Глава 8
Драга
Как и полагается в таких случаях, у меня было три варианта. Первый – оставить Байкера здесь и топать к драге за артефактом. Второй – дотащить Байкера до берега, спрятать его в каком-нибудь укромном месте и топать к драге за артефактом. И третий – пристроить Байкера на островке с торчащими из земли каменными клыками и… правильно, топать к драге за артефактом.
Я недолго играл в витязя на распутье и выбрал третий вариант. Он показался мне наиболее оптимальным, поскольку островок с гранитными валунами находился посреди воображаемой линии между берегом и заброшенной землечерпалкой. Да и камни могли дать Байкеру хоть какую-то защиту на случай нападения мутняков.
В том, что я отправлюсь за артефактом, у меня не было сомнений. Ради чего тогда мы с напарником полезли в топи, дрались с семейством болотных тварей и чуть не отправились во владения Тёмного Сталкера? Могли бы просто пробежаться по островкам вдоль берега, огибая перегородивший шоссе автобус с аномалиями, и топали бы дальше к лагерю вольных. Нет уж, братцы, я, если что задумал, обязательно иду до конца. Делать – так делать, а если нет, то нечего и воду мутить.
Не желая дважды шастать по болоту, я приторочил к рюкзаку автомат, нацепил походный ранец на живот, отчего стразу стал похож на беременного бегемота, перекинул через шею ремень байкеровского «калаша», взвалил на спину его бесчувственного хозяина и потащился к острову.
Земля под ногами пружинила и смачно чавкала. Продавленные подошвами ботинок углубления мгновенно заполнялись дурно пахнущей жижей. Но даже эта вонь не могла перебить стойкие запахи пота и крови. Мне казалось, я видел, как от нас во все стороны плыли длинные извилистые нити бледно-розового цвета. Ветер вытягивал их далеко в стороны, рвал на маленькие кусочки и нёс на своих плечах за сотни метров отсюда.
«Такое приглашение на бесплатный обед вряд ли останется без внимания. Если так, надо поспешить, иначе скоро здесь соберутся мутняки со всей округи. С одним автоматом и грузом за спиной я вряд ли от них отобьюсь, а попасть на зубок порождениям Зоны пока не входит в мои планы, – размышлял я. – Тьфу, чёрт! Что значит пока? Почему – пока? Вот уже и заговариваться начал. Так, надо срочно сделать привал, хлебнуть витаминизированной воды из фляжки, покуда совсем с катушек не съехал».
Я натурально сплюнул и попал в центр лилового цветка, что рос на краю полного чёрной гнили бочага. Лепестки растения быстро схлопнулись в мясистый бутон, стенки которого задвигались, словно пытаясь растереть попавшую в западню жертву. «Надо же, – подумал я, – здесь даже флора жрёт всё, что движется, чего уж говорить о фауне».
Вид плотоядного растения начисто отбил у меня желание передохнуть. Напротив, он даже придал сил. Я поправил живую ношу и двинулся дальше пружинящим шагом, чуть сгибая ноги в коленях и наклоняясь вперёд.
Путь до острова занял времени больше, чем я думал. Я планировал добраться до него минут за десять, а потратил около получаса. Хотя, может быть, дело было не в расстоянии, а в грузе: тащить на себе такой вес – то ещё удовольствие. Ладно бы земля под ногами твёрдая была, так ведь она колебалась, как ковёр-самолёт во время полёта, создавая дополнительные трудности. Попробуйте-ка походить по батуту с мешком песка за спиной, а я посмотрю, надолго ли вас хватит. А теперь представьте, что этих мешков три и один из них висит спереди. Представили? Ну и как? А ещё надо смотреть по сторонам и слушать в оба уха, чтобы вовремя заметить мутантов и принять соответствующие меры.
Поэтому, когда я рухнул на твёрдую почву островка, у меня не осталось сил даже на то, чтобы фляжку отстегнуть от пояса. Что уж говорить о том, чтобы усадить Байкера в нормальное положение. Так я и сидел с пересохшим ртом, упираясь спинными пластинами броника в покрытую пятнами лишайника серую глыбу камня.
Не знаю, сколько я так просидел. Может, секунды, а может, и несколько минут. Во всяком случае, стук маленьких молоточков внутри черепа несколько приутих, как и поблекла окраска плавающих перед глазами кровавых кругов.
Смахнув со лба мокрые от пота волосы, я поправил на левой руке размотавшийся бинт и всё-таки сорвал с пояса фляжку. С наслаждением сделал несколько больших глотков и почувствовал, как уменьшается разбухший до неприличных размеров шершавый язык и растекается по телу живительная влага. Ещё мгновение назад мне казалось, что я весь покрыт глубокими трещинами, словно пустынный такыр, и таким останусь до конца моих дней, зато теперь физически ощущал, как быстро возвращаются силы и желание жить.
Видно, правда сокрыта в народных сказках: есть живая вода, а есть мёртвая. О второй говорить не будем, она была здесь повсюду – неприятная на вид, пахнущая гнилью. Хлебнёшь такую – и сразу окочуришься. Другое дело – витаминизированный напиток, попросту говоря – «энергетик». Он и сил придаст, и бодрость духа вернёт. Как говорится в небезызвестной рекламе: окрыля-я-яет.
Крылья у меня, конечно, не выросли, зато я поднял Байкера и привалил его рюкзаком к валуну. Вид у напарника был не очень: бледный, лицо осунулось, нос заострился, под глазами мешки, борода заляпана гнусьей слизью и болотной грязью, на повязке проступили красные пятна.
Оставить его в бессознательном состоянии – означало тупо бросить умирать. Естественно, я так поступить не мог. И дело здесь было не столько в шкурном интересе – не каждый согласится быть проводником у новичка, особенно если у того нет ни репутации, ни денег, – сколько в элементарной человеческой привязанности. Да, как бы это странно ни звучало, но я привык к Байкеру, к его грубоватой манере говорить и чёрному юмору. А ещё мне не хватало его фразы «ёксель-моксель», которую он употреблял при каждом удобном случае.
В общем, я решил привести Байкера в чувство. А поскольку в аптечке не нашлось ничего, что помогло бы исполнить задуманное, я просто отвесил ему несколько звонких пощёчин. Сталкер застонал и открыл глаза.
– Эй, э-э-й, хватит. Ты за что меня бьёшь? – спросил он заплетающимся языком и сделал попытку поднять руку. Наверное, хотел прикрыть лицо или перехватить мою хлёсткую длань.
Вместо ответа я поднёс к его губам горлышко фляги и, поддерживая голову, помог ему напиться.
– Сколько пальцев? – Я вернул фляжку на пояс и показал свою забинтованную пятерню.
– Все, – ответил он и вроде как улыбнулся. Я и в былые-то времена не различал его губы в копне густой бороды, чего уж говорить о том, когда она превратилась в сплошной колтун – этакий кусок свалявшейся пакли на половину лица.
– Как себя чувствуешь? – спросил я, кончиками пальцев дотронувшись до его лба. Кожа была холодной на ощупь, с капельками испарины. Жара не было, а значит, инфекция в рану не попала. Учитывая характер и размер ранения, это была большая удача. Можно сказать, напарник в рубашке родился.
– Нормально. Только вот голова болит и слабость какая-то по всему телу, – ответил он тихим голосом и шумно сглотнул.
– Это от потери крови. Из тебя, наверное, литр вытек, если не больше. Хорошо, что я жгут успел наложить до того, как ты загнулся, а то сидел бы сейчас со Шпалой в чертогах Тёмного Сталкера, потягивал бы водку из запотевшего стакана и слушал байки своих приятелей-жмуриков.
Байкер поморщился, дёрнул плечом: дескать, хорош впустую языком молоть. Потом, склонив голову набок, посмотрел на неумело наложенную повязку и потянулся к завязанным бантиком тесёмкам.
– Эй, ты чего? – Я перехватил его руку и зашипел от пронзившей ладонь боли. – Не надо снимать. Дойдём до лагеря, там тебе по-хорошему рану обработают.
– Помоги снять, – потребовал Байкер, не реагируя на мою тираду. – Ну, чего тормозишь? – прикрикнул он, дёргая за кончик тесёмки.
– Мог бы нормально попросить, – пробурчал я, разматывая потемневшие от грязи бинты. – Подумаешь, повязку наложил неэстетично. Сделал как умею. Я на курсах первой помощи не обучался. И вообще – я журналист, а не доктор.
– Угомонись, – пробормотал Байкер, положив руку на пропитавшиеся багрянцем тампоны. В следующий миг он рывком сорвал их с ноги, являя моему взору большую дыру с чёрными наростами запёкшейся крови по краям и красными волокнами мышц на дне. Белые нити нервов напоминали червей. Мне показалось, они там шевелятся. Я поспешно отвёл взгляд, вдохнул и задержал дыхание. – Ты всё правильно сделал… молодец. Но мне нужны… более радикальные методы… например… «окорок». Помоги достать контейнер… из рюкзака.
Байкер говорил с длинными паузами, во время которых шумно хватал воздух ртом. По его бледному лицу катились крупные капли пота. Волосы намокли и прилипли к вискам и лбу. Даже незнакомому с медициной человеку было видно, что дело плохо и радикальные методы нужны, но не какой-то там «окорок», а залитая светом хирургических ламп операционная с бригадой опытных врачей и готовым к работе оборудованием.
Поскольку я не волшебник и даже не начинал учиться в Хогвартсе, и в друзьях у меня никогда не было синего чувака из лампы, пришлось мне, претерпевая боль в ладонях, помочь Байкеру избавиться от рюкзака, достать оттуда железный контейнер с артефактами, бутылку водки и полиэтиленовый пакет с чистой тряпицей внутри.
Буркнув слова благодарности, проводник попросил достать нужный артефакт. Пока я возился с замками, Байкер свернул пробку с бутылки, пропитал тряпочку водкой, плеснул немного в рану. Конечно, и внутрь принять не забыл. Потом взял у меня из рук «окорок», завернул его в хлопковую ветошь и прибинтовал к ноге.
При этом сталкер не издал ни звука, и ни один мускул не дрогнул на его лице, отчего я проникся к напарнику ещё большим уважением. Когда царапину-то смажешь зелёнкой, щиплет так, хоть святых выноси, а он водки в рану налил, камень туда сунул и сидит хоть бы что. Кремень, а не человек!
После этой нехитрой процедуры Байкер стал выглядеть лучше: лицо порозовело, в глазах появился блеск. «Получается, артефакт действует лучше всяких медпрепаратов, – восхитился я. – Зря я, оказывается, не верил в народную медицину, покупал всякие порошки да таблетки от простуды, когда надо было травяные отвары да настоянную на минералах водичку пить. Или этот эффект только в радиоактивных землях параллельной реальности проявляется, а в нашем мире не действует? Вернусь домой – обязательно проведу эксперимент, а пока надо топать за артефактом».
– Стрелять сможешь? – Я протянул напарнику снятый с предохранителя «калаш». Байкер кивнул, на что я, ободрённый, продолжил: – Оставлю тебе свой автомат и запасной магазин к нему. Мне и пистолета хватит, чтобы смотаться к драге и обратно. Смотри не засни, я скоро.
Вот так, с «макаром» и парой запасных обойм к нему, я отправился за «подарком» Зоны. Что-то меня словно влекло туда, какое-то смутное чувство толкало к мерцающему возле ржавого ковша огоньку. Здравый смысл во весь внутренний голос кричал о безумности предприятия, о таящихся там опасностях, но я велел ему заткнуться и уже не обращал внимания на его робкие попытки достучаться до моего сознания.
Тем временем я приближался к трёхэтажной железной коробке с рыжими пятнами коррозии на стенах, а субстрат под ногами обрёл стандартную для земной тверди плотность. Видимо, наплавные мосты природного происхождения остались позади, и теперь я ступал по «материковой» породе большого острова.
Не скажу, что здесь обошлось совсем без луж. Они были повсюду. Куда ж без них на болоте? Но одно дело, когда ступаешь в озерцо гнилой воды и чувствуешь, как нога уходит в чавкающую зыбь, а другое, когда разбрызгиваешь грязь, слыша перестук своих подошв. Сия музыка заметно прибавила мне уверенности в успехе начатого предприятия. Шлёпая по лужам и лужицам под аккомпанемент тоскливого завывания ветра, я незаметно добрался до цели путешествия. Старая драга возвышалась надо мной, словно декорация из какого-то постапокалиптического фильма.
Вблизи она выглядела ещё ужаснее. Усеянные оспинами пулевых пробоин стены, как и толстые брусья ферм, перемычки между ними, стальные нити тросов и роторный барабан с огромными ладонями ковшей – всё было покрыто кляксами ядовито-оранжевой гадости. Выросшие на железе густые бороды лишайников соперничали по длине со свисающими с тросов рыжими космами, внешне напоминающими женскую причёску после химической завивки. Кроме «мочала» тросы были облеплены пучками какой-то серой дряни, похожей на разлохмаченные тюки пакли. Треплющий «паклю» ветер отрывал от неё маленькие кусочки и разносил далеко в стороны от источника.
Несколько таких клочков попали мне на лицо. Кожу обожгло, словно к ней прикоснулись горячим утюгом. Поначалу я думал, что неприятные ощущения пройдут, но жжение усиливалось. Мне пришлось тратить драгоценную воду, чтобы смыть прилипшие к щекам и носу ядовитые волокна. К счастью, зона поражения «жгучим пухом» быстро закончилась. У стен драги этой дряни не было, а поскольку ветер дул мне навстречу, серые пушинки уносились вдаль, не причиняя уже никакого вреда.
Вскоре обозначилась другая проблема. Артефакт находился в зарослях шуршащего на ветру тростника. Я видел голубоватые отсветы сквозь частокол жёлтых стеблей. «Подарок» Зоны манил меня, звал, просил, требовал взять его в руки. И я не устоял.
Нас разделяло всего каких-то двадцать метров – сущие пустяки по сравнению с проделанным путём. Но эти метры оказались заполнены дурно пахнущей жижей, с виду очень похожей на мазут.
«Мне ли бояться гнилостной грязи? – подумал я. – Особенно, когда я уже по уши изгваздался». Я хотел преодолеть препятствие вброд, благо опыт уже имеется, но что-то заставило меня предварительно кинуть в чачу вырванный с корнями пучок болотной травы.
Стоило комку сухих стеблей приблизиться к вонючей антрацитовой глади, как из неё высунулось с десяток ложноножек с распахнутыми в шипящем крике пастями. Гладкие, блестящие, как мокрый каучук, выросты впились иглоподобными зубами в приманку, мгновенно растерзали её в клочья и с недовольным ворчанием втянулись в колыхающееся, словно студень, тело монстра.
В том, что это было очередное порождение больного разума Зоны, у меня теперь не осталось сомнений. Разве может гниющая вода вот так реагировать на брошенный в неё предмет? Да никогда в жизни! Единственное, на что она способна, – это ответить всплеском и расплывающимися кругами волнами.
Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было бы приспособить под мостки. Переброшенные с соседнего островка доски были коротки, да и находились они в зоне «пухопада»: усилившийся в последнее время ветер всерьёз взялся за мочала из «пакли», так что там начался настоящий буран из серого «снега».
Так ничего и не придумав, я решил обойти препятствие стороной.
Когда-то очень давно в результате неведомого мне катаклизма эту часть острова как будто рассекло ударом огромного хлыста. Облюбованный отвратительным монстром овраг протянулся почти от края до края возвышенности. Справа обогнуть его мешало болото, а слева…
Слева на меня надвигалась толпа зомби.
Среди бродячих мертвецов каким-то чудом затесался сушильщик. Его щупальца безвольно висели вокруг красной ямы рта, белые точки глаз отчётливо выделялись на бледно-зелёном, с багровыми прожилками, лице. Он двигался так же, как и его спутники: рваными, неровными шагами, но при этом сильно сутулился, волоча длинные уродливые руки по земле. Когда на пути монстра встречалась кочка, когти суставчатых пальцев, словно грабли, выдирали траву, но сушильщика это, похоже, нисколько не смущало.
Мертвяки бормотали что-то бессвязное, почти у всех в руках было оружие. Только одни его тащили за собой на ремне, а другие палили в белый свет как в копеечку.
Пули защёлкали по драге, высекая пучки ярких искр и добавляя новые дырки в железе. Большинство свинцовых градин пролетали высоко надо мной и далеко в стороне, но были и те, что свистели возле уха.
Я пригнулся, не желая словить нежданчика, выставил пистолет перед собой и дважды нажал на спусковой крючок. ПМ плюнул огнём, и у двоих зомби головы лопнули переспелыми арбузами. Дохляки рухнули, забрызгав соседей выбитыми мозгами и кровавыми ошмётками, но остальных умрунов это не остановило. Они по-прежнему шли, огрызаясь свинцом.
Останавливаться на полпути я не собирался. «Зря, что ли, я шарахался по топи, воевал с червём и болотной гнусью? Ради чего эта тварь изуродовала ногу Байкеру? Просто так? Ну уж нет, – злился я. – Этот артефакт будет наш, и никакие зомби с сушильщиками не смогут мне помешать!»
Я двинулся навстречу противникам, стреляя по ним, как в тире. Головы мертвецов взрывались, будто тыквы в Хеллоуин на задворках типичного американского дома. Вот только в руках у меня был не дробовик, а обычный потрёпанный временем «макар».
Пистолет выпустил последнюю пулю. Затворная рама отскочила назад и застыла, оголив воронёное жерло ствола. Я быстро поменял обойму, передёрнул затвор и продолжил отстреливать неприятности.
Ложбина с «антрацитовым» монстром на дне обещала скоро остаться позади. На это указывали сократившаяся ширина преграды и полоса из чахлого ольшаника впереди.
За кустами я мог спокойно обогнуть жилище неизвестной науке твари и двинуться за своей наградой. Оставалось только расправиться с кадаврами, а вот с этим возникли некоторые проблемы.
Я во второй раз перезарядил пистолет и уже сжёг три патрона. Оставалось ещё пять. Всё бы ничего, но число оживших трупов вдвое превышало количество свинцовых пилюль.
Полностью опустошив обойму, я с разбегу махнул через сузившийся до полутора метров овраг. Чёрная тварь с шипящими визгами выставила зубастые «ложноножки» и схватила каблук моего берца, когда я уже впечатался одной ногой в противоположный берег яруги. Я сразу же грохнулся наземь. Тварь потянула меня к себе, но я упёрся коленом в податливую почву, вцепился руками в толстые пучки осоки. И хотя давно уже превратившаяся в грязную тряпку марля выдержала натиск острых как бритва стеблей, обожжённую кожу ладоней пронзила резкая боль.
Я заорал, ещё сильнее стиснул кулаки и рванулся, подобно Мюнхгаузену, из болота. Тот, правда, вытаскивал себя за волосы, но в моём случае и осока справилась выше всяких похвал.
Оставшийся ни с чем монстр зашипел, словно клубок из тысячи змей. Его «ложноножки» ещё хватались за склон впадины, а я уже подхватил выпавший из руки пистолет и, старясь не думать о полыхающих от боли ладонях, бросился к мерцающему в зарослях тростника артефакту.
За спиной загрохотали выстрелы бормочущих мертвецов. Пули ушли в «молоко», срубая тростниковые метёлки в стороне от меня: я, подняв тучу брызг, упал на колени перед светящейся голубым глобулой. Артефакт словно парил в воздухе, дрожа и подпрыгивая над торчащими из воды молодыми проростками.
Словно поддавшись наитию, я ухватился зубами за серый от грязи бинт, размотал его с одной руки, потом с другой и взял голубой шар. Меня как будто ударило током. Я запрокинул голову, до хруста выгнул спину и хрипло закричал.
Будто отвечая на мой призыв, со стороны острова, где я оставил Байкера, донёсся многоголосый тоскливый вой, а потом отрывисто заговорил автомат. Похоже, у моего напарника дела тоже обстояли не очень.
В следующий миг глобула в моих руках озарилась яркой вспышкой, от которой резануло по глазам. Мышцы свело судорогой, я повалился набок, забился в конвульсиях, хлюпая пузырями пены на губах. Припадок ещё продолжался, но я уже не чувствовал боли. Я как будто раздвоился. Одна моя половина осталась лежать на земле, а другая зависла в воздухе и с высоты в несколько метров смотрела на скрюченное тело и ковыляющих к нему зомби и сушильщика.
Мертвяки уже не стреляли – видимо, у них закончились патроны. А монстр заметно преобразился. Он уже не сутулился и не загребал руками землю. И если бы не висевшие дохлыми змеями щупальца вокруг рта, мутант вполне мог бы сойти за измазавшегося болотной грязью голого человека.
Потом я окинул взглядом унылые топи. Увидел остров с тремя наклонёнными в разные стороны каменными исполинами, привалившегося спиной к одному из них Байкера. Сталкер скупыми очередями отстреливался от нападающих на него «слепышей», щурясь от порохового дыма и падающих на лицо из облачной бреши рассеянных лучей света.
Вдруг я почувствовал, что меня кто-то зовёт. Я посмотрел по сторонам, но никого не увидел. «Наверное, показалось», – подумал я, но зов повторился с удвоенной силой.
Я снова завертел головой и заметил возле железнодорожной насыпи странного человека. По описанию он был очень похож на того парня, что встретился Байкеру в первые дни его пребывания в Зоне: те же синие штаны и заношенная майка, больше похожая на рубашку без рукавов, выпуклый лысый череп, удивительно крупные, пронзительно-чёрные, бездонные глаза.
Я видел его так, словно он стоял в метре от меня, а ведь нас разделяло расстояние почти в полкилометра. Дирижёр что-то говорил. Он повторял одну и ту же фразу, я понял это по схожей артикуляции губ.
Я стал пытаться прочитать по ним, что он говорит (меня этому мастерству бабушка научила: почти глухая, она всегда знала, кто о ком какие сплетни распускает), как вдруг глобула в руках моего припадочного тела взорвалась, и от неё во все стороны покатилась голубоватая волна. Вздымая рябь над гнилой водой, она срывала верхушки растений и гнала вал растительного мусора перед собой.
Едва бурун достиг мертвецов, те сразу развеялись в пыль. Сушильщик превратился в высохшую мумию, а псов отшвырнуло далеко в болота. Зато со сталкером ничего не случилось. Тот как сидел, привалившись спиной к валуну и выцеливая клыкастых бестий, так и остался сидеть. Только ошалело ворочал головой да водил стволом из стороны в сторону, недоумевая, куда вдруг все подевались.
Когда же «ударная» волна добралась до берега, грянул такой оглушительный гром, что я думал, небо рухнет на землю. Но нет, обошлось. Вместо этого словно черти в Аду включили гигантский пылесос, и весь воздух с болот потянуло туда. А вместе с ним и моё эфирное тело.
Плавни со скрюченным в них бедолагой с каждой секундой приближались. Вскоре я мог уже различить искорёженное гримасой боли лицо. Моё лицо! Оно тоже росло в размерах, как и разверзнутый в крике рот, в чёрной бездне которого я исчез через несколько мгновений.
