Какой же армянский праздник обходится без хаша? Его едят и рано утром, и поздно вечером, и под выпивку, и после оной для облегчения… В молодости я думала, что хаш – это армянский вариант холодца. Однако промучившись с Микаэлом на кухне почти целый день, я узнала о хаше столько, что поняла – наш холодец просто бледная тень знаменитейшего во все времена блюда… Все смертельные недуги излечивались хашем… Бесплодные жены всего СССР беременели, поев хаша от какой-то тетушки Каринэ… Да что там женщины!

А воины? Ну, какая мать не привезет любимому солдату и всему его взводу огромный чан отменного хаша!

Все это рассказывалось, пока мы слушали мерное бульканье говяжьих ног, вымоченных в пяти водах за сутки до этого. Параллельно на плите в другой кастрюле варился рубец. Не знаю, сколько его было, он же объемный, но Микаэл сказал, что полукилограмма достаточно… Вдыхая его «аромат», я мамой и даже тетушкой Каринэ клялась, что не прикоснусь к хашу ни за что на свете. Это был, прямо скажем, не самый аппетитный в мире запах. Однако чем дольше варился рубец, тем вкуснее и сочнее становился аромат. Поначалу я думала, что просто принюхалась, однако Микаэл сообщил, засмеявшись, что вот это исчезновение запаха как раз свидетельствует о том, что рубец готов. Он извлек его из кастрюли, обдал холодной водой, потом кипятком, потом снова холодной. Ну, а затем искромсал его мелко ножом и отправил к кипящим ножкам. Хаш он не солил! В отличие от русского холодца, который даже слегка пересаливают.

И вот, наконец, спустя 4–5 часов томительного ожидания, мой приятель мелко-мелко настрогал злую черную редьку, натолок чеснок с зеленью, разложил это по пиалам, отдельно подал перец и соль, разорвал листья лаваша.

«Ешь!» – коротко приказал он.

И я ела этот горячий холодец… нет, конечно же ХАШ, млея, наливаясь жаром, ленью, хмелем почему-то, понимая, что отныне я готова присутствовать на любом армянском застолье, если там подадут хаш!