Глава 24
Тайны Чернобыля
Она легко поднялась, ушла вглубь подвала и вскоре вернулась с аптечкой в руках. Вколола мне обезболивающее, обработала рану антисептиком, отточенными движениями наложила повязку, достала ещё один шприц-тюбик, на этот раз со стимулятором, ввела лекарство чуть ниже кромки бинта.
Я вдруг поймал себя на мысли, что не прочь замутить с ней роман. Не просто интрижку на несколько недель, а настоящие, серьёзные отношения. Красивые куклы вроде Золотинской остались в прошлом, пустышки меня более не интересовали. Я понял, что хочу провести всю жизнь не только с красивой, но и умной женщиной. Насчёт последнего у Насти всё было в порядке: дуре просто не выжить было в стрессовой ситуации, особенно когда этот стресс длится не день и не два, а годы.
Видимо, что-то такое проскользнуло в моих глазах. Настя вдруг вспыхнула, отодвинулась от меня, опустила взгляд. Я глухо кашлянул в кулак и стал смотреть на мутантов (те занимались своими делами, не обращая на нас внимания). Драгин негромко хмыкнул – понял, чертяка, без слов нашу пантомиму, – перенёс центр тяжести на здоровую руку, немного подвинулся в сторону.
– Спина затекла, – пояснил он маневр.
– Несколько лет мы тут жили совсем одни, – продолжила Настя рассказ, по-прежнему глядя в пол. – Неоднократно пытались выйти к людям, но всегда попадали в густой туман, блуждали в нём и возвращались обратно. Однажды началась сильная гроза с градом и ураганом. Она затянулась почти на неделю, а когда снова выглянуло солнце, реактор был уже под укрытием, а на улицах появились капканы.
– Какие капканы?
– Мы так назвали смертельно опасные участки в домах и на улицах. Одни сверкали молниями, другие разрывали ребят на части, третьи булькали кислотой.
– Ловушки, – сказали мы с Драгиным в голос и переглянулись.
Настя пожала плечами.
– Ловушки, капканы – не всё ли равно? Погибло много наших, прежде чем мы научились определять границы опасных участков. Где-то через месяц к школе приехали вооружённые люди на больших машинах, похватали часть детей и взрослых и куда-то увезли. Я пыталась их выследить, но мне помешала свора слепых собак. Раньше этих тварей здесь не было – жуть какие злющие, еле отбилась от них, почти все стрелы потратила, только одна осталась, вот эта – счастливая. – Она потянулась к пристёгнутому к ноге узкому кожаному футляру, откуда извлекла на свет заострённый кусок ржавой арматуры. – С тех пор так и ношу с собой.
Я решил показать осведомлённость в средневековом оружии:
– Это называется арбалетный болт.
– У болтов квадратное сечение, а этот пруток круглый – значит, стрела, – отрезала Настя, сверкнув глазами.
Драгин усмехнулся в бороду, протянул руку и требовательно пошевелил пальцами:
– Дай посмотрю.
Амазонка немного поколебалась, но потом вложила снаряд в его ладонь. Майор зажал стрелу в кулаке, большим пальцем пощупал заточенный кончик.
– Острый. Сама точила?
– Эту и часть других – да, остальные – мальчишки помогли.
Драгин вернул арбалетный боеприпас владелице.
– А этих, – он кивнул в сторону карликов, – ты как нашла?
Настя не спешила отвечать. Сначала спрятала «счастливую» стрелу в чехол, потом убрала локон рыжих волос обратно под не раз чиненный капюшон комбеза и лишь тогда заговорила:
– С тех пор, как увезли часть наших, в городе стали появляться люди в комбинезонах. Одни – в таких, как у вас, другие – в синих с разводами, были и в военной форме. Они воевали между собой и отстреливали слепых собак и кабанов. А потом откуда-то пришли монстры с щупальцами вместо рта и похожие на людей создания, которые передвигались на четвереньках и носили противогазы без фильтров. Я позже узнала, что это были наши учителя и родители. Те люди, что их похитили, где-то издевались над ними, проводили жестокие опыты, превратили в уродов и отпустили. Вот они и пришли к нам… Видимо, память им не совсем стёрли… А мы испугались, стали стрелять и… всех убили.
Настя всхлипнула. На ресницах задрожали слезинки, покатились по щекам; в пыли одно за другим появились тёмные пятнышки. Я подвинулся ближе к ней, обнял за плечи. Она вздрогнула, напряглась, но потом вдруг обмякла и прижалась ко мне. Я тихонько гладил её по спине, а она молча плакала. Карлики перестали играть, приковыляли к нам, сели рядом с Настей и, медленно покачиваясь из стороны в сторону, заскулили и захныкали.
Драгин заскрипел зубами, хрустнул сжатыми в кулак пальцами, откашлялся и прохрипел:
– Правильно сделали. Ваших родителей в нюхачей да кровопийц превратили. Они не к вам шли, а за вами, и не по душам поговорить, а свежим мясом полакомиться. – Я бросил на него суровый взгляд. – Не зыркай, Паря. Разве не правду сказал?
У меня во рту от волнения всегда пустыня, так что я ничего не ответил, просто ограничился кивком.
Майор снова прочистил горло и сказал уже более мягким голосом:
– Не плачь, Настёна. Понимаю, тяжело, но это был единственно правильный вариант. Ты лучше скажи: как мальцов из лап извергов освободила и почему они к тебе как к мамке льнут?
Настя шмыгнула, провела ладошкой под носиком, отстранилась от меня. Я не стал настаивать, убрал руку с её плеча и чуть отодвинулся, чтобы не смущать девушку. «Вдруг подумает, что я подкатываю к ней с грязными мыслями. Женщины в Зоне – ба-альшой дефицит. За всё время, что я здесь нахожусь, Настюха первая, кого из их племени встретил. Может, она вообще тут единственная девушка. Тогда я просто обязан её защитить», – думал я. «Ага, если завтра ласты не склеишь», – ввернул с ехидцей внутренний голос. Я сразу помрачнел и ещё дальше отодвинулся от дивчины.
Настя то ли не заметила, то ли сделала вид, а просто провела кончиками пальцев под глазами, вытирая слёзы, и глубоко вздохнула.
– После расстрела родителей…
– Мутантов, – твёрдо сказал Драгин.
Настя поджала губы, тряхнула головой и выдавила:
– Хорошо, мутантов. Мы ушли из школы и стали прятаться в подвалах домов. С пропитанием у нас не было проблем: охота на кабанчиков обеспечивала мясом в любом районе города. Правда, мы старались запасаться едой рано утром или вечером – днём в городе бродили чужаки. Как-то раз мы со старшими ребятами ушли далеко от пристанища, а когда вернулись, возле нашего убежища опять хозяйничали чёрные. Они хватали всех подряд, забрасывали в машины, а тех, кто сопротивлялся, били и грузили в бессознательном состоянии. Забрали всех, даже малышей, никого не оставили. Нам удалось выследить, куда их увезли, получилось пробраться на станцию, а вот в лабораторию не попали, заметили нас. Мальчишек всех постреляли – они до последнего на себя внимание отвлекали, спасали меня.
Настин голос задрожал, она снова всхлипнула, закусила губу. Слёзы текли по щекам, она не вытирала солёную влагу, и капли дрожали на подбородке крохотными бриллиантами.
– Извините. – Она шмыгнула носом, достала скомканный платок – тот самый, которым приводила в порядок мутантов, – вытерла лицо и негромко высморкалась. – Больше не буду.
– Ничего, девочка, ты, это, если хочешь – поплачь, хуже не будет, – прогудел Драгин.
Настя помотала головой:
– Нет! Я боец, а не кисейная барышня! Вы не смотрите, что я девчонка. Если надо – без сожаления убью.
– Мы уж поняли, – я кивнул на арбалет (заряженный самопал лежал под рукой у амазонки). – Дальше-то что было?
– Меня гоняли по станции, стреляя под ноги, и гоготали, когда я прыгала как заяц, потом загнали в какой-то склад. Я забилась в угол за стеллажи, приготовилась дорого продать свою жизнь, но эти сволочи и не думали нападать: бросили гранату со слезоточивым газом, а когда я, кашляя и пуская пузыри из носа, выползла на середину бетонной коробки, всадили мне дротик в шею. Очнулась я за решёткой. Голова болела ужасно, подташнивало и хотелось пить. Возле толстых, в два пальца, прутьев стояла миска с водой, так я к ней на четвереньках приползла и пила, как собака. Потом осмотрелась. Тусклые лампочки в длинном коридоре еле светили под потолком, но мне и этого хватило, чтобы разглядеть ряд одинаковых клеток с той стороны узкого прохода. Многие из них пустовали, в некоторых было по одному человеку, в других – по двое-трое, а в одной я вообще пятерых насчитала. Все из нашей общины. Не знаю, сколько я в этой тюрьме пробыла, недели полторы, наверное, если по кормёжкам считать. За это время за мной никто не приходил. Других пленников брали – и не раз, только обратно никто из них не возвращался.
Карлики устали сидеть на месте и расшалились. Настя достала из кармана комбинезона скрученную из тряпок маленькую куклу. Малыши схватили игрушку и стали увлечённо строить для неё дом из кирпичных обломков. Настёна несколько секунд смотрела на них с неподдельной любовью, а потом вернулась к рассказу.
– Однажды охранник дверь открыл и говорит: «Выходи». А у самого глаза стеклянные, и смотрит он куда-то мимо меня. Я бочком-бочком рядом с ним прошмыгнула, стою как дура и не знаю, что делать. А он руку к выходу протянул: туда, мол, иди – и снова замер оловянным солдатиком. Я к дверям. Наши в клетках за прутья схватились. Одни кричат: «Выпусти нас». Другие: «Сама спасайся». Я бы и рада всех освободить, да где ключи возьмёшь и как потом с этой оравой на волю выбираться?
В общем, выскочила из каземата и по коридору в соседнее помещение попала. А там – стол такой большой, полукругом, весь кнопками и рычажками утыканный, перед ним – вся стена в экранах, и на каждом картинки разные показывают: клетки с пленниками, лаборатории, помещения с машинами и без, узкие коридоры с трубами вдоль стен и под потолком, корпуса энергоблоков, подходы к зданиям.
Любопытно мне до чёртиков стало. Я к столу подошла, смотрю, а там сбоку несколько рядов кнопок в зелёный цвет выкрашены, и на каждой свой номер стоит. Я на первую нажала, и на экране у клетки под номером один двери открылись. Правда, пустая она была, оттуда трёх мальчишек за день до этого забрали. Хотела узников освободить, да за дверью голоса послышались, только и успела, что в щель между шкафами забиться.
Кто пришёл – не видела: они где-то в стороне стояли, а я выглянуть побоялась. Судя по голосам, двое их было. Один всё спрашивал, сколько осталось заготовок, как идёт процесс и надо ли чем помочь. Второй ему подробно всё объяснял, обстоятельно, а потом они в тюрьму к пленникам отправились. Я не стала больше судьбу испытывать, подождала немного и выскользнула за дверь.
– А как ты со станции-то выбралась? Неужели тебя не видели? – в голосе Драгина сквозило неподдельное удивление. Я тоже, мягко сказать, офигевал. Слишком ладно всё у девахи получалось – как в дешёвом кино или бульварной книжке, где у героя дела идут как по маслу: патроны не кончаются, враги – придурки конченые – мажут по-страшному и вообще ведут себя неадекватно.
– Меня как будто вёл кто-то, – сказала Настя с сомнением. – Предупреждал заранее об опасности, что ли, говорил, куда и когда спрятаться, помогал по территории ЧАЭС пройти. Сама не раз видела, когда за углом или за штабелями ящиков пряталась, как чёрные, словно по команде, от меня отворачивались. Вот только что смотрел в мою сторону или шагал к моему укрытию, а потом – рраз! – она рубанула узкой ладошкой по воздуху – и потопал в другом направлении. Снайперы с крыш тоже не досаждали, да я и старалась передвигаться в тени зданий или пряталась за контейнерами. А выбралась по трубам, вернее, в трубе через забор. Я, когда увидела, как они от здания к зданию идут, а оттуда за ограду уходят, решила: вот он, путь на волю. Забралась по стреле экскаватора на крышу контейнера, с неё на пожарную лестницу корпуса запрыгнула, поднялась немного и соскочила на трубу. Метров двадцать пробежала, вижу: дыра – ну я и залезла в неё.
– Рисковая, – осуждающе покачал головой Драгин. – А если б ты застряла в этой трубе или в аномалию – капкан, по-вашему, – вляпалась?
– Не застряла бы и не вляпалась. – Настя надула губы. – Я же знала, что внутри безопасно и разрыв в трубе за территорией станции был.
– Откуда? – это уже я спросил.
– От верблюда! – Она высунула язык. – Знала – и всё. Думаете, я всё это выдумала?
Мы с Драгиным переглянулись.
Интересная картина маслом получалась: или девчонке устроили побег, или кто-то постарался сделать её невидимкой и подсказал, как выбраться за пределы ЧАЭС. Но кто способен провернуть такую аферу на расстоянии и без проблем? Правильно – дирижёр. Уж не тот ли самый, что вправил мозги майору, а меня научил аномалии невооружённым глазом видеть? Возникал резонный вопрос: зачем ему это? Из благородных побуждений благотворительностью решил заняться?
Странно всё это было и неправильно. «Не поступают так мутанты, – размышлял я. – Они, насколько я знаю, людей за дичь держат – мы же в их пищевой цепочке находимся. Неужели ему так скучно жить стало, что он решил поразвлечься? Или он из тех, кто был вместе с Настей? Может, это её отец или школьный учитель? А что? Вполне может быть. Во время опытов в нём не всё человеческое уничтожили, он случайно увидел Настю и решил ей помочь».
Я ещё раз провернул в голове эту мысль, словно пробовал её на вкус. И вдруг живо представил, как спасённая Настя вместе с дирижёром пустилась в народный индусский пляс, а окружившие их карлики и щупальцеротые прижали большие пальцы к безымянным и, двигая конечностями в стиле а-ля Болливуд, запели: «Джимми, Джимми, Ача, Ача!» Хорошо хоть сдержался и не заржал в голос. Правда, прыснул со смеху, но замаскировал это кашлем – типа, от пыли в горле запершило.
– Нет, что ты, – сказал Драгин. – Мы так не думаем. Верно, Паря?
Я кивнул со значительным видом и постарался отогнать прочь крепко засевших в голове танцующих мутантов.
– Ты так и не объяснила, где подобрала гавриков, – Драгин двинул рукой в сторону увлёкшихся куклой мутантов.
– А-а, – махнула рукой Настя, – я их на окраине Припяти встретила. Хотела стороной обойти, а потом смотрю, один из них прихрамывает, а другой всё время подскакивает. У нас Кирюша всё время скакал и бегал вприпрыжку, а у Ванечки ДЦП с рождения, вот он и ходил, ножку подволакивая. Я и подумала: вдруг это мальчики наши, позвала по именам, так они и прибились ко мне.
– Ну точно рисковая, – крякнул Драгин. – А если б они тебя сожрали?
– Не сожрали бы, – улыбнулась Настя. – Так ведь, Кирюша?
Один из карликов кивнул и снова увлечённо стал играть куклой.
– Я ведь из лаборатории не с пустыми руками ушла. – Настя расстегнула молнию, сунула руку за отворот комбинезона и вытащила толстую тетрадь. – Вот, сами посмотрите.
Я взял дневник экспериментов в руки, подвинулся ближе к напарнику и, подсвечивая себе налобным фонариком, бегло пролистал исписанные убористым почерком волнистые листы.
На страницах значился пол и возраст пленников, даты начала опытов и подробная запись результатов с графиками, длинными многорядными формулами и таблицами. Кроме того, довольно-таки мастерски выполненные наброски изображали различные стадии трансформации людей в мутантов.
Особо меня заинтересовали страницы с пометками «Брак» на полях. Видимо, экспериментаторам не всегда удавалось получить на выходе в должной степени злобных и агрессивных мутантов, о чём свидетельствовали отчёты с испытаний готовых «изделий» – так в этом лабораторном журнале обозначались трансформированные в уродов люди. Какая горечь и разочарование сквозили в этих записях, как убивались, как расстраивались бесчеловечные ублюдки!
Не желая впустую возиться с «отработанным материалом», горе-учёные выпускали отбраковку в Зону на прокорм «удачным» экземплярам – наверное, для того, чтобы те вдоволь потренировались на «своих» перед тем, как нападать на людей. Теперь понятно было, откуда Настя узнала, кто были те сушильщики и нюхачи у школы и почему карлики не причинят ей вреда. На страницах «малышни» тоже стояли начертанные красной пастой пометки.
Я вернул записи Насте:
– Не страшно было читать?
Она спрятала тетрадь за пазуху и ненадолго задумалась.
– Неприятно и больно – это да, но не страшно.
– Понятно. – Я хлопнул себя по колену. – Ну что ж, хозяюшка, спасибо, что не пришпилила к стене. Пойдём мы, дела у нас, а перед этим надо ещё Байкера на ноги поставить. Ты как, сталкер? Отдохнул? До места дойти сможешь?
