ГЛАВА 8
А ночью небо разразилось такой грозой, что я просыпалась три раза от наиболее мощных раскатов грома. И даже когда занялся рассвет, обзору это не помогло — дождь лил практически сплошной стеной который час подряд.
Я как раз почти закончила собираться, когда Ирвин, пару раз стукнув в дверь, вошел в комнату. На раннем завтраке мы обменялись разве что пожеланиями светлого утра, что не соответствовало действительности, да приятного аппетита. И выпили только крепкого тая, оставив остальное нетронутым.
— Ты готова?
— Да.
Я закрепила парой шпилек шляпку с вуалью и развернулась к мужу. Он тоже успел переодеться и теперь выглядел хоть и мрачно, но собранно. В форме я его видела впервые, так что потратила несколько секунд на то, чтобы обозреть темносиние брюки, заправленные в сапоги, да такого же цвета камзол. И отметить, что дослужился он до капитана. Это было странно в соответствии с должностью, но говорило также о том, что королевский племянник не стремится пользоваться положением и заполучить на предплечья как можно больше «крестов».
Мое темно-бордовое платье совсем не гармонировало с его одеждой, но кого это будет беспокоить в такие моменты? Ир дождался, пока я подойду, и открыл портал, одновременно подхватывая меня под руку. Дождь застучал по оконному стеклу с новой силой, но нам, к счастью, помехой не был.
В храме Мигьяны, находящемся близ Остомского кладбища, было, против ожидания, многолюдно. Большинство — мужчины, которые, как и Ирвин, носили синюю форму, так что сразу становилось понятно — это и есть сотрудники департамента правопорядка. Впрочем, аналогичные камзолы и брюки я увидела и на нескольких женщинах, остальные были одеты, как и я, в траурные бордовые тона.
Ирвин на секунду замер, как-то рвано вдохнув воздух, а затем двинулся в сторону зала, где должна была пройти церемония прощания, по дороге кивками или парой слов здороваясь со знакомыми. Я буквально кожей чувствовала скользящие по мне взгляды, но делала вид, что не замечаю их, хоть это и стоило большого труда. Но если я нужна Ирвину, значит, буду рядом. Уж это я в состоянии сделать.
В глаза сразу бросились кажущиеся бесконечными ряды скамеек по обе стороны от широкого прохода, в конце которого, даже от входа, был виден стоящий на небольшом постаменте гроб. Рука сама сжалась на предплечье мужа, но на его взгляд я покачала головой, показывая, что в порядке. Настолько, насколько это вообще может быть в подобной ситуации. А у самого гроба, словно не сумев себя заставить отдалиться хоть на метр, спиной к нам стояли две женщины.
Супруг взглядом же спросил разрешения и освободил руку, шагнув чуть вперед. А затем позвал едва слышно даже для меня:
— Лайдин Кристин?
Обе женщины обернулись почти одновременно, а затем одна из них стремительнее, чем я могла бы предположить, бросилась к Иру, не сдерживая слез. Очевидно, это и была мать Вернона. Как и сказал вчера Ирвин, она действительно была пожилой. Но смерть сына, кажется, почти убила ее. Руки, когтями раненой птицы вцепившиеся в ткань камзола Ира, мелко подрагивали, а рыдания доносились будто не из горла, а откуда-то из глубины души. Сейчас я не видела ее лица, но хватило и пары мгновений до этого, чтобы отметить ввалившиеся покрасневшие глаза и горящие нездоровым лихорадочным румянцем щеки. Муж что-то негромко говорил ей, наклонив голову, а женщина продолжала плакать. Так надрывно, что я сама едва сумела справиться с подкатившими к горлу слезами. И поспешно перевела взгляд левее.
Сестра погибшего оказалась, напротив, моложе, чем я думала. Возможно, моложе даже меня самой, что только подчеркивал отсутствующий макияж. Глаза девушки тоже были покрасневшими от слез, но сейчас она не плакала. Только комкала и без того превратившийся в измятую тряпку носовой платок да раскачивалась слегка из стороны в сторону, вряд ли сама замечая это. Я отыскала в кармане чистый платок и шагнула вперед, протягивая его девушке.
— Вот, возьмите, пожалуйста. И примите мои соболезнования…
Я не знала, как себя вести, что говорить. И уж тем более, к счастью, не знала, каково ей. Но боль в серых глазах была столь явной, что хотелось сделать хотя бы что-то, чтобы ее уменьшить. Вот только это было не в моих силах.
Девушка кивнула молча и забрала предложенное, болезненно царапнув мою ладонь ногтями. А затем развернулась обратно к гробу. И только тогда это решилась сделать и я.
Было страшно осознавать, что несколько дней назад вот этот самый мужчина был жив, ходил, дышал, смеялся. Мечтал о чем-то и строил планы. Может быть, был влюблен и собирался с духом, чтобы в этом признаться. А теперь он лежит в деревянном коробе, одетый в форменный камзол, который фактически стоил ему жизни. А еще… Я понимала, насколько безнравственна эта мысль здесь и сейчас, но она возникла сама собой и прокатилась холодом по позвоночнику. Мысль о том, что на его месте мог быть Ирвин. Что это он мог заинтересоваться зачарованной статуэткой, и это на его шее затянулась бы удавка… Картина в воображении оказалась столь яркой, что я даже обернулась, чтобы убедиться, в порядке ли супруг.
А затем в нос буквально ударила удушливая волна разнотравья. Пальцы скользнули в карман, но ничего там не обнаружили, ведь платок я отдала минутой ранее. Пришлось довольствоваться поднесенной к носу ладонью. Я всего пару раз была на похоронах, да и то в детстве, и совершенно забыла, что в сочетании трав, которыми окуривают зал, главенствует именно мертея — невзрачное растение, растущее лишь на кладбищах. И на которое, по иронии судьбы, у меня аллергия. Если не прекратить дышать ею прямо сейчас, то весь следующий день, а то и не один, я проведу с головной болью, беспрестанно чихая. В этот момент я действительно чихнула, словно в подтверждение.
Ирвин поднял на меня взгляд над головой по-прежнему прижимающейся к нему, но уже немного успокоившейся женщины. Пришлось губами проговорить ему проблему и показать в сторону самых дальних скамеек. Уж туда-то наверняка запах не дойдет или хотя бы будет не столь концентрированным. Муж, прищурившись, повернул голову в указанном направлении и, кажется, остался удовлетворен. Разумеется, я бы предпочла остаться рядом с ним, ведь именно для этого вообще оказалась здесь, но при данном раскладе выбирать не приходилось.
И, стараясь дышать как можно более редко и поверхностно, я направилась в конец зала. Или же его начало, смотря откуда считать. Впрочем, присутствующие тоже стали занимать места — если уж младшие жрецы начали окуривание, то и старший, проводящий ритуал прощания, вот-вот должен был подойти. И он действительно появился в бордовой накидке и босой, как предписывали храмовые каноны.
Поначалу показалось, что вокруг меня образовалась зона отчуждения — несколько скамей впереди, как и по другую сторону прохода оставались пустыми. Но размышлять об этом было не время — ритуал начинался с минуты на минуту. Со своего места на самом краю я могла видеть, как Ирвин подводит лайдин к первой скамье и помогает присесть и как присоединяется к ним сестра Вернона. А затем и полноватая немолодая женщина, только что беседовавшая о чем-то со жрецом.
Я подалась вперед, пытаясь разглядеть ее получше, но в этот момент ощутила осторожное прикосновение к плечу. И вздрогнула, резко оборачиваясь.
Это был мужчина лет тридцати на вид, с довольно располагающей внешностью и растерянным, даже отчаявшимся, сказала бы, выражением лица.
— Лайдис, искренне прошу прощения за беспокойство, но я в отчаянии, — подтвердил мое предположение он. — Вы не могли бы помочь мне?
— Что произошло? — чувствуя к нему странное расположение, все равно настороженно отозвалась я.
— Дело в том, что моя сестра, — мужчина покосился по сторонам, как будто опасаясь, что его кто-нибудь услышит, — понимаете, она отправилась в уборную. Но прошло уже более двадцати минут, я беспокоюсь, вдруг ей стало дурно. Здесь такая атмосфера, а Элейн впечатлительная девочка, я… Я бы никогда не потревожил вас в такой момент, богами клянусь, но…
— Не тревожьтесь, лайд. — Осознав, что ничего сверхъестественного не требуется, я поднялась со скамьи как можно тише и вышла вслед за ним из зала. — Где находятся уборные?
Мужчина, кажется, не надеявшийся на такое быстрое согласие, с готовностью указал направление и выразил желание подождать у дверей. В общем-то это и правильно — если девушке действительно стало плохо, его помощь может понадобиться.
Я распахнула дверь и вошла внутрь, минуя небольшое помещение с умывальными чашами и зеркалами, и остановившись у еще одной двери, постучала. Ответом была тишина.
— Лайди? Лайди, с вами все в порядке? — Она не отвечала, так что я наудачу повернула простую деревянную ручку и обрадовалась, когда та поддалась. Но радость тут же сошла на нет, стоило увидеть раскинувшуюся на полу фигуру в окружении бордовой ткани. Не слишком думая о чистоте пола, о сохранности собственного платья, я бросилась на колени рядом с девушкой и положила руку на ее шею. Дышит, это главное. Юная, симпатичная, совсем непохожая на брата и бледная до невозможности, она была хрупкой, но не настолько, чтобы я смогла справиться одна.
— Лайд? — повысила я голос, надеясь, что две полуоткрытые двери не станут слишком сильной помехой. — Думаю, вам нужно пренебречь приличиями и войти, вашей се…
Мокрая, одуряюще сладко пахнущая ткань зажала мне рот, а сильная рука обхватила поперек талии, мешая вырваться. Я задергалась, отчаянно вцепляясь пальцами и ногтями в руку напавшего, но лишь скользила по слишком плотной ткани его рукавов. Сознание помутилось, словно уплывая куда-то, в глазах начало темнеть, а во рту чувствовался привкус крови пополам с неизвестным зельем. Я еще успела увидеть сквозь туман в глазах, как поднимается с пола девушка, «помощь» которой так дорого мне обошлась, и услышать голос ее наверняка ненастоящего брата:
— Открывай живее, пока сюда кто-нибудь не вошел!
А затем потеряла сознание, едва успев сделать очередной вдох.
Было больно. Это стало первой мыслью, пришедшей мне в голову и не желавшей ее покидать до сих пор. Болела, вывернутая вправо, прикованная к стене рука, болела нижняя губа, болела, словно обожженная, задняя часть шеи. Но сильнее всего раскалывалась сама голова — тяжелая, будто чугунная, лежащая на тонком и твердом подобии подушки. Шляпку явно сорвали, не потрудившись вытащить шпилек, так что саднила еще и кожа, но это было мелочью по сравнению с прочим.
Поначалу, когда я только открыла глаза, даже не было страшно — физические ощущения вытеснили собой все остальное. Боль, холод, накатывающая волнами тошнота от оставшегося во рту мерзкого сладковатого привкуса. Каменные стены, похоже, играли со мной, кружась и создавая причудливые изгибы. И все только усугублялось запахом копченостей, витавшим в воздухе. Наверное, это подвальное помещение, а окон здесь не было и в помине, использовалось как хранилище припасов, а затем из него вынесли все, заменив узкой лежанкой, на которой очнулась я, да парой колченогих табуретов у такого же непритязательного стола в противоположном углу. Вместо привычных световых шаров у самых дверей стоял трехрогий торшер, но зажжена была лишь одна свеча, едва разгонявшая полумрак.
С третьей попытки, справившись с очередным приступом головокружения, мне удалось принять сидячее положение. Кроме сложенной в несколько раз грубой ткани, которую я поначалу приняла за подушку, на гладкоструганых досках не было ничего. Но даже это уже казалось даром свыше — стена оказалась практически ледяной, я накинула ткань на плечи, не слишком озаботившись ее чистотой. От металлического браслета на правой руке к кольцу, вмурованному в стену, тянулась короткая, тонкая с виду, цепь, оказавшаяся на деле слишком крепкой, чтобы ее удалось порвать. Я лишь заработала несколько ссадин да едва не вывернула запястье, но ничего так и не добилась.
Едва сознание прояснилось окончательно, а перед глазами перестали витать мушки, я сразу все вспомнила. И растерянного лайда, помочь которому согласилась по собственной глупости и мягкосердечности, и раскинувшуюся на полу уборной девушку (теперь-то становилось понятно, что она лишь притворялась, а не находилась в беде), и последние услышанные слова… Портал! Речь явно шла о портале, а это значит, сейчас я могла находиться сколь угодно далеко — на другом конце страны или другом континенте с равной долей вероятности. А Ирвин наверняка там, в храме Митьяны, возможно, даже не знающий о моем исчезновении, ведь я предположить не могла, сколько времени прошло с того момента. Не исчезновения — поправила себя — похищения. Меня похитили прямо во время ритуала прощания с сотрудником департамента правопорядка, в присутствии едва ли не сотни других его сотрудников. Как иронично…
Мысль о том, кому я вообще могла сдаться, была отброшена почти сразу. Сама по себе — однозначно никому. А вот как жена третьего человека в государстве и дочь четвертого (а может, и наоборот, не в обиду Ирвину будет сказано) вполне. Наверное, это и не давало мне начать паниковать или вовсе скатиться в истерику. Какая-то наивная, но глубинная вера в то, что папе подвластно все. Вот-вот откроется портал, и он войдет сюда, в этот холодный каменный мешок, и заберет меня.
А затем дверь вдруг действительно открылась, и в комнату вошел мужчина.
Боги! Я шарахнулась от испуга, заскребла ногами по дереву лежанки, еще сильнее выворачивая руку и пытаясь забиться в угол, чтобы хоть так оказаться подальше от него. Он был огромным! Не просто большим или высоким, нет! Огромным, как каменный голем, с уродливо бугрящимися по шее и открытым плечам мышцами, с ладонями, каждая из которых походила на лоток лопаты, и выражением лица столь зверским, что хоть сейчас отправляй на виселицу без суда и следствия.
— О, очнулась? — Голос был под стать обладателю низким и грубым. — Кир уже заметался, как бы ты не окочурилась.
Я едва не заскулила, когда он двинулся в мою сторону. Но вместо этого шагнул к столу, подхватывая металлическую кружку, и лишь затем подошел ко мне.
— Пей! — Я замотала головой, сжимаясь в комок. Нет уж, что бы это ни было, я не собиралась это пить, как бы зверски не мучила жажда. Но мужчину мое мнение беспокоило мало. — Пей, сказал. Иначе сам в глотку залью. Только не уверен, что тогда твои зубки в целости останутся. Ну?!
Холодным боком кружки он ткнул в мою левую ладонь, и я поспешно поднесла ее к губам, выполняя приказ. Трясясь от страха, стукнувшись зубами о край и вылив едва ли не половину на себя, опустошила содержимое, оказавшееся обычной водой, и вернула тару.
— Так и знал, что мы сойдемся, — осклабился голем, отставляя кружу на стол и усаживаясь на жалобно скрипнувший под его весом табурет, подтащенный ближе к моей лежанке. — Сойдемся же, цыпа?
Я не хотела сходиться. Я хотела закрыть глаза, зажмуриться так сильно, как это вообще было возможно, и открыть их уже дома, в своей комнате. Но боялась даже моргнуть, не зная, чего от него ждать.
— Эй, ты немая, что ли? Или язык откусила? — Я вновь замотала головой, не в силах выдавить из себя ни одного слова. — Не немая? Или не откусила? — И он протянул руку к моему лицу.
— Нет! — Голос прорезался с вскриком, едва ли не отдавшимся эхом от стен.
— О, голосистая, — голем явно обрадовался и осклабился в подобии улыбки, — люблю таких. В обоих смыслах…
Меня едва не вывернуло от омерзения, когда пальцы коснулись щеки. Но попытка отпрянуть закончилась провалом — еще раньше уперлась лопатками в стену, отползать дальше попросту некуда. Осознание того, что сейчас я полностью в его власти и даже противопоставить ничего не могу, накрыло волной, почти доводя до умопомешательства. Потому что если… если он… Боги, я же просто не смогу жить дальше!
Дверь вновь скрипнула, но я, заледенев, не смогла заставить себя повернуть в ту сторону головы. Лишь вздрогнула в очередной раз, когда голем спустил руку ниже, к шее, закрытой, к счастью, высоким воротом платья.
— Какого хиса, Рох?! — Тот самый голос, что я слышала последним, звучал раздраженно и даже зло. — Я тебе что сказал сделать?
Голем вновь осклабился, но руку убрал, разворачиваясь от меня к вошедшему.
— Да ладно тебе, Кир, не убудет от нее. А я давно хотел проверить, чем аристократки от простолюдинок отличаются. — Он подмигнул мне, заставляя вновь содрогнуться от отвращения.
— А потом заказчик тебя тоже… проверит. Пошел вон, дальше я сам.
Рох бросил на меня еще один многозначительный взгляд и направился к выходу. И лишь когда дверь захлопнулась за его спиной, я поймала себя на том, что все это время почти не дышала. И сделала наконец глубокий болезненный вздох.
Названный Киром, хотя я не сомневалась, что это всего лишь кличка, подошел и опустился на тот из табуретов, что все еще стоял у стены. И уставился на меня. Я кожей чувствовала его взгляд, хотя сама продолжала смотреть на собственные колени.
— Как ты себя чувствуешь?
Надо же, какая забота. Словно его и правда это интересует. Я продолжила гипнотизировать подол платья, абсолютно не желая вести светских бесед. Да и потряхивало еще от пережитого страха, тем более не было никаких гарантий, что это не повторится.
— С Рохом ты будешь более разговорчива? — поинтересовался тем временем похититель, без труда отыскивая слабое место.
— Нет! — получилось как раз в стиле голема — хрипло. — Не нужно, пожалуйста. Я чувствую себя хорошо.
— Болит что-нибудь? — Я не выдержала и перевела взгляд на него. Странный вопрос от того, кто так обошелся со мной. Мужчина, видя мое недоумение, пояснил: — Ты губу себе прокусила. Да и зелье неизвестно как на организме скажется.
— Все хорошо, — повторила я. Ну какой толк жаловаться на то, что болит решительно все, а спина и вовсе словно подверглась магической заморозке. Еще несколько часов, и вместо меня обнаружат ледышку. Если вообще обнаружат. И все-таки не сдержалась: — Что вам нужно?
— Мне? — Он пожал плечами. — Ничего.
Я недоуменно нахмурила брови. Ничего? Разве, когда человеку ничего не нужно, он похищает других людей?
— Тогда зачем вы меня похитили?
— Я всего лишь исполнитель, лайди. Мне велели — я исполнил. На этом все.
— Зачем это вашему… заказчику?
— Понятия не имею. Он не отчитывается передо мной. Странно, правда?
Его ироничный тон, расслабленная поза, отсутствие во взгляде какой-либо неприязни или, наоборот, чрезмерной приязни почти заставили меня расслабиться. Разумеется, после того, как я оказалась столь наивной, чтобы попасть в простейшую ловушку, рассчитанную на добрую дурочку, нельзя было считать себя специалистом в людях. Но почему-то его я не боялась. Роха? Определенно да. Каким-то первозданным нутряным страхом, от которого цепенеешь, как мелкий зверек перед хищником. Глядя на него, проще простого представить, как он голыми руками все с той же паскудной ухмылкой сворачивает шею и втыкает нож в спину. А вот Кир… Несмотря на поступок, мерзавцем он не выглядел. Да и вообще, было в нем что-то странное, чего я не могла разгадать.
— Ты маг? — В зелье, которым меня одурманили, без сомнения, содержался какой-то блокирующий магию ингредиент. Глядя на Кира, я видела лишь неясное марево вместо ауры. И оно вполне могло быть как сиянием его собственной силы, так и находящихся на нем артефактов.
— Ментал, — не стал скрывать тот.
Я прикрыла глаза. Если до этого момента еще был шанс, что, как только магия вернется ко мне в полном объеме, я смогу противопоставить ему хоть что-то, то теперь он исчез. Мой щит выпускнику факультета менталистики окажется даже не на один зуб — на один взгляд. Словно догадываясь об этих мыслях, Кир уточнил:
— Очень неопытный ментал. Влияние на разум смогу оказать вряд ли, а вот мозг выжечь — запросто. Проверено. Поэтому очень прошу — не провоцируй.
А вот и последний гвоздь в крышку гроба моих надежд. Неужели я правда ошиблась в том, что Кир не убийца? Ведь лишить человека рассудка — это нечто похуже смерти. Так, значит, при необходимости он не будет мешкать и сомневаться… Видимо, взгляд, который я, не удержавшись, бросила на него, оказался красноречив. Потому что он вдруг усмехнулся невесело:
— Теперь я мировое зло? Лайди, тебя не учили, что иногда случаются ситуации, когда просто нет другого выбора?
— Выбор есть всегда! — возразила я.
— Хорошо, — покладисто согласился Кир, — выбор есть. Но когда он между жизнью близкого человека и жизнями тех, кто ей угрожает… Не дай тебе боги узнать, что это такое. — И безжизненно добавив что-то о том, что сходит за едой, он вышел из «камеры», оставив меня размышлять о том, что же все-таки толкнуло его на скользкий путь похитителя.
Осознав, что у меня есть немного свободного от чужого наблюдения времени, я зачем-то еще пару раз безрезультатно дернула цепочку и, выругавшись мысленно, попыталась придумать план действий. Магия все еще была мне недоступна, не желая пока возвращаться, или же возвращаясь настолько медленно, что это сложно было уловить. Да и чаровать, кроме обода оков, было нечего — все, кроме не снимающегося брачного браслета, у меня забрали. Даже эхо, спрятанное за воротом, вытащили, и мне совсем не хотелось думать о том, как это происходило. А во всем остальном, за исключением артефакторики да бытовых заклинаний, я была весьма и весьма посредственна. Правда, если попытаться обратить заклинание против ржавчины и наложить его на этот самый опостылевший обод, есть шанс от него избавиться. Хотя бы от него, а потом уже думать о том, что делать с Киром и Рохом.
Стукнувшись затылком о холодную стену, дернувшись от злости на саму себя, я вынуждена была признать скудность собственного ума. Ведь никто другой в том, где я оказалась, виноват не был. Что бы стоило серьезнее отнестись к словам Ирвина о мишени или предупреждению лайда Саарана не лезть в это дело? Сааран! Нет, я точно имлитка, даже не поспоришь! Драконья чешуйка куратора была при мне, а уж ей не способны были стать помехой ни заблокированная магия, ни расстояние. Не желая терять ни секунды, я потянулась к частичке, ушедшей под кожу лба. И послала зов.
— Унари?! — В голосе учителя, зазвучавшем так явно, словно он сидел рядом, сквозило изумление. — Что произошло?!
Искреннее беспокойство, с которым он задал вопрос, оказалось тем самым спусковым крючком, который прорвал плотину моего самообладания. И слезы полились градом с всхлипываниями, с попытками вздохнуть между выливающимися на голову учителя словами и фразами. Я вообще не знаю, понял ли он что-то из моих сбивчивых рыданий, но когда они немного стихли, меня в два счета заставили замолчать, один за другим задавая вопросы, требующие исключительно четких ответов. Буквально за две минуты лайд Сааран знал все, начиная от того, какого цвета были волосы у отвлекшей мое внимание девушки, до малейших деталей интерьера помещения, где я находилась. И, пообещав сейчас же связаться с Ирвином, он временно отключился, напоследок бросив:
— Держись, мы скоро тебя вытащим.
И я вновь осталась наедине с собой, совершенно невоспитанно утирая рукавами платья слезы и шмыгая носом.
К тому моменту как Кир вернулся, я смогла окончательно успокоиться и, насколько это было возможно, привести себя в порядок. И даже магия начала постепенно возвращаться. Так что когда за дверью раздались шаги (я неосознанно затаила дыхание, опасаясь, как бы не вернулся голем), а затем мужчина с парой прикрытых тканью тарелок и зажатой под мышкой флягой вошел внутрь, я первым делом взглянула на его ауру. Что ж, Кир не солгал. Он действительно был менталистом, причем, судя по всему, отнюдь не слабым. Так что формулировка «очень неопытный» в данном случае казалась странной. Неужели он даже школы не закончил, чтобы научиться справляться со своими способностями?
Кир сгрузил тарелки на ближайший ко мне табурет и сдернул ткань, являя кривовато наструганные овощи на одной из них и примерно такие же куски сыра и толстой лепешки — на другой. Умостил рядом флягу и вернулся к столу за вторым табуретом и кружкой.
Естественно, я была голодна. Утренний тай остался смутным воспоминанием, а время, судя по ощущениям, перевалило за полдень. Но где гарантии, что в еду или воду не подсыпали чего-нибудь?
— Выбери кусок, — предложил Кир, пока я сглатывала слюну, набежавшую от запаха пресного, но ароматного овечьего сыра.
— Что?
— Выбери любой, я попробую. Чтобы ты убедилась, что я ничего туда не добавлял.
В другой ситуации я бы не рискнула обижать кого-либо недоверием, но сейчас обстоятельства к этому не располагали. Выбрала кусочек из самой середины, чтобы наверняка. Кир усмехнулся, но предложенное съел с большим аппетитом. Разве что пальцы не облизал.
— Теперь надо подождать полчаса, — поддел он. — А вдруг яд не сразу действует?
Я сделала вид, что пропустила фразу мимо ушей, забирая с тарелки кусок по соседству с предыдущим. Есть руками, а точнее, одной свободной левой рукой было непривычно, неудобно, да и вообще невоспитанно, но можно же представить себе, что я на пикнике? На таком вынужденном пикнике, в подвале, у архайна на лысине. Тот еще отдых…
— Почему ты ко мне так добр? — Когда импровизированный обед был окончен и мне выдали заново наполненную водой кружку, Кир переместился обратно к стене, опираясь на нее спиной. И, судя по виду, в ближайшее время никуда уходить не собирался. А связаться с учителем, пока он был здесь, я не могла — чешуйка, невидимая в обычное время, при активировании связи проступала над кожей.
— А почему я должен быть зол?
— Просто не вяжется все это, — я неопределенно махнула рукой, — с похищением.
— Ну, извини, первый раз кого-то похищаю, а книгу, как это делать правильно, почему-то еще не написали.
Я хотела съязвить в ответ, но тут ожило его эхо. И секунд через тридцать безмолвного разговора Кир поднялся с табурета, заправляя артефакт обратно за ворот рубашки. Переставил тарелки с края стола на середину, потом зачем-то вернул назад и лишь затем повернулся ко мне.
— Я сейчас должен уйти. Тебе нужно…
Он не закончил, многозначительно посмотрев на меня, но я и так поняла. И почувствовала, как краснею, пусть в неверном свете свечи едва ли это было заметно. И хотя обсуждать подобное с малознакомым, да еще и мужчиной, было мучительно стыдно, организм отзывался вполне однозначно. Будь ты хоть тысячу раз лайди, а пара кружек холодной воды да нахождение в такой же холодной комнате вариантов не оставляли.
— Да, если… если можно.
Кир подошел, на ходу извлекая из кармана магический ключ, и коснулся им браслета на моей руке. И ободок оков тут же послушно разомкнулся, хотя прежде места сочленения даже не было видно. А затем благовоспитанно, но совершенно неуместно обстоятельствам, подал мне руку, помогая подняться. Как оказалось, очень кстати. За время, проведенное на твердых досках в не слишком удобной позе, я словно превратилась из молодой девушки в древнюю, еле ползающую старуху. А тянущие болезненные ощущения внизу спины и вовсе позволяли передвигаться, не распрямляясь до конца.
«Удобства» располагались через одну дверь от моей камеры и были еще хуже деревянных будочек на задворках, которыми пользовались в той деревне, куда мы ездили на практику. Но выбирать было не из чего, так что, опустив голову ниже, чтобы Кир не заметил буквально пламенеющих щек, я захлопнула за спиной дверь, оставляя его ждать в коридоре. И постаралась управиться как можно скорее, потому что здесь тоже было холодно.
Два скрипучих оборота ключа давали лишь смутную надежду, что за время отсутствия Кира сюда никто не войдет. Ведь если голем захотел бы это сделать, то преградой не стала бы даже каменная стена, что уж говорить о тонком деревянном полотне.
Вновь оказавшись на дощатом ложе, прикованная к стене, я ругала себя за то, что не сделала ни единой попытки сбежать. Но мысль о том, что мог в таком случае сделать со мной похититель с ментальным даром, лишь подтверждала правильность решения вести себя тихо. Я свернулась на досках калачиком с максимально возможным, в данном случае, удобством и укрылась тканью, едва не утыкаясь в нее носом. Свеча уже догорала и теперь чадила, так что к запаху копченостей, вновь раздражавшему нос, добавился еще и запах гари. Пытаться уснуть в таких условиях было глупо, да я и не собиралась. Но измученный физически и морально организм считал, видимо, по-другому. И стоило прикрыть на секунду покрасневшие, воспаленные глаза, открыть их уже не удалось. Отчего-то вспомнилось, что смерть от холода одна из самых безболезненных — ты просто засыпаешь, и все. Но бороться с собой сил уже не было.
А утром я проснулась оттого, что все тело затекло от неудобной позы, а в комнате было безумно холодно. Наверное, Нала, как всегда, забыла закрыть окно после проветривания и улеглась спать. Мысленно помянув подругу «добрым» словом, я попыталась перевернуться и укрыться с головой казавшимся странно тонким одеялом. Но только дернулась на цепи, в очередной раз царапая запястье. И вспомнила все разом — и где я была, и почему. Мысль о том, как хорошо было бы сейчас оказаться в своей спальне в академии, казалась почти заветной мечтой. Заветной, но неосуществимой.
Свеча уже догорела, и теперь в камере царила кромешная темнота, а тишину нарушали лишь те звуки, что издавала я сама. Особенно сиплым было дыхание — нос заложило, и нормально дышать я теперь могла лишь ртом, хотя горло саднило тоже. Я приняла сидячее положение, снова переместив недавнее одеяло на плечи. Облитое водой платье наконец-то высохло, но сейчас это было малым подспорьем — разогретое за время сна тело стремительно теряло тепло, и меня очень скоро начало знобить. Встряхнула левой рукой, запуская светящийся шар, но он вышел слабым, да еще и болотно-зеленого цвета, отчего и без того нерадостная обстановка приобрела еще более мрачные тона. Видимо, архайново зелье не только временно заблокировало магию, так еще и «выпило» мой резерв.
Вместо отчаяния, что было бы ожидаемо, на меня накатила жгучая, незнакомая доселе злость. И я, не задумываясь, ударила все той же свободной рукой по стене изо всех имеющихся сил. Сбила костяшки, зашипела от боли, однако занесла ее вновь, собираясь нанести еще один удар. Но тут активировалась ментальная связь, разом делая все прочее мелким и неважным.
— Унари?
— Да, учитель. — Мне показалось, что даже в мыслеречи голос мой был низким и охрипшим.
— Как ты? — Кому-то, менее знающему его, тон показался бы спокойным или даже безразличным. А вот я осознавала, что Сааран сейчас находится в той степени молчаливого бешенства, когда у дракона начинают самопроизвольно проявляться чешуя, когти и клыки. Что и говорить — куратор терпеть не мог, когда что-то шло наперекор его планам.
— Держусь, — припомнив его наставление, кратко отозвалась я, не провоцируя еще больше. — Есть новости?
— От похитителей поступили условия твоего освобождения. Точнее, ультиматум.
— Ультиматум? — Я сглотнула, неосознанно сжимая кулаки.
— Аратэру-младшему предложено отказаться от притязаний на трон. Завтра, не позже полудня подписанный документ должен быть вывешен на центральных площадях всех городов. Иначе…
Продолжать не требовалось. Как, впрочем, и сомневаться в том, что именно это «иначе» наступит завтра после полудня. Отец всегда однозначно высказывался, что долг превыше всего. Даже если Ирвин по собственной глупости задумается о том, чтобы принять такие условия, ему просто не позволят этого сделать.
— Поэтому, если мы не хотим, чтобы этот юноша натворил глупостей, нужно вытаскивать тебя сейчас. На поиски времени нет, — пробился, как сквозь пелену, голос лайда.
— Он не натворит. — Я покачала головой, забыв, что учитель меня не видит. И, пропуская мимо ушей вторую часть, добавила: — Ему не разрешат.
— Унари, жаль тебя разочаровывать, но он не будет спрашивать ничьего разрешения.
Я не была разочарована. Пожалуй, я была… удовлетворена? Меня посчитали равной правам на корону, это должно быть лестно, не правда ли? Забывшись, я направила эту мысль Саарану.
— Илгерта! — От драконьего рыка все внутри задрожало. — Соберись! Я сказал, что смогу тебя вытащить, ты это услышала?!
— Вытащить? — Пришлось стряхнуть с себя болезненное оцепенение. — Вы знаете, где я нахожусь?
— Нет, только направление, но даже не примерное расстояние. Одной чешуйки недостаточно, ты же не дракон моего рода. Но если прочесывать все в этом направлении, и месяца не хватит. Есть другой вариант. Не самый лучший, даже сказал бы, что худший, но иных все равно нет. И мне нужно твое разрешение.
— Разрешение?! — Я едва не рассмеялась истерически от мысли, что могла бы не позволить кому-то спасти меня из этого каменного мешка. — Учитель, вы шутите?
— Соберись! — вновь рыкнул лайд. — Мне придется использовать твою кровь. И если ты позже не подтвердишь мужу, что знала о ее наличии у меня… Понимаешь, что будет?
О, я понимала, определенно. Это только некоторые наивные селяне считали, что нельзя сообщать магу своего имени, чтобы тот не мог нанести вреда. Сами маги знали, что это сказки. А вот кровь совершенно другое дело. Магия крови была опасна, сложна и частично противозаконна. По ней можно было определить, жив ли человек, можно было наложить или снять проклятие. Но вот найти… о таком я не слышала.
— Зачем вам моя кровь? — Я была уверена, что учитель не использовал бы ее мне во вред, но все же ответ хотелось знать.
— Иногда из гениальных учеников получаются не менее гениальные преступники и злодеи, — откликнулся дракон. И в этом я не могла с ним не согласиться.
— Я даю разрешение. И скажу Ирвину… все, что нужно. — Если план вообще сработает, потому что уверенности в этом я не ощущала.
— Хорошо. Тогда мне нужно немного времени на подготовку. Я свяжусь с тобой позже. И… унари?
— Да, учитель?
— Будет больно. Очень.
Если даже дракон, чей болевой порог превышал человеческий, счел нужным предупредить об этом, каково же придется на самом деле? Я зажмурилась. И на выдохе произнесла вслух:
— Я поняла.
Связь прервалась.
Наверное, было бы логичнее начать размышлять о своей судьбе или попытаться предположить, что учитель собирается делать, чтобы вызволить меня. Но все мысли отчего-то сосредоточились на Ирвине. Я как-то привыкла думать, что наш брак и я вместе с ним обуза для него. Нечто навязанное, с чем приходится мириться. Но исходя из того, что сказал Сааран, такое мнение больше не казалось единственно верным. Папа очень любил дочерей, но я бы никогда и помыслить не могла, чтобы он поступился интересами страны ради семьи. А Ирвин… Я ведь видела, не могла не видеть, как супруг относится к тем людям, которых считает «своими». Как готов на многое, если не сказать, на все ради них. Но как так получилось, что я сама вдруг оказалась в их числе? Когда это произошло?
Шаги в коридоре раздались неожиданно, но я успела их услышать и вновь принять лежачее положение, словно все еще спала, да погасить шар. Кир, а его было легко отличить по слегка свистящему дыханию, вошел, едва слышно выругался и зажег новую свечу. Я, хоть и была повернута к стене, так что лица видеть он не мог, поспешно закрыла глаза и попыталась выровнять собственное дыхание. Хотя заложенный нос весьма мешал в этом.
— Лайди? — Видимо, Кир поверил, потому что говорил он тихо, почти шепотом. Замер на пару секунд, словно в ожидании ответа, а затем прикрылась тихо дверь, прошелестело несколько шагов, и скрипнул табурет. И стало тихо.
Необходимость создавать видимость крепко спящего человека на твердом ложе была почти пыткой. Тем более что выспаться я уже успела и теперь вновь вырубиться от усталости уже не могла. Считала секунды и минуты в ожидании, когда учитель вновь выйдет на связь. Время от времени за спиной раздавались шорохи, когда Кир менял положение тела, но занимался ли он чем-либо или просто ждал момента моего пробуждения, я не могла и предположить. Надеялась только, что время сеанса связи наступит раньше, чем закончится терпение похитителя.
На шестой минуте вдруг смертельно зачесалась лопатка, на девятой захотелось чихнуть, а на двенадцатой — плюнуть на всю эту дурацкую конспирацию и принять более удобную позу. В конце концов, от одной свечи и впрямь света немного, вряд ли он заметит, если у меня меж бровей вдруг возникнет темно-синее пятно с ноготь размером, верно? А если и заметит, то где гарантия, что необученному менталисту вообще известно, как драконы могут делиться чешуей, и для чего это нужно. Но монотонный счет и опасение испортить все нетерпеливостью помогали держаться.
А затем, когда минула семнадцатая минута, в голове прозвучало:
— Я готов к открытию портала. Илгерта?
— Портал? — Я даже дернулась от неожиданности, но слегка, так что это можно было списать на сон. — Но я думала…
— Унари, это заклинание лишь позволит мне построить путь по твоей крови, а не вытащить тебя из комнаты в подвале, к тому же прикованную к стене.
— Извините, я не подумала. Много… вам потребуется много времени? — Открыть портал для опытного мага — вопрос пары секунд, но обычно это касается уже известных координат.
— Не больше десяти, я думаю. И еще около пяти-семи на то, чтобы твой муж с коллегами успели через него пройти.
Меньше двадцати секунд. Что ж, думаю, это не так много. Какой бы ни была эта боль, я и так чувствовала себя ужасно. Неужели может быть хуже? Оказалось, я даже представить не могла насколько…
— Тогда, — я сделала глубокий вдох, как будто это могло чем-то помочь, — я готова.
— Начинаем, — скомандовал, скорее всего, не только мне, но и тем, кто был сейчас с ним рядом, Сааран.
А затем меня затопила боль. Нет, наверное, это была не она, потому что когда боль пересекает определенные пределы, она должна называться как-то по-другому. Как-то так, чтобы люди сразу понимали, о чем речь.
Я не закричала — завизжала, захлебываясь криком, едва успевая дышать, чтобы не задохнуться. Забилась о доски как выброшенная на лед рыба. Казалось, что каждую кость в моем теле разломали надвое, каждую мышцу вытянули щипцами, а по венам вместо крови вдруг побежал жгучий яд. Но он не убивал. Боги, почему он не убивал? Сейчас я так хотела умереть…
Сознание будто раздвоилось, и я не только была внутри раскаленной клетки, которой вмиг оказалось тело, а словно наблюдала за этим со стороны. Слышала свой окончательно сорванный голос, почти отражающийся от стен. Видела, как подскочил ко мне Кир, сначала выплеснув на лицо остатки воды из фляги, а затем отвесив пощечину, от которой голова дернулась в сторону. Из открывшейся раны на губе вновь засочилась кровь, скользнув змейкой в открытый рот, но я этого даже не почувствовала. Потому что эта боль была ничем по сравнению с той, которую я испытывала сейчас.
И единственным якорем, за который еще удавалось цепляться, чтобы не скатиться в безумие, оставался голос в голове, ведущий счет. А когда он остановился на тринадцати, тишина в камере воцарилась так резко, можно подумать, кто-то бросил глушащее заклинание. И я упала на доски изломанной куклой, не чувствуя ничего. Наконец-таки ничего не чувствуя…
А затем дверь в комнату вынесло, сорвав с петель и чудом не задев стоящего рядом с траекторией ее полета Кира. Но помогло это не слишком, потому что в следующий момент ворвавшийся первым Ирвин, которого я считала почти образцом сдержанности и хладнокровия, с такой силой ударил похитителя в челюсть, что тот впечатался в стену и сполз по ней. А затем Ир бросился ко мне.
— Гера, посмотри на меня! — Он почти упал на колени рядом с моим ложем, вглядываясь в лицо с таким выражением, точно ложе было смертным. Я попыталась улыбнуться плохо слушающимися губами, но получилось, кажется, только хуже. Кровь теперь стекала не только по губам в рот, но и по подбородку. — Девочка моя, все закончилось. Ты умница, — успокаивая, как ребенка, муж попытался поднять меня, но цепь не позволила этого сделать.
Резкий удар — я никогда не видела, чтобы стихию использовали в качестве топора, — и металл поддался, освобождая запястье. Я оказалась у Ирвина на руках. Застонала от вернувшихся ощущений, попыталась попросить быть осторожнее, но из горла вместо слов раздался только невнятный сип.
— Прости, прости меня. Тэс, живо сюда! А вы чего уставились? Обыскать здесь все! И эту падаль забрать, — велел Ирвин. Появившиеся вместе с ним и замершие мраморными изваяниями сотрудники быстро покинули камеру и утащили находившего без сознания Кира с собой. Остался лишь один из них.
Но вместо неизвестного Тэса первым подошел лайд Сааран, только что вошедший. Горячая ладонь коснулась моего лба, вливая силу. Я открыла рот, но вспомнила о тщетности этих попыток и послала по ментальной связи: «Спасибо. Спасибо вам за все. — Не нужно. Ты справилась, я тобой горжусь. Я знаю, каково тебе пришлось».
Еще одна волна чужой магии, на этот раз сканирующая, прошлась по телу. И Ирвин почувствовал ее тоже.
— Тэс хороший лекарь, один из лучших.
— Юноша, ваш хороший лекарь еще даже не родился, когда я уже лечил раненых на поле боя. Поэтому помолчите, — накладывая обезболивающее, ставшее самым лучшим, что случилось со мной за этот день, отозвался дракон. — И мне казалось, что вы поняли — со мной лучше не спорить. Для всеобщего же блага.
— Прошу прощения, — вдруг почти смущенно отозвался супруг. — Я благодарен вам.
— Форму и величину вашей благодарности обсудим позднее. А сейчас девочку нужно доставить домой. Ванная, еда и отдых. Ускоренную регенерацию я запустил, к утру будет легче. Для сиюминутного исцеления она слишком слаба, резервов тела не хватит. И не заставляйте ее разговаривать, если хотите, чтобы голосовые связки полностью восстановились.
«Скажите ему, что Кир не виноват. Он был добр ко мне», — попросила я, пока учитель не решил уйти в своей привычной манере.
Сааран слегка удивленно приподнял брови, но повторил вслух мои слова. Скулы Ирвина, на руках у которого я сидела, буквально закаменели.
— Он похитил ее, держал в этой дыре и бил. За одно это я собственными руками его выпотрошу. А вы предлагаете его не трогать?!
— Оставьте потрошение до утра, пока супруга сама не будет в состоянии пояснить своих слов, — безразлично пожал плечами дракон. И шагнул в открывшийся портал, бросив мне: — Поправляйся.
— Ты правда хочешь, чтобы я пощадил этого ублюдка?
Я кивнула, имея лишь такую возможность выразить мнение. А затем поддалась эмоциям и прижалась щекой к его щеке, совсем как тогда, дома. Но на этот раз его поддержка нужна была мне.
Муж вздохнул прерывисто и глубоко, а затем сжал меня в объятиях так крепко, что стало трудно дышать. И прошептал на грани слышимости:
— Я так за тебя боялся…
И за эти слова, за этот тон я готова была простить ему все ядовитые фразы, все прошлые поступки и прегрешения.
Но момент нарушил один из его людей, заглянувший в пустой дверной проем:
— Ир, мы кое-что обнаружили. Нужно твое присутствие.
— Какого… Вы что, не можете без меня разобраться?! — и не думая отстраняться, раздраженно уронил супруг.
— С этим — нет. В одной из запертых комнат наверху… Там его высочество Истар. Без сознания.
— Хааш, — выругался Ирвин. И я была с ним полностью согласна.
Дома нас ждали папа и доведенная до полуобморочного состояния Нейни с супругом. Я была удивлена, что Ирвин решил сначала позаботиться обо мне, а потом уже заниматься кузеном, но удивление это было приятным. Не хотелось ни единой лишней минуты оставаться в этом архайновом подвале. И когда мы прошли через портал, мне стоило большого труда заставить себя вспомнить, что у супруга есть еще дела, и отпустить его. Чтобы тут же очутиться в непродолжительных, но крепких объятиях отца. Он не сказал ни слова, но нужны ли они были? А затем в меня вцепилась Венейна, готовая вот-вот расплакаться, но изо всех сил сдерживающаяся, отчего ее лицо приобретало на редкость забавные выражения.
— Мне нужно вернуться, чтобы разобраться с остальным. — Ирвин, о чем-то негромко беседующий с папой и Арлеком, подошел к нашей шаткой конструкции. — Нейни, я могу тебя попросить позаботиться о сестре? Прислуга в твоем распоряжении, Гера сейчас не сможет ими командовать.
— Мог бы и не спрашивать, — отозвалась постепенно приобретающая нормальный цвет лица старшенькая, немного отстраняясь и лишь слегка придерживая меня за талию. — Дождусь, пока ты вернешься.
— Я постараюсь освободиться побыстрее, хорошо? — это уже было обращено ко мне, и думаю, что не ошиблась, интерпретировав выражение его глаз как нежелание уходить.
Я кивнула, почти неосознанно протянув руку, чтобы коснуться на прощание его лица. И только потом заметила, насколько она далека от чистоты. А вот Ирвин, судя по всему, заметил только сбитые костяшки. Нахмурился, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но потом вспомнил, что я все равно ничего не сумею ответить, и лишь кивнул сам себе, явно делая заметку на будущее. Чувствую, завтра утром меня ждет самый настоящий допрос с пристрастием.
Для меня давно вошло в привычку самой справляться с омовением, но в этот раз пришлось прибегнуть к помощи Ризы. И не только потому, что сейчас у меня банально не хватило бы сил, но и из-за страха, что стоит мне остаться одной, кошмар начнется вновь. Нейни тоже пыталась предложить свои услуги, но тут уж я осталась непреклонна — несмотря на обезболивающее заклинание, я буквально кожей чувствовала, сколько на ней синяков и ссадин. И демонстрировать их сестре вовсе не собиралась.
Оказавшись в ванне, наполненной горячей, почти обжигающей водой с пышной шапкой пахнущей ванилью пены, я с трудом заставила напряженные мышцы расслабиться окончательно. И отдалась в заботливые руки камеристки, намеренно попросив ее взять самую жесткую мочалку, чтобы уж наверняка смыть затхлый запах подвала, который, как мне казалось, намертво въелся в кожу. А потом старалась сделать вид, что не замечаю, как шмыгает жалобно носом впечатлительная девчонка.
Измаявшаяся Венейна ждала в спальне, куда уже успели подать ужин. Точнее, что это был именно ужин, я сделала вывод, лишь взглянув на часы. Оказалось, что с того момента, как мы с Ирвином покинули дом, прошло девять часов. Всего девять часов, за которые моя жизнь дважды успела перевернуться с ног на голову…
— Я думала, ты уснула прямо в ванной, — стоило шагнуть за дверь, подскочила с кресла сестра.
Я попыталась улыбнуться, чуть качнув головой. Вот никогда бы подумать не могла, насколько тяжело не иметь возможности высказаться. Теперь я куда острее и лучше понимала Мадлен, которая сталкивается с этим каждый день и не имеет даже надежды однажды проснуться утром и понять, что недуг ушел.
Меня усадили в освободившееся кресло и придвинули столик, заставленный тарелками. Правда, стоило потянуться к фаршированному грибами мясу, Нейни взбунтовалась, подвинув вместо него прозрачный золотистый бульон и ломтики свежего, теплого еще хлеба.
— Сначала съешь легонького, чтобы плохо не стало, — совсем по-деревенски выдала наставление сестра. — Тебя там кормили вообще?
Я кивнула, на секунду задумавшись, можно ли считать тот перекус полноценной едой. И взялась за ложку, понимая, что в данном случае сестра права, спорить бы глупо. А сама Нейни, усевшаяся на банкетке в изножье кровати, будто только сейчас осознав, что со мной все в порядке, вдруг зажмурилась, а потом и вовсе закрыла глаза ладонями.
— Я так испугалась, когда Арлек рассказал, что тебя… что с тобой… Знаешь, одно дело, когда это происходит с кем-то, и другое… Никогда не думала, что это коснется кого-то родного.
Я взглянула на нее слегка скептически. С близостью нашей семьи к трону чего-то подобного вполне можно было ожидать. Вот только почему-то никто прежде не пытался шантажировать папу, зато Ирвина вполне посмели спустя несколько дней после свадьбы. И, судя по всему, надеялись на удачный, разумеется для самих заказчиков похищения, исход. Должно ли это было значить, что тот, кто все спланировал, настолько хорошо знал младшего Аратэра, чтобы угадать его решение?
Но сестра скепсис проигнорировала, выдав обвинительное:
— А мне вообще сейчас нервничать нельзя!
Я так и застыла с поднесенной к приоткрытому рту ложкой. А затем медленно опустила ее в тарелку и уставилась на Венейну, не веря в свою догадку. Но улегшаяся на совершенно плоский пока живот рука была красноречивее слов. Я почувствовала, как слегка защипало в глазах Я знала, насколько сильна была ее любовь к сыну, но знала и о том, как Нейни мечтает о ребенке от любимого мужчины. И вот спустя столько лет боги оказались милостивы к ней.
— Кроме лекаря, никто еще не знает, так что гордись, — тоже блестя глазами, сообщила будущая мама. — Даже Арлеку только собираюсь сказать.
Я активно закивала, подтверждая, что страшно горда это честью. А потом потерла пальцы правой руки друг о друга. Жест чаще всего использовался в смысле стоимости чего-либо, но я надеялась, что сестра поймет. И не ошиблась.
— Сколько? Пять недель. — Теперь, когда Нейни убедилась, что я вполне жива и здорова, и отпустила часть беспокойства, она буквально светилась от счастья. Если ее супруг сам не догадается, глядя на нее, то он попросту слепец.
Дальнейший наш разговор, точнее, рассказы Венейны и внимательный слушатель в моем лице, касались в основном женских вопросов и ни в коей мере не затрагивали тему похищения. Разумеется, я была готова к тому, что завтра придется все это вспоминать и рассказывать в деталях, но сейчас было так важно почувствовать, что все в порядке. И за несколько часов в холодном подвале чужого дома я не изменилась, а сумела остаться самой собой.
Мы даже общими усилиями перетащили кресло ближе к банкетке, и Нейни, как в детстве, принялась расчесывать мои еще влажные волосы. Успокаивающее скольжение гребня по прядям было столь приятным, что очень скоро я почувствовала, как меня клонит в сон. А может быть, энергия, влитая Саараном, как раз усвоилась организмом, и схлынуло то ощущение бодрости, что она дарила. И в какой-то момент, прислушиваясь к забавной истории, случившейся при подготовке к балу, я все же задремала, забыв выдать очередное «угу» — единственное, на что были сейчас способны мои связки.
Взлететь в воздух над креслом оказалось полной неожиданностью, я не удержалась от протестующего звука, похожего больше на мышиный писк. Но, распахнув глаза и узрев в свете магических шаров лицо мужа, возмущаться передумала. Разве что бросила беглый взгляд по сторонам, убеждаясь, что Венейны поблизости нет. Впрочем, это было неудивительно — стрелки часов перешагнули порог полночи, надеюсь, сестра давно была дома в объятиях обрадованного новостью мужа.
Мой же супруг осторожно уложил меня на разобранную кровать, только сейчас, кажется, заметив мое пробуждение. И сразу же помог сесть.
— Разбудил? Извини, я старался быть осторожным. — Ирвин провел рукой по совершенно мокрым, точно он окунул голову в воду, волосам и опустился на край кровати по соседству с моими ногами. — Как себя чувствуешь?
Я на секунду прислушалась к ощущениям и кивнула удовлетворенно. Ирвин, видимо, посчитал такой ответ приемлемым, потому что уточнять не стал. Лишь поинтересовался, не нужно ли мне чего-нибудь, на что я с полной уверенностью покачала головой.
Общаться так было даже забавно. Но больше всего меня радовало, что самой пока не придется ничего объяснять. Конечно, как только голос возвратится, меня наверняка заставят не единожды перелопатить воспоминания минувшего дня, но пока можно было пользоваться своим положением. Должна же быть хоть маленькая конфетка, способная слегка подсластить горечь всех «пилюль», что выпали на мою долю.
Ирвин продолжал смотреть на меня — молча, но так странно, что впору было почувствовать себя неуютно. Вот только отчего-то ощущала я себя ровно противоположным образом. И ловить его взгляд, вот так, глаза в глаза, впервые казалось чем-то привычным и правильным.
Пожалуй, для него этот день выдался не менее, а может, и более тяжелым, чем для меня. Выглядел он… другим. Не плохим или непривлекательным, нет — измотанным. Под глазами залегли глубокие сизоватые тени, морщинки на лбу и у крыльев носа разом стали как-то глубже и острее, а на подбородке начала пробиваться более темная, чем волосы, щетина.
Я почти неосознанно протянула руку, касаясь ее кончиками пальцев. А Ирвин на этот совершенно простой жест отозвался, как большой кот, — потянулся за рукой, стремясь продлить ласку. А затем поймал мою ладонь, прижимая к своей щеке крепче, почти до боли. И глаза закрыл, словно впитывая что-то, не видимое глазами. Мой бедный, уставший… Я ведь обещала отдавать стократно дарованную им заботу, а сейчас чувствовала себя совершенно беспомощной, не зная, чем помочь, и не в силах ничего сказать.
— Спать? — наконец открывая глаза, предложил Ир. Отстраняться он и не подумал, но руку убрал, освобождая мою. И я скользнула ниже, стирая набежавшие с волос на шею капли.
Наверное, это действительно было сейчас лучшим вариантом. Как для него, а муж наверняка уснет, стоит голове коснуться подушки, так и для меня, ведь в это время ресурсы организма тратятся по большей части на необходимое исцеление. А расспросить о том, что произошло за время его отсутствия, я успею и позже. В конце концов, случись с принцем что-то плохое, Ирвин рассказал бы и сам, верно? Так что кивнула, соглашаясь.
— Хорошо. — Мне показалось, что вздохнул супруг как-то странно, точно планировал сказать что-то, но в последний момент передумал. — Тогда светлых снов?
Он поднялся с кровати, явно собираясь уйти. И это было логично, ведь находились мы в моей спальне. И это именно я предпочла ночевать отдельно, поставив его перед фактом. Но сейчас…
Это вновь было где-то на грани сознания, почти рефлекторно. Я замотала головой так резко, что она даже закружилась на мгновение. Но одним жестом объяснить все было невозможно.
— Не уходи, — это было движение губ и звук на грани слышимости, но Ирвин его уловил. — Пожалуйста.
Я боялась, что он сделает неверные выводы, но в его взгляде отразилось понимание. Наверное, мне и впрямь пора было учиться доверять этому мужчине и не ждать от него плохого. Стянул рубашку, отбросил ее на банкетку и обошел кровать, ложась на нее прямо так, в мягких домашних штанах. Взбил подушку, уложил ее плашмя и устроился лицом ко мне.
— Капитан Аратэр охранять ваш покой готов, — прозвучало шутливо, но именно после этих слов я смогла расслабиться. И завозилась, освобождаясь от халата. А затем улеглась в позе, зеркально отражающей его.
Световые шары, повинуясь жесту хозяина, начали тускнеть, медленно погружая комнату в темноту. И в тот момент, когда они потухли окончательно, злая память вдруг плеснула в нос запахом подвала и свечной копоти.
— Ну, тише, тише. — Ирвин притянул дернувшуюся меня к себе, укладывая головой на прохладное мокрое плечо и обвивая руками талию. — Зажечь снова?
Я помотала головой, зная, что он почувствует движение. Готовившиеся пролиться слезы так и остались парой капель в уголках глаз, но сердце билось испуганной птицей. Зато другое — под моей левой ладонью стучало гулко и мерно, словно приглашая присоединиться к его ритму. Лежать было не слишком удобно — все же супруг в мягкости существенно уступал подушке, но ни за какие сокровища мира я не способна была расстаться сейчас с тем спокойствием, что дарили его объятия. И, прислушиваясь к его дыханию, благодарная за то, что не последовало других вопросов или комментариев, сама не почувствовала, как уснула.
