Глава пятьдесят восьмая

Я сидела на поросшем травой обрыве над рекой и смотрела на быстрое течение. Мои мысли переносились из прошлого в настоящее и обратно. В последние дни я усиленно отъедалась и старалась набраться сил. Большую часть времени я проводила на лугу под бдительным присмотром Эбена или Кадена, но теперь мне удавалось отгородиться от них, как научила Дихара, и пытаться слушать. Это занятие было еще и моей молитвой о том, чтобы найти дорогу домой.

Стоило мне наклонить голову к плечу, закрыть глаза или поднять лицо к небу, как Каден решал, что я снова устраиваю представление для публики. Зато Эбен смотрел на меня широко открытыми от изумления глазами. Как-то он спросил, правда ли я видела стервятников, круживших над его костями. В ответ я лишь пожала плечами. Лучше пусть изумляется и держится на расстоянии. Мне не хотелось снова ощутить его нож у себя на горле, а по словам самого же Кадена, я до сих пор оставалась в живых лишь благодаря дару. Сколько это еще может продолжаться?

В то утро после завтрака Каден объявил мне, что осталось три дня до отъезда, а это означало, что следует поторопиться. Мои тюремщики заметно ослабили бдительность, потому что я не делала попыток улизнуть. Мне же не хотелось спешить, чтобы не спугнуть удобный случай. Я расхаживала по стану, приглядывая, не лежит ли у кочевников где-нибудь оружие, которым я бы могла воспользоваться. Впрочем, если они его и имели, то, вероятнее всего, надежно прятали в недрах своих carvachi. Тяжелый железный вертел, топорик и большой мясницкий нож – ничего лучшего стан предложить не мог. Этими орудиями мне было бы трудно попасть в цель, к тому же, они оказались слишком громоздкими, чтобы попытаться спрятать их в складках юбки. Арбалет и меч Кадена вместе с моим кинжалом были надежно спрятаны в его шатре. Пролезть в него было для меня невыполнимой задачей.

Помимо оружия для побега необходима была лошадь. Я была уверена, что самый быстрый скакун принадлежит Кадену – но и мой мало чем ему уступал. Проблема заключалась в другом. Лошади паслись без упряжи и седел. Я умела ездить верхом без седла, но при этом терялась скорость, а скорость была важна, как никогда.

Издали я видела, как Каден занимается своей лошадью, чистит ее скребком. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, но я почему-то не сомневалась, что он то и дело косится в мою сторону.

У меня всё не выходило из головы то, что он сказал мне накануне вечером. Бо́льшую часть дня вчера я провела в попытках разобраться в древнем венданском языке – потому у меня и вырвался вопрос, слыхал ли он когда-нибудь о песне Венды. Каден знал о ней, но объяснил, что этих песен много и поют их по-разному. Говорят, что слова сложила та, что дала имя королевству.

Венда, рассказал дальше Каден, была супругой первого правителя. Она впала в безумие и день за днем сидела на городской стене, распевая песни, а люди слушали. Несколько песен она записала, но большую часть ее слушатели запоминали со слуха. За доброту и мудрость ее почитали в королевстве, и даже после того, как она сошла с ума, многие приходили слушать ее причитания. Пока однажды, упав со стены, она не разбилась насмерть. Ходили слухи, будто ее столкнул вниз собственный муж, король, который не мог больше слушать ее бессмысленное бормотание.

Однако, несмотря на все старания монарха, безумные речи сохранились в людской памяти. Все записи, какие только смог найти, король сжег, но песни начали жить собственной жизнью, и люди распевали их на все лады. Я спросила Кадена, не может ли он прочитать для меня несколько слов по-вендански, но он ответил, что не знает грамоты. Он уверял, что все товарищи тоже не умеют читать, что в Венде грамотные люди редкость.

Меня это озадачило. В Терравине – я была в этом уверена – я не раз видела Кадена читающим. В таверне у Берди не было меню и мы просто пересказывали его гостям, но на крыльце прибивали всевозможные объявления, и я хорошо помнила, что он задерживался и просматривал их. Предположим, он не понимал надписей, хоть и смотрел. Но во время праздника – не он ли читал для нас вслух, где что будет происходить, обратив наше внимание на состязание на бревне? Зачем ему врать, что не умеет читать?

Вот Каден ласково хлопнул коня по крупу, отправляя пастись вместе с остальными, а сам скрылся в своем шатре. Я отвернулась к реке, бросила плоский камешек в воду и смотрела, как он падает на дно. В стане, общаясь с Каденом, я чувствовала неловкость, какой не было раньше – или, может, просто потеряла уверенность в себе.

Я догадывалась, что Каден ко мне неравнодушен, да он и не делал из этого тайны: только по этой причине я и была до сих пор жива. Но я пока не могла понять, насколько он неравнодушен. Зато в глубине души я знала, что и мне, хоть я сама того и не желала, Каден тоже был небезразличен. Не убийца, а тот юноша, которого я знала по Терравину, тот, кто привлек мое внимание сразу, едва переступил порог таверны. Спокойный, с загадочными, но такими добрыми глазами.

Я вспоминала, как танцевала с ним на празднике, как он обеими руками держал меня за талию, как осторожен он был в высказываниях. Но только не в ту ночь, когда заявился ко мне в кибитку пьяным. Тогда спиртное развязало ему язык, и он выложил все без утайки. Заплетающимся языком, сентиментально, что было на него не похоже, но ясно. Он любит меня. И об этом мне поведал варвар, посланный меня убить.

Я легла на спину, глядя в безоблачное небо, чуть более синее и ясное, чем вчера.

Да понимает ли он, что такое любовь? Но, если уж на то пошло, а сама-то я понимаю? Даже мои родители, кажется, не понимали этого. Я заложила руки за голову вместо подушки. Возможно, для любви и нет одного правильного определения. Может, в любви не меньше оттенков, чем у небесной синевы.

Интересно, думала я, когда у него зародилось чувство ко мне – уж не тогда ли, когда я лечила ему плечо? Я вспомнила странное выражение его лица, когда я коснулась его – как будто никто раньше не был с ним ласков. Если в прошлом его окружали только такие, как Гриз, Финч и Малик, это и неудивительно. Конечно, они были по-своему преданы друг другу, но их свинцовая суровость никак не напоминала ни ласку, ни любовь. А эти шрамы у него на груди и на спине! Такое могли сотворить только жестокие дикари. И все же Каден каким-то образом научился доброте. И даже нежности. Иногда она проступала из-под его маски. В нем как будто уживались два человека – фанатично преданный Венде убийца и кто-то совсем другой, кого держали взаперти, под спудом, такой же узник, как я.

Я встала, собираясь вернуться в стан, и, начав отряхивать юбку, увидела идущего в мою сторону Кадена. В руке он держал корзину. Я пошла ему навстречу.

– Вот, Рина приготовила утром, – он протянул мне корзину. – Велела отнести тебе.

Каден? У Рины на побегушках? Не верится. После той пьяной ночи, когда он ворвался ко мне и уснул в моей carvachi, Каден был особенно предупредителен. Возможно, ему все же было знакомо чувство стыда.

В корзине оказались три запеченных в хрустящем тесте яблока.

– Дичка, – пояснил Каден.

Я уже протянула было руку за угощением, но в это мгновение одна из лошадей, мирно пасшихся рядом, внезапно взбрыкнула на другую лошадь. Каден схватил меня и оттащил в сторону. Мы не сумели удержаться на ногах и вместе упали в траву. Каден навис надо мной, закрывая от опасности своим телом, но конь уже промчался мимо.

Мир смолк, кругом воцарилась полная тишина. Над нами колыхалась высокая трава, скрывая нас от всех. Каден смотрел вниз, на меня – руками он упирался о землю с двух сторон от меня, его грудь соприкасалась с моей, наши лица были в нескольких дюймах друг от друга.

В его глазах я увидела свое отражение. Сердце у меня отчаянно забилось.

– Ты не ушиблась? – Его голос звучал глухо.

– Нет, – прошептала я.

Его лицо опустилось еще ниже. Я хотела оттолкнуть его, отвернуться, сделать что-нибудь, но даже не шевельнулась. Не успела я понять, что происходит, пространство между нами исчезло. Его губы, теплые и нежные, прижались к моим, его дыхание билось в моих ушах. Меня бросило в жар. Все было так, как я представляла себе в ту ночь, с Паулиной, еще в Терравине. Как давно это было. Еще до…

Я оттолкнула его.

– Лия…

Я вскочила, тяжело дыша и, отвернувшись, пыталась справиться с расстегнувшейся пуговкой на юбке.

– Давай забудем о том, что сейчас было, Каден.

Он тоже легко вскочил на ноги, схватил меня за руку и развернул к себе лицом.

– Ты хотела этого поцелуя.

Я с силой замотала головой, отрицая, не допуская даже мысли об этом, но… он был прав. Мне действительно только что хотелось поцеловать его. Что я наделала? Я вырвала руку и пошла прочь, оставив Кадена на лугу и затылком чувствуя его взгляд, провожавший меня до самой кибитки.