Хорошо, – сказал мистер Твид. – Подай мне еще утки.
– Да, сэр, – сказала Элиза, повернувшись к буфету, где стояли блюда.
Помимо утки там были устрицы, ростбиф из вырезки, ветчина с соусом из шампанского и пикальное мясо. Элиза взяла блюдо с уткой и подала мистеру Твиду, а когда он положил себе порцию, она обошла вокруг стола и поднесла блюдо каждому из гостей.
– Босс, твоя кухарка хороша, как Ранхофер, – сказал мистер Коннолли, коренастый мужчина с квадратной головой.
– Я, черт побери, надеюсь на это, – ответил мистер Твид. – Я посылал ее к Дельмонико, чтобы она училась у него. И не называй меня боссом.
– Мне нравится это слово, – сказал мистер Холл, и в его глазах под пенсне сверкнули огоньки, а элегантная борода дернулась от улыбки. – Босс Твид. Вам идет.
– Посмотрим, привяжется ли оно к вам, – сказал мистер Суини с усмешкой, от которой перекосились его густые широкие усы.
– Привяжется так привяжется, – сказал мистер Твид. – Я принимаю людей в этом городе такими, какие они есть, и они могут называть меня, как им угодно. Но здесь – только Твид или Билл, поняли?
Мистер Твид откинулся на стуле.
– Или Великий Верховный Вождь, – добавил он, и над столом раздался смешок. – Жаль, генерал Сэнфорд не смог к нам присоединиться. Но меня заверили, что завтра он пойдет на сотрудничество с нами.
– Он отзовет войска? – спросил мистер Суини. Мистер Твид кивнул.
Элиза и ее отец прислуживали гостям еще час или около того, пока не закончилась еда, большую часть которой употребил мистер Твид, и вино, которое, по большей части, пили остальные.
– Джентльмены, – заявил мистер Твид, – каким бы прекрасным ни был этот вечер, мы должны обсудить несколько важных вещей, прежде чем разойдемся. И моя жена недвусмысленно дала понять, что ждет меня до заката. Переместимся в библиотеку?
Остальные согласились и поднялись со своих мест. Все вместе вышли из столовой в центральный зал, и мгновение спустя их голоса смолкли за закрытой дверью библиотеки.
– Давай уберем эти объедки, – сказал отец Элизы. – А потом посмотрим, что Маргарет приготовила для нас на кухне.
– Хотелось бы мне, чтобы мистер Твид нанял еще прислугу, – сказала Элиза, складывая друг на друга опустевшие серебряные блюда. Особняк мистера Твида был небольшим, но двоих слуг, кухарки и поденщика было недостаточно. К тому же Элизе хотелось чего-то большего, чем убирать дом мистера Твида. Ей хотелось сделать что-то по собственной воле, как это могли делать другие чернокожие мужчины и женщины. Может быть, открыть магазин или ресторан…
– Ему нет смысла нанимать кого-то еще, – ответил отец. – Мистер Твид здесь почти не бывает. Если бы он не использовал этот дом для встреч со своими партнерами, как он это делает, я сомневаюсь, что он вообще кого-то из нас держал бы. Скажи спасибо. Нам могло бы быть и хуже. Полно народу…
Он не закончил, а Элиза уже знала, что он имеет в виду. Нью-Йорк-Сити и Бруклин ломились от ирландцев и немцев, которым не хватало работы. Чернокожим приходилось конкурировать с ними, а в городе никому не нужно было еще больше освобожденных рабов, прибывающих с Юга в поисках заработка. Из-за этого шли разговоры о том, чтобы город объединился с повстанцами. Вот почему демократы-медянки в Нью-Йорке симпатизировали конфедератам и желали поражения Союзу.
Грейс обдумывала все это с той же злобой и беспомощностью, с какими проживала воспоминания своей прабабки о местах «только для белых». Все это было неправильно, но Грейс ничего не могла поделать. Она смотрела на поднос с посудой и вдруг осознала, что этот момент был похож на ее предыдущее переживание в «Анимусе». Ее прабабка убирала дома богатых белых дам, и Грейс подумала, что в этом смысле целые поколения ее предков не держали в своих руках ничего, кроме подносов с грязной посудой. Она поставила поднос с излишним усилием, и сервировочная ложка упала с него на пол. Она оставила ложку там, хотя и почувствовала, как симуляция слабеет.
– Элиза? – окликнул ее пожилой мужчина, который был одновременно ее отцом и Дэвидом. Так как его симуляция была экстраполированной, он проживал этот момент таким, каким его запомнила Элиза, и ему было легче оставаться синхронизированным. – Что-то не так?
– Ничего, – ответила Грейс.
– Не похоже, чтоб ничего, – сказал он.
Грейс заставила себя нагнуться и поднять ложку, и она почувствовала, как симуляция усиливается.
– Я знаю, что ты беспокоишься из-за меня, – продолжил отец Элизы. – Но я больше волнуюсь за тебя. Я хочу видеть, что о тебе кто-то заботится, прежде, чем меня не станет…
– Пожалуйста, не говори… – воскликнула Элиза.
– Я говорю правду, – он поднял грубую мозолистую руку. – Нет смысла скрываться от нее. Правда всегда тебя настигнет. Твоя бабушка никогда не видела свободы, но я удостоверился в том, что мои дети появятся на свет свободными. Я знаю, ты хочешь чего-то большего, чем вот это, и я желаю тебе большего. Однажды у тебя будет большее, гораздо большее. Я знаю, что будет. Но сейчас трудные времена, и сейчас у тебя есть работа и вроде как работодатель.
Обе – и Элиза, и Грейс – смотрели на него несколько мгновений и обе понимали, что он прав. Грейс не могла изменить эту историю, сколько бы злобы она ни испытывала на этот счет, и противостояние только выбросит ее из симуляции. Она явилась сюда, потому что Монро сказал, что найти частицу Эдема – лучший способ обезопасить себя и Дэвида. Этим-то она и должна заняться.
– Да, отец, – сказала Элиза. Она подошла к нему и помогла собрать столовое серебро.
– Ты решительная и смелая, – сказал отец. – Ты носишь имя своей бабки с достоинством.
– Надеюсь, – ответила Элиза.
Грейс позволила сознанию Элизы выйти из угловой комнатки и занять всю недвижимость ее разума. Элиза немедленно взялась за уборку стола и мытье посуды, справляясь наравне с отцом, хотя он в последнее время делал все несколько медленнее и вздрагивал от болей в суставах, когда думал, что она не смотрит на него. И хотя со временем это становилось все более явным, мистер Твид пока не видел причины уволить ее отца.
Они отнесли всю посуду на кухню, где ею должен был заняться помощник Маргарет, а затем отец Элизы должен был отполировать все серебро. Маргарет приготовила рульку из ягненка, которая предназначалась для гостей мистера Твида, но тот не позволил ее подавать, поэтому необыкновенное и исключительно вкусное блюдо отправилось на стол немногочисленной прислуги. Они ели все вместе за кухонным столом, но очень быстро, поскольку гости должны были скоро уходить. Маргарет даже достала немного мятного соуса к мясу.
Когда их обед подходил к концу, они услышали, как открылась дверь библиотеки, и мужские голоса, перебивающие друг друга, послышались в главном зале. Элиза с отцом вышли узнать, не нужно ли чего гостям, которые вышли через центральный вход, один за другим уселись в свои экипажи и уехали в теплую ночь. Когда они разъехались, мистер Твид вызвал отца Элизы в библиотеку и закрыл за ним дверь. Элиза забеспокоилась, она даже подумала, что рискует нажить неприятности. Она встала у металлической решетки, расположенной в стене, невысоко над полом примыкающего к библиотеке коридора, через которую было слышно разговор.
– Есть ли способ это остановить? – спросил отец.
– Я сомневаюсь, что даже отмена призыва поможет в данный момент. Это уже не та проблема, которую можно решить, но ею можно управлять.
– Насколько все плохо?
– Будет нечто такое, чего этот город еще не видел, – сказал мистер Твид. – Или даже эта страна.
– Хуже, чем полицейские бунты?
– Мне кажется, да. Но добро восстанет из пепла. Я буду здесь, и за мной будут стоять все силы Таммани-Холла, чтобы заново отстроить этот город со всей мудростью и мощью. Но надо действовать быстро. Ты готов принять вызов?
– Готов, мистер Твид, – ответил отец.
– У меня письмо, которое ты должен доставить. Мне нужен связной, который не вызовет интереса или подозрений. Также мне нужен тот, кому я могу доверять, и за многие годы я стал доверять тебе.
– Кому его нужно доставить, сэр?
– Есть заведение в нижнем Форт-Уорте, – сказал мистер Твид. – Дыра-в-стене. Слышал о нем?
– Да, сэр. У него довольно скверная репутация, сэр.
– Точно. Там есть бармен по прозвищу Дубина Кормак.
– Дубина? Не то имя, которым он был крещен, я так понял.
– Нет, – сказал мистер Твид. – Прямая противоположность христианскому имени, да и само его крещение, я уверен, повергло бы священника в шок. Отнеси ему письмо.
– Да, сэр. Когда?
– Сегодня ночью.
– Ночью?
– Да. Сможешь?
– Конечно, мистер Твид.
– Прекрасный ты человек! – воскликнул мистер Твид. – А теперь ты свободен. Надеюсь, миссис Твид еще не совсем вышла из себя. Я хочу перекинуться словечком с твоей дочерью перед уходом.
– Конечно, мистер Твид.
Элиза не знала, чего мистер Твид мог хотеть от нее, но она максимально тихо покинула местечко, где подслушивала, и поспешила в зал, шагая так, как будто ничего не произошло и она как раз проходила мимо, когда открылась дверь библиотеки.
– А, Элиза, – воскликнул мистер Твид. – Я как раз сказал твоему отцу, что ты мне нужна на пару слов.
– Конечно, мистер Твид.
– Мы в Таммани получили сведения, что завтра на улицах могут быть беспорядки. Именно поэтому здесь сегодня были мистер Коннолли, мистер Холл и мистер Суини.
– Что за беспорядки? – спросила Элиза.
– Это из-за проклятого призыва Линкольна, – ответил мистер Твид. – Завтра объявят первые списки призывников. Несомненно, будут протесты. И мы ожидаем, что все закончится насилием. С завтрашнего утра тебе лучше не показываться на улице.
– Как вам угодно, мистер Твид. Но, конечно…
– Люди твоей наружности будут под угрозой, Элиза, – мистер Твид пристально посмотрел ей в глаза. – Злоба – это как раскаленный уголь, и когда людей охватывает злоба, им нужно на ком-то ее выместить. Многие обвиняют людей твоей расы в сложившейся ситуации. Пожалуйста, послушай меня и не показывайся на улице. В этом доме ты будешь в безопасности.
Элиза склонила голову.
– Да, мистер Твид.
– Прошу прощения за грубость, но таково положение дел.
Он направился к двери и взял с вешалки свою шляпу и трость.
– Ты знаешь, что я не испытываю враждебности к той или иной расе или религии. Я смотрю на человека и вижу лишь одно. Знаешь, что именно?
– Что, сэр?
– Потенциального избирателя, – мистер Твид открыл дверь. – Если конгресс сочтет нужным дать право голоса собакам, я лично проведу марш против кошек и возглавлю комитет по искоренению блох. Спокойной ночи.
Элиза задалась вопросом, верил ли мистер Твид в то, что голосовать смогут скорее собаки, нежели чернокожие и женщины.
– Доброй ночи, сэр.
Отец Элизы проводил мистера Твида и помог ему залезть в экипаж. Когда он отъехал, отец вернулся и дал Элизе ключ от дома.
– Запри за мной дверь.
– Отец, не ходи.
– Не ходить? – спросил он, взглянув на нее искоса. – Опять подслушивала, да?
– Не могла удержаться. Я волнуюсь.
– О чем? Обо мне?
Элиза кивнула. Она потеряла мать, и эта рана временами снова открывалась. Она не представляла, как будет жить, если потеряет и его тоже.
– Элиза, – сказал отец, – я неделями выживал в болотах, когда прятался от охотников за головами. Я прошел сотни миль и целыми днями прятался на чердаках и в подвалах, без света и воздуха, и конца этому всему не видел. Я видел такие ужасы, каких ты никогда не увидишь по милости Господа всемогущего и благодаря победе Союза ради президента Линкольна.
Он взял ее за плечи и поцеловал в лоб.
– Я уверен, что могу в безопасности доставить письмо даже в такой пиратский притон, как Дыра-в-стене.
– Будь осторожен, – сказала она.
– Буду. Я уложусь часа в два, не больше. Запри дверь, но будь начеку и слушай, когда я вернусь. Что-то мне не хочется провести ночь снаружи на крыльце.
– Да, отец.
Он вышел через парадный вход и кивнул ей с тротуара, ожидая, пока Элиза захлопнет и запрет дверь на ключ. Сделав это, она пошла в столовую и закончила уборку. Она отнесла скатерть в прачечную, а затем отправилась полировать серебро, которое помощник Маргарет уже вымыл. Это было хоть что-то, чем она могла помочь отцу. Закончив работу по дому, она обычно отправлялась спать, как и Маргарет. Но на этот раз ей нужно было ждать, да она бы в любом случае не смогла уснуть, пока не убедилась бы, что отец вернулся домой. Она решила найти в библиотеке книгу и почитать. Мистер Твид никогда не запрещал этого, поэтому она иногда заходила туда и разглядывала книжные полки, ощущая вокруг себя запах табака и кожи.
Среди собранных здесь томов на удивление не было ничего интересного, но все же этот дом не был основной резиденцией мистера Твида, да и вовсе не был резиденцией. Наверху у него была спальня, но Элиза знала, что он там никогда не ночевал. Она пересекла комнату и подошла к его столу – широкой панели из богато протравленного и отполированного дерева, на каждом углу которой был вырезан равносторонний крест. На поверхности стола лежало множество предметов, включая кипу бумаги – вероятно, той самой, на которой мистер Твид написал письмо, которое ее отец должен был доставить. Она заинтересовалась, что могло иметь такую важность, из-за чего отцу пришлось относить письмо ночью, накануне переворота. Что стоило того, чтобы подвергать его опасности?
Она взяла верхний листок бумаги и пристально посмотрела на него. Тяжелая рука мистера Твида оставила за собой призрачный след письма. Как ни странно, Элизе не нужно было прилагать особых усилий, чтобы увидеть написанное, это была необычная способность, которая проявлялась у нее время от времени. Она видела написанное благодаря слабому сиянию, излучаемому посланием, которое она скорее чувствовала, чем видела. И то, что она прочла, бросило ее в дрожь.
Мастер Кормак,
До сведения Ордена дошло, что в Нью-Йорк проник ассасин. Его зовут Вариус, и мы знаем, что его цель этой ночью приведет его в отель «Астор Хаус». Нам не известно, что он там ищет, но это должно быть нечто имеющее великую ценность для Братства, раз они рискнули произвести вторжение в такое неспокойное время. Вы должны найти ассасина и остановить его. Без колебаний убейте его. Я полагаюсь на вашу исключительную осмотрительность в этом деле. Все, что вы у него найдете, принесите завтра вечером в мой дом на 36-й улице. Я встречусь с вами там, когда смогу, но сначала я должен появиться на публике, исполняя свои обязанности перед мэром и олдерменами. Ничто не должно помешать нашим планам. Завтра город будет в огне, который сметет Опдайка и губернатора Сеймура. После этого власть в городе и в штате перейдет к Таммани и Ордену. Имея Нью-Йорк в качестве точки опоры, мы пошатнем равновесие в этой войне и заберем назад государство. У вас есть цель. Поймайте его.
Великий магистр.
Элиза уставилась на письмо, которое будто жгло ее дрожащие руки. Она не особо поняла, что все это значило, но знала, что речь шла о каком-то могущественном и беспощадном замысле и что мистер Твид был не тем, кем казался. Это письмо выходило за рамки политики и голосования, оно касалось чего-то большего и чего-то более опасного. Она поняла, что это грозит разрушением городу и не только ему, если цель будет достигнута. И это письмо ее отец должен был доставить.
Грейс, выглядывавшая из-за плеча Элизы, думала, что знает, о чем это письмо. Упоминания «Астор Хауса» и чего-то особо ценного наводило на мысль о частице Эдема. Это было именно то, в поисках чего они воспользовались «Анимусом». Грейс снова пришлось бороться с попыткой десинхронизации, чтобы отобрать контроль у Элизы и сделать то, зачем она сюда пришла. Но Грейс не пришлось бороться слишком долго. В следующее мгновение Элиза поднялась из-за стола и бросилась в центральный зал. Она сомневалась в том, что перехватит отца вовремя, но должна была попробовать. Она схватила шарф с вешалки, чтобы прикрыть голову, отперла дверь и выбежала в ночь.
