Глава тридцать девятая

На то, чтобы выносить мечту, могут уйти годы. Чтобы ее разрушить, достаточно и секунды. Я сидела у стола, держа в руках осколок разбитой мечты Вальтера. Вокруг сидели Гвинет, Берди и Паулина.

Я уже рассказала им все, что узнала. Перебивая друг друга, они пытались убедить меня, что Вальтер оправится и все с ним будет хорошо, что ему необходимо погоревать какое-то время, что-то еще – я даже не слышала их слов. Вместо этого у меня в голове бился крик брата. Стрела попала ей прямо в горло.

Их голоса звучали мягко, успокаивающе, они изо всех сил старались помочь мне, утешить. Но разве могло быть все хорошо у Вальтера? Теперь? Грета мертва. С открытыми глазами она упала ему на колени. Вальтер ускакал отсюда не как солдат, а как человек, потерявший рассудок. Он не собирается догонять свой отряд – он отправился мстить.

Гвинет погладила меня по руке.

– В этом нет твоей вины, Лия, – скала она, точно прочитав мои мысли.

Отдернув руку, я вскочила на ноги.

– Нет, есть! Моя вина и ничья больше! Эти стаи гиен рыскают теперь по Морригану, они совсем перестали бояться! И все оттого, что я отказалась выйти замуж без любви, – Я выплюнула последнее слово, вложив в него все отвращение, какое испытывала.

– Но никто не может сказать с уверенностью, что этот союз их остановил бы, – попыталась урезонить меня Берди.

Я только качнула головой, подумав с горечью, что в моем мире нет больше уверенности. Не осталось в нем даже следа определенности. Я с радостью согласилась бы выйти замуж хоть за самого дьявола, будь у меня хоть малейший шанс спасти этим Грету и младенца. А кто станет следующим?

– Это же просто бандиты, Лия, не армия. Они всегда так действуют. Все случилось недалеко от границы, – убеждала Паулина.

Я отошла и встала у камина, глядя на огонь. Да, она права. И все же происшедшее было не обычным нападением, а чем-то другим, более зловещим. Я чувствовала, как на меня надвигается что-то серое, неумолимое. Я ясно вспомнила колебание в голосе Вальтера. Мы их сдержим. Как всегда. Но не в этот раз.

Все время что-то бурлило, кипело. А я ничего не замечала вокруг себя. Жизненно важный альянс, говорила мама. Что если и вправду единственным способом его добиться было пожертвовать дочерью? Возможно, если вспомнить, сколько взаимного недоверия накопили наши страны за века. Этот союз следовало скрепить чем-то большим, чем подписи на листе бумаги, которую можно и сжечь. Его надлежало скрепить плотью и кровью.

Я посмотрела на крошечный кружевной чепчик, который держала в руках. Я собиралась подарить его Вальтеру и Грете. Теребя в пальцах тончайшее кружево, я вспомнила, как радовалась, покупая его. Грета погибла. И дитя погибло с ней. А Вальтер обезумел.

Я бросила вещицу в огонь, услыхала за спиной приглушенный шепот. Смотрела, как кружево, охваченное пламенем, скручивается, чернеет, горит, превращается в пепел. Будто и не было его никогда.

– Мне нужно вымыться, – ноги у меня до сих пор был в корке грязи.

– Хочешь, я пойду с тобой? – вскочила Паулина.

– Нет, – и я осторожно притворила за собой дверь.