Глава тридцать третья

Я просияла от удовольствия, когда Паулина примерила новый наряд, купленный мной для нее, – легкое свободное платье персикового цвета и нежно-зеленые сандалии. Проходив долгие недели в тяжелой одежде из Сивики, а потом в тусклом траурном одеянии, теперь она расцвела в летних оттенках.

– Какое облегчение, в такую-то жару. Я в восторге, Лия, лучшего и придумать нельзя, – говорила она, восторженно любуясь в зеркале своим преображением. Она повертелась из стороны в сторону и, прихватив с боков ткань, потянула в стороны, прикидывая ширину. – И я уверена, оно сможет прослужить мне до самого конца осени.

Я водрузила ей на голову розовую гирлянду, что сделало ее окончательно похожей на дриаду – древесную нимфу из сказаний.

– Твоя очередь, – повернулась она ко мне. Я надела свое платье – белое, расшитое лавандовыми цветами. Я покрутилась на одной ноге, поглядела в зеркало и почувствовала себя сродни облаку, не привязанному ни к чему земному. Узкая бретелька оставляла полностью открытым мое плечо, где отчетливо виднелась когтистая лапа и виноградная лоза, мы с Паулиной разом примолкли, созерцая рисунок.

Потом она протянула руку и потрогала когти. Медленно покачав головой, словно обдумывая увиденное, она вынесла суждение:

– Это очень тебе идет, Лия, это – твое. Не могу объяснить, почему, но это так.

Когда мы подошли к таверне, Рейф и Каден грузили на телегу столы из обеденного зала и корзины с ежевичными наливками, винами и вареньями Берди. При нашем появлении оба замерли и прекратили погрузку, медленно поставив на землю тяжелые предметы. Ни один не произнес ни слова, они только глазели.

– Видно, нам нужно почаще принимать ванну, – шепнула я Паулине, и мы дружно захихикали.

Поздоровавшись, мы зашли в таверну посмотреть, не нужна ли Берди еще какая-то помощь. Мы нашли хозяйку на кухне, где они с Гвинет упаковывали в корзину сладкую выпечку. Паулина с вожделением провожала глазами черничные лепешки с золотистой корочкой, ряд за рядом исчезавшие в корзине. Наконец, Берди не выдержала и угостила ее. Паулина вонзила зубы в край, пожевала, полузакрыв глаза от удовольствия, и проглотила.

– Я должна кое в чем вам признаться – вам всем, – выпалила она внезапно.

Мгновенно стихли разговоры, шум, звяканье кастрюль. Все обернулись к Паулине. Берди вынула у нее из рук надкушенную лепешку, которую та собиралась уложить в корзину.

– А мы знаем, – сказала она.

– Нет, – настаивала Паулина, – не знаете. Я…

Гвинет взяла ее за руки.

– Мы знаем, – спокойно повторила она.

После ее слов мы вчетвером, не сговариваясь, как по сигналу, отошли в уголок и сели к столу. Берди – у нее набрякли веки и выступили слезы на глазах – шепотом заговорила о том, что давно уже дожидается, когда же Паулина ей обо всем расскажет. Гвинет понимающе кивала в такт ее словам, а я изумленно переводила глаза с одной женщины на другую.

Их слова были спокойными и взвешенными. Руки соединены в пожатии, дни подсчитаны, горести взвалены на надежные плечи. Я протянула руки и стала частью этого целого – согласие, понимание, солидарность, голова Паулины на груди у Берди. Мы с Гвинет переглянулись молча, потому что к сказанному нечего было добавить. Наши отношения изменились. Мы стали сестрами, объединенными общей целью, солдатами элитной воинской части, готовыми вместе пройти все испытания. Мы все принесли присягу, обещая помогать Паулине – и все это за какие-то двадцать минут. А потом раздался стук в кухонную дверь.

Телега была полностью загружена.

Мы вернулись к своим обязанностям, и Паулина сновала и суетилась вместе с нами. Если перед этим я казалась себе облаком, то сейчас превратилась в звездочку, подмигивающую с небес. Оказалось, что бремя намного легче, если нести его сообща. Глядя на то, насколько легче стала походка Паулины, я и сама летала над землей.

Берди с Паулиной остались нагружать оставшиеся корзины, а мы с Гвинет вызвались вымыть полы, смахнуть крошки со стойки и присоединиться к остальным позже. Мы знали – лучше сейчас отвадить серых хвостатых гостей, чем потом смотреть, как Берди гоняется за ними с метлой. С этой нехитрой задачей мы управились очень быстро, но когда я уже толкнула кухонную дверь, чтобы выйти, Гвинет остановила меня.

– Давай поговорим?

Ее голос звучал совсем не так, как несколько минут назад, когда наш разговор тек легко, будто сахарная водичка. Сейчас в нем слышалось напряжение. Я затворила дверь, не поворачиваясь к Гвинет, и обняла себя обеими руками.

– Я слышала новости, – заговорила она.

Я повернулась, посмотрела ей в лицо и улыбнулась, не позволяя себе встревожиться из-за серьезности.

– Мы каждый день слышим новости, Гвинет. Этим ты меня не удивила.

Она аккуратно сложила полотенце, расстелила его на стойке и принялась разглаживать руками, не глядя на меня.

– Ходят слухи – впрочем, нет, это больше похоже на правду, – что Венда послала наемного убийцу разыскать тебя.

– Разыскать меня?

Она подняла голову.

– Убить тебя.

Я хотела весело рассмеяться и посоветовать Гвинет выбросить это из головы, но смогла только выдавить неестественную улыбку.

– К чему это Венде? Я не руковожу армией. И всем хорошо известно, что у меня нет дара.

Женщина закусила губу.

– Всем это вовсе не известно. На самом деле, все больше поговаривают о том, что твой дар силен, что только благодаря ему ты смогла провести лучших следопытов короля.

Я зашагала по кухне, поглядывая на потолок. Как же я ненавижу слухи. Остановившись напротив Гвинет, я посмотрела ей прямо в лицо.

– Я ускользнула от них, потому что кое-кто мне очень хорошо помогал, к тому же, сказать по правде, король не слишком усердствовал с поисками. – Я развела руками. – Но люди охотнее поверят в то, во что им хочется верить.

– Да, это правда, – кивнула она. – А сейчас Венда уверена, что ты ей угрожаешь. Важно только это. Они не хотят допустить второго шанса заключения альянса. Венда знает, что Дальбрек не доверяет Морригану. И никогда не доверял. Брак с Первой дочерью короля был жизненно важной предпосылкой союза между ними. Серьезный шаг для установления доверительных отношений. Сейчас ни о каком доверии не может быть и речи, все разрушено. Венда заинтересована в том, чтобы так все и оставалось.

Я попыталась придать голосу уверенность, но Гвинет настолько точно расписала всю картину, что я почувствовала нарастающую тревогу.

– А ты-то откуда все это знаешь, Гвинет? Не думаю, что завсегдатаи таверны распространяют такие сплетни.

– Неважно, откуда я знаю.

– Важно! Для меня.

Женщина опустила взгляд на полотенце, разгладила невидимую морщинку и взглянула мне в глаза.

– Можно сказать, что мои способы сбора сведений не числятся в ряду моих добродетелей. Но иногда мне удается заставить их работать во благо.

Я молча глазела на Гвинет. Всякий раз, как мне казалось, что я начинаю понимать эту женщину, она поворачивалась ко мне новой стороной. Я потерла лоб, пытаясь привести мысли в порядок.

– Берди рассказала тебе, кто я, не только потому, что ты живешь в городе, правда?

– Да. Но я уверяю, тебя не должно волновать, откуда я получила эти сведения.

– Меня это очень волнует, – я сложила руки на груди.

Гвинет отвернулась, вне себя, ее глаза полыхнули гневом. Она вцепилась руками себе в волосы, шумно выдохнула. Казалось, она борется со своими достойными сожаления ошибками прямо здесь и сейчас, в моем присутствии.

– Шпионы есть повсюду, Лия, – наконец глухо произнесла она. – В каждом мало-мальски приличном по размеру городишке или селении. Кто они? Это может оказаться мясник. А может торговка рыбой. Получают звонкую монету в обмен на бдительность и внимание. Я была одной из них.

– Ты шпионка?

– Бывшая. Жить захочешь, возьмешься и не за такую работу, – как бы оправдываясь, сказала Гвинет и сразу изменила тон, посерьезнела. – Я больше не отношусь к их миру. Вышла из игры много лет назад, еще до того, как поступила к Берди. Терравин – спокойное, сонное местечко, происходящие здесь события никого не интересуют, но кое-что я по-прежнему узнать могу. Остались знакомцы, время от времени заглядывают на огонек.

– Связи.

– Вот именно. Глаза Королевства, так они себя называют.

– И все эти сведения потом поступают в Сивику?

– Куда же еще?

Я кивнула, сделала глубокий вдох. Глаза Королевства? У меня внезапно пропал интерес к дикому варвару-убийце, пробиравшемуся ко мне по пустошам – намного важнее мне сейчас казалась Гвинет с ее, такими разными, жизнями.

– Я на твоей стороне, Лия, – сказала она, будто прочитав мои мысли. – Помни об этом. Я только говорю, чтобы ты была осторожнее. Будь начеку.

А действительно ли она на моей стороне? Она была шпионкой, тайным агентом. Но она не обязана была докладывать мне об этом, она была ко мне добра, с первого же дня. С другой стороны, она неоднократно советовала мне вернуться в Сивику, к своим обязанностям. Долгу. Традициям. Она не верила, что мое место может быть здесь. Что если сейчас она просто пытается нагнать на меня страху?

– Слухи – это только слухи, Гвинет. Возможно, их придумывают в таких тавернах, как наша, просто от скуки.

Гвинет сдержанно улыбнулась одними уголками рта, сухо кивнула.

– Может, ты и права. Я только подумала, что ты должна об этом знать.

– Теперь я знаю. Пойдем.

Берди поехала на телеге вперед, с Рейфом и Каденом, чтобы расставить столы. Мы с Паулиной и Гвинет неторопливо шли в сторону Терравина, любуясь принаряженным к празднику городом. Витрины и дома, и без того великолепные в своем красочном многоцветье, сейчас были украшены цветочными гирляндами и лентами. Даже разговор с Гвинет не испортил мне настроения – скорее, только улучшил, как ни странно. Я укрепилась в своем решении. Никогда не вернусь домой. Мое место – здесь. А сейчас у меня было больше, чем когда бы то ни было, причин, чтобы остаться.

Мы добрались до площади, запруженной горожанами и купцами, которые всюду расставили столы с угощением. Сегодня был день, когда все делились друг с другом. Никто не мог потратить ни копейки. В воздухе витал аромат жареной свинины – в яме, вырытой рядом с площадью, на вертеле поджаривалась кабанья туша, а рядом с ней шкварчали на решетках миноги и красные перцы. Мы заметили Берди, которая расположилась со своими столами чуть поодаль и как раз покрывала их скатертями веселых расцветок. Рейф притащил ящик из телеги и поставил на землю рядом с ней, а следом за ним показался Каден с двумя корзинами.

– Вчера вечером у вас все уладилось? – спросила Гвинет.

– Да, все хорошо, – ответила за меня Паулина.

Сама я ответила Гвинет только озорной улыбкой.

Я направилась к Берди, Паулина задержалась у стола с горячими оладьями, а Гвинет побежала навстречу окликнувшей ее Симоне, которую катали на низкорослом пони.

– Ты мне здесь не нужна, – заявила Берди, когда я подошла. – Беги, развлекайся. А я посижу тут в теньке и за всем присмотрю.

Рейф как раз возвращался от телеги с очередным ящиком. Я старалась не смотреть на него в упор, но он засучил рукава, и я не могла оторвать глаз от загорелых мускулистых рук, напряженных под весом ящика. Я подумала, что это крестьянский труд помогает ему быть в такой прекрасной форме, и стала представлять – вот он копает гряды, пашет землю, собирает урожай… какой? Ячменя? Дыни? Если не считать небольшого сада в цитадели, я видела еще только бескрайние морриганские виноградники. Этим мои сельские впечатления исчерпывались. Мы с братьями всегда наведывались на виноградники ранней осенью перед сбором урожая. Виноград был восхитительным, а вина славились на весь континент. В Малых королевствах за каждый баррель платили громадные деньги. Но за все время я ни разу не встречала на виноградниках работников, похожих на Рейфа. Если бы увидела, мой интерес к винам, думаю, резко возрос бы.

Он остановился возле Берди, опустил на землю ношу.

– Еще раз с добрым утром, – он слегка запыхался.

Я улыбнулась.

– Ты уже хорошо поработал.

Он окинул меня взглядом, сначала гирлянду на волосах, которая стоила ему некоторых усилий, потом новое легкое платье.

– Ты… – он покосился на Берди, присевшую на ящик чуть поодаль, прочистил горло. – Ты хорошо спала?

Я кивнула, пряча усмешку.

– А что теперь? – спросил он.

Подошел Каден и, легонько толкнув Рейфа в спину, поставил стул для Берди.

– Борьба на бревне, верно? Лия сказала, что это самое интересное состязание.

Он поправил стул так, как хотела Берди, выпрямился и потянулся, как будто целое утро погрузки и разгрузки было для него простой разминкой. Потом потрепал Рейфа по плечу.

– Впрочем, ты, вероятно, не захочешь? Можно мне тебя проводить, Лия?

Берди сделала большие глаза, а я чуть не застонала. Кажется, я сама загнала себя в такое трудное положение, начав кокетничать с Каденом вчера вечером? Наверное, он, как и все, слышал, как я кричу, прогоняя Рейфа прочь, но определенно не слышал того, что было дальше.

– Хорошо, – сказала я. – Пойдем все вместе, ладно?

У Рейфа вытянулось лицо, но голос прозвучал ровно и приветливо.

– Никогда не откажусь от хорошей игры, Каден, с удовольствием померяюсь с тобой силами и думаю, у тебя есть все шансы искупаться. Идемте.

Оказалось, что их ждет не вполне купание.

Пробравшись сквозь собравшуюся толпу, мы увидели бревно, подвешенное на канатах, вот только висело оно не над водой, как я ожидала, а над ямой с густой черной грязью.

– Не передумал? – спросил Каден.

– Я не собираюсь падать, – ответил Рейф.

Мы посмотрели, как двое мужчин сошлись в схватке на бревне, они толкали и пихали друг друга под восторженные вопли зрителей. Все дружно ахнули, когда оба закачались, замахали руками, пытаясь удержать равновесие, и, наконец, вместе упали лицом в грязь. Когда соперники поднялись на ноги, вид у обоих был такой, будто их окунули в жидкое шоколадное тесто. Толпа хохотала и одобрительно топала, пока мужчины выбирались из ямы, вытирая лица и плюясь грязью. Вызвали новых участников. Одним из них оказался Рейф.

Он удивленно вскинул бровь. Очевидно, вызывали в произвольном порядке. Мы же предполагали, что Рейф и Каден будут сражаться друг с другом. Рейф расстегнул застежку на рубашке, стянул ее через голову и протянул мне. Я на миг зажмурилась, стараясь не рассматривать его обнаженную грудь.

– Готовишься к падению? – невинным голосом спросил Каден.

– Не хочу, чтобы попали брызги, когда мой соперник шлепнется.

Толпа радостно гудела, когда Рейф и второй участник состязания, высокий атлетического сложения мужчина, по лесенкам забрались на бревно. Ведущий объяснил правила игры – не драться кулаками, не кусать соперника, не оттаптывать ноги – все остальное правилами допускалось. Он подал сигнал, протрубив в рог, и схватка началась.

Сначала они двигались медленно и осторожно, оценивая силы друг друга. Я до боли закусила губу. Рейф вообще не собирался в этом участвовать. Он крестьянин, мирный человек, не боец – и зачем только Каден втянул его в это состязание. Противник сделал резкое движение и бросился на Рейфа, но тот ловко отразил удар и, ухватив парня за правое запястье, выкрутил ему руку. Тот покачнулся, и зрители вновь подняли крик, решив, что схватка окончена, но мужчине удалось высвободить руку и восстановить равновесие. Однако Рейф, не дожидаясь, пока соперник придет в себя, шагнул вперед, проворно нагнулся и потянул его за ногу.

Это решило исход поединка. Мужчина замахал руками, как огромный пеликан, пытающийся взлететь. Рейф, уперев руки в бока, смотрел, как соперник летит вниз. Грязь разлетелась во все стороны, обдав брызгами сапоги Рейфа. Улыбаясь, он отвесил публике глубокий поклон. Зрители ответили на это новым взрывом неистовых криков.

Рейф повернулся к нам, кивнул мне и, улыбнувшись Кадену, не без самодовольства развел руками, показывая, что труда ему это не составило. Публика восторженно взревела. Рейф стал было спускаться, но ведущий его остановил и вызвал следующего участника. Очевидно, Рейф так приглянулся зрителям, что те потребовали еще одного раунда с его участием. Он пожал плечами и стал дожидаться, пока второй соперник залезет на бревно.

Когда тот приблизился, по толпе пронесся шепоток. Я тоже его узнала. Это был сын кузнеца, мальчишка лет шестнадцати, но очень крупный и крепкий, тяжелее Рейфа фунтов на сто, если не больше. Я даже засомневалась, а выдержит ли его бревно?

Он как-то приходил к нам помогать своему отцу подковывать Дьечи. Малый запомнился мне тем, что был немногословен и ни на что не отвлекался, полностью сосредоточившись на своей работе. Сейчас он поднимался по лестнице с таким же сосредоточенным видом. На лице Рейфа мелькнуло недоумение, он нахмурился. Новый соперник был на две головы ниже его. Парень ступил на бревно и пошел навстречу Рейфу, он двигался медленно, но уверенно.

Рейф двумя руками толкнул его в плечи, надеясь, видимо, что на этом бой закончится. Парнишка не шелохнулся. Он казался мне частью этого бревна – выросшим из него суком или пнем. Рейф обхватил его за предплечья, парнишка легко освободился, но при этом стало заметно, что его сила в низко расположенном центре тяжести – он старался не отклоняться ни вправо, ни влево. Рейф подошел ближе. Он толкал противника, пихал, пытался захватить и нагнуть, но пень так просто не согнешь. Я видела, что на груди Рейфа блестит пот. Наконец, он оставил свои попытки, отошел, потряс головой, как бы показывая, что бессилен – но в следующий момент сделал выпад, схватил парня за руки и потянул на себя. Пень, наконец, зашатался, а Рейф резко присел и, откачнувшись назад, обеими руками уперся в бревно. Парень же упал на живот, замахал руками, ища опору, но не нашел и стал заваливаться на бок. Рейф вскочил на ноги, нагнулся над пареньком, который все еще отчаянно пытался за что-нибудь уцепиться.

– Удачного путешествия, друг мой, – сказал Рейф с улыбкой, легонько пихнув соперника в плечо. Большего и не потребовалось. Так и не обретя опоры, малый камнем полетел в грязь. На этот раз брызги полетели выше, запятнав Рейфу грудь. Он стер капли и пот и улыбнулся. Зрители бушевали, а девушки рядом со мной перешептывались, глядя на него. Самое время ему наконец снова надеть рубашку, подумала я.

– Каден! – вызвал ведущий.

Рейф уже участвовал в двух боях, но я поняла, сейчас он не сойдет с бревна. Каден с улыбкой взлетел по лестнице, по-прежнему в своей ослепительно белой рубашке.

Как только Каден оказался на бревне, всем стало ясно, что эта схватка будет непохожа на предыдущие. Напряжение между соперниками передалось публике, все притихли.

Каден и Рейф медленно стали сближаться, оба шли уверенно, слегка нагнувшись вперед для равновесия. Вдруг Каден молниеносно метнулся вперед и взмахнул ногой. Рейф подпрыгнул в воздух, избежав удара, и с кошачьей грацией приземлился на бревно. Устремившись вперед, он схватил Кадена за руки, и оба они зашатались. Мне было невыносимо смотреть, как они пытались восстановить равновесие, хватались друг за друга, как за противовес, и, наконец, развернулись, поменявшись местами на бревне. Зрители, следившие за ними затаив дыхание, разразились исступленными воплями.

Ни Рейф, ни Каден, казалось, не замечали, что творится вокруг. Рейф снова прыгнул вперед, но Каден успел отбежать назад, так что Рейф оступился и потерял устойчивость. Каден воспользовался этим, шагнул вперед, сделал подсечку. Рейф зашатался, но устоял, и схватка закипела с новой силой. Каждый старался устоять на ногах и при этом вывести противника из равновесия. Я сжимала руки, чувствуя, что долго не продержусь – следить за их единоборством выше моих сил. Вот в пылу борьбы они сошлись совсем близко, и я заметила, что они шевелят губами. Я не слышала, что было сказано, но глаза Рейфа вспыхнули гневом, а губы Кадена искривила презрительная усмешка.

Словно ощутив внезапный прилив сил, Каден издал воинственный клич и рванулся вперед, сбив Рейфа. Тот упал, но умудрился хватиться за бревно и повис на нем, держась обеими руками. Теперь Кадену оставалось лишь заставить его разжать пальцы. Вместо этого он выпрямился и громко спросил: «Сдаешься, дружище?»

– Скорее сдохну, – прохрипел Рейф.

Каден перевел взгляд с Рейфа на меня. Уж не знаю, что прочитал он на моем лице, но только обернулся снова к Рейфу, изучающее смотрел на него несколько томительных секунд, а потом отступил, освобождая Рейфу пространство на бревне.

– Поднимайся. Покончим с этим достойно. Я хочу увидеть твое лицо в грязи, а не только твои бриджи.

Даже с того места, где я стояла, был виден пот, струящийся по лицу Рейфа. Почему бы ему просто не спрыгнуть? Если он приземлится удачно, то окажется в грязи лишь по колени. Я видела, как он раскачался и зацепился одной ногой за бревно. С трудом он поднялся. Каден стоял в стороне, давая Рейфу возможность твердо встать на ноги.

Сколько еще это может продолжаться? Зрители ревели, выкрикивали что-то, хлопали в ладоши, творили боги знают что – все это сливалось для меня в неясный отдаленный гул. Кожа у Рейфа блестела от пота. Он выдерживал уже третью схватку на ослепительном солнце. Он вытер рукой верхнюю губу, и оба соперника снова встали в боевую стойку. Преимущество было то на стороне Кадена, то на стороне Рейфа. В какой-то момент они остановились, прислонившись друг к другу, тяжело дыша, глядя друг на друга.

– Сдаешься? – снова спросил Каден.

– Скорее сдохну, – повторил Рейф.

Они снова разошлись, но как раз когда Рейф покосился в мою сторону, Каден рванулся из последних сил и широким взмахом ноги ударил Рейфа так, что тот подлетел в воздух. Каден упал на живот и лежал, обняв бревно, когда Рейф вынырнул из грязи прямо под ним. Немного обтерев лицо, Рейф поднял голову.

– Сдаешься? – спросил Каден.

Рейф отдал салют, любезно поклонился, отдавая должное Кадену, но потом весело улыбнулся:

– Скорее сдохну.

Публика взорвалась хохотом, а я облегченно перевела дух, радуясь, что это, наконец, позади.

По крайней мере, я надеялась, что позади.

Я стала пробираться вперед, чтобы подойти к ним, когда они покинут поле схватки. Официальным победителем был признан Каден, но Рейф не без удовольствия указал на брызги грязи, заляпавшие его белоснежную рубашку.

– Видишь, все-таки надо было тебе ее снять, – весело заметил он.

– Надо было, – отозвался Каден, – Но я не ожидал от тебя такого впечатляющего падения.

Оба они отправились на постоялый двор, чтобы вымыться и переодеться, но обещали, что обернутся быстро. Я надеялась, что на этом с грязными играми будет покончено.