Глава 3
К приезду царя подготовились со всем надлежащим рвением. Каменный вокзал станции Исакогорка был великолепно убран, вплоть до развешенных живых цветов, сиял огнями. На перроне Высокого гостя встречали официальные начальствующие лица, фронтом выстроилась полицейская городская дружина.
За их спинами колыхалась публика других сословий: степенно и верноподданечески надували щёки господа, раскрасневшиеся дамы, несмотря на свежий ветер, волнительно махали веерами, народ попроще, кто вяло, кто истово крестился, готовясь к поклонам и одновременно вытягиваясь на цыпочки — разглядеть получше. А уж вокруг них носились мальчишки, увиливая от подзатыльников, первыми оглашено заорав: "еду-у-уть!".
Его Императорское Величество чинно и торжественно сошли по ступенькам вагона, несколько суетно высыпала свита, распределяясь в порядок по чину и значимости.
Среди прочих, Дубасов, к своей досаде, увидел вице-адмирала Рожественского и, улучив минуту, когда Николай II заглотит первую порцию приветствий и славословий, сунулся вперёд со своими бумагами, присовокупив к ним докладную записку жандармского ротмистра.
Романов читать не стал, велев кратко озвучить суть. И хмурился, услышав о шпионских страстях, многозначительно переглядывался со стоящим рядом флигель-адъютантом.
Однако внимания уделил немного, лишь коротко переговорив о чём-то с руководителем секретной службы императорской охраны, генерал-лейтенантом от жандармерии Ширинкиным Евгением Никифоровичем.
К тому времени объявили погрузку на губернаторский пароход "Муром" и паромные суда. Людское скопление сдвинулось, прибывшие из столицы и встречающие потянулось на посадку.
Короткое путешествие через Северную Двину царственная особа со свитой провели на верхней палубе, отвечая на приветствия с многочисленных мелких водных средств, сопровождавших царский пароход.
А Архангельск уже трезвонил всеми колоколами.
На Соборной пристани всё торжество встречи повторилось, но уже при полном собрании жителей города и при большем ликовании.
Накануне пристань красочно оформили флагами на мачтах. При начале спуска, у Соборной улицы была обустроена большая арка, украшенная гирляндами, щитами с вензелями, гербами и прочей императорской атрибутикой.
Играл оркестр, поднесли хлеба #769;-со #769;ли, затем царь обошёл строй Архангельского резервного пехотного батальона построенного в почётный караул.
С пристани Высокий гость со свитой проследовал при полных энтузиазма криках народа через триумфальную арку в кафедральный собор. Где самодержец был приветствован краткой речью Преосвященного владыки вышедшего к нему со святым крестом.
Выслушав в соборе положенное молитвословие, в исход пятого часа пополудни Высокий Посетитель изволил направиться с осмотром достопримечательностей города.
За всей пышностью встречи, Бюнтинг успевал подмечать детали и в принимающей стороне, прежде всего следя, чтобы всё шло по регламенту.
Видел, как неспокойный Дубасов, словно аж приплясывал в нетерпении, продолжая сжимать свою папку с бумагами. И понимал его тихое негодование.
Бюнтинг знал о планах вице-адмирала касательно Северо-Восточного прохода. *(Так до начала XX века называли Северный морской путь.)
Вообще, как государственный чиновник, губернатор остро оценивал всю важность и значимость ледового пути, и не в каких-то там далёких видах на освоение, а уже в конкретном знании — это возможно, это существует.
Осознавал открывающиеся в связи с этим перспективы не только для развития губернии, когда роль Архангельска, как транзитного порта возрастёт в разы, а и для всей России.
Намерение же флотских, пользуясь возможностями ледокола из будущего провести несколько броненосцев коротким северным путём и тем самым изменить баланс сил на море, с перспективой — на всём дальневосточном театре военных действий, принимал, как несомненно логичное.
Дубасов, вернувшись с корабля пришельцев, тогда "закопался" в своих бумагах, чертя какие-то линии на карте тихоокеанского региона, непонятные таблицы, строя планы….
Тем более что "гости из будущего" дали вполне чёткий хронологический расклад войны, из которого следует, что японцы выиграли каким-то невероятным везением и на пределе своих возможностей.
Или же почти….
Или хотелось в такое верить….
Или чем чёрт не шутит….
В общем, желание было понятным. И, несмотря на суету иностранных разведок, получить тактический выигрыш представлялось возможным, проведя боевые корабли втайне, по крайней мере, на начальной стадии похода. Но теперь….
Всё это царское пришествие происходило с такой степенностью, неторопливостью и нарочитостью, а сам приезд Государя с уже назначенным командующим Второй Тихоокеанской эскадрой, в то время как страна ведёт войну на этом самом Тихом, должно было вызвать массу вопросов у всех иностранных агентов. И само по себе о многом говорило.
А между тем Его Императорское Величество продолжал своё неторопливое шествие.
По городу, пестреющему развешенными флагами, мимо наводнивших улицы восторженных горожан следовал целый кортеж: впереди ехал полицмейстер, следом царь в экипаже на паре вороных лошадей принадлежавших городскому голове, позади свита вместе с охраной.
В планах было посещение лагеря Архангельского резервного батальона, общины сестёр милосердия Красного Креста, осмотр промышленных предприятий и образцов заводских изделий. Но прежде Николай велел остановиться у почтово-телеграфного отделения и собственноручно отправив телеграмму "своей дражайшей Алекс".
И только к семи вечера государь изволил пожаловать в зал Городской думы на торжественный обед, устроенный в честь самодержца гражданами Архангельска (по подписке на 150 персон), куда к тому времени собрались начальствующие и высокопоставленные лица, представители отдельных частей всех ведомств, знатные иностранные гости.
Последние, несмотря на извечную людскую тягу к дармовщине, не столько ели-пили, сколько ждали, когда же будет озвучена причина Высокого визита в столь глухой край.
Его Императорское Величие не торопились, принимая поздравления, выказывая обратное уважение, обсуждая насущные проблемы северян, снисходя вплоть до волостных старшин и представителей коренных народностей. А всю официальную часть заявлений перекинув на одного из своих статс-секретарей из свиты, обозвав того весьма своеобразно — пресс-секретарём. Впрочем, термин оказался вполне понятным, а на взгляд некоторых иностранных корреспондентов, в корень удачным.
Перво-наперво вышеуказанный свитский чин, встав, зачитал Высочайшее повеление:
"Опыт войны на Дальнем Востоке показал важность и необходимость иметь, незамерзающий военный порт, пригодный для беспрепятственного базирования многотоннажных судов и кораблей.
Учитывая затруднительное положение государства в случае военных действий с Западными державами, когда наша западная граница будет закрыта….
…проливы Чёрного и Балтийского морей могут быть заперты для сношения с внешним миром….
…в то время как на Мурманском берегу имеются гавани, в силу природных условий не замерзающие и позволяющие оперативно выводить в открытое море самые большие военные корабли….
…представляется крайне необходимым решить вопрос стратегического упрочнения России на берегах Северного океана….
Посему объявляется Высочайшее утверждение Положения государственного Совета об учреждении военной базы на берегах Кольского залива и направляется государственная комиссия для изыскания и выбора наилучшего места для обустройства оной".
Журналисты тут же "атаковали" назначенного статс-секретаря, засыпав его вопросами, среди которых прозвучали и вполне ожидаемые и неожиданные подковырки:
…- случайно ли то, что начальник Главного морского штаба вице-адмирал Рожественский, которому поручена подготовка и командование 2-й Тихоокеанской эскадрой, прибыл вместе с царской миссией?
…- известно, что в данный момент к гидрографическому отделению Александровска прикомандирован лейтенант Коломейцев Н.Н. - бывший командир ледокола "Ермак" и опытный полярник. Уж не желают ли русские повторить попытку адмирала Макарова на ледоколе "Ермак" пройти северо-восточным морским путём в Тихий океан и провести Вторую эскадру в помощь Порт-Артуру?
По силу ли подобное "Ермаку"?
…- или же российский морской штаб рассчитывает на помощь некоего "американского ледокола", который впору назвать "мифическим"?
Последнюю "шпильку" вставил шведско-норвежский консул в Архангельске.
Царский чиновник в роли пресс-секретаря в теме откровенно плавал и спотыкался, отвечая по бумажке. Там же пытался найти ответы, на свою беду начав импровизировать, лупая глазами в стиле ещё не родившейся Псаки. Тем не менее, исправно озвучил все, что ему надлежало довести до прессы.
Поучилось весьма-весьма неплохо, с точки зрения того, кто задумал всю эту провокационную пресс-конференцию.
Тем часом Николай II, наконец, имел продолжительный приватный разговор с вице-адмиралом Дубасовым, после которого неожиданно объявил, что изволит отбыть из Архангельска. Намереваясь: "следовать далее горлом Белого моря, всенепременно посетить Соловецкий монастырь, осмотреть берега Мурмана и Кольского залива на предмет удобных гаваней от Александровска плоть до Колы".
Столь скорое решение застало многих из заезжих врасплох, заставив засуетиться. Кто поспешил отбить телеграмму в редакцию или ещё куда…, кто торопился изыскивать места на пароходы, сопровождающие царский вояж.
* * *
Архангельску теперь обсуждать приезд и отбытие царя не один месяц, гадая: "когда будет возвращаться и следует ли вообще ждать нового посещения-транзита?". Потому как особо "компетентные умники" поговаривали, что император предпримет возращение в Петербург морским путём, на прибывшей за ним прямо в Колу императорской яхте "Штандарт".
В Александровске, в который по телеграфу уже был сброшен не один десяток сообщений, естественно готовились к приезду Высокого гостя. Время было, учитывая, что административному пароходу "Муром", при его 10–12 узлах хода, трое суток пути. И это без заявленного желания государя сделать крюк на Соловки, захода и осмотра удобных гаваней на Муроме.
И, тем не менее, город и все службы продолжали жить своей жизнью. Всё-таки самый сезон рыбо- и зверопромысла. И конечно браконьерства, требующего всех наличествующих средств для постоянных пограничных охранных рейдов.
Так что, зашедшая третьего дня в Екатерининскую гавань американская трёхмачтовая яхта "Ниагара" (видимо специально к приезду русского царя) не застала ни одного крупного казённого судна.
* * *
Получив ворох телеграмм от своих агентов из Архангельска, западная пресса высыпала десяток статей, как это водится с комментариями, домыслами, дополнениями и своими "искромётными" умозаключениями.
Французская "La Press" осуждающе писала:
"Когда Россия ведёт не самую удачную войну на Дальнем востоке, русский царь предпринял совершенно неуместную и авантюру поездку на Север".
В перепечатке с норвежской "Aftenposten" британская "The Daily Telegraph" отвечала:
"Касательно того, что Англия продала японскому Императорскому флоту несколько своих крейсеров, и якобы на островах метрополии уже проходят обучение японские экипажи — это полный абсурд и несостоятельная лож. Великобритания, не смотря на свои союзнические отношения с Японией, будет придерживаться международных правил".
И далее, ерничая:
"Наверное, русские ещё не забыли разорения северных российских поселений, устроенного английскими военными моряками во время Восточной войны.*(Восточная война — так на западе называют Крымскую войну 1853–1856 гг.)И ожидают нечто подобное от японцев, намереваясь передислоцировать с Балтики на Север часть устаревших военных кораблей. "Русский медведь" трясёт поджилками перед самурайской катаной"!
И приписка:
"А уж если русские хотят погубить свой флот во льдах Арктики — это их дело. Адмирал То #769;го только обрадуется, экономя снаряды своих броненосцев".
* * *
Путь до Соловков занял 12 часов.
К 10:30 следующего дня "Муром" и сопровождавшие его два судна Архангельского-Мурманского Товарищества был уже в пяти верстах к юго-западу от монастыря, близ Заяцких островов.
Навстречу им вышел монастырский пароход "Соловецк".
При вступлении в гавань Благополучия, под колокольный звон, Августейшую особу приветствовали сонмы иеромонахов и иеродьяконов с архимандритом во главе. *(От автора: язык поломаешь, произнося все эти иедрёнахрениты)
После литургии в Троицкой церкви, Величество и сопровождавшая его свита присутствовали на общей со всеми богомольцами трапезе.
Затем гости осматривали разные монастырские мастерские, кладовые и другие помещения.
Николай между тем имел продолжительную беседу с настоятелем монастыря, вкушая чай. И около часу пополудни, без спешки, откровенно наслаждаясь суровой северной красотой островов, выехал с сопровождением в Макарьевскую пустынь*, отстоящую за пять вёрст от центральной общины. *(Пустынь — монашеское поселение в традиции православия, как правило, удалённое от основного монастыря.)
Засобирались на двух бричках. Государь пожелал к себе в попутчики Дубасова, Рожественского. Во втором экипаже следовал начальник охраны, взяв с собой пару дюжих фельдфебелей из штата Дворцовой полиции.
Поскольку следовать с собой государь более никого не принуждал, чины из свиты (кроме отдельных лиц) были предоставлены сами себе, отправившись — кто на лошади, кто пешком в разные стороны острова, осмотреть другие любопытные места…, скиты, церкви, коих на Соловках было предостаточно.
Моряков особенно заинтересовало устройство местного сухого дока — воистину грандиозного сооружения простых русских мастеров, построенного в 1801 году. Двухстворчатые ворота, отделявшие док от моря, вполне были способны принимать весьма крупные по тем временам суда.
Иностранные гости (некоторые притащившие с собой свои громоздкие фотоаппараты), за невозможностью всё время следовать за главной фигурой — царём, тоже находили себе интересы, особенно уделив внимание знаменитой и богатой монастырской ризнице.
Потом по распорядку был обед с щедрым и сладким церковным кагором.
Люди расслабились. Поговаривали, что набожный Николай решил проехать дальше — до Савватьевского скита, и видимо задержится на сутки.
Затем настало время вечерней трапезы, после которой вдруг выяснилось, что самодержец с близким кругом уже погрузились на пароход и намерены отбыть дальше по пути следования.
Многие из сторонних сопровождавших царский вояж, снова оказались попросту не готовы. Началась маленькая суматоха: кто-то спешил к причалам, кого-то, из сомлевших после обилья еды и возлияния, только будили-тормошили. И всё одно, как потом выяснилось, парочку растерях позабыли, оставив на островах.
"Муром" под Императорским штандартом дал прощальный гудок. Издалека было видно, как Николай помахал рукой со шкафута и отправился к себе в каюту, спеша — пароход разворачивался носом по курсу и дым из трубы ложился, давясь туманом к палубе.
* * *
От Соловков держали ход почему-то не больше 9 узлов, а то и того меньше. Поэтому из Беломорской губы до первой стоянки у устья реки Поной тянулись почти целые сутки. Затем двинули дальше, заглядывая во все значимые заливы, кои там были. Сначала мелководный Лумбовский, в очередь — Святоносский.
Против ожидания государь на берег не сходил, обозревая берега в бинокль, принимая с подплывающих лодок и карбасов представителей промысловых артелей, местных исправников, ежели таковые присутствовали.
Делались замеры глубин, наблюдения и опись остальных параметров. Случалось, у иной бухты торчали несколько часов.
Перед заходом в Кольский залив осмотрели ещё Нокуевские заливы и Териберскую губу.
Иностранцы, что маялись на сопровождающих пароходах, те — так уже тихо начинали ворчать, тем не менее "с кузовка слезть" не пытались.
И так же неторопливо входили в Кольский залив, словно головной "Муром" кто-то…, или что-то…, или кто там всем правил и командовал…, придерживал, оттягивая время.
* * *
И вот, наконец, Екатерининская гавань. Александровск. Царя встречают, и выясняется, что царя нет!
Сначала шёпотом, затем во всеуслышание, потом по складам для непонятливых.
Самодержца на "Муроме" нет! А лишь бо #769; льшая часть Свиты — комиссия с назначенным начальником.
Встречающим (простому люду) — досада: "государя не увидють", для начальствующих — спросу меньше, хоть комиссия тоже может ревизию устроить.
А для тех, кто на сопровождавших пароходах следовал от Архангельска — изрядное замешательство и недоумение.
Кого принимали за царя на палубе парохода, так и вовсе осталось "за кадром", да и неважно это уже было.
На вопросы "где же самодержец?" уже известный корреспондентам статс-секретарь заявил, что: "государь прибудет позже". Остальные свитские важно и загадочно отмалчивались, отвечая иностранцам почему-то не на обиходном среди знати французском, а на британский манер: "но комент".
Что до измышлений: "где может быть монарх?" — тут кто, на что был горазд, предполагая, например, что Николай мог остаться на Соловках, предаваясь молитвам. Приплетали и Землю Санникова, и непонятную возню вокруг загадочного американского ледокола.
— По-моему, нас знатно провели! — Не столь расстроено, сколько озадачено резюмировал шведско-норвежский консул и….
И был прав!
* * *
Российские линии телеграфных сообщений ещё с конца прошлого века имели выход на Европу через "задний (северный) двор" — проходя Кемью, Кольским полуостровом, далее Александровск, Печенгский монастырь до границы с Норвегией, соединяясь со скандинавской сетью.
Некоторые из не особо привередливых иностранных агентов посчитали что, минуя властный Петербург, их сообщения избегут бдительного ока царской охранки.
Тексты, тем не менее, набивали осмотрительно нейтральные. Но адреса….
Например, шведско-норвежский консул писал в своём донесении напрямую в Лондон:
"…из этого следует, что русский монарх вероятней всего покинул большую часть своей свиты именно после (или во время) посещения Соловецкого монастыря.
Беря во внимание явную (или неявную) подмену царственной особы на виду с борта, когда все считали, что русский император по-прежнему на головном судне, есть все основания считать, что мы имеем дело со спланированной акцией — частью некой тайной операции или интриги.
Можно предположить, что за те восемь суток пути пока мы шли в этом неведении от Белого моря до Екатерининской гавани, Николай II и сопровождавшие его высокие адмиральские чины могли оказаться где угодно, воспользовавшись любым быстроходным судном".
Ещё не успели истомиться пять дней в ожидании того-самого обещанного статс-секретарём "государь прибудет позже", как телеграфом прибежало новое известие — Его Императорское Величие изволили вернуться в Архангельск, где не задержавшись и часа, отбыли в Санкт-Петербург.
Конечно же, нашлись те, кто особо обратил внимание, какое судно доставило самодержца — пароход "Лейтенант Скуратов", вновь обострив у заинтересованных лиц настырное желание поближе познакомится с капитаном Престиным и попытаться что-нибудь выудить у экипажа.
Часть чиновников и генералов из свиты, практически сразу и весьма резво отправилась вслед за государем, в Петербург.
Члены комиссии (в основном инженерных специальностей) остались — претворять в жизнь Высочайшее утверждение о "главной морской базе" на Севере.
* * *
А был уже август. Северное лето в самом разгаре. В прямом смысле — теплее уже не будет. Природа, да и люди — всё спешило отдать-взять-умножить….
Томлёное солнце решительно примеривалось к горизонту: "нырнуть, не нырнуть…". Кончались белые ночи.
Слегка всколыхнутый Александровск снова втягивался в свой привычный ритм.
"Приезд, не приезд, скоропостижный отъезд" императора ещё долго бы оставался главной темой в заголовках местных газет, если бы….
* * *
Если бы….
Впрочем, вернёмся чуть назад…, к Соловкам.
Возможно, в иных условиях Романов и уделил бы должное внимание достопримечательностям Макарьевского поселения, но при чаепитии настоятель монастыря келейно известил, что четверть часа назад из Савватьевского скита срочно прибыл монах с докладом: у входа в губу Сосновая стои #769;т бот-крейсер "Великая княгиня Ксения Александровна".
И передал записку от шкипера корабля, где было коротко: "…согласно приказа: прибыл на место. Ожидаю пассажиров".
Выехав для виду степенно и неторопливо, остальной путь поспешали, преодолев практически полных четырнадцать вёрст по грунтовой дороге до Новой Сосновки за час с небольшим.
Растрясло в бричке изрядно, что вроде бы привычного к неспокойным палубам Рожественского немного укачало — уже с полдороги вице-адмирал ехал бледный, и только лишь ступив на поперечины гребного катера, почувствовал себя в родной стихии.
Сам Романов держался крепко — знать сказалась бо #769; льшая практика езды на лошадях.
Благо дорога была не пыльная, погода не жаркая. Ноздри глотали свежий, пропитанный морем воздух, глаза полнились молодой зеленью травы #769; и хвои почти нетронутой человеком природы, порой выхватывая за деревьями, то часовенку, то вершок поклонного креста.
Вид на губу Сосновая открылся уже при спуске к отлогому каменистому побережью: неглубокая тоня у самого берега, клочки лесистых островков с россыпью скалистых вкраплений на тёмно-синей ряби. Бурлит отлив, обнажая мокрые мшистые камни.*(То #769;ня, или тоня #769; (в северных диалектах). Место где работают неводом называли тонёй.)
В двух милях от берега покачивается на якоре парусно-винтовой бот "В.К. Ксения Александровна" — заходить в мелководную губу насыщенную множеством луд, корг и торчащих из воды осыхающих камней было чревато. *(Луда (от карел. Luodo) — каменистая прибрежная мель. Корга — отмель, обнажающаяся после отлива.)
С мостика корабля заметили движение от берега, стали готовиться к отплытию, чуть больше дав дымком из трубы, разогревая котлы. Заколыхались послаблённые паруса.
Монахи, уверенно управляя паровой шлюпкой между оголёнными отливом отмелями, подвели буксируемый катер с важными пассажирами к свежевыкрашенному борту.
Спустили трап, и слегка оторопевший командир парусника встречал самого Императора.
Следом поднялись адмиралы и жандармский генерал со своими людьми.
* * *
Время было условным, но всё же в рамках. И место….
Главным ориентиром места встречи был мыс Канин нос, куда "В. К. Ксения" добежала за сутки, спеша, выжимая из тандема парусов и паровой машины весь максимум.
Условная граница Белого и моря Баренца. Вышли на траверс мыса и действовали по предварительной договорённости — пятьдесят миль строго к "норду".
Команда на боте всего пять человек, все заняты делом. Беспроводного телеграфа для связи нет. На мостике целые адмиралы в роли вперёдсмотрящих, вооружившись биноклями, несут свою вынужденную вахту.
И всё ровно первым прокричал марсовый, увидев паруса на горизонте и дав направление на два румба вправо.
Вскоре Фёдор Васильевич Дубасов узнал заурядный силуэт, а главное условный флаг на фоке "Лейтенанта Скуратова", протянув в усы, скрывая довольную улыбку:
— Конспирация.
Шлюпкой пересели с борта на борт.
У трапа вытянулся совершенно невозмутимый и деловой Престин с приветствием и докладом, ещё на схождении судов догадавшийся, кому теперь придётся уступать свою каюту.
— …голосовая связь с ледоколом "Ямал" поддерживается. Назначены координаты встречи. Разрешите следовать к назначенному месту?
И получив в ответ нейтральное и даже ироничное Высочайшее: " …не вижу препятствий!", отдаёт соответствующие распоряжения.
* * *
Глядя как матросы сноровисто справляются с такелажем, слыша скрип перекладываемого гика, вице-адмирал Дубасов с щемящей ностальгией вспомнил свою юность — вой ветра, солёные брызги, ободранные о канаты мозоли….
— Конспирация, — ещё раз повторил Фёдор Васильевич вслед уходящему боту-крейсеру -
"В.К. Ксения Александровна" лишь с частично поставленными парусами весьма резво удалялась на левой раковине. Но это иллюзия — ход у парусника мал, кильватера за кормой почти нет. Им спешить некуда. Капитан предупреждён — во избежание возможной болтовни команды (хоть те и крестились на икону), как минимум две седмицы ни в какие порты не заходить, оставаясь в море.
Это "Скуратов", хлопая парусиной на галсе, уже наведя полные пары, ощутимо передавая вибрацию машины на настил палубы, набирал самый возможный "полный" на лучшем что нашлось в угольных складах Александровского порта.
— Примите моё полное уважительное и благодарное одобрение. Ваш план превосходно сработал. Эдакое тайное свидание господина "Скуратова" с госпожой "Ксенией", — начальник секретной службы императорской охраны иногда мог вот так подойти совсем незаметно, и видимо услышал, что сказал адмирал, — славно "хвосты" скинули. Я имею в виду всех тех навязчивых щелкопёров, среди которых наверняка есть и агенты иностранных разведок.
Фёдор Васильевич немного поморщился на вульгарно-сыскной жаргон полковника. Однако похвала была приятна.
— Несмотря на бытовые неудобства путешествия, государя забавляет это секретное приключение, не находите? — Увёл слегка в другую плоскость генерал.
— А дело более чем серьёзное…, - строго ответил Дубасов.
Ему всё хотелось спросить: как же так? Что там, в столице — совсем не умеют хранить тайн, и куда смотрит политический сыск?
Словно прочитав его мысли Ширинкин нехотя промолвил:
— Государь наш слишком доверчив. Особенно в отношениях с родственниками. Иное неосмотрительное слово, оброненное кем-нибудь из Великих князей, сводит на "нет" кропотливую и осторожную работу. Эх, знали бы вы чего мне сто #769; ило….
Недоговорил. Замолчал, громко вдыхая-выдыхая, словно вздыхая…, что Дубасов украдкой покосился: "неужели так сетует?".
Оказалось генерал, достав из футляра толстую сигару, мял её, вдыхая аромат.
— Вот, знаете ли, презентовали по случаю. Не желаете ль угоститься? Нет? А и я пока повременю, — и вернулся к серьёзному, — ныне готовится проект создания специальной контрразведывательной службы…, по опыту и заделу поданному потомками.
И видя, что Дубасова не разговорить, отступил, не выказав ни тени обиды, нейтрально спросил:
— Когда придём на место встречи?
— Примерно через двое с половиной…, трое суток.
* * *
Война на Дальнем Востоке шла уже семь месяцев.
Являясь лишь частью большого, Архангельская губерния, безусловно, вносила свой померный вклад в военную компанию. В силу обязанностей и энтузиазма.
Проводились сборы пожертвований, перечисления необходимых вещей в армию (валенки, полушубки, фуфайки, набрюшники), отсылались продукты длительного хранения.
Организованный ещё при прежнем губернаторе Дамский комитет был привлечён к изготовлению белья и прочих предметов для лазаретов Красного креста.
Но эти мероприятия затрагивали скорей косвенно.
Кого-то же война коснулась непосредственно и индивидуально.
Для оказания помощи раненным и больным воинам на Дальний Восток были командированы сёстры Архангельской общины Красного креста.
Формировались части запасных флотских солдат и других чинов.
Не так уж и много — по сухим и скупым данным статистики 4362 уроженца губернии были призваны на службу и отправлены в район боевых действий.
Однако Дальний Восток — он и из названия сам за себя говорит: "дальний". И для большинства жителей Архангельской губернии, война на другом конце, практически на диаметрально противоположной стороне империи, воспринималась как "где-то там" — не ви #769; делась, не воображалась, не смотря на старания "акул пера" ежедневной и периодической печати.
И ещё не было никого вернувшегося из призванных — ни по ранению, ни по геройству, с рассказами очевидца.
И тем разительней была картина, когда "война", по-сво #769; ему непредсказуемо и неожиданно, изволила навестить северный край.
16 августа, с поочерёдной осторожностью направляемые буксирами, в Екатерининскую гавань вошли четыре новейших броненосца первого отряда 2-ой Тихоокеанской эскадры.
