ГЛАВА 4
Утро перед свадьбой — это всегда суматоха, шум и нервы. А когда в комнате невесты собрались еще десять женщин, это все то же самое, но помноженное на десять.
Разбудили меня голоса сестер, которые о чем-то неразборчиво перешептывались, время от времени разражаясь с трудом сдерживаемым смехом. Что самое любопытное, лучше всего слышно было вовсе не кого-то из младших, а Диатриссу — степенную лайдис и мать троих детей.
— Сюда сыпь, — прислушавшись, разобрала я. — Да нет же! Сюда, там уже соль!
Боги, что они задумали?! Я резко села на кровати, распахнув глаза и совершенно забыв, что мечтала понежиться еще хотя бы несколько минут. Неизвестные планы любимых родственниц, которые на самом деле могли включать в себя что угодно, как ничто другое мотивировали к быстрому пробуждению.
Ну вот, что и требовалось доказать. Все сестренки, включая Мадлен и Амели, окружили небольшой столик, стоящий прежде у стены, и теперь что-то на нем колдовали. Не удивлюсь даже, если в прямом, а не в переносном смысле.
— И что это вы делаете? — слегка хрипло со сна поинтересовалась я, усаживаясь поудобнее.
— Гера? — Трисс обернулась, ненавязчиво прикрывая роскошными формами происходящее на столе, а остальные бросились накрывать его салфеткой, сдернутой со спинки кресла. — Ой, Гера проснулась…
— Гера проснулась, — согласилась я, скрещивая руки на груди. Растрепанная, заспанная и в ночной рубашке, едва ли я выглядела угрожающе, но попытаться стоило: — Вы что здесь делаете?
Сестры отошли от стола, позволяя мне увидеть все самой. Надо сказать, кружевная салфетка больше открывала, чем скрывала, так что понять, что они задумали, большого труда не составило. Трисс поймала мой взгляд и вновь сдвинулась чуть в сторону, но несколько запоздала.
— Нет, — я пару раз качнула головой на случай, если слов кто-то не расслышал, — нет, нет и еще раз нет. Это глупо!
— Это традиция! — попыталась возразить Дениза.
— Что-то я не припомню, чтобы три года назад на твоей свадьбе были такие традиции.
— Потому что ты же и была против, — вмешалась Гвен. Ну вот, кажется, все были против меня.
— Милая, ну неужели тебе сложно? — Нейни подошла ко мне и присела на край кровати. — Несложно. А нам приятно будет. И к тому же неужели тебе самой вот ни капельки не интересно?
Что ж, интересно мне было. Другой вопрос — верила ли я во все эти приметы? Никогда не считала себя суеверной, но если рассматривать это в качестве развлечения…
— Хорошо, — сдаваясь, закатила глаза я. Девочки захлопали в ладоши, словно услышали что-то потрясающее.
— Тогда иди умывайся, а мы как раз все закончим…
Я откинула одеяло, поправляя подол ночной рубашки, и спустилась с кровати.
— Хааш! — Ругательство вырвалось раньше, чем я успела это понять — ноги угодили прямиком в широкий плоский таз с ледяной водой. — Да какого хиса, а?!
Гвен попыталась прикрыть уши Адели, но было поздно — все, что я хотела сказать, уже было озвучено.
— Гера… — Она укоризненно покачала головой, высказывая тем самым свое отношение к моему словарному запасу, но смутиться не заставила. Как лайди, я таких слов, может, и не должна была знать, а вот как бывшая студентка академии, прожившая пять лет в общежитии, мимо изучения подобной лексики пройти никак не смогла.
— Кто сюда поставил этот архайнов таз?!
— Так ножки обмыть… — промямлила неуверенно Трисс, вздрогнувшая от моего громкого голоса. — Чтобы все проблемы смылись.
Я рыкнула недовольно, но комментировать не стала — довольно уже вылетевших слов. И прошествовала в ванну, оставляя мокрые следы на темном полотне ковра.
Несколько минут наедине с собой слегка примирили меня с происходящим. В конце концов, ничего плохого сестры действительно не хотели. Скорее, наоборот, старались подбодрить и развеселить меня. Тем более что пятерым из них уже пришлось пройти через подобное. И сомневаюсь, что той же Гвендолин, например, с ее огненным темпераментом было проще смириться с необходимостью позволить нацепить на себя узы нежеланного брака. Да и разбудили они меня отнюдь не из вредности, а исключительно по необходимости. А уж помня, что в деревнях свадьбы и вовсе начинали играть на рассвете… В такой ситуации можно только порадоваться своему положению.
Так что из ванной я, накинув легкий халат, выходила успокоившаяся и довольная, насколько это вообще было возможно, жизнью.
— Ну что, давайте свои тради-и-и-ции, — последнее слово намеренно протянула издевательски, но заострять на этом внимание никто и не подумал.
Нейни подошла ко мне со спины, завязывая глаза плотной широкой лентой, не оставлявшей и малейшей возможности подглядеть. А затем подхватила под руку, подводя, очевидно, к столу.
На самом деле такому роду гадания были десятки, если не сотни лет. И откуда оно вообще пошло, едва ли кто-то мог сказать достоверно. Как и то, насколько правдоподобными можно считать его результаты. Но простота исполнения и чрезвычайная вариативность до сих пор сохраняли его популярным как среди простых людей, так и среди аристократии.
Всего-то и надо было предложить невесте выбрать один из бокалов и выпить его содержимое, которым, в зависимости от фантазий помощниц, могло оказаться что угодно. Таким образом определяли, каким будет брак, а рамки трактовки никем строго не устанавливались. Так, шатэ, например, сулило молодой жене быть опьяненной любовью, холодная вода — столь же холодное отношение к ней супруга, а обнаруженная на дне монетка обещала безбедную жизнь.
— Выбирай, невеста, в срок сто путей и сто дорог. Лишь одна из них твоя, не теряй же время зря. Пусть тебе расскажет вкус, ждет ли радость или грусть. Выбирай, не торопись, что тебе готовит жизнь. — Стихотворное напутствие было нескладным, но сестер это, судя по довольному хору голосов, беспокоило мало. Они просто радовались моей предстоящей свадьбе и вещам, ей сопутствующим, куда больше, чем я сама.
Ладонь заскользила над стройными рядами бокалов, не скрытых уже кружевом салфетки. Дотрагиваться было нельзя, но я надеялась, что хоть какое-то из чувств поможет сделать мне выбор. Хотя бы интуиция, если другие не подскажут. Секунда, пять, десять… И вот покалывание в пальцах заставило меня опустить руку, обхватывая хрустальный сосуд и поднося его к губам. Вокруг, кажется, перестали дышать.
Это оказался глинтвейн. Горячее — всего на пару градусов больше, и им можно было бы обжечься — шатэ с добавлением цитрусовых, ванили, да еще и сладкое до умопомрачения. Впрочем, сладости я любила всегда и во всех проявлениях, так что в обиде точно не осталась.
Допив содержимое бокала — его оказалось не так много, так что сильно опьянеть мне не грозило, — стянула с глаз ленту и развернулась к наблюдающим.
— Ну и как вы это трактовать будете?
Старшие переглянулись. Трисс пожала плечами, Беренис прищурилась на мгновение, а потом кивнула. Нейни подошла ближе, забирая бокал. Покрутила в руках, отставила на стол.
— Ты ведь сама знаешь.
Разумеется, я знала. Точнее, догадывалась, чтобы интерпретировать подобное, не нужно обладать большим умом.
— Страстные, горячие и сладкие отношения в браке по расчету? — Я приподняла брови. — И кто в это верит? Лиза, опусти руку, подумаешь еще раз, когда моего жениха увидишь.
— Я его уже видела, — и не подумала изменить мнения сестра. — И повторюсь — ты зря нос воротишь. Потрясающий мужчина.
— Где ты его видела? — Последнее время Лизандра проводила в школе, да еще и не в столице, так что сомневаюсь, будто младший Аратэр решил посетить их учебное заведение.
— Он был часа полтора назад. Привез… кое-что… — неопределенно выдала Венейна.
— Кое-что?
— Ага.
— Нейни, какое еще «ага»? — Я даже глаза округлила. Как-то не замечала за сестрой такой скрытности. — Что принес?
— Мм… подарок?
— Ты у меня спрашиваешь?
— Гера, отстань от сестры, — подхватила меня под руку пришедшая ей на помощь Трисс. — Скоро сама все узнаешь. Давайте завтракать и пора начинать собираться. А то к алтарю пойдешь в халате и босая.
Хорошей идеей было бы туда вообще не идти, но озвучивать ее я не стала. К чему зря сотрясать воздух?
Для завтрака пришлось переодеться в домашнее платье и спуститься в столовую, моя гостиная при всем желании не смогла бы вместить такое количество людей. Тем более что папа обещал к нам присоединиться, раз уж впервые за последние годы выдалась возможность посидеть вот так, по-домашнему.
Когда замуж выходила Нейни, мне было десять, а младшей на тот момент Рейлин — год. Мади и Амели и вовсе родились позже. Со временем род все расширялся, когда сестры обзаводились мужьями и детьми, так что семейные праздники и торжества теперь больше походили на приемы. А учитывая титулы и должности их супругов, так уж точно.
И теперь, сидя за длинным столом, окруженная родными и любимыми людьми, я чувствовала, как спокойно становится на душе. Потому что сколь бы далеко мы ни находились и сколько времени ни общались по разным обстоятельствам, в любой ситуации мне было к кому обратиться за помощью и советом.
Расстраивало лишь одно — самочувствие лайдин Силеты ухудшилось. Она даже завтрак приказала подать в комнату, хотя и высказала через служанку обещание передать меня жениху, если я все еще этого хочу.
Разумеется, я хотела. Собственно, это и было той причиной, по которой мое свадебное платье до сих пор не видел никто, кроме мастерицы, что его шила. Существовала еще одна традиция, в которую я тоже не то чтобы верила, скорее, хотела верить, зная, как много это будет значить для зайни. Первой невесту в полном наряде должна была увидеть именно мама, она же провожала ее к жениху, словно отдавая из рук в руки и получая от него в подарок ту самую куколку, символизирующую невесту. И то, что теперь я знала, благодаря кому появилась на свет, вовсе не отменяло того факта, что на этом месте я видела лишь одного человека — зайни Силету. Свою единственную настоящую маму.
После завтрака сестры разбежались по своим комнатам собираться. Некоторые из них даже попытались обидеться на мой отказ присутствовать при сборах. Но я была непреклонна — помочь Азире могла и прибывшая из дворца мастерица, а лишний человек добавлял большей нервозности. Спасительный артефакт я все равно собиралась надеть, но несколько позже. Перед самым приездом жениха.
— Зря вы, лайди, — пыталась увещевать Азира, когда я расположилась перед зеркалом, переодевшись в тонкую камизу и халатик поверх нее. — Мастерице все же лучше знать, как из вас еще большую красавицу сделать, чем мне.
— Азира, ты занимаешься моими прическами и макияжем уже больше пяти лет, — и не думала соглашаться я. — И тебе лучше знать, как верно завить и подколоть волосы, чтобы и выглядело красиво, и продержалось до самой ночи. И внешность у меня, будем честны, для Дастара не самая типичная, поэтому нужный макияж ты быстрее подберешь. Так что принимайся за работу, а Сейла тебе поможет, если будет нужно.
Сама Сейла, приятная на вид женщина лет сорока, судя по всему, придерживалась того же мнения. А может, считала, что раз король в любом случае достойно вознаградит ее услуги, напрашиваться на лишнюю работу там, где разберутся и без нее, необходимости нет.
Азира ловко орудовала цилиндром для завивки, а я в который раз отметила мимолетом, насколько проще жилось с магией. В деревнях, говорят, девушки пропитывали волосы пивом и накручивали их на ночь на деревянные бочонки, закрепляющиеся лентами. Хороша была бы из меня невеста с амбре второсортной гаверны. Боюсь, и без того не слишком расположенный ко мне жених такого не оценил бы. Как на подобном сооружении спать, и вовсе не хотелось думать. На ночь волосы я неизменно расплетала даже из слабой косы, иначе наутро могла быть наказана головной болью.
Спустя час количество шпилек на моей голове приблизилось едва ли не к сотне. Тщательно накрученные, уложенные в выверенном порядке пряди, прежде вымытые и покрытые специальным маслом для блеска и приятного запаха, создавали впечатление, что волос у меня вдвое больше обычного. Впрочем, выглядела конструкция легкой и ажурной — несмотря на сомнение, Азира свое дело знала прекрасно. Да и основным в прическе должна была стать не ее искусность, а украшение. Принцессой меня замужество не делало, так что малая королевская корона так и останется лежать в сокровищнице дворца. Но тиара с бриллиантами и сапфирами вполне способна была примирить с этим обстоятельством. Тем более что весила она существенно меньше, что тоже играло немаловажную роль — снять это чудное произведение искусства раньше ночи едва ли удастся.
Макияж занял еще меньше времени. К счастью, сколь-нибудь заметных недостатков моя кожа не имела, так что и усилий, чтобы их скрыть, камеристке прилагать не пришлось. Но несколько акцентов, маленьких секретов, позволявших выглядеть свежее и ярче, чем на самом деле… Любая женщина имеет на это право.
А вот с плотным корсетом поверх камизы пришлось помучиться. Как всегда было сложно уловить ту необходимую грань, где фигура приобретает желаемые изгибы, но еще возможно нормально дышать.
— Может, ослабить? — Азира жалостливо заглянула через мое плечо, встречая взгляд в отражении зеркала. — Вам же еще на ужине сидеть…
— Вот именно, что сидеть. Невесте положено красиво выглядеть, а не кушать. Неси платье.
Извлеченная из чехла белоснежная ткань напомнила, почему я выбрала именно этот фасон. Когда я сказала отцу, что наряд сшит по шинтайской моде, не солгала и словом. Вот только по моде почти восьмидесятилетней давности.
Когда-то давно лайдин Силета была замужем. За мужчиной из Шинтая, что по тем временам считалось если и не поразительным, так уж точно редким. И на свадьбу он привез ей платье от одной из лучших мастериц. Когда зайни показала мне свой небольшой свадебный портрет, я отчетливо поняла, как должно выглядеть мое свадебное платье.
Конечно, по меркам современной моды Дастара, оно казалось слишком закрытым и целомудренным и состояло из двух частей. Первая — само платье с высоким воротом и длинными рукавами, прикрывающими запястья, обнимающее фигуру подобно перчатке сверху и расходящееся от пояса. И вторая, больше похожая на накидку, имитирующую края глубочайшего декольте, сколотая на талии инкрустированной мелкими бриллиантами булавкой. Она была кружевной, и еще более длинные — почти достигавшие колен — рукава казались сложенными крыльями диковинной стрекозы. Края рукавов, подол и ту часть нижнего платья на груди, что была открыта, мастерица расшила прозрачными камнями, оттененными узорами серебряной нити.
Так что когда Азира помогла одеться и вновь развернуться к зеркалу, все, что я могла, это зачарованно уставиться на собственное отражение. Макияж, прическа, аккуратные овалы сережек — все это было привычным и знакомым. Так я могла выглядеть, собираясь на любой бал или прием. Именно платье было той оправой, что позволяет даже не слишком верно ограненному камню засиять во всей красе.
И может, кто-то назвал бы меня самовлюбленной, но в этот момент я нравилась себе просто до безумия.
— Девочка моя… — Голос, в котором буквально слышались слезы, раздался от дверей спальни, и я стремительно обернулась, встречаясь взглядом с лайдин Силетой. Так и есть — глаза ее блестели, но это не было слезами горя.
Порадовавшись, что не успела надеть туфли, я почти бегом бросилась к ней, обнимая настолько крепко, разве что не причинить боли.
— Зайни, вам нравится? — На самом деле трудно было достоверно предсказать ее реакцию.
— Не просто нравится. — Она отстранилась слегка, и морщинистая ладонь ласково скользнула по моей щеке. — Глядя на тебя, я вспоминаю один из самых счастливых моментов моей жизни. Мы с Лином были вместе недолго, но мне хочется надеяться, что ты будешь так же любима и так же любить, как я когда-то.
— Я тоже надеюсь на это, зайни, — не став разочаровывать ее напоминанием, что этот брак по расчету, а не по любви. — Присаживайтесь, прошу вас. У нас еще есть немного времени.
— Пожалуй, ты права. — Она послушно последовала со мной к дивану со спинкой, видимо, стоять ей действительно было тяжело. И лишь присев, передала мне небольшую шкатулку, на которую я почти не обратила внимания. — Венейна попросила передать тебе подарок от жениха.
Значит, тем самым подарком было украшение? Так к чему же Нейни решила скрытничать? Разве это не нормально для жениха делать такие подарки? Задавая самой себе вопросы без ответа, я приняла довольно тяжелую коробочку и, уложив на подол платья, открыла ее.
— Ну, га-а-ад. — Я оказалась почти восхищена поступком Ирвина и не смогла удержаться от словесного выражения. — Прощу прощения, зайни.
Это был потрясающий ход с его стороны — вот без преувеличения. Тем более что, кроме нас двоих, едва ли кто-то сумеет понять истинную подоплеку этого подарка. На подложке лежали брачные браслеты — мужской и женский. Не слишком широкие, роскошные до умопомрачения и, судя по виду, довольно древние. Стало даже интересно, где жених умудрился их откопать.
Правда, гораздо интереснее, неужели у такого занятого человека, как лайд Аратэр, не нашлось других дел, кроме как припомнить собственной невесте мимолетом сказанную фразу?
— Королевские…
— Что? — Я не сразу поняла, что говорит зайни. А может, и расслышала не всю фразу, а только ее окончание.
— Если память мне не изменяет, то это те браслеты, которые его величество Инзор надевал в день своей свадьбы.
— Вы серьезно? — Теперь я взглянула на подарок совсем другими глазами.
— На том портрете королевской четы, что висит в главном городском музее, они выглядят именно так.
Что ж, это было весьма неожиданно. Одно дело — подшутить надо мной, прикупив по случаю парочку старинных с виду украшений, и совсем другое — преподнести то, что без разрешения самого короля едва ли получишь. Значит, его величество в курсе, и в таком случае рассматривать это нужно куда серьезнее? Что ж, лайд Аратэр, если вас отчего-то не устроили кольца, будут вам браслеты. Думаю, несколько лет в добровольно надетых оковах намекнут, что не стоит шутить со мной подобным образом.
В голове метался шквал различных мыслей, тогда как внешне я выглядела совершенно спокойной. Спрятанная под слоями иллюзии и ткани подвеска давала основания полагать, что самообладание останется со мной, что бы ни произошло.
Мы с зайни расположились немного левее лестницы, ожидая момента, когда придет черед спускаться вниз. Лайдин сидела на принесенном специально для нее стуле, а я ходила из угла в угол, не в силах просто стоять без дела.
Кортеж жениха прибыл несколько минут назад, и теперь сам Ирвин, его свита, а также мои родные расположились в холле первого этажа, достаточном, чтобы вместить такое количество людей и других разумных. Мне уже было известно, что среди приятелей Ирвина были и представители других рас. Например, дроу и демон, с которыми он вместе учился в академии.
Гул голосов постепенно стих, и громкий, хорошо поставленный голос отца произнес:
— Лайди Илгерта Таури в сопровождении лайдин Силеты Илу.
Зайни, никогда не проявлявшая особого интереса к вопросам веры, быстро сделала перед моим лицом небольшой круг по часовой стрелке, являвшийся символом всех богов. Я растянула губы в легкой улыбке, и мы начали спускаться по лестнице.
Тихие перешептывания, едва успевшие начаться, вновь стихли, стоило нам предстать перед глазами присутствующих. Не слишком высокие каблуки давали устойчивую опору, но я все равно упрямо смотрела под ноги, боясь отнюдь не оступиться. Но ступени рано или поздно заканчиваются. И, сделав последний шаг на гладкий ковер холла, я распрямила плечи и подняла голову чуть выше.
Ирвин ожидаемо стоял в первых рядах. И встречаясь с ним взглядом, я почувствовала нечто, похожее на ликование. Наконец-таки жених смотрел на меня не как на нечто, навязанное ему, а как на женщину. Красивую в его понимании женщину, если судить по выражению лица, на время потерявшему привычную каменную маску.
— Ирвин? — Папа положил ладонь ему на плечо, выводя нас обоих из некоего состояния транса.
— Прощу прощения, лайд Навастир. Моя невеста стала еще краше, хотя я и сомневался, что это вообще возможно. — Он шагнул вперед и опустился на одно колено, целуя мою руку. Левую, потому что правой я по-прежнему держалась за зайни, да и к тому же в ней был едва не забытый, но вовремя поданный Азирой букет.
Раздалось сразу несколько восторженных женских вздохов, а Лиза, кажется, даже всхлипнула от чрезмерных эмоций. Я же впечатлена не была — поведение жениха расценить можно было скорее как позерство.
— Лайдин Силета, — поднявшийся Ирвин тем временем по традиции обратился к зайни, — я прошу вас передать дочь в мои руки. Обещаю беречь ее, заботиться, быть внимательным и верным мужем. И пусть присутствующие тени подтвердят правдивость моих намерений.
— Аннэ, — несколько мужских голосов хором произнесли «подтверждаю».
— Лайд Ирвин, — тетушка взяла мою ладонь и передала ее жениху, — я вверяю дочь в ваши руки. Пусть боги будут благосклонны к вашему браку.
— Лайд Ирвин, — вступила уже я, с трудом заставляя себя смотреть в его глаза, — добровольно и правдиво обещаю быть внимательной и верной женой, принимать заботу и возвращать ее стократно. И пусть присутствующие тени подтвердят искренность моих слов.
— Аннэ, — на этот раз откликнулись Клара, Лиза, Рейлин и несколько приятельниц по академии, которых я тоже попросила быть тенями на свадьбе. На эту роль приглашали только незамужних девушек.
Ирвин вновь поднес мою руку к губам, оставляя поцелуй почти на запястье, чуть ниже рукава. И протянул зайни поданную кем-то из его теней куколку. Не знаю, кем был искусный мастер, но в его произведении размером с пару ладоней я легко узнала себя. И копна волос, настоящих волос, делала это сходство черт лица еще более заметным.
Тетя приняла дар как величайшее сокровище и прижала его к груди. В глазах ее вновь стояли слезы.
В открытый экипаж, в котором нам с женихом предстояло передвигаться по городу, дабы все желающие могли утолить любопытство, были запряжены подаренные вампирами доминги. Конечно, это было скорее исключение — животных такого уровня использовали верховыми, а для упряжки подходили породы попроще.
Я не отказала себе в желании прикоснуться ладонью к светло-лиловой шерсти и лишь потом подошла к самому экипажу, позволяя Ирвину помочь мне забраться в него. К счастью, мое платье не предполагало нижних юбок, так что на мягкой скамье устроилась без проблем и с большим удобством. Жених скользнул следом, присаживаясь рядом, и демонстративно, на радость присутствующим, приобнял меня за талию.
Тени тоже начали рассаживаться — их экипажам, хоть и не настолько украшенным, как наш, предстояло стать свадебным кортежем. Остальные же гости уходили порталом к храму, чтобы встречать нас уже там.
Папа и зайни, стоящие неподалеку рука об руку, одновременно осенили нас знаком благословения, и доминги послушно двинулись вперед. Кажется, Ирвин уже успел поближе познакомиться со своим зверем и наладить с ним ментальную связь, иначе не объяснить, что их даже не пришлось понукать.
Желающих полюбоваться на королевского племянника с невестой оказалось больше, чем я ожидала. Казалось, люди были повсюду — толпились на улицах, выглядывали из окон домов, смотрели с крыш. И хотя большинство из них выглядели вполне безобидно, а некоторые и вовсе кидали под колеса экипажа цветы и разноцветные ленты, я никак не могла избавиться от ощущения, что должно произойти что-то нехорошее. Интуиция редко подводила меня, так к чему бы ей лгать именно сейчас?
Пришлось прикрыть глаза, отстраняясь от окружающей действительности и пытаясь понять, что же меня беспокоит. Такое поведение не укрылось от глаз Ирвина, и он развернулся ко мне, не убирая с лица легкой улыбки, которой приветствовал окружающих:
— Что-то не так? Вы напряглись.
И что я должна была ответить? То, что папа доверял моему чутью, вовсе не означало, что Ирвин последует его примеру. А уж если все будет спокойно, он и вовсе может решить, что я пытаюсь привлечь внимание к своей персоне. Да и что, если разобраться, могло произойти? Покушение заговорщиков? Если предположить, что мой жених действительно их лидер или хотя бы просто один из них, то какой смысл покушаться на самого себя? Вопросов было больше, чем ответов. Поэтому спросила первое, что пришло в голову:
— У вас хороший щит?
— Вы спрашиваете у стихийника, хороший ли у него щит? — Ирвин удивленно приподнял брови. Кажется, простым любопытством здесь не отговоришься.
— У меня плохое предчувствие, — призналась я, стараясь не смотреть ему в глаза. Выражение недоверия или тем паче насмешки — последнее, чего хотелось бы увидеть.
Но Ирвин, кажется, отчего-то воспринял мои слова всерьез.
— Только предчувствие? Или вы что-то заметили?
— Только предчувствие. У меня нет дара предвидения, но некоторые вещи, касающиеся меня напрямую…
— Хорошо, я понял.
Ему даже не понадобилось сосредотачиваться — я кожей почувствовала пленку щита, в мгновение ока окутавшего нас обоих. А затем он поднял руку в странном жесте, словно подавая кому-то знак. Я похолодела, не понимая, как на это реагировать, но склонившийся к уху жених, продолжая улыбаться и будто бы шепча что-то ласковое, пояснил:
— Маги сопровождают нас на всем пути к храму. Не беспокойтесь.
После его слов я немного расслабилась — не могут же все они быть предателями. Да и щит Ирвина внушал определенное спокойствие.
Храм богини судьбы Аддарии располагался в непосредственной близости от дворца, в самом центре города. Так что много времени наша дорога не заняла. Здесь людей было еще больше, а те, кто был приглашен, уже находились в самом храме.
Экипажи остановились у края площади, и мужчины стали помогать женщинам выйти. Ирвин же и вовсе обхватил меня за талию и покружил на радость зевакам, заставляя юбку и рукава платья развеваться. Я в ответ положила руки ему на плечи, улыбаясь так, будто уже открыла собственную мастерскую. Что-то подсказывало — невесту с ничего не выражающим или, тем хуже, недовольным лицом никто не оценит.
Ирвин наконец поставил меня на землю и предложил руку, готовясь идти к дверям храма. Тени выстроились попарно ровно позади нас. Девять пар. Хорошее число.
Пристанище Аддарии, облицованное светло-голубым камнем, возвышалось в центре площади как диковинный десерт на блюде. С башенками, ориентированными на четыре стороны света, с главным входом, обращенным на юг. И сейчас по обе стороны от входа, сдерживаемые выстроившейся в цепочку стражей, толпились жители и гости города. Конечно, большая часть была людьми, но мелькали среди них и эльфийские уши, и традиционные шапочки гномов, и вампирские сложные косы.
Перед дверями Ирвин на секунду отпустил мою руку, осеняя себя кругом, дождался, пока я сделаю то же самое, а затем сделал знак двум стражникам. Высокие, выкрашенные в ярко-синий цвет створки разошлись, пропуская нас в храм Судьбы.
И вновь две колонны разумных, обступившие синюю же ковровую дорожку, пролегающую к самому алтарю. Знакомые и нет, шикарно одетые или выбравшие традиционные храмовые накидки, дастарцы и чужаки. Я улыбалась приветливо всем сразу, выхватывая взглядом родных и близких: Мартина с неизменным блокнотом для набросков, Бертрана с молодой женой, Тиля, поддерживающего под руку еще больше округлившуюся супругу, замахавшую мне с привычным для нее энтузиазмом.
Ближе стояли сестры с мужьями и детьми. Племянников у меня уже был целый десяток — самому старшему, сыну Нейни, недавно исполнилось четырнадцать, дочери Денизы не было еще и года. А пана, поддерживающий тетушку, и его величество с сыном расположились впереди всех.
Ступая медленно и торжественно, мы приблизились к диа Аришьену — верховному жрецу Аддарии. Босой мужчина в голубой накидке, из-под которой выглядывали белые брюки и рубашка, темноволосый и совсем не старый всегда казался мне похожим скорее на воина в отставке, нежели на служителя храма. Даже интересно, что привело его в эти стены. Впрочем, глупый вопрос. Сюда его наверняка привела сама же судьба.
Диа жестом предложил нам подойти ближе и встать лицом друг к другу, положив ладони на алтарь, в роли которого выступал отполированный почти до блеска камень серого цвета. Боюсь даже представить, сколько времени и сил потребовалось, чтобы привести его к такому виду — рилл считался одним из самых твердых камней в мире.
Алтарь оказался холодным — гораздо холоднее воздуха в помещении и уж тем более температуры тела. Я едва сдержала дрожь, прошедшую по телу. А может, она и не от холода вовсе? Скорее бы все закончилось.
Жрец, словно подслушав мои мысли, расположил руки над алтарем ладонями вниз, но не касаясь его, и негромко начал:
— Светлого дня, гости пристанища сего…
Речь его звучала на дастаране — языке, который использовался в нашей стране до того, как в обиход вошел самари. Было это более двух веков назад, и сейчас услышать его можно было разве что на церемониях и службах в храмах да в старых заклинаниях. И в учебных заведениях изучался он постольку-постольку, в весьма ограниченном объеме.
Так что понимала жреца я сейчас только частично. Но и этой части хватало, чтобы осознать смысл слов. Диа Аришьен говорил о любви, верности и преданности, о важности тех обещаний, которые мы собирались сегодня дать друг другу, о кружевах Аддарии, в которые сплетаются чужие судьбы, но в которых каждому даровано право выбора.
В какой-то момент, вслушиваясь в плавное журчание дастарана, я как будто погрузилась в подобие транса, не чувствуя уже холода. А может, камень просто нагрелся от тепла рук. Стало странно спокойно, вся суета и все волнение остались где-то там, за дверями храма. Говорят, невесты нервничают на свадьбе? Что ж, может быть. Я же была собранна и как никогда уверена в том, что делаю.
Жрец закончил положенную речь и замолчал на мгновение, готовясь перейти к самому бракосочетанию. Справа, из-за спины Ирвина приблизилась его тень, чтобы вручить диа шкатулку с кольцами. И я спиной почувствовала, как синхронно шагнула Клара, которой я загодя передала через Азиру браслеты и указания, что она должна сделать.
Ирвин раньше других сориентировался и стремительно перевел взгляд на меня. Губы начали сами разъезжаться в улыбке. Что, лайд, этого вы не ожидали? Что же теперь станете делать? Не хотелось устраивать фарс на собственной свадьбе, но не я это начала, верно?
Жених чуть качнул головой, выражая отношение к моему поступку, и повернулся к жрецу, кивком давая ему понять, что тот понял все верно.
Кажется, диа тоже с трудом сдержал улыбку. А может, все дело в освещении. А затем забрал обе шкатулки из рук теней. В небольшую, едва заметную выемку в центре алтаря между нашими распростертыми по поверхности камня ладонями скользнули сначала кольца, а затем и браслеты. Коробочки вернулись к теням, после чего те отступили на свои места.
— Илгерта Навастири Таури, — я едва не вздрогнула, услышав прозвучавшее имя, — перед лицом богов и разумных подтверждаешь ли ты желание вступить в брак с этим мужчиной?
— Подтверждаю, — подавив нервное желание переспросить, с каким конкретно «этим», твердо произнесла я.
— Обещаешь ли чтить заветы богов и предков, быть достойной женой мужа своего и относиться к нему, как к себе?
— Обещаю.
— Ирвин Тэймари Аратэр, — обращаясь уже к жениху, продолжил диа, — перед лицом богов и разумных подтверждаешь ли ты желание вступить в брак с этой женщиной?
— Подтверждаю, — не сомневаясь ни секунды, откликнулся тот.
— Обещаешь ли чтить заветы богов и предков, быть достойным мужем жены своей и относиться к ней, как к себе?
— Обещаю.
— По праву, дарованному мне Аддарией, одной из девяти, я объявляю тебя, Ирвин Аратэр, и тебя, Илгерта Аратэр, мужем и женой. Обменяйтесь браслетами… и кольцами, дабы отныне они напоминали вам о важности принятого в этот день решения.
Ирвин первым подхватил с алтаря меньшее из колец и надел на безымянный палец послушно протянутой мной левой руки. А затем защелкнул на запястье прямо поверх рукава платья и браслет. И протянул собственную руку в ответ.
Надеюсь, никто не заострил внимания на том, как дрожали пальцы у невесты, пытавшейся с первого раза попасть альрамовым ободком на палец жениха. С браслетом справиться оказалось проще.
— Ирвин, можете поцеловать супругу, — уже не сдерживая улыбки, разрешил диа.
Вот и настал момент истины… Я на ватных ногах обошла алтарь и встала перед новоиспеченным мужем. Ирвин положил правую руку мне на талию, притягивая ближе к себе, а левой осторожно обхватил шею. Приближающееся лицо мужа заставило закрыть глаза, ожидая прикосновения губ и заставляя себя смириться с неизбежным.
И оно последовало. То, что у меня до сих пор не было серьезных отношений, вовсе не означало, что я никогда ни с кем не целовалась. Но я бы покривила душой, если сказала, что кто-то из этих парней мог сравниться с Ирвином. Целовался он, не в храме будет сказано, божественно. Какое там смириться! Спустя пару секунд я уже совершенно забыла об этом намерении, а заодно и о том, что еще недавно считала этого мужчину отмороженным надутым индюком. А после того, как его язык скользнул по моим губам, вынуждая их раскрыться…
Когда Ирвин оторвался от меня, напоследок еще раз, почти невесомо, поцеловав, реальность с трудом возвратилась в привычное русло. Мысль о том, что я только что целовалась с мужчиной на глазах целой уймы народа, мелькала, но где-то на самом краю сознания. А пальцы правой руки крепко переплелись с пальцами мужа.
Его величество первым подошел к нам с Ирвином, опережая остальных. Впрочем, не сделай он этого, едва ли кто-то рискнул бы опередить самого короля.
Я сделала попытку присесть в реверансе — до этого момента не было возможности поприветствовать его, но муж удержал меня. А затем и сам король подтвердил правильность такого решения, жестом попросив мою руку и склонившись в поцелуе равного — равной, одним этим уже показывая, что признал меня таковой. А затем подтвердил это, произнеся:
— Добро пожаловать в семью.
— Благодарю вас, ваше величество. — На этот раз я отпустила руку Ирвина и все-таки присела в легком реверансе, придерживая кончиками пальцев кружевную накидку платья.
— Лайд Инзор, — с улыбкой поправил меня он.
— Лайд Инзор, — послушно повторила я.
— Присоединяюсь к словам отца. — Место короля занял принц, повторяя его маневр. И серые глаза, блеснувшие из-под темных бровей, кого-то мне напомнили. Но ощущение было столь мимолетным, что уловить его я не успела. — Добро пожаловать в семью, сестренка.
Ирвин вздрогнул. Может, незаметно для других, но вполне ощутимо для меня, так как стоял почти вплотную. И переводя взгляд на него, чтобы понять, что произошло, я уловила выражение лица отца. Папу вообще было сложно прочитать, поэтому я не могла быть уверена, но что-то подсказывало — он недоволен тем, как Истар назвал меня. Но почему? Что плохого в том, что кузен мужа отнесся ко мне благосклонно? Это не было чем-то большим, чем внимание к родственнице, определенно принц не был заинтересован во мне, как в женщине.
Обдумать эту мысль мне не дали — тетя, в который раз за день не скрывающая слез, на время забыв о строгих рамках аристократического воспитания, порывисто обняла сначала меня, а затем и Ирвина.
— Зайни, — умоляюще произнесла я. В горле запершило, несмотря на то, что мои чувства были притуплены.
— Прости, девочка моя, — утирая глаза кружевным платочком, произнесла она. — Я так за вас рада.
— Спасибо, лайдин Силета. — Обвивая мою талию рукой, Ирвин коснулся второй ее плеча. — Я постараюсь сделать все, чтобы Илгерта была счастлива со мной.
Не могу сказать, будто я тут же поверила его словам, но звучали они очень убедительно, стоило сказать спасибо хотя бы за это — мне не хотелось, чтобы тетя беспокоилась о нашем семейном благополучии. Надеяться на это самое благополучие было бы весьма наивно.
Папа, как обычно, оказался немногословен. Поцеловал меня в лоб, прошептав: «Я горжусь тобой», и развернулся к Ирвину. Мне всегда было сложно уловить смысл вот таких мужских жестов, и сейчас, когда отец положил руку на плечо мужа, а взгляды их скрестились, я не была уверена в том, что это должно было значить. Хотя, вполне возможно, между ними шел молчаливый разговор, знать о сути которого остальным было необязательно. Наконец Ирвин кивнул, подтверждая мою теорию. И лишь после этого король с принцем, а вслед за ними и папа с тетей отошли в сторону, позволяя поздравить нас остальным.
И я вдруг испытала весьма острое желание попросить политического убежища у кого-нибудь из присутствующих правителей. Потому что мои милые, любимые, нежные и воспитанные сестренки умудрились в считаные секунды забить мою голову целой кучей полезной и не очень информации. Признания в том, как они меня ценят и любят, как рады за нас с Ирвином, лились рекой. Пожелания отчего-то неизменно скатывались в область продолжения рода. А советы, неизменно произносимые на ухо, в основном делились на не очень приличные и на очень неприличные. А уж то, что порекомендовала Лизандра, из ее уст я вовсе предпочла бы не слышать и дальше оставаться уверенной, что девятнадцатилетняя сестра в данной области знаний не просвещена. Лишь младшенькие вели себя подобающе. И я вновь почувствовала першение в горле при мысли, что теперь видеться с девочками получится гораздо реже. Особенно когда Мади, поцеловав собственную ладошку, прикоснулась ею к моей щеке.
— Люблю тебя, — повторяя ее жест, произнесла я. Губы Мадлен раздельно и не очень уверенно проартикулировали то же самое.
— Не могла подождать, пока сыночек соизволит появиться на свет, — закончив с поздравлениями, попеняла мне подошедшая в сопровождении супруга Налиада. Бежевое платье еще больше усиливало ее сходство со сдобной булочкой.
— Не могла, — сдержав попытку показать ей язык, что было бы ну совершенно не к месту, произнесла я. — И ты это знаешь.
— Знаю, — тут же вздохнула Нала, — но от этого не легче. Когда уже… — Договорить она не успела, ойкнув и обхватив ладонями живот.
— Что, сейчас?! — Кажется, в голосе Тиля слышался почти священный ужас.
— Не рожаю я, успокойся, — мимолетом погладив мужа по щеке, отмахнулась подруга. — Но мне очень-очень надо вас покинуть… — И, не теряя времени, двинулась по направлению к юной послушнице храма, стоящей у стены.
— Где список? — оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что нас никто не подслушивает, а вниманием новоиспеченного мужа полностью завладел князь Ренард, почти прошипела я на ухо Тилю.
— С собой, — так же тихо откликнулся он. — Но тебе его все равно некуда спрятать, так что…
— Почему раньше не принес?
— Куда? Во дворец? Не нервничай, пришлю тебе его в арл от имени Налы. Не думаю, что твой муж возьмется читать личную корреспонденцию. — И уже громче: — Лайд Ирвин, мое почтение.
— Господин Тилистер. — Как-то быстро освободившийся от вампира муж подошел настолько тихо, что если бы не Тиль, архайна с два я бы его услышала. — Я рад, что у моей супруги столь преданные и внимательные друзья.
Было в его словах что-то такое… Намек или предупреждение, я не поняла точно. Но Тилистер, очевидно, понял. И, ни капли не смущаясь, подтвердил:
— Я тоже этому рад, ваша светлость.
— Нам пора во дворец? — прервав не успевшую толком начаться пикировку взглядами, я перевела внимание Ирвина на себя.
— Да, нас уже ждут. — И, не прощаясь с Тилем, с которым непременно мы увидимся позже, повел меня из храма.
Дорога до дворца не занимала много времени, но ее тоже положено было преодолеть по городу без использования портала. Я вновь позволила Ирвину помочь мне расположиться в экипаже и даже развернулась немного, чтобы ему было удобнее обнимать меня. Что ж, с этим нужно смириться как можно скорее — теперь это стало его правом и… его обязанностью. Разумеется, близкие мне и Ирвину люди были в курсе истинной подоплеки этого брака, а для остальных придется играть положенные роли.
Вот только выйдет ли? Из меня получилась бы плохая актриса, это точно. Я не любила, да и не умела толком лгать, что в данном случае было существенным минусом. Но неужели не сумею создать хотя бы видимость привязанности и теплых чувств к мужу?
Достаточно чуть повернуть голову влево, чтобы увидеть его профиль. Украдкой, чтобы сам Ирвин, увлеченный дорогой, как будто в этом был какой-то смысл, этого не заметил. И признать, что других я могу сколь угодно долго убеждать в том, что считаю Аратэра не более чем надутым индюком, но вот как убедить в этом себя?
После поцелуя в храме… Нет, я вовсе не влюбилась и не пала жертвой его чар, потому что и чар-то никаких не было. А вот убедиться в том, что не так Ирвин холоден, каковым хочет казаться, сумела вполне. И у него будет шанс доказать, что я не ошиблась, уже сегодняшним вечером. В нашу первую брачную ночь.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, и подняла руку, чтобы коснуться кожи. Но вместо этого, слушаясь резанувшего, словно ножом, предчувствия, почти выкрикнула:
— Щит!
И где-то на краю сознания отметила, как взметнулась вокруг нас упругая пленка. Доминги встали как вкопанные, экипаж тряхнуло. А затем в нас с шипением и треском полетела огненная воронка.
— Хааш! — вырвалось у меня, когда защита погасила огонь, оставивший после себя лишь черное пятно копоти.
— Имлиты умалишенные! — сквозь зубы в унисон процедил муж. Он что-то менял в щите, готовясь отразить вторую воронку, возникающую меж ладоней одного из пяти мужчин, перегородивших нам дорогу. — Тебе надо уходить.
— Что?! — Я так опешила, что даже пропустила мимо ушей его резкий переход на «ты».
— Что слышала! — Ирвин резко обрисовал правой рукой рамку портала. До этого момента я даже и не подозревала, что он это умеет. — Ну!
— Не понукай, я тебе не лошадь! — Я и не подумала воспользоваться предложенным вариантом. Не потому, что не боялась за свою жизнь или считала себя бессмертной. Хотя первое нельзя сбрасывать со счетов — страшно мне не было точно. Но позади, в следующем за нами экипаже сидели мои сестры. И их я не собиралась бросать в любом случае.
— Живо! — теперь он почти рыкнул, недовольный моим непослушанием. А затем, осознав, что и это впечатления не оказало, сделал совершеннейшую подлость — просто толкнул меня в портал, почти спиной назад.
Но перед этим я успела увидеть плетущих какие-то заклинания магов, очевидно, тех, что сопровождали кортеж. И как очередная огненная воронка, вместо того чтобы погаснуть, соскальзывает по нашему щиту и рикошетом отлетает в остановившийся позади чуть слева экипаж.
Не знаю, было ли это случайностью или задумкой Ирвина, но упала я прямо на широкую кровать, стоящую в чьих-то покоях. Мужских, если судить по цветовой гамме. Наверняка это была его комната, потому как весьма сомнительно, чтобы Ирвин захотел забросить свою жену в чужую спальню.
Справившись с мимолетным головокружением от резкой смены пространства и плоскостей, я вскочила с кровати и бросилась к дверям. К счастью, никаких охранок, кроме нити заклинания, извещающего хозяина о посетителях, изнутри не было, так что достаточно просто было повернуть пару ручек, чтобы выйти сначала в следующую комнату, а затем и в коридор.
Эта часть дворца оказалась мне знакома — именно здесь находились покои отца. Сориентироваться и понять, как найти лестницу, оказалось довольно просто. Очевидно, что присутствующие в храме уже воспользовались порталами и теперь должны были ждать нас в зале. Так что если я хотела предупредить о нападении папу и короля, то следовало поспешить именно туда.
— Лайдис Илгерта? — недоверчиво спросил, словно сам у себя, неожиданно шагнувший из соседнего коридора стражник, совершавший обход. Какой в этом был смысл днем, я не знала, но если муж Нейни считал по-другому, значит, все-таки имелся.
— Да, я, — не желая терять времени на объяснения, я несколько раз кивнула головой. — Его величество и отец?
— В главном бальном зале, — явно удивленный моим растрепанным видом (а я была уверена, что он именно такой) и вообще присутствием здесь, а не в свадебном кортеже, откликнулся мужчина.
— Веди.
Пожалуй, мне стоило бы гордиться собой. Стражник даже не подумал спорить, развернувшись вполоборота и зашагав в том же направлении, что и я минуту назад.
От бесконечного, казалось, числа ступеней едва не начала вновь кружиться голова. Пожалуй, стоило бы выразить благодарность руководству академии, которое не позволило убрать спортивные занятия с теоретических факультетов. Но сосредотачиваться на собственном самочувствии времени не было. Куда больше меня беспокоило, как обстоят дела у оставшихся там, на дороге. Конечно, прошло едва ли больше пяти минут, но и этого могло хватить с лихвой, когда речь шла о магической стычке. Да что там — иногда исход ситуации решали секунды.
Повезло, что стражник воспринял меня всерьез. Пока мы преодолевали лестничные пролеты, он успел связаться по эхо с коллегами, охраняющими зал, где должно было проходить торжество. И те, кого я искала, сами вышли нам навстречу.
— Гера, что происходит? — Тон у отца был строгий, и я уже знала, что ответа он ждет соответствующего — по существу.
— Нападение на кортеж. Пятеро мужчин, черная одежда без опознавательных знаков. Один точно огневик, выпустил в нас три огненные воронки. Ирвин отправил меня сюда порталом. — И, не выдержав, все-таки голос сорвался: — Папа, последняя срикошетила в девочек…
Он кивнул, словно заиндевев, и мимолетом коснулся моего плеча в жесте поддержки. А затем подозвал сопровождавшего меня стражника и отдал ему приказ найти мою горничную. Как будто она здесь была…
— Папа…
— Все будет в порядке, смотри. — Он развернул меня, позволяя увидеть, как король, стоящий вплотную с открытым порталом, наблюдает за скрывающимися в его рамке магами. А затем пришел черед и стражников. — Я сейчас уйду с ними, а ты дождись горничную и приведи себя в порядок. Гостям нет необходимости узнавать о произошедшем прямо сейчас. Хорошо?
— Хорошо, — осознавая, что спорить бесполезно, согласилась я. И через несколько секунд осталась в коридоре наедине с неизвестным мне юным магом, закрывшим портал за спиной его величества. Уж королю точно не требовалось ничье разрешение, чтобы отправиться прямиком навстречу опасности.
К тому моменту, как хлопнула дверь покоев Ирвина — а именно туда, как я верно догадалась, отправил меня супруг, — вызванная горничной Сейла успела поправить прическу, освежить макияж и убрать появившиеся на платье складки. Так что выглядела я свежей и бодрой, хотя на самом деле была вымотана едва ли не до предела. Артефакт блокировал эмоции, но не спасал от мыслей. А лезли в голову, как назло, только негативные. К тому же сказывалось и магическое истощение, возникшее из-за использованного в одно мгновение резерва.
Поэтому, когда супруг первым шагнул в собственную гостиную, я с трудом удержалась от желания броситься к нему. Вместо этого лишь поднялась с дивана, на котором провела последние, самые тяжелые десять минут. В конце концов, пусть он лучше и дальше считает меня отмороженной, чем истеричкой.
Вслед за Ирвином проскользнули сестры в компании с остальными моими тенями, а затем и тени мужа.
— Гера, ты как? — Рейлин первой бросилась ко мне, подавая пример Кларе и Лизе.
— Я как?! — Я схватила ее за руку. — Вы как? Я волновалась, вас так долго не было. И эта воронка, летящая в ваш экипаж…
— Лайд Седрик оказался просто мастером щитов, так что с ним мы были в безопасности, — чрезмерно восхищенным тоном успокоила меня Кларамей.
— Лайд Седрик?
— Седрик Самани к вашим услугам, лайдис. — Тот самый мужчина, первая тень Ирвина, что подавал кольца жрецу, приблизился.
— Витте-арл Самани, — словно уточняя, скорее всего, для заинтересованно стреляющей глазками сестры, произнес Ирвин. А затем обратился уже ко всем: — Сейчас я открою портал к воротам дворца, туда, где должны были остановиться экипажи. Откуда пойдем пешком, как и планировалось. Прошу.
Рамка портала распахнулась в воздухе, и тени молча и послушно заскользили сквозь нее. А меня Ирвин придержал за локоть, явно желая поговорить наедине.
— Не смейте больше спорить со мной в таких случаях, — холодно произнес он.
— Не смейте больше разговаривать со мной в таком тоне, — отозвалась я, и не думая отвести взгляда.
Муж помолчал несколько секунд, а затем хмыкнул и прошел через портал, прекращая нашу первую семейную ссору.
А зал сиял, как дебютантка, дорвавшаяся до семейных бриллиантов. Несмотря на то что сквозь высокие окна проникал дневной свет, все световые огни были зажжены и отражались то от расставленных на столах бокалов, то от драгоценностей гостей. Подчиненные Нейни потрудились на славу, этого не могла не отметить даже я. Сочетание тканей, цветов, мебели и прочего было столь тщательно выверенным, что присутствующие, похоже, оказались под большим впечатлением.
И всему этому великолепию приходилось соответствовать. Хотелось надеяться, что фальшь в моей улыбке заметят лишь близкие и хорошо знающие меня люди. В который раз за день пришлось чувствовать себя идущей по руслу реки, по обоим берегам которой стояли разумные. И хотя выглядели они по большей мере благожелательно, уютнее от этого не становилось. Отшельницей я не была, вовсе нет, но и получать удовольствие от нахождения в толпе тоже не умела. Это Нейни чувствовала себя здесь как рыба в воде. Я же, если следовать той же аналогии, скорее была уткой — нырять умела, но делать это предпочитала редко.
Наш путь по залу сопровождали игра лучших дастарских менестрелей, рукоплескания и иллюзорные лепестки цветов, падающие с потолка. И, пожалуй, будь это чья-то чужая свадьба, я непременно отметила бы, насколько это красиво.
К счастью, несмотря на то что для гостей был устроен праздничный фуршет, для нас с мужем и теней накрыли стол. На возвышении, не иначе для того, чтобы любой желающий мог наблюдать за каждым нашим жестом. Но в моем нынешнем состоянии я не была бы против присесть даже на стол, что уж говорить об удобном, по крайней мере на вид, декорированном лентами и тканью стуле.
— Прошу вас, моя лайди. — Явно играя на публику, улыбающийся Ирвин помог мне присесть и лишь затем расположился рядом сам.
— Вы так милы, словно мы еще не женаты, — слащаво улыбаясь в ответ, похлопала глазами я, вспоминая азы флирта, которыми чаще всего предпочитала не пользоваться. Простое и искреннее дружеское общение импонировало мне куда больше.
— Ну что вы, мил я вне зависимости от семейного положения, — совершил ответный укол муж.
— Главное, чтобы направлена эта черта была исключительно на супругу, а не на тех лайди, что ранее были обделены вашим вниманием.
— Гера! — возмущенно прошипела сестра, которой помог устроиться за столом лайд Самани. — Откуда столько яда?
— Не беспокойтесь, лайди Кларамей, — не успела я и рта открыть, откликнулся Ирвин. — Думаю, со временем моя супруга сама убедится, что для ее ревности нет и малейших оснований.
— Уверена, что так и будет, — чувствуя предупредительно упершийся в меня локоть сестры, послушно согласилась я.
Свадьба шла своим чередом. Тосты и поздравительные речи перемежались с выступлениями именитых менестрелей и комедиантов, а затем сменялись вручением подарков. Я вынуждена была в очередной раз признать, что с размером помоста для даров Нейни угадала точно — за первый час заполнен он был почти полностью. Явно соревновавшиеся в причудливости упаковки подданные и гости Дастара, видимо, не задумывались, что складываться это все в итоге будет в одном месте.
Я меланхолично перемещала вилкой содержимое тарелки, сожалея о том, что не послушалась Азиру и не позволила ей расслабить корсет. Взбодрилась лишь тогда, когда объявили первый супружеский танец.
Что сказать? Танцевать я любила. Не буду утверждать, что делала это лучше всех или с небывалой грацией, но на достойном королевского дворца уровне, так уж точно. Тем более что ведущая роль все равно оставалась за мужчиной, так что многое зависело от способностей в этом деле Ирвина. И с реверансом принимая предложенную руку, я надеялась, что в танцах муж окажется не менее искусен, чем в словесных остротах.
Под скрипку, запевшую первые ноты медленной и тягучей мелодии пиарса, мы вышли в центр зала, от которого спешно отхлынули гости. Я скрестила руки, укладывая одну на свое правое плечо, а вторую на правое плечо мужа. И на секунду прикрыла глаза, глубоко вздыхая и успевая отметить, как Ирвин тоже принимает начальную фигуру. Его правая рука устроилась на моей талии, а левая оказалась заведена назад и прижата к спине. Скрипка всхлипнула, замолчала на секунду, а затем вновь заиграла уже в сопровождении остальных инструментов.
Что ж, танцевал супруг хуже, чем целовался, но тоже очень неплохо. Так что первую минуту я просто наслаждалась затейливыми па и крепкими мужскими руками, ведущими меня. А потом, когда танец перешел в более спокойную стадию, вспомнила:
— Так кто это был? — Ирвин встретился со мной взглядом, в котором отражалось все непонимание вопроса. Пришлось уточнять: — Те люди, что напали на нас.
— Преступники, я полагаю.
— Да? Странно, я думала, это самые законопослушные подданные нашей страны решили так выразить свою любовь к вам.
— Вы всегда так язвительны?
— Что вы, это исключительно ваша прерогатива. Я просто выразила сомнение в том, что стоит так скоропалительно вешать ярлыки на людей, которые всего лишь пытались сделать жаркое из племянника короля.
Ирвин улыбнулся. Кажется, вполне искренне.
— А почему вы считаете, что дело во мне? Быть может, это вы перешли дорогу не тем людям?
— Кому? Сомневаюсь, что тот однокурсник, которому я не подсказала на экзамене, был настолько этим обижен.
— Обманутые любовники? — предложил он вариант, едва не заставив меня сбиться с шага. Какие, к архайну лысому, любовники?!
— Почему же сразу обманутые? С ними я была исключительно правдива, даже не сомневайтесь.
Рука на моей талии сжалась сильнее, что ощущалось даже через плотный корсет. Ну и кто из нас ревнует?
— Не боитесь, что я решу отомстить им?
— Не боюсь, — покачала я головой. Взгляд мужа приобрел значение «Вы во мне сомневаетесь?». — Сложно будет мстить тому, кого не существует. Но если у вас получится, расскажете?
— Несомненно, — вновь расслабился Ирвин.
— И все же, может, то, что я тоже находилась в экипаже, дает мне право на информацию?
— Добыванием информации в настоящее время занимаются мои сотрудники.
— Вы хотели сказать — выбиванием?
Ирвин многозначительно усмехнулся, подтверждая, что моя версия куда ближе к истине.
Едва закончился танец, и наша «светская» беседа соответственно, в поле зрения возник его величество. И пригласил меня на следующий танец, не давая супругу попытки возразить. Впрочем, с чего я решила, что он был бы против? Нисколько не расстроенный, Ирвин направился к Нейни. Что ж, этот вариант меня вполне устроил.
— Надеюсь, это маленькое недоразумение не испортило вашего настроения? — Моя надежда отмолчаться исчезла, едва возникнув.
Интересно, посчитал бы он случившееся недоразумением, если бы огненная воронка летела в него? Впрочем, наверное, посчитал. Для него такое едва ли было бы в новинку.
— Разве что самую малость, — слукавила я, не желая лгать в открытую. В конце концов, мое настроение и без того было не самым радужным, так что испортить его еще сильнее и впрямь было бы сложно. — Но лайд Ирвин доказал, что с ним мне не о чем беспокоиться.
— Вы не ладите, — догадливо отметил король.
— Полагаю, со временем это изменится, — дипломатично откликнулась я, — и мы найдем общий язык или же придем к выводу, что проще сократить общение до необходимого минимума.
— У моего племянника не самый простой характер, Илгерта. Но если суметь найти к нему подход, он станет замечательным мужем. А в вашей способности сделать это не сомневаюсь ни я, ни ваш отец.
Мне бы их уверенность…
— Благодарю, лайд Инзор. Я постараюсь оправдать ваше доверие.
Следующим перехватил меня, как ни странно, Тиль. Уж не знаю, как ему это удалось. Что-то подсказывало, что супруг такой рокировке рад не был, но ограничился тем, что пригласил разомлевшую Лизандру, и расположился неподалеку.
— Рассказывай, — наклонившись к моему уху, насколько это было приличным, велел друг.
— Что?
— Что с вами случилось по дороге?
— Уже в курсе? — Надо же, как быстро распространяется информация. — Пятеро, один из них огневик, про остальных ничего не знаю. Целью явно был наш экипаж. И я, как ты догадываешься, вряд ли в этом замешана.
— Это странно.
— Согласна. Зачем нападать на Ирвина, если он…
— А если нет?
— Тогда как объяснить?..
Со стороны разговор наверняка напоминал речь сумасшедших, но нам это было только на руку.
— Архайн его знает. И где теперь эти несчастные?
— Несчастная — прямо перед тобой. А нападающие — в застенках вашего ведомства, полагаю. Ирвин сказал, что ими занимаются его сотрудники. Попытаешься узнать? Не думаю, что он будет делиться со мной протоколами допросов.
— Попытаюсь, но ты же знаешь, что это не моя сфера. К тому же твой муж явно имеет на меня зуб.
— Ревнует? — усмехнулась я.
— Когда я сказал тебе то же самое, ты принялась отрицать такую возможность.
— Тиль, я шучу. С чего бы ему ревновать?
— Какая же ты еще наивная…
— Это почему?!
— Да потому. Ты теперь — его. И без разницы, какие между вами взаимоотношения. Ни один мужчина не способен спустить посягательств на собственность.
— То есть он считает меня собственностью?
— Боги, ты меня слушаешь вообще?
— Слушаю. Ты сказал, что Ирвин…
Взгляд Тилистера заставил меня замолчать на полуслове.
— Гера, за что я всегда тебя ценил, так это за отсутствие глупых женских штучек. Пожалуйста, не надумывай себе того, чего нет.
Я вздохнула, принимая правдивость его слов.
— Прости. Я на взводе со всей этой кутерьмой. Скорее бы этот день закончился.
— Так не терпится перейти к брачной ночи? — Теперь пришел мой черед сверлить его взглядом. — Молчу-молчу. Все, улыбайся, твой муж идет.
За следующие несколько часов я потанцевала, наверное, с большим количеством малознакомых мужчин, чем за всю свою жизнь. И подавляющее большинство из них были сильными мира сего. Традиции — штука своеобразная, и мое мнение в данном случае играло последнюю роль, но то, что компания некоторых партнеров мне не слишком приятна, скрывать приходилось с трудом. Если в обществе князя вампиров я отчего-то чувствовала себя комфортно и спокойно вела с ним беззаботный светский разговор ни о чем, а от кронпринца эльроу осталась почти в восторге, то про калифа Арисмана такого сказать не могла. Невысокий, почти на голову ниже меня полный мужчина, как назло выбравший одну из самых продолжительных композиций, обладал маслянистыми глазками и руками, которые хоть и не распускал, но ощущать их на талии было банально неприятно. К тому же он вдруг решил просветить меня относительно нравов калифата и истинного места женщины. Да с такой убежденностью в непоколебимой истинности своих слов, что даже вся моя успокоенная ныне натура взбунтовалась.
Когда танец закончился и подошедший Ирвин избавил меня от дальнейшего присутствия Арисмана, я была совсем недалека от точки кипения. Что от взгляда мужа не укрылось.
— Калиф вас чем-то обидел? — ведя меня к столу, поинтересовался он.
— Конечно нет. Разве могло меня обидеть замечание, что омовение ног супруга — есть святая и первейшая обязанность каждой жены? — не сумев сдержать сарказма, негромко откликнулась я. — Надеюсь, вы справляетесь с этим самостоятельно?
— Естественно. — Ирвин быстро оглянулся по сторонам, а затем наклонился к моему уху и, ей-богу, тоном шкодливого подростка добавил: — У меня же нет такого живота, как у Арисмана.
Я поднесла ладонь к губам, скрывая улыбку. Надо же, от кого от кого, а от этого мужчины подобного замечания я точно не ожидала. Не вязалось это с тем образом, что я успела себе нарисовать. Впрочем, это не первая черта, которую стоило добавить в воображаемую картинку.
Я не могла не отметить, что Ирвин был ко мне внимателен. Не знаю, может, и вправду сказывалось беспокойство о чем-то своем (слово «собственность» так и мелькало в мыслях, тщательно отгоняемое), но теперь он выказывал куда больше расположения, чем прежде. С одной стороны, такое поведение рассчитано было скорее на окружающих, но с другой… Положение и стиль жизни отразились на том, что я не умела готовить или, например, шить — просто необходимости такой не было. А со шваброй и тряпкой подружилась лишь в общежитии академии. Но и беспомощной тоже не была. С детских лет никто не ходил за мной, чтобы напомнить о времени обеда или ужина или необходимости заниматься. Нас воспитывали самостоятельными, и такими в итоге мы стали. Так что забота мужа была хоть и непривычна, но определенно приятна. Тем более он как-то очень чутко улавливал моменты, когда мне нужна была передышка в танцах или разговорах с гостями, когда пересыхало в горле и требовался бокал шатэ. А еще, кажется, меня считали излишне худой. Потому что каждый раз, когда мы возвращались к столу и чистым тарелкам, которые своевременно меняли слуги, супруг наполнял мою заново. Причем почти не ошибаясь в моих предпочтениях.
— Я могу попросить об одолжении? — пользуясь тем, что мы были одни, спросила я.
Ирвин с готовностью отложил вилку и обратил на меня все свое внимание. Кажется, таким началом он был заинтригован.
— Вы не могли бы намекнуть лайду Самани, что его обязанности тени предусматривают не давать скучать другим гостям, а не своим коллегам.
Муж перевел взгляд в зал. С нашего места прекрасно было видно темноволосого лайда, ведущего в танце Клару. Не то чтобы я следила за сестрой, но это была далеко не первая композиция, которую они провели вместе.
— Вам неприятен сам факт такого поведения на нашей, — выделил он голосом, — свадьбе или же речь о кандидатуре Седрика?
— Я не сомневаюсь, что лайд Седрик, без сомнения, весьма положительный мужчина, — уклончиво начала я. — Но Клара… мне бы не хотелось, чтобы привязанность негативно сказалась на ней позже.
— Почему вы думаете, что она скажется именно негативно? Седрик стал бы для нее хорошей партией, выскажи Кларамей такое желание.
— Ирвин, не играйте со мной. Я никогда не поверю, что вы не в курсе некоторых маленьких традиций нашей семьи.
— Вы о договоре? — как нечто малозначительное отметил он. — Бросьте, Илгерта, ни одну из ваших сестер не выдали замуж за другого мужчину, если она уже была влюблена. Даже Венейна, будучи четвертый год в договорном браке с первым мужем, познакомилась с Арлеком и иначе устроила свою судьбу. И остальные, насколько мне известно, вполне счастливы в семейной жизни и не расстроены тем, что ей поспособствовало.
Я замолчала, пытаясь осмыслить его слова. Не знаю, почему это раньше не приходило мне в голову, но Ирвин был прав. Если Нейни и была несчастлива в браке, то вовсе не потому, что лайд Соран оказался мерзавцем. И после развода они сохранили вполне нормальные человеческие отношения. А уж в сыне сестра и вовсе души не чаяла.
Что же касается остальных… Так получилось, что ни Трисс, ни Беренис, ни Гвен не встретили избранника до двадцати пяти. Может, сказался передавшийся папин характер, может — воспитание, но факт остается фактом — большую часть времени и сил сестры тратили не на флирт и свидания, а на учебу. Совесть или гордыня, но что-то не позволяло им расслабиться и не стараться стать лучшими из лучших.
А когда Дениза, наша воинственная красавица, встретила судьбу в лице дроу, папа действительно не стал подыскивать ей более подходящего жениха, а нашел плюсы в их браке.
Интересно, а если бы я уже была влюблена? Пошел бы папа против моих чувств к неподходящему, на его взгляд, мужчине? Впрочем, представить себя испытывающей настолько сильные чувства, чтобы они затмили собой чувство долга, я была не в силах.
— Так что будь у вас на примете достойная кандидатура на роль жениха, лететь бы планам Навастира и моего дяди в бездну, — словно подслушав мои мысли, констатировал Ирвин. И, как ни странно, я склонна была с ним согласиться. Впрочем, не сомневаясь при этом, что они бы все равно развернули ситуацию в нужную сторону.
А еще спустя недолгое время Ирвин поймал меня на том, как я, прикрываясь ладонью, зевнула. И вместо того, чтобы пройтись по моему воспитанию, вполне миролюбиво поинтересовался:
— Устали?
— Немного. Жаль, что это не просто бал и нельзя уйти в любой момент.
— Почему?
— Может быть, потому, что это наша, — вполне неплохо спародировала его тон, — свадьба? И все эти люди пришли сюда ради нас?
— Эти люди, — не согласился супруг, — пришли сюда развлечься. И наше присутствие им давно уже безразлично. Так что пойдемте. — И он встал, предлагая мне руку.
— Куда? — Признаться, я уже думала, что мы сейчас начнем пробираться к выходу в надежде, что никто этого не заметит.
— Последний танец вы мужу подарите, я надеюсь?
Если этот день и был моим, то явно не в том смысле, на который стоило надеяться. Либо же супруг специально дожидался нужной мелодии. И дождался, чтоб его…
Этот танец не был предназначен для случайных партнеров или друзей. Только супружеские пары, сохранившие чувства, и любовники. Так что в центре зала осталось не так много людей, и когда Ирвин вывел туда меня, держа не под руку, а за нее, то не стоит и гадать, на ком сосредоточились все взгляды.
И мне потребовалась вся выдержка, чтобы отстраниться от окружающей действительности, сосредотачиваясь на одном только человеке.
Истоки этого танца уходили глубоко в старину. В прошлое Заривии, когда его танцевала жена для мужа за закрытыми дверями спальни. Это уже потом он стал парным и перешел в бальные залы, не растеряв при этом чувственности и откровенности.
Я отвернулась от Ирвина, позволяя ему встать за моей спиной почти вплотную, не касаясь ничем, кроме обвившей плечи прямо над грудью правой руки. И постаралась расслабиться, отдавая ему управление собственным телом. Кажется, мне это удалось.
Резкое движение, и мы оказываемся лицом к лицу. Его рука спускается на талию, одновременно вынуждая меня прогнуться назад, — так, что будь волосы распущены, определенно коснулись бы плит пола. Проведя невидимую дугу, муж возвращает меня в вертикальное положение и вновь ускользает за спину. Его руки сползают вниз, останавливаясь на моих бедрах, и я послушно повторяю вслед за ними движения, похожие на медленно раскачивающийся маятник. Новый разворот, кончики пальцев, приподнимающие мой подбородок, и вновь маятник, только уже плечами.
Движения связываются в затейливую вязь, где Ирвин то притягивает меня к себе почти вплотную, заставляя радоваться, что я с головы до ног укутана в несколько слоев ткани, иначе, ей-боги, могла бы обжечься об него, то отталкивает, пусть и на доли секунд.
Он играет со мной и играет мной — в предписанных рамках, но позволяя смотреть в глаза, хотя мне и положено опустить их долу. Кажется, только сейчас я начинаю окончательно понимать, почему этот танец считается одним из самых страстных. Потому что, когда ты отдаешь себя в руки мужчины, особенно такого, как Ирвин, хочешь ты того или нет, а его прикосновения действуют возбуждающе. И как-то очень быстро отходит на второй план все, кроме вас — тебя и его.
Когда музыка прерывается на высокой пронзительной ноте, я сама тянусь к его губам, все еще находясь где-то там, в плену танца и фантазий, но никак не в зале, полном народа. И он отвечает не как степенный муж, а скорее как любовник, сумевший украдкой сорвать поцелуй в темноте коридора, со всей страстью и, пожалуй, агрессивностью. А я совсем не против этого, лишь обвиваюсь руками вокруг его шеи, чтобы быть еще ближе, хотя кажется, что ближе уже и некуда. А затем раздаются рукоплескания — сначала редкие и одинокие, но постепенно набирающие обороты.
Меня словно холодной водой облили. Боги, что я творю?!
— Вот вам и повод уйти, — насмешливо прошептал Ирвин, нимало не смущенный ситуацией, пока я прятала пламенеющее лицо, уткнувшись в его плечо.
— И что подумают люди?
— О, нам на руку все, что они подумают. — Слегка отстраняясь, он вынудил меня развернуться к зрителям лицом. — Лайды и лайди, — голос Ирвина разнесся по всему залу, хотя я могла бы поспорить, что он не повышал его, — мы с супругой благодарны всем, кто был с нами в такой важный день. И хотя вечер продолжается, мы продолжим его уже в другом месте. Еще раз спасибо всем, кто почтил нас своим присутствием. — Он слегка наклонил корпус, лишь изобразив поклон, и подал знак одному из теней. А в следующий момент перед нами распахнулся портал, куда муж жестом предложил войти мне первой.
И слава богам, потому что среди вновь раздавшихся рукоплесканий мне явно не почудились понимающие смешки присутствующих.
Портал привел нас в чьи-то покои. И они точно не были дворцовыми покоями Ирвина, в которых мне уже пришлось сегодня побывать. Окна, за которыми плескалась темнота, затрудняли идентификацию, а других зацепок я пока найти не смогла.
— Добро пожаловать в арл Виарди, — словно прочитав мои мысли, произнес супруг, расстегивая камзол и откидывая на ближайшее кресло. Через секунду туда же улетел шейный платок, явно создававший Ирвину дискомфорт, хоть он и не позволил себе это проявить.
— Вы это специально? — Игнорируя его фразу, как и начало разоблачения едва ли не на пороге спальни, я непримиримо сложила руки на груди.
— Снял платок? — приподнял брови Ирвин, параллельно расстегивая запонки на рубашке и подкатывая рукава до локтей. — Определенно.
— Устроили это… это представление перед гостями!
— Вы же сами желали уйти, разве нет?
— Но не таким же способом! Можно же было сделать это как-то более скромно.
— А еще лучше уползти под столами, верно? Илгерта, сколь бы скромным способом мы ни удалились, все бы все равно сделали для себя определенные выводы. Так что не забивайте голову всякой ерундой, оно того не стоит.
— И чем же мне ее тогда забивать, позвольте спросить? — стараясь не слишком коситься опасливо в сторону кровати, поинтересовалась я.
Ирвин ухмыльнулся и уже явно был готов ответить что-то едкое, но тут ожил его эхо. Подняв указательный палец, словно намекая, что разговор не окончен, он ответил на стук.
— Слушаю?
— Ир, ты занят? — Мужской голос разнесся, против ожидания, по всей комнате. Непонятно, правда, почему Ирвин не принял стук на ментальной волне.
— Сейв, ты ничего не перепутал? У меня вообще-то первая брачная ночь, — бросив на меня беглый, но отнюдь не недовольный взгляд, в ответ поинтересовался муж.
— Вы удалились несколько минут назад, не думаю, что ты уже успел приступить к делу. — Неизвестный Сейв беспардонно хохотнул. — И ты сам сказал стучать, если станет что-то известно о тех полоумных, что напали на тебя сегодня.
— Говори! — Ирвин замер, словно пес, учуявший опасность.
— Двоих раскололи, остальные пока молчат. Но уже есть кое-что интересное. Давай, ты подскочишь, как закончишь? Лучше расскажу лично.
— Через пять минут в моем кабинете. И чтобы ни одна душа не узнала!
Супруг развернулся ко мне, словно подсчитывая, успеет ли за пять минут. А я старалась выровнять дыхание и убедить себя, что влепить ему сейчас пощечину будет хоть и очень заманчиво, но несколько не к месту. Во-первых, меня тоже интересовало, что рассказали нападающие, следовательно, позже можно будет попытаться выудить из него хотя бы часть информации. А во-вторых… Стоит ли говорить, что к логичному завершению свадьбы я относилась весьма хладнокровно (подвеска-то с шеи пока никуда не делась), но совершенно без желания. На самом деле все казалось каким-то нереальным, происходящим не со мной. И хотя определенные познания в теме я имела и, что должно произойти, знала, но вот как?
— Вы не против? — погрузившись в самокопание, я, очевидно, пропустила вопрос Ирвина.
— Простите?
— Я спросил, не против ли вы, если я покину вас?
— Сейчас?
— Нет, через пару часов, — слегка раздраженно пояснил муж. — Конечно, сейчас, вы же слышали разговор. Если только вам не требуется мое внимания в срочном порядке. — И взглядом указал на кровать.
— Нет-нет, конечно, идите, вдруг там что-то важное, — обрадованная возможностью отсрочки, зачастила я.
— Отлично. В таком случае светлых снов, Илгерта. — И, не дожидаясь ответных пожеланий, он исчез в портале.
Несколько секунд я продолжала стоять, не в силах окончательно поверить, что он ушел. Просто развернулся — и ушел. В нашу, архайн ее побери, первую брачную ночь! Наверняка это такая глупая шутка, с минуты на минуту вновь откроется портал, и Ирвин вернется с этой своей дурацкой усмешкой на губах.
Но ни через минуту, ни через две этого не произошло. Я подошла к креслу, на спинке которого висел камзол мужа, а на подлокотнике платок, и буквально упала в него. А затем притянула к себе на колени шелковую ткань и в считаные мгновения превратила ее в измятую тряпку, хотя бы этим выразив отношение к его поступку.
Хорошо можно было успокоить себя тем, что такой расклад сыграл в первую очередь именно в мою пользу. И ночь, судя по всему, я могу провести спокойно и без нежелательных посягательств. Но это ни капли не умаляет того факта, что подобное поведение иначе, как свинским, назвать нельзя! В самом деле этот индюк в очередной раз наглядно продемонстрировал — я ему настолько неинтересна, что даже в такой момент он просто променял меня на работу. И это после того, как буквально недавно я сама — сама! — поцеловала его.
Где-то внутри поднималось обычно несвойственное мне желание сделать обожаемому супругу какую-нибудь гадость. Учитывая то, что подобным я не увлекалась ни в академии, ни даже в школе, можно представить, насколько меня задело такое отношение. И убедить себя в том, что воспитанной лайди не подобает опускаться до мелкой мести, оказалось весьма трудно.
Пытаясь окончательно успокоиться, я прошлась по покоям, пользуясь отсутствием хозяина и заглядывая в каждый уголок. Впрочем, то ли здесь ничего не прятали, то ли прятали слишком хорошо, но ничего интересного найти не удалось. Разве отметила, что одна из дверей вела в смежную спальню, очевидно, предназначенную для меня. Это подтверждали и мои вещи, развешанные в просторной гардеробной комнате — слуги сработали как никогда четко.
В общей сложности осмотр занял едва ли больше часа. И возник вопрос, был ли смысл вообще дожидаться Ирвина? Да, его пожелание предусматривало, что спать я лягу одна, но… Но кто поможет мне справиться с платьем? Представляю реакцию слуг, если я сейчас вызову камеристку, дабы та помогла разоблачиться. Мелькнула мысль так и сделать, да еще и намекнуть легонько, дескать, новоиспеченный муж с этим сам не справился. Но лайдин Силета не зря вдалбливала в наши головы, что, позоря супруга, ты позоришь в первую очередь себя. А этого делать я ни в коей мере не планировала.
Тихо помянув Ирвина словами, что в приличном обществе произносить не принято, я достала ночную рубашку (из тех, в которых привыкла спать дома, а не ту, что была подготовлена для сегодняшней ночи) и направилась обратно в его спальню. Верхнее платье снять оказалось просто — расстегнуть фибулу, да и все дела. С нижним пришлось помучиться из-за чуть ли не двух десятков мелких крючков, находившихся на боку слева. К счастью, мастерица расположила их именно там, полагая, что складка сзади будет некрасиво просвечивать сквозь кружево. А дальше ждала самая большая проблема — корсет. На нем тоже были крючки, как раз на спине. Но вдобавок к ним шла еще и лента, коей достигался желаемый объем талии.
Хотела бы я полюбоваться выражением лица преподавательницы, которая вела у нас основы воздушной стихии, будь у нее шанс увидеть разыгравшееся перед зеркальной гладью зрелище. Едва ли она предполагала, что кто-то попытается манипулировать воздушными потоками, чтобы ослабить корсет. Впрочем, усилия были тщетны — в этом я убедилась примерно на пятой попытке. Точнее, развязать затейливый бантик вышло с первого раза, а вот остальное… Намучившись и убедившись в том, что других вариантов нет, я взялась за нож для писем. Странно, что кто-то вообще держит подобные вещи в спальне, но это было мне на руку.
Металл оказался достаточно острым, а корсет — плотным, чтобы не бояться поранить спину. Уже через несколько секунд по полу рассыпались остатки ленты, дышать стало существенно легче. И, стянув с ног чулки, а с кровати — покрывало, я так и улеглась спать прямо в корсете поверх камизы да с кучей шпилек в волосах. Разве что диадему и серьги отложила на тумбочку. И последней мыслью засыпающего сознания было обещание высказать мужу свое честное мнение относительно его поступка. А гарантированная головная боль вместе с болью в ребрах послужит хорошим стимулом про это обещание не забыть.
