Мыс Афон – восточная часть полуострова Халкидики, соединенного с греческим материком узким перешейком. Он выступает на 45 км в Эгейское море (в его северной части), круто поднимаясь из моря, поросший лесом и сравнительно недоступный. Он завершается горным конусом высотой 2 тыс. м. Задолго до того, как на горе стали строить монастыри, узкую полоску земли выбирали отдельные люди – святые отшельники, пожелавшие удалиться от мирской суеты. Как и другие негостеприимные горные районы, такие как Вифиния в западной части Малой Азии, Афон посчитали достойным эквивалентом бесплодной пустыне, куда удалялись монахи древности. Вскормленные писаниями и высказываниями (apophthegmata) Отцов пустыни, отшельники горы Афон адаптировали инструкции IV–V вв. к новой обстановке. При этом опыт ссыльных монахов-иконофилов вполне мог пригодиться: после возобновления иконоборчества, когда св. Феодор Студит был изгнан из монастыря, он и его ученики провели некоторое время в Фессалониках, недалеко от мыса Афон.

Гора Афон стала известной Святой горой, населенной монахами, которые отказались допускать к себе женщин. Их авторитет основывался на унаследованных традициях духовной жизни, уходивших корнями в ранние дни христианства. Византийские монахи черпали вдохновение из первых монашеских центров в Египте, Палестине и Сирии, в которых создавались писания о монашеской жизни и руководства по духовному развитию, молитвы и гимны, велись записи о достижениях аскетов. Каждое поколение добавляло комментарии к этим материалам, новые тексты о монашеской дисциплине, придумывало новые пути организации монастырей. Несколько типов монашеских устройств представляли идиоритмики – отшельники, жившие самостоятельно в лаврах, или группами (koinos bios, отсюда koinobion – киновия – одно из названий общежительного монастыря). Это устройство было доминирующим на горе Афон в Средние века.

Общины на горе Афон изначально вдохновлялись ранними христианскими традициями Ближнего Востока, но постепенно сформировался другой тип Святой горы с собственной конституцией. С самого начала, возможно в период иконоборчества, на горе жили самодостаточные общины, существовавшие согласно правилам, заложенным их основателями. Византийские императоры покровительствовали святогорцам; некоторые даже приняли на Афоне постриг. После падения Византии и начала оттоманской оккупации в 1453 г. монашеская жизнь на горе продолжилась. Монахам помогали ортодоксальные государства, включая Россию. В 1924 г. независимость Святой горы в современном греческом государстве была определена «Уставной хартией Святой горы Афонской».

Ранние записи, касающиеся христианской монашеской жизни, содержали самые разные правила, начиная от тех, что приписывают Пахомию, и предписаний, изложенных в жизнеописании Антония, до ответов, данных св. Василием на поставленные перед ним вопросы («Правила святого Василия»). Однако не было единого документа, который бы доминировал во всех монастырях Восточного Средиземноморья. В отличие от Правила св. Бенедикта (Венедикта), вдохновившего монахов на Западе, каждый восточный монастырь принимал собственный устав, а отдельные святые отшельники продолжали вести затворническую жизнь, согласно собственным понятиям. Удивительные традиции столпников V и VI вв. вдохновляли последователей на горе Галезион в Малой Азии и в центральной части Греции до XI в. (но не на горе Афон). Разбросанные группы отшельников могли встречаться по воскресеньям, чтобы принять участие в литургии, после чего снова возвращаться в свои уединенные жилища – по образцу сирийских и палестинских лавр. Хотя исламские завоевания VII в. вынудили многих монахов бежать из своих домов, они нашли более благоприятное окружение в Византии, Италии (особенно в Риме) и Малой Азии (горы Каппадокии и Вифинии). Изучая те же тексты, которые учили телесной самодисциплине посредством духовных упражнений, они собственным примером привлекали новых учеников.

Для тех монахов и монахинь, что поклонялись иконам, преследования иконоборцев были не просто очередной дестабилизацией: гонения пробудили тайное поклонение иконам, которые приходилось прятать. Для тех, кто согласился с духовной реформой культа, поддержка иконоборчества принесла плоды – к примеру, они могли занимать здания, из которых изгонялись иконофилы. Таким образом, период активных преследований породил значительную мобильность, укрепил древний принцип странствий, когда монахи, избравшие жизнь в крайней бедности, перемещались из одного центра в другой, полагаясь на христианскую благотворительность. Это стало еще одной чертой византийского монашества и позволило монахам совершать паломничества в знаменитые своей святостью монастыри, посещая духовных лидеров. Западный принцип жизни на одном месте в Византии чаще применялся монахинями, чем монахами.

Хотя считается, что монахи с Афона сыграли главную роль в Торжестве православия в 843 г., неясно, кем они были. Члены Студийской общины и некоторые другие группы сыграли видную роль в противодействии Феодоры иконоборчеству. Монашеская жизнь на Афоне развивалась неспешно – от отдельных отшельников, живших далеко друг от друга, до оседлых сообществ, селившихся в специально построенных для этого помещениях. Общинный принцип жизни выработался постепенно и продвигался его основателями, такими как Евфимий Младший, который впервые посетил Афон в 859 г. Одиннадцатью годами позже тот же святой перестроил разрушенную церковь на горе Перистера, что недалеко от Фессалоник, преобразовал в монастырь и посвятил его св. Андрею. К 883 г. еще одну общину создали в Колобу, вблизи епархии Иериссо (Иериссос), а не на самом полуострове. Хотя в истории раннего монашества на Святой горе есть много легендарных имен, монах Евстафий, упомянутый в документе 894 г., существовал точно. Он являлся духовным отцом овдовевшей дамы по имени Григория, которая решила передать всю свою собственность его монашеской общине. С одобрения детей она сохранила только землю, обещанную ее рабу, которого следовало освободить после ее смерти. В качестве условия сделки монахи были обязаны молиться за упокой ее души. Эта запись показывает, почему монастыри на Святой горе постепенно начали процветать.

Чтобы создать монастырь, отшельники должны были начинать с постройки церкви, где можно совершать литургию. Как правило, основатель играл главную роль в этой деятельности. Позднее строились кельи для монахов, трапезная, где они могли вместе есть, отдельные помещения для кухни, прачечной, медицинских запасов (в основном сушеных трав) и складов. Основатель писал для своего детища устав или хартию (типикон), как правило опираясь на уже существовавшие документы, как, например, тот, что был написан Феодором Студитом в конце VIII в. и часто копировался. Также могли использоваться ранние христианские тексты – правила св. Василия, сборники церковных канонов и наставления святых. Такие монастырские хартии представляют систематизацию христианской теологии монашества. Каждая определяет порядок, который следовало соблюдать: в котором часу монахи будут проводить литургию, сколько времени работать в поле и на огороде, когда им разрешается брать книги из библиотеки, что они должны есть и какую одежду носить. Поскольку у хартий есть много общих черт, ясно, что распорядок дня и прочие правила в разных монастырях похожи. Упоминание о лазарете, где можно ухаживать за больными и престарелыми, о своеобразной тюрьме, где виновные в серьезных грехах могли искупить свою вину на хлебе и воде, и об отдельных кельях для монахов, желавших оставаться в уединении, отражает личные желания основателя. Также мог предусматриваться склеп для мощей усопших монахов, которые переносились с кладбищ с большой почтительностью. Так было в монастыре Св. Екатерины на горе Синай, где посетителям и сегодня показывают черепа и кости бывших членов общины. Какими бы ни были различия между монастырями, все монахи давали фундаментальные обеты целомудрия, бедности и покорности настоятелям. Официальная церемония приема нового члена общины включала символическое остригание волос, но впоследствии ортодоксальные монахи обычно отращивали волосы и больше их не стригли. Этих людей всегда можно узнать по черным одеждам, но круглой тонзуры, как у представителей западной церкви, у них не было.

Поскольку Афон является гористым и не подходящим для выращивания зерновых культур местом, монахам нужны были близлежащие земли и собственность, чтобы обеспечить себя продовольствием. Отсюда близкие связи с соседями – мирянами, которые получали духовное руководство и помощь, а сами поддерживали монастыри дарами. Динамика пополнения монастырей развивалась на основе именно такой местной интеграции. Информация о новых монастырях распространялась, привлекая людей из более далеких регионов. По мере роста богатства монастырей у больших богатых семейств появился способ инвестирования в духовную жизнь: один сын становился монахом, другой – военным, самый младший мог стать евнухом и вместе с дочерью отправиться к императорскому двору.

Мирские покровители монастырей желали, чтобы монахи молились о спасении их душ. С самой ранней истории горы Афон императоры по этой же причине искали общения с монахами. В 883 г. Василий I издал императорский декрет, защищавший их от местных пастухов, которым нравилось пасти скот на полуострове. Роман I Лакапин выделил афонским монахам ежегодный пенсион и в 941–942 гг. установил границу в районе Иериссоса. Спустя 14 лет появилось первое название монастыря – Ксиропотам (буквально – «сухая река»). Его основание приписывают Павлу Ксиропотамскому, которому мирянин по имени Иоанн в 956 г. выделил щедрый дар, – Никифор Фока, став в 963 г. императором, начал вносить пожертвования в лавру; ежегодный грант в 244 золотых монет и регулярные поставки пшеницы обеспечили быстрый рост монастыря.

История этого монастыря, ставшего известным как Великая лавра, записана в двух вариантах в «Житии св. Афанасия». Будущий святой родился в Трабзоне около 925 г. и стал учителем в Константинополе, после чего принял монашество. Как и всем новичкам, ему потребовались мудрые советы опытного аскета преподобного Михаила Малеина, который руководил группой отшельников на горе Кимин в Вифинии. Одним из его спутников в этом духовном образовании был Никифор Фока, позже ставший императором. Из Вифинии Афанасий отправился на Афон, в поисках уединения. Столь дальнее путешествие – от Трабзона до Афона – не является необычным в рассказах о средневековых монахах, которые часто совершали паломничества в Иерусалим, Рим и на Синай. Несмотря на старания Афанасия оставаться неизвестным, слава о нем распространилась и привлекла многочисленных последователей, а императорская поддержка сделала возможным основание в 963–964 гг. монастыря. Став настоятелем, Афанасий написал монастырскую хартию и еще несколько документов для наставления монахов. В течение следующих 30 лет их число увеличивалось так быстро, что стала очевидной необходимость нового масштабного строительства. И появился большой, окруженный стеной монастырь. Афанасий умер около 1001 г., упав с лестницы, на которую забрался, чтобы проверить надежность строительства новой церкви (по другим данным, святой был погребен под обрушившейся крышей храма. – Ред.).

Монашеская экспансия не ограничивалась Афоном: во всех частях империи, включая города, верующие христиане и мирские покровители поддерживали новые монастыри. В Каппадокии в туфовых долинах обнаружили пещерные поселения, церковные и светские, некоторые из них были украшены высококачественными фресками. Но не сохранилось никаких текстов, и потому нам ничего не известно о строителях, которые вполне могли быть монахами. А в Стирийском монастыре, что в центральной части Греции, в «Житии св. Луки», составленном его учениками, сказано, что он превратил свой сад в «прекрасный рай», но прятал свое жилище в самой чаще, так чтобы оно оставалось незамеченным. Он всегда боролся с тщеславием и был больше похож на мертвеца, чем на живого человека. Монах Иоанн Ксенос написал повествование о своих стараниях в постройке церквей, посадках деревьев и зерновых, установке ульев и устройстве монахов в горах Крита. Больше 30 лет он странствовал от одного поселения к другому, привлекал местных жителей к строительным работам, и в 1082 г. прибыл в столицу, чтобы получить для них защиту патриарха.

Для некоторых византийцев городское монашество было невозможным по определению – ведь оно помещало тех, кто желал провести жизнь в уединении и молитвах, размышлениях и тишине, в городской шум и суету. Но, как мы уже говорили, монахам в V в. разрешалось оставаться в Константинополе, а в нем процветало довольно много монастырей. Одни – такие как Студийский, Хора, Христа Эвергета и Далмата – стали известными и просуществовали много веков. Монастырь Далмата – самый первый – был основан за стенами Константинополя в 382 г. и использовался до XII в., когда его преобразовали в женский монастырь. Другие нам известны по единичным упоминаниям и остаются неидентифицированными. То же самое касается женских монастырей – в отличие от мужских, о них осталось намного меньше документов.

С глубокой древности женщины разделяли стремление мужчин посвятить свою жизнь Богу. Для них создавались женские монастыри. Чаще всего они существовали в городской среде под защитой епископа. В Константинополе Иоанн Златоуст (390–404) поддерживал женский монастырь, основанный Олимпиадой, богатой наследницей, также сделавшей хорошие пожертвования церкви. В переписке с ней Иоанн хвалил ее преданность вере и высоко ценил материальную поддержку монашества (см. «Советы Олимпиаде». – Ред.). Основанный ею монастырь существовал больше двух веков – возможно, и дольше. В начале VII в. настоятельница Сергия составила житие святой, включив в него рассказ о чудесном обретении мощей мученицы Олимпиады. Но это исключение. Из жизнеописаний женщин-святых ясно, что их преданность монашеской жизни была ничуть не меньше, чем у мужчин, но их обители – будь они в городе или в сельской местности – обычно существовали на протяжении одного-двух поколений после ухода в мир иной их основательниц. Во время иконоборчества, когда поклонение иконам становилось тайным личным делом, женщины прятали иконы в собственных домах, а не в монастырях. Это оказалось началом более поздней модели домашней святости, что позволило замужних мирянок причислять к лику святых (например, св. Мария Младшая в X в.).

Пока монастыри распространялись по всей Византии, на горе Афон создавалась собственная система управления. Сначала все монахи и отшельники избирали Протос (буквально – «первый»), чтобы представлять их в отношениях с внешним миром. Позже появился совет монастырей, хотя Лавра, Ватопед и Ивирон – община грузинских монахов – остались независимыми. Столицей Святой горы стала Карея, где два раза в год собирались все монахи. Пока оба императора и патриархи пытались влиять на них и регулировать отношения между группами монахов Афона, ведущие настоятели старались выторговать привилегии для своих общин. Так, они успешно добились освобождения от всех имперских налогов и увеличения количества и размеров судов, на которых монахи транспортировали свою продукцию на рынок.

В 1045 г. Константин IX Мономах выпустил новую хартию для Святой горы, которая отмечала и исправляла некоторые отрицательные аспекты. Часть монахов жаловалась на допуск в монастыри евнухов и мальчиков, на размер монастырских судов и их использование для коммерческих целей, на использование скота, рубку хвороста и экспорт умбры для строительства – все это следовало исправить. Понятно, что император был поставлен в известность о фракционных интригах, так же как о неканонических актах, таких как прием в монастырь юных мальчиков. Он приказал, чтобы все самые благочестивые взрослые прибыли на общий сбор и приняли участие в решении, проявляя богобоязненность и стремление к правде, свободной от всех проявлений фаворитизма и взяточничества, чувства коллективизма, пристрастности, а также зависти, вражды и мести.

Некоторые из проблем возникли из-за быстрого роста числа монахов, в результате чего не хватало продовольствия. На Святую гору приходили люди из всех уголков христианского мира, сначала как гости и паломники, потом как братья, стремившиеся к монашеской жизни. Ивирон служил общиной для монахов из Грузии, бенедиктинцы из Амальфи (Южная Италия) построили на горе Афон три дома, здесь же селились бесчисленные армяне, славяне и булгары. В XII в. булгары, россы и сербы стали играть более важную роль на горе Афон. Они жили в Пантелеймоновом монастыре, Зографе и Хиландаре, в который удалился сербский правитель Стефан Неманя и его сын Савва. Гора Афон принимала всех приверженцев ортодоксальной церкви. Монахи поддерживали связи с монастырями на горе Синай и в других регионах. Некоторые монахи, посетившие Святую гору и прошедшие духовное обучение, уходили в иные места и основывали собственные монастыри, другие становились епископами и даже патриархами.

Пока распространение монашества на горе Афон поддерживалось имперским покровительством, настоятели монастырей тоже старались освободить свои обширные поместья от налогов. Императоры неохотно шли навстречу и не одобряли создания новых монастырей за счет старых, которые нередко начинали разрушаться. В ряде законов X в. (см. гл. 14) они старались сконцентрировать религиозное служение в уже существовавших монастырях. Никифор Фока хотя и поддерживал Афанасия в Лавре, но в 964 г. усилил эти законы, правда, успеха не достиг. Светские покровители часто хотели создать собственные общины, которые носили бы их имена, где за них молились бы после смерти, и потому гора Афон продолжала привлекать благотворителей.

В поздневизантийском периоде монахи горы Афон были втянуты в острый теологический спор относительно исихазма (hesychia, буквально – «тишина, молчание»), который продемонстрировал важность Святой горы в религиозной жизни империи. В начале XIII в. Григорий Синаит, некоторое время обучавшийся на Синае, внедрил практики исихазма на горе Афон. Они основывались на повторении простой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» в сочетании с дыхательными упражнениями, призванными повысить концентрацию внимания и поднять сознание монаха на более высокий уровень. Теория исихазма особенно подходила тем афонским отшельникам, которые жили в изоляции и молились в одиночестве (идиоритмия). Она обрела большую известность и влияние благодаря Григорию Паламе (1296–1359), тогда настоятелю монастыря Эсфигмен, одного из старейших на Святой горе. В своих трудах Палама развил принципы исихазма. Он был вдохновлен моментом, когда ученики увидели свет преображенного Христа на горе Табор (Мф., 17: 1–6). Он верил, что монахи могут чувствовать Божественную энергию, видеть нерукотворный свет и стать подобными Богу:

«Те, кто угодил Богу и достиг главнейшей цели – мистического единения с Богом, обожествления, они в Боге, потому что обожествлены Им, а он в них, потому что это Он обожествил их, и они тоже участвуют в Божественной энергии».

С Григорием Паламой горячо спорил Варлаам Калабрийский, ортодоксальный монах из Южной Италии, равно как и многие другие, считавшие исихазм «пуподушием», так как, по их мнению, исихасты считали пупок местом пребывания души. В 1339 г. Варлаам, настоятель одного из монастырей Константинополя, был послан Андроником III на Запад с разными дипломатическими миссиями, связанными с предполагаемым объединением восточной и западной церквей. Обладая двуязычной культурой, Варлаам знал теологию св. Фомы Аквинского (еще не переведенную на греческий язык), которая усилила его сомнения о духовном мистицизме, воплощенном в исихазме. В трудах, направленных против Григория Паламы, он резко критиковал практику исихастов, что привело к его осуждению на местном церковном соборе в 1341 г. Годом позже он перешел в римско-католическую веру и был назначен епископом Джераче в Южной Италии. Хотя оппоненты уничтожили большинство трудов Варлаама, представляется, что он опирался на логический аристотелизм Аквинского, противопоставлял его платонической и неоплатонической теологии исихазма. В этом отношении Византия создала отличную от других мистическую духовность, никогда не имевшую никаких параллелей на Западе. Скорее, она ближе многим восточным религиям. В этом главное отличие ортодоксальной традиции от интеллектуальной теологии Запада, где монахи оперировали прямыми философскими аргументами и логическими обоснованиями.

Во время гражданской войны 1341–1347 гг. (см. гл. 26) император Иоанн VI Кантакузин назначил Паламу архиепископом Фессалоник и поддержал развитие им теологии исихазма. Таким образом, монахи Афона оказались втянутыми в спор между Паламой и Варлаамом и участвовали в советах 1341, 1347 и 1351 гг., которые одобрили первого и осудили последнего. Мистические элементы ранней христианской молитвы, сначала дополненные Григорием Синаитом, а потом развитые Григорием Паламой, были популяризированы, чтобы стать определяющей чертой ортодоксии. Так Византия приняла духовную практику, основанную на неоплатонизме, и отвергла аристотелевское применение логики к теологии Аквинского, развитое в Западной Римской империи. Противоборствующие стороны встретились на Ферраро-Флорентийском соборе 1438–1439 гг., и западные богословы нанесли поражение восточным теологам, используя аргументы, основанные на аристотелевских техниках. На том же соборе толкование относившихся к философии Платона древних текстов, представленное византийским ученым Георгием Гемистом Плифоном, привело в восторг западных философов, которые не были с ними знакомы.

Хотя западные крестоносцы уважали независимость Афона, процветание монастырей на Святой горе в начале XIV в. привлекло враждебное внимание каталонской дружины наемников, а позднее – турок, которые изрядно сократили их собственность на материке и вынудили некоторых монахов бежать. Одни осели в Метеоре, что в центральной части Греции, где им было легче противостоять вражеским нападениям, поскольку монастыри располагались на вершинах скал. Но на горе Афон в XIII и XIV вв. продолжали создаваться новые общины, процветали и менее организованные формы монашеской жизни. Проникновение оттоманов на Балканы несло с собой перемены, отмеченные периодами временной оккупации. В конце концов в 1430 г. ими был установлен контроль над Святой горой. Монастырям позволили продолжать функционировать в обмен на ежегодную дань, но их духовные и материальные условия существенно ухудшились.

Судьба Афона в период турецкого правления – это печальная история продажи манускриптов и возраставшей зависимости от русских покровителей. Константинопольский патриарх стал лидером греческой ортодоксальной общины (millet); это было признано в конце Первой мировой войны и подтверждено в 1923 г. в Лозанне. Впоследствии развал СССР и снятие ограничений на отправление религиозных обрядов привели к притоку ортодоксальных «новобранцев» в монастыри. Многие прибывают из греческих диаспор Америки и Австралии, а также из общин Азии и Балкан. Вопреки всем обстоятельствам, история Святой горы переписывается заново, но теперь в ней присутствуют мобильные телефоны, компьютеры и быстроходные катера. Здания реставрируются, пишутся новые иконы, средневековые фрески и манускрипты бережно сохраняются. Почтенный византийский институт возрождается в XXI в.