Глава 7
Болото

Зона у любого, даже не посвящённого в её тайны человека быстро вырабатывает привычку к осторожности. Радиация, мутанты и смертельные ловушки повсюду так и ждут, когда сталкер допустит малейшую оплошность. Здесь волей-неволей начинаешь внимательно смотреть по сторонам, прислушиваться, принюхиваться, контролировать каждый шаг.

Я заметил, что большинство аномалий издают всяческие звуки: электростатические – пощёлкивание, гравитационные – хруст, термические – слабое посвистывание. Кроме того, они проявляют себя запахами. Например, рядом с «разрядником» сильно пахнет озоном, от «гравиконцентрата» слабо несёт сероводородом, а около «жаровни» – копчёностями. Так что, в случае крайней необходимости, по Зоне можно передвигаться и без сканера аномалий, правда, сил и времени на это уйдёт в несколько раз больше.

Невольно копируя повадки проводника, я двинулся по шоссе, прислушиваясь к ощущениям и кидая камушки каждый раз, когда казалось, что впереди ждёт аномалия. Довольно скоро я заметил странную вещь: твёрдому асфальту локальные зоны изуродованного пространства почему-то больше предпочитали мягкий субстрат и, в основном, располагались у обочины или в небольшом отдалении от трассы. Я немного расслабился и двинулся вперёд, полагаясь только на глаза и уши.

Примерно через полчаса пути рельеф стал более холмистым, пирамидальные тополя вдоль шоссе сменились зарослями кустарника, отдельно стоящими сосенками и лиственными деревьями. На склонах холмов то и дело виднелись заросшие травой глубокие воронки, иногда встречалась ржавая техника со следами давних пожаров, выбитыми стёклами и без колёс. Попался даже сбитый вертолёт с погнутыми лопастями и переломленным пополам хвостом. По всей длине кабины косой строчкой шёл ряд отметин от крупнокалиберного пулемёта. Сзади всё чаще раздавался тихий шелест одежды, бряцанье оружия и слабое жужжание сервоприводов цифрового бинокля: Байкер внимательно осматривал окрестности на предмет нежелательных гостей типа мутантов или мародёров.

– Паря, стой! – Проводник догнал меня, сунул бинокль в руки и показал, куда смотреть.

Я направил объективы устройства на вершину далёкого холма. Жужжа, умная техника настроила изображение, и я увидел, как три сушильщика, два из которых постоянно скрывались из виду, включая стелс-режим, бились с большеногом и парочкой мутохряков. По склону холма к месту драки быстро приближался цербер. Двухголовый монстр двигался огромными скачками. Качественная оптика давала возможность даже с такого расстояния в мельчайших деталях рассмотреть перекатывающиеся под гладкой кожей бугры чудовищных мышц монстра. Я лишь на миг представил, что будет, если на деле повстречаться с такой «зверушкой», и ощутил лёгкую дрожь в руках. Картинка сразу запрыгала перед глазами, но уже через доли секунды стабилизировалась, обработанная процессором бинокля.

Тем временем цербер добрался до соперников и, словно лев на буйвола, с ходу прыгнул на большенога. Каплеобразный монстр засучил передними лапками в попытках добраться до терзающего его цербера, затопал колонноподобными задними конечностями, но мускулистая тварь ещё крепче вонзила когти в дубовую кожу жертвы и впилась зубами в загривок. Видя такое дело, сушильщики забили на эффект невидимки и, растопырив щупальца в немом крике, кинулись на мутохряков.

Что произошло дальше, я не видел: Байкер забрал у меня бинокль, прильнул глазами к окулярам и заскользил кончиками пальцев по бугоркам кнопок на боку устройства.

– Придём в лагерь – передадим координаты «чистильщикам». Они охотятся на кровопийц, а у этих тварей здесь где-то гнездо, – сказал он, оторвавшись от бинокля, и нажал на кнопку выключения. Линзы объективов закрылись тонкими лепестками шторок, а обрезиненные грибки окуляров скрылись внутри выпуклого корпуса.

– С чего ты взял? – спросил я, когда мы снова двинулись в путь. На этот раз – бок о бок.

– Ты щупальцемордых внимательно разглядел?

– Ну да, – кивнул я, – хотя двое из них всё время пропадали из виду.

– Ничего такого не заметил?

Я помолчал, вспоминая.

– Да вроде нет. Руки, ноги на месте… щупальца тоже.

– Они разного роста. Самый высокий что-то вроде учителя будет, а те, пониже, – молодняк. Страшно им было, потому они в невидимок и играли. Понял?

– Угу!

– Вот тебе и угу! Эти твари сейчас натаскают салапетов на мутохряках да на большеногах и пойдут по наши души. Запомни, Паря, каждый уважающий себя сталкер, если узнает что про гнёзда «пиявок», сразу инфу «чистильщикам» передаёт и награду за это не требует, потому как дело-то общее. Не мы их, так они нас. Ты вообще видел когда-нибудь жертву сушильщика?

Я помотал головой и пнул лежащий на дороге камень. Тот прочертил в воздухе красивую дугу и скрылся в кустах возле обочины, откуда вскоре вылетел обратно с грохотом и вспышками. Сорванная им листва и поломанные ветки ещё не успели упасть на землю, а булыжник уже со свистом пролетел над нами и с треском вонзился в растущую у дороги сосну. От удара в стволе дерева осталась дыра размером с кулак, янтарные капли смолы выступили на краях пробоины и, словно слёзы, блеснули в лучах на миг выглянувшего солнца.

Байкер отвесил мне такую затрещину, что в ушах зазвенело, а в глазах поплыли круги.

– Ещё раз так сделаешь, пристрелю как собаку, – прошипел он, сдвинув брови и хмуря лицо. – Жить надоело? Так иди, вон, залезь в аномалию или напросись к мутантам на обед, а меня нечего за собой тянуть. – Он выдвинулся вперёд и размашисто зашагал, не глядя по сторонам.

Минуло три часа, а шоссе всё не кончалось. Зато изменилась местность: слева холмы плавно перешли в заросшую ковылём равнину, а справа, метрах в пяти от дороги, тянулась высокая стена обрыва с нависшим над ней козырьком дёрна. Временами от красной, испещрённой глубокими трещинами и чёрными отверстиями нор глинистой стены, отваливались целые пласты. Они с шумом падали на землю, и над этим местом ещё долго витала в воздухе красноватая пыль. В один из таких обвалов от дернового ковра оторвался солидный кусок, но не упал вместе с глиной, а остался висеть на змеевидных корнях невидимого с дороги дерева.

Хронометра у меня не было, определить время по солнцу тоже не представлялось возможным из-за сплошной пелены туч, но, судя по урчанию в животе, час обеда давно уже миновал. Уходя из схрона, мы взяли с собой несколько банок консервов, но все они лежали в рюкзаке Байкера. Он всё ещё не говорил со мной, а я не решался его окликнуть, поэтому приходилось терпеть. К тому же я не знал, где находится лагерь сталкеров: может, всего в паре километров, тогда не было смысла делать привал.

Словно чувствуя моё состояние, Зона решила сделать небольшой подарок: покрытый извилистыми трещинами асфальт изменил наклон. Теперь дорога спускалась с горы, и каждый шаг требовал меньше усилий. Зато в воздухе появился запах тины и гниющих растительных остатков. Он становился всё сильнее, и вскоре, за плавным поворотом, мы увидели источник зловония. Им оказалось большое болото, растянутое от шоссе до склона высокой насыпи, по которой проходила железная дорога (о наличии там стальной магистрали говорили толстые штрихи столбов ЛЭП с подвешенными к ним ниточками проводов и застывшая на века железная змея грузового состава). Там, где болото упиралось в насыпь, виднелось едва различимое с шоссе кольцо коллектора: похоже, из топи вытекал и по бетонной трубе уходил на ту сторону небольшой ручей.

Болото представляло собой запутанную систему из маслянисто блестящих тёмных протоков среди разных по размеру островов. Эти щедро разбросанные по пади клочки суши как будто кучковались вокруг самого большого острова – с ржавой землечерпалкой в центре.

Огромная, высотой с трёхэтажный дом, она производила жалкое зрелище: стёкол нет, одна часть оконных проёмов крест-накрест заколочена досками, другая зашита листами фанеры, ковши черпака и толстые фермы обросли жёлтой и зеленоватой гадостью, похожей на бороды лишайника, со стальных тросов свисают серые и рыжие космы.

К драге вели деревянные мостки. Они были переброшены с ближайшего островка, а тот, в свою очередь, соединялся с соседним кусочком тверди заросшей жухлой травой дорожки. Такие же земляные перемычки соединяли между собой и другие проходимые участки болота.

Спустя несколько минут и примерно триста метров пути беспроблемное путешествие по Зоне закончилось: дорогу перегородил опрокинутый набок автобус. Обойти справа давно превратившийся в металлолом «Икарус» мешала аномалия. Судя по тому, как деформировался корпус машины, это был довольно сильный «гравиконцентрат». Перелезть сверху не позволял облюбовавший гору железа мощный «разрядник». Он так наэлектризовал воздух, что даже в пяти метрах от автобуса ощущалось покалывание кожи и слышался треск молний. Оставалось обогнуть преграду слева, но для этого надо было пройти по болоту, потому что узкий участок суши между шоссе и кромкой воды оказался занят зелёной, пузырящейся слизью.

К одному из островков вела цепочка из сильно продавленных крыш давным-давно затопленных автомобилей – самое то, чтобы воспользоваться альтернативным маршрутом, да только находилась она с той стороны автобуса.

– Что за хрень, ёксель-моксель! Неделю назад этой дряни здесь не было! – Байкер сплюнул и чуть не попал мне на ботинок. – Извини, не хотел. Хотя, после твоего выкрутаса, это было бы меньшим из возможных наказаний.

– Ты мне и так хорошего леща закатил, – сказал я и потёр занывший от воспоминаний затылок.

– Ладно, проехали. Кто прошлое помянет… Смотри лучше сюда и запоминай. – Он показал на флюоресцирующую лужу. – Это «ведьмин студень», страшная штука. Если хоть одна его капля попадёт на кожу – кости превратятся в кисель. Не сразу, конечно, а постепенно, миллиметр за миллиметром, пока весь не станешь как осьминог. Страшная, болезненная, мучительная смерть, и спасения от неё нет, кроме своевременной ампутации. И то – если пострадала рука или нога. Так что думай в следующий раз, когда и куда камни пуляешь, – не преминул он отпустить шпильку в мой адрес, на что я скорчил в ответ недовольную гримасу.

– Так, с воспитанием закончили, теперь можно и перекусить. – Он достал из кармана камуфляжа два питательных батончика из армейского сухпайка. Один протянул мне, второй распаковал сам и принялся с аппетитом хрумкать. – Тут до лагеря недалеко: с километр от автобуса, – невнятно сказал он. – Думаю, нет смысла тратить консервы. Кишку заткнуть – и этого добра хватит.

После короткого перекуса Байкер щёлкнул застёжкой ремешка и вытащил из ножен сверкнувший металлом клинок. Подбросив, поймал его за тяжёлое лезвие, протянул мне рукоятью вперёд.

– Видишь вон те кусты? – Он показал взглядом на заросли тальника у кромки болота. – Выруби пару жердин потолще и возвращайся сюда, а я пока поищу подходящее для перехода местечко.

Нож Байкера вполовину превышал мой: по размерам и по виду он больше смахивал на тесак – таким легко не то что ветку, а даже ствол толщиной в руку перерубить. Он как будто был сделан для меня: выемки под пальцы на пластиковых накладках рукоятки идеально подходили по размеру и расположению, а закруглённые края широкой овальной гарды почти полностью закрывали сжатую в кулак ладонь.

Двумя ударами остро заточенного лезвия я вырубил длинную ветвь кустарника, срезал лишние ветки и несколько сухих сучков. Хотел сначала счистить кору, но передумал: скользкую от сока древесину сложнее удержать в руке. Бросил готовый щуп на землю, сделал ещё один. Обтёр влажно поблёскивающий клинок о рукав куртки, сунул слеги под мышку и вернулся к стоявшему неподвижно на берегу болота Байкеру. Он смотрел в сторону старой землечерпалки.

Я проследил за направлением его взгляда и увидел, что привлекло внимание проводника. В зарослях рогоза у кромки большого острова, примерно в двадцати метрах от полузатопленных нижних черпаков роторного колеса драги, что-то сверкало. Это не было похоже на блики оптики. Да и кто бы стал прятаться в воде, наблюдая за двумя сталкерами, когда рядом есть подходящее укрытие. Скорей всего там светился какой-то артефакт.

Словно прочитав мои мысли, Байкер сказал:

– Видишь свечение? Никак, там аномалия цацку выбросила. Раз нам по-любому в болото лезть, предлагаю сделать небольшой крюк за трофеем. Ты как на это смотришь?

Я пожал плечами, вернул ему нож и отдал один из щупов.

– Значит, не против. Хорошо, пойдём за артом, заодно мастер-класс проведу.

Байкер первым спустился с обочины по небольшому склону, с плеском погрузил жердину в болото. Несколько раз потыкал, нащупывая дно, и ступил в воду.

Расходящиеся кругами волны всколыхнули радужную плёнку застоявшейся жидкости. Потревоженное болото недовольно заворчало, заохало, его поверхность вспучилась большими и маленькими пузырями. Они громко полопались, разбросав по сторонам зелёные листики ряски и насытив воздух запахом гниющей на солнце помойки.

Байкер сделал ещё несколько шагов, потом воткнул щуп в торчащую рядом травянистую кочку, вытащил из притороченной к поясу сумки противогаз и натянул маску на лицо. Призывно махнув мне рукой, он снова взялся за слегу и, проверяя дно перед собой, медленно побрёл к ближайшему островку.

Я тоже нацепил противогаз. Круглые стёкла очков заметно сократили радиус обзора, зато я мог спокойно дышать. Стараясь идти строго вслед за проводником, я побрёл по колено в воде, иногда погружаясь в мутную жижу до середины бедра.

Ноги глубоко увязали в мягком илистом дне, и нам требовалось много сил, чтобы передвигаться в этой булькающей массе. Байкер старался использовать любую возможность для облегчения пути, поэтому мы шли этаким зигзагом, петляя между чахлыми деревьями и хиленькими кустами, хватались свободной рукой за тонкие веточки и буквально вытягивали себя из трясины. Порой мне казалось, что мои ноги оплетают черви или чьи-то щупальца, но я убеждал себя, что это всего лишь гниющие корни растений, и старался не думать о притаившихся под водой монстрах.

К счастью, ближайший к нам островок находился не так далеко от берега. Путь по трясине занял не больше пятнадцати минут, но сил, которые мы на него потратили, хватило бы на два часа дороги по суше. Мы повалились в жухлую траву и какое-то время лежали, глядя в плывущие по хмурому небу облака. Серое однообразие небосвода скрашивали гонимые ветром листья и редкие кресты кружащих над болотом ворон. Их хриплое карканье далеко разносилось над унылой местностью и вместе со стонами трясины и далёким воем мутантов сливалось в своеобразный музыкальный фон. Тоскливую картину скрашивали редкие бреши в сплошном покрове туч. В такие мгновения солнечные лучи падали на землю широкими полосами рассеянного света, придавая топи определённую красоту.

Долго отдыхать не пришлось. Байкер с кряхтением поднялся, сорвал с лица противогаз, вдохнул болотный воздух полной грудью. Слегка поморщился, но всё же убрал в подсумок прозрачную маску с двумя закреплёнными по бокам плоскими шайбами фильтров.

Глядя на него, я потянул за гофрированный «хобот», стащил свой резиновый «намордник». Тухлыми яйцами попахивало, конечно, но не так сильно, как раньше. Я быстро упаковал противогаз в сумку, по примеру Байкера проверил автомат – не забило ли грязью, – поймал подброшенную мыском ботинка палку и потопал за проводником к заросшей дерниной дорожке.

Узкий мостик между островками оказался перемычкой, густо сплетённой из корней и стеблей жёсткой, похожей на осоку травы. Зыбкая поверхность закачалась под ногами сталкера, стоило ему только ступить на неё. Байкер жестом велел мне оставаться на месте, воткнул палку в болото, подняв со дна цепочку мелких пузырей, и сделал осторожный шаг. Мочажина немного прогнулась под его весом, чёрная вода тонкими струйками медленно потекла к образованному ботинком углублению. Сталкер не стал ждать, когда она доберётся до изгвазданной грязью подошвы, рывком вырвал палку из трясины и снова воткнул её во взбаламученную жижу.

Шаг за шагом он преодолевал перемычку между островами. Отпечатки его следов быстро заполнялись мутной водой, так что за ним тянулась цепочка из маленьких лужиц. Едва мостик остался позади, Байкер крикнул мне, чтобы я шёл за ним, а сам отправился к следующей дорожке.

До третьего острова мы добрались почти одновременно, решив проверить травянистую тропку на прочность. Она с честью выдержала испытание. Теперь нам не надо было ждать, когда кто-то один пройдёт по созданной природой гряде, что в разы повысило скорость передвижения.

Петляя по лабиринту островов, мы медленно приближались к драге. Приноровившийся к условиям местности проводник уже не нащупывал жердью дорогу. Вооружившись ей, как саблей, он сшибал торчащие повсюду поганки и делал это не ради развлечения, а дабы спасти нас от мучительной смерти. По его словам, грибы питались органикой, опутывая жертву гифами, предварительно одурманив её ядовитыми испарениями. Спасти от миазмов могли только специальные противогазы с тремя и более уровнями защиты. У нас таковых, естественно, не было, так что приходилось надеяться на проверенный многими сталкерами способ: ввести мутантов в состояние ступора, нанося урон их плодовым телам.

Одна из бледно-розовых шляпок угодила в притаившуюся за травяной кочкой аномалию. Активированная грибом гравитационная ловушка с шумом, больше похожим на разгоняющуюся электричку, затянула в эпицентр росшие неподалёку пучки рогоза и кривые деревца. Чудовищная сила с треском перемолотила растения на сотни мелких и крупных частиц, раскрутила в образовавшейся воронке и с громким хлопком выбросила за пределы ловушки.

Мы едва успели рухнуть в траву. Похожий на копьё кусок тонкого ствола пролетел надо мной, а над Байкером просвистела шрапнель из разбитых в щепки камышовых стеблей. Болото мгновенно наполнилось грохотом, треском и скрежетом. Казалось, мы угодили в эпицентр артподготовки. После каждого «взрыва» болотная жижа громко ухала и с аппетитным чавкающим хлюпаньем охотно всасывала в себя ливень из древесных обломков, комьев земли и пучков вырванной с корнем травы.

Не знаю, сколько длилось это безумие, но вдруг наступила звенящая тишина. Я пошевелился, стряхивая с камуфляжа землю, приподнялся на руках, посмотрел по сторонам. Повсюду, насколько хватало глаз, из болота торчали древесные стволы и ветки. Куски дерева с протяжными скрипами, медленно погружались в булькающую трясину, наполняя воздух болотными газами.

Дышать становилось всё труднее. Я потянулся к сумке с противогазом, но едва прикоснулся к пуговице клапана, как слева от нас раздался оглушительный рёв и на Байкера бросилась появившаяся словно из воздуха тварь. Ростом под два метра, она сильно смахивала на сушильщика: такие же длинные руки с непомерно большими кистями, лысая, похожая на дыню, голова, мощные ноги. Вот только ротовой аппарат представлял собой огромную присоску с расположенными внутри подвижными роговыми зубами и тремя большими выростами по бокам.

Когтистая лапа вспорола пространство там, где только что находился Байкер. Сам сталкер с криком «Болотная гнусь!» уже завершал кувырок. При этом он снял оружие с предохранителя, переведя его на стрельбу очередями, и, когда привстал на колено, «калаш» в его руках ожил.

Сухой треск очереди, запах сгоревшего пороха и яростный вопль раненого мутанта вывели меня из ступора. Я тоже сорвал автомат с плеча, всадил несколько пуль в зеленоватое тело чудища. Заметив краем глаза движение на два часа по воображаемому циферблату, сфокусировал взгляд на том месте, но ничего не увидел, кроме стены из камыша и рогоза. Цепная реакция саморазряжающихся аномалий чудом не задела этот оазис болотной флоры, и теперь он отвлекал внимание, шурша на ветру пожелтевшими листьями и скрипя сухими стеблями.

Я снова сосредоточился на монстре и медленно двинулся по кругу: ноги слегка согнуты в коленях, приклад тесно прижат к плечу; короткая очередь на два-три выстрела, доли мгновенья на корректировку прицела – огонь! – опять несколько чувствительных толчков в плечо, секундный перерыв – огонь!

Байкер тем временем в очередной раз увернулся от атаки мутанта и чуть ли не в упор всадил ему в бок остаток магазина. Зеленоватую кожу будто вспороли тупым ножом. Тварь закричала, переходя на визг. Из рваной раны фонтаном брызнула бурая жидкость, а потом полилась похожая на гной жёлтая слизь.

Я снова заметил какое-то шевеление в бочажном травостое, но не придал этому значения. А зря! Секунду спустя оттуда выскочили четыре мутантских детёныша. Ростом в треть взрослой особи, они с рыком, больше похожим на писк, бросились на защиту матери.

Я высадил в их сторону почти все патроны. Фонтанчики грязи вспухали рядом с когтистыми лапами, трассеры чертили красные линии над головами меняющих цвет бестий, исчезали в зарослях болотной травы, где с шорохом падали, срубленные шальными пулями, коричневые початки рогоза и золотистые метёлки камыша.

Двадцать выстрелов – и все мимо! Ни одна из пуль не достигла цели. Детёныши оказались слишком проворными. С кошачьим шипением они сбили меня с ног и буквально втоптали в грязь.

Ерзая ботинками в хлюпающей жиже, я отпихивал от себя тянувших ко мне свои присоски монстриков, не брезгуя пускать в ход и зубы, когда уродливые рыла вплотную приближались к моему лицу. Во рту и на губах появился отвратительный привкус, будто я облизывал жабу.

Стрелять я не мог, поскольку держал автомат за шейку приклада и ствол. Да и патронов, по моим подсчётам, оставалось не больше трёх. На всех не хватило бы, вот и приходилось орудовать автоматом, как шаолиньский монах – обломком бамбукового шеста. «Калаш» то и дело норовил выскользнуть из мокрых от чужой крови и зеленоватой сукровицы пальцев, но я ещё крепче сжимал шероховатое дерево и горячий от пороховых газов металл, не чувствуя, как обожжённая кожа покрывается волдырями.

Гнусёныши быстро сообразили, что, атакуя скопом, мешают друг другу, и поменяли тактику. Двое отправились на выручку матери – Байкер сошёлся с ней в рукопашную, поменяв опустевший автомат на нож, – остальные стали поочерёдно наскакивать на меня с разных сторон, царапая когтями бронежилет и цепляясь за рукава куртки.

К счастью, мутантыши были ещё слишком малы, их удары не могли порвать плотную ткань и, тем более, добраться до тела. Да и присоски их вряд ли представляли опасность: вместо зубов – белые бугорки, а боковые выросты так и вовсе похожи на прыщики. Мне бы отпихнуть мутантят подальше, наподдать пинка, чтобы они со свистом улетели в болото, но я рассвирепел и уже не контролировал себя.

Врезав одному прикладом по ушному наросту на яйцеподобной голове, я засветил второму кулаком в рыло так, что у того хрустнули хрящи присоски и брызнула кровь. Я рывком согнулся в поясе. Повернувшись набок, встал сначала на колени, схватил автомат обеими руками за ствол, потом выпрямился во весь рост и, словно клюшкой для гольфа, снёс детёнышу гнуси уродливую башку. Та по высокой дуге улетела в плавни и с брызгами плюхнулась в чёрную жижу. Обезглавленный гнусёныш ещё покачивался на ослабевших ногах, а я уже походя спихнул его брата в трясину и кинулся на помощь напарнику.

Раненая мамаша, хоть и орудовала одной рукой (второй она зажимала рану в боку), всё ещё оставалась опасной. Движения её, несмотря на то что она прихрамывала на левую ногу, были достаточно быстрыми. Когтистые пальцы периодически мелькали перед лицом Байкера, пытавшегося скинуть с себя малышню. Возможно, повисшие на его руке и спине монстрики спасали ему жизнь: мать не решалась нанести смертельный удар, боясь ненароком зацепить потомство.

Я отстегнул магазин. Перевернул. С щелчком вогнал в приёмную горловину полный рожок. Передёрнул затвор, прицелился. Грохот выстрелов заглушил предсмертный вопль детёныша, которому Байкер всадил нож в голову, и рёв самки, схватившейся за раздробленное пулями плечо. Остальные пули застряли в её грудной клетке. Сталкер стряхнул с себя всё ещё дёргающееся тело. Извернувшись, он сорвал со спины последний визжащий комок из выводка болотной гнуси и швырнул его на мамашу. Та хрипло дышала. Из дырочек между рёбер текла тёмная кровь, розовыми пузырями хлюпала пена. Прижимая к себе здоровой рукой повизгивающего мутантёнка, она шагнула в сторону камышовых зарослей.

Внезапно оттуда донёсся оглушительный рёв, захлюпала жижа, зашуршали сухие побеги. Торчащие над травянистым морем коричневые головки болотной растительности закачались. Одни неожиданно исчезли, будто переломились стебли, другие, кувыркаясь, полетели в стороны. Кто-то, до сей поры невидимый, шёл напролом по топи неровным зигзагом, не разбирая дороги.

С треском разошлись узкие, бурого цвета, листья, и из болотного сухостоя выскочил ещё один мутант – по-видимому, отец выводка. Его кожа только что была под цвет высохшей травы, но стоило ему оказаться на мочажине, как всё тело, начиная с ног, поменяло окраску. О принадлежности к сильному полу говорил довольно выпуклый бугор ниже пояса. Кожаную сумку репродуктивного органа покрывали плотно налегающие друг на друга костяные щитки. Сразу вспомнился старый анекдот про свинцовые трусы подводников. Хотя, может быть, утилитарное значение природной брони крылось в другом.

Двуногий хамелеон бросился на обидчика своей семьи. Держа нож лезвием вниз, Байкер рванул ему навстречу. Оба орали во всё горло и так таращили глаза, что те почти вылезали из орбит. Берсеркеры, мать их!

Я прижал приклад «калаша» к плечу, положил скользкий от чужой крови палец на спусковой крючок, но выстрелить не успел: противники сцепились в клубок и бухнулись в чавкающую жижу.

Грязь брызнула в стороны. Несколько капель попали мне на лицо. Я рефлекторно зажмурился, а когда снова открыл глаза, увидел, что Байкер уже сидит верхом на рычащем самце и лупасит его почём зря кулаками. Бил куда ни попадя, не разбирая: присоска, глаза, нос. Выпавший из руки сталкера нож торчал неподалёку, войдя почти по рукоятку в болотную кочку.

Пока они выясняли отношения, самка с детёнышем ретировались восвояси. Я даже не заметил, как и когда они скрылись в шуршащих на ветру зарослях. Меня больше волновала развернувшаяся на моих глазах схватка, вернее, возможность всадить несколько пуль в постоянно меняющее окраску тело монстра.

Тем временем мутант исхитрился выскользнуть из-под Байкера, полоснул его кривыми когтями по ноге, да так сильно, что штанина моего напарника мгновенно пропиталась кровью. Сталкер вскрикнул, зажал рану рукой и сразу же отлетел в сторону: противник сбросил его с себя мощным ударом уродливой лапы.

Тут бы мне и выстрелить, но пока я выискивал способы помочь Байкеру, из болота выполз длиннющий многощетинковый червь. Его плоское розовое тело уже на три метра выбралось из топи и всё ещё продолжало лезть, перебирая многочисленными лапками. Тварь обвилась вокруг моей ноги, сжала тугие кольца и потащила меня в трясину. От неожиданности я растерялся и заорал, но крепкий удар седалищем о заросшую мхом и болотными травами подстилку быстро вернул мне способность мыслить логически. И вовремя, потому что до края плещущейся у берега тёмной маслянистой воды оставалось не так много. Ещё несколько мгновений – и эта мразь утащила бы меня в болото!

– А вот хрен тебе! – крикнул я, упираясь свободной ногой в землю. Каблук ботинка оставил глубокую борозду в почве и вырвал с корнем несколько пучков осоки. Я выхватил из нагрудных ножен подаренный Байкером клинок и одним ударом перерубил червя.

Скручиваясь в кольца и фонтанируя бурой жидкостью, задняя половина полихеты шустро скрылась в трясине. Даже потеряв часть тела, мутант пытался мной пообедать: вцепившись острыми коготками лапок в плотную ткань моих штанов, он ёрзал широкой глоткой с овальным выступом в виде носа и хрящевой тёркой вместо зубов по моему бедру. Ощущение было то ещё: как будто ногу брили крупнозернистой «шкуркой».

Я просунул кончик ножа в глотку твари, надавил. Измазанное в голубоватой крови лезвие с хрустом вылезло между расположенных парами белесоватых бугорков с чёрными точками в центре. Червь сразу обмяк. Я схватил его за истекающий слизью обрубок (на ощупь как силикон!) и стал разматывать обвившиеся вокруг моей ноги кольца. При этом загнутые в одну сторону коготки отрывались от ткани с таким треском, словно я расстёгивал «липучку».

Раскрутив дохлого мутанта над головой, я зашвырнул его в болото. Розовая лента ещё не долетела до похожей на нефть воды, а я уже схватил автомат и бросился на помощь напарнику. И вовремя. Пока я сражался с червём, монструозный антропоморф изрядно намял бока моему наставнику. Когти мутанта располосовали не только ногу сталкера, но и задели руку. Даже на шее кровоточило несколько глубоких царапин. Я вскинул «калаш». Прицелился в лысую башку мутняка и только хотел спустить курок, как вдруг самец гнуси взвыл и покрылся разноцветными пятнами. Его что-то потащило к болоту. Он попробовал вцепиться в Байкера, но тот увернулся, и острые когти прочертили глубокие борозды в мокром грунте. А потом произошло невероятное: мутант взмыл на полметра над землёй.

– «Подъёмник»! – закричал Байкер, показывая пальцем на барахтающегося в воздухе монстра. При этом самец издавал звуки, больше похожие на храп, нежели на рычание.

– Какой подъёмник? – опешил я и опустил автомат стволом вниз.

– Блуждающая аномалия! Болото славится подобными фокусами. Да ты не стой столбом, Паря! Чего рот раззявил? Стреляй, пока «блудница» не разрядилась.

И он первым открыл огонь по медленно приближающемуся к земле мутанту.

Мой «калаш» закашлял в унисон с оружием Байкера. Вспыхнувший разноцветными пятнами самец заверещал, задёргался, будто марионетка в руках неумелого кукольника. Его тело окуталось кровавой вуалью. С каждым выстрелом оттенок оболочки аномалии становился более насыщенным, а цвет кожи мутанта, напротив, терял окраску. И лишь когда тело твари посерело, а сфера напиталась багрянцем и стала похожа на закатное солнце, мы опустили дымящиеся стволы к земле.

Над болотом сразу повисла звенящая тишина. В воздухе резко пахло тиной и пороховой гарью. Откуда-то несло смесью запахов метана и сероводорода.

Дохлый мутант ещё кружил в воздухе внутри багрового шара, а я уже суетился возле раненого. Байкеру изрядно досталось от близкого родича сушильщика: бедро правой ноги представляло собой сплошную рану. Тварь не только поцарапала сталкера, но и умудрилась вырвать изрядный кусок мяса. Так что теперь Байкер если и смог бы ходить, то только опираясь на палочку. Вы когда-нибудь видели сталкера с палочкой? Вот и я не видал. Старики на пенсии – не в счёт. Да и есть ли она, сталкерская пенсия-то.

Дела обстояли хуже, чем я думал. Кровь толчками текла из раны, рядом с ногой уже скопилась приличных размеров лужа и продолжала увеличиваться в размерах. «Если так пойдёт и дальше – отправится Байкер вслед за мутняком, – панически подумал я. – Будет его там, в сталкерском раю, гонять в своё удовольствие и артефакты собирать, как грибы в заповедном лесу».

Я торопливо отстегнул автоматный ремень, наложил самопальный жгут, но, видимо, немного переусердствовал. Байкер что-то негромко простонал и потерял сознание.

«Ну и ладно, нашим легче, – успокаивал я себя. – Хоть не будет комменты под руку давать по поводу того, как и куда я накладываю повязку, а то медбрат из меня тот ещё. Доктор Пилюлькин из детского мульта по сравнению со мной – светило мировой медицины. Альфа Центавра, мля!»

Сбросив рюкзак со спины, я смахнул с него налипшие травинки и грязь. Расстегнул замок клапана. Дёрнул шнурок завязки. Плоская жёлтая коробка с большим красным крестом лежала с краю, между брезентовой стенкой вещмешка и всякой необходимой в походном быту сталкера всячиной.

Я откинул крышку аптечки, вытащил пластиковый пузырёк, шприц-тюбик и перевязочный пакет. Обильно смочив бедро страдальца антисептиком, вколол обезболивающее повыше раны, разорвал упаковку ИПП и наложил стерильную повязку прямо на пузырящуюся от перекиси водорода кровь.

К этому времени лихорадка боя меня отпустила. Засаднили обожжённые ладони, да так сильно, что захотелось выть. В аптечке был всего один шприц с анальгетиком – на экстренный случай, – но имелась парочка пластиковых футляров с надписью: «Кеторол». Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, я извлёк один футляр из гнезда, вытряхнул таблетку на тыльную сторону ладони. Взял белый кругляш губами, проглотил и намотал бинты на обе руки.

Препарат подействовал довольно быстро. Боль отступила, и я начал шевелить извилинами прояснившегося мозга. Передо мной как перед типичным представителем русской интеллигенции сразу встали два вопроса, давным-давно сформулированные Герценом и Чернышевским. Ну, допустим, в том, кто виноват, сомнений не было. Тело мутанта не так давно хлопнулось с небес в болото и теперь пускало пузыри, медленно опускаясь на дно. Оставалось решить, что делать, а вот с этим возникли некоторые проблемы.