Глава 60

На своем веку д'Агоста повидал множество штаб-квартир полиции, однако итальянские казармы, как назвал их полковник, побили все рекорды. Это оказались даже не бараки, а ветхое здание эпохи Ренессанса (почему Ренессанса – д'Агоста сказать не мог, просто он для себя так решил). Окна казарм выходили на средневековую улочку, а сами они прижимались к знаменитой церкви Оньисанти. Каждый выступ на исполосованном грязью фасаде был утыкан гвоздями – отпугивать голубей.

Если честно, Флоренция вообще не оправдала надежд. Даже теплое октябрьское солнце не могло осветить кривых переулков хмурого города, и дома из грубо отесанных камней выглядели сурово и неприветливо. На улице было не продохнуть от вони выхлопных газов и толп туристов – в панамках и шортах, с рюкзаками и бутылочками воды, те смотрелись так, будто шли в песках Сахары, а не гуляли по колыбели культуры.

Полковник ждал в близлежащем кафе, как и условились. Пендергаст быстро ввел его в курс дела, опустив определенные мелкие – но существенные – детали. Потом все вместе они пошли к Эспозито в офис против бурного потока прущих навстречу японских туристов.

Над высоким сводчатым входом в казармы д'Агоста впервые с приезда увидел итальянский флаг – полотнище вяло повисло в безжизненном воздухе. По коридору с анфиладой колонн они попали во внутренний дворик. Некогда прекрасный, он был забит фургонами и легковыми автомобилями так плотно и с такой геометрической точностью, что казалось, будто ни одна из машин не сможет выехать. Из раскрытых окон доносились многократно усиленные и искаженные замкнутым пространством голоса, перезвон телефонов и хлопанье дверьми.

Дальше был еще один коридор с колоннами, статуей святого и фресками на религиозную тему, которые успели порядком осыпаться. По массивной каменной лестнице полковник вывел посетителей в муравейник из кабинетов-клетушек, на которые разбили зал с колоннами.

– Наша caserma, – пояснял на ходу Эспозито, – это бывший монастырь при церкви Оньисанти. Вон та большая комната – секретарское бюро, а за ним, – он махнул рукой в сторону мощных дубовых дверей, – рабочие кабинеты офицеров, обустроенные в бывших монашеских кельях.

В конце коридора их ожидало восхождение по лестничному пролету, а наверху – дверь. Наверное, раньше здесь был тайный ход, решил д'Агоста, когда увидел за ней винтовую лестницу. Взойдя по узким ступенькам, Эспозито повел гостей через комнаты, заполненные людьми, а еще – запахом плесени и перегревшихся факсов. Внезапно полковник остановился у маленькой грязной двери, с одним только номером. Улыбнувшись, карабинер толкнул ее и сделал приглашающий жест.

Залитая светом комната оканчивалась застекленной лоджией. Инстинктивно подойдя к ней, д'Агоста залюбовался видом на южную часть Флоренции, на реку Арно.

И отсюда, сверху, город наконец предстал таким, каким его и хотелось видеть: городом куполов, башен, черепичных крыш, площадей и садов, окруженным крутыми холмами, на которых среди зелени, будто в сказке, высились замки. Мост Понте-Веккьо, дворец Питти, сады Боболи, церковь Сан-Фредьяно в Кастелло, а дальше – холм Беллосгуардо... Д'Агоста не сразу смог оторваться, чтобы осмотреть уже сам кабинет.

Большое открытое помещение занимали столы красного дерева. Поражала напольная мозаика из цветного мрамора, за столетия отполированная тысячами ног. А с гигантских портретов на аккуратно оштукатуренных стенах на гостей взирали старики в латах.

– Добро пожаловать в «Нуклео инвестигато», элитный отдел карабинеров, которым я и командую. Мы расследуем самые серьезные преступления. – Эспозито искоса взглянул на д'Агосту. – Первый раз в Италии, сержант?

– Да.

– И как вам здесь?

– Не совсем... Не совсем то, чего я ожидал.

В глазах Эспозито промелькнули едва заметные веселые огоньки. Он окинул рукой горизонт:

– Но ведь прекрасно?

– Отсюда, сверху, – да.

– Флорентийцы... – закатил глаза полковник. – Они живут прошлым. Думают, дали миру все самое прекрасное: живопись, науку, музыку, литературу, – и с них хватит. Мол, зачем делать что-то еще?! Флорентийцы почивают на лаврах вот уже четыре сотни лет, а ведь там, где я вырос, говорят: «Nun cagna 'a via vecchia p' a nova, ca saie chello che lasse, nun saie chello ca trouve».

– «Живя прошлым, познаешь только то, что утратил, и теряешь то, что еще не нашел»?

Эспозито замер. Затем улыбнулся:

– Ваша семья из Неаполя?

Д'Агоста кивнул.

– Замечательно. И вы, значит, говорите на неаполитанском?

– Как выяснилось.

– Знакомая ситуация! – рассмеялся Эспозито. – Вам повезло, сержант, вы говорите на прекрасном древнем языке, который больше не изучают в школах. Итальянский может выучить любой, однако мало кто говорит на neapolitano. Я сам – неаполитанец. Работать в Неаполе невозможно, но для жизни лучше места не сыщешь.

– Si suonne Napele viato a tte, – сказал д'Агоста, еще больше изумив Эспозито.

– «Благословенен будь тот, кому снится Неаполь»? Какая замечательная поговорка. Даже я не слышал ее.

– Так шептала мне на ухо бабушка, укладывая меня спать.

– И вам снился Неаполь?

– Иногда я видел во сне город и думал, что это Неаполь. Хотя на самом деле, наверное, игра воображения, ведь я ни разу там не был.

– И не надо. Живите с тем сном – такие образы куда прекраснее. – Полковник обратился к Пендергасту: – А теперь, как говорят у вас, в Америке, к делу.

Он отвел фэбээровца и д'Агосту в дальний угол, где вокруг каменного столика были расставлены диванчики и стулья.

– Caffu per noi, per favore, – помахал рукой Эспозито.

Появилась женщина, неся на подносе крохотные чашечки эспрессо. Полковник опрокинул в рот первую и так же быстро расправился со второй. Затем достал пачку сигарет и предложил гостям.

– А, ведь вы, американцы, не курите! – вспомнил он и закурил сам. – Сегодня утром между семью и восемью часами я ответил на шестнадцать телефонных звонков: один из американского посольства в Риме, пять из американского консульства на Лунгарно, один из министерства иностранных дел США, два из «Нью-Йорк таймс», один из «Вашингтон пост», один из китайского посольства в Риме и пять от различных типов из компании мистера Балларда. – Глаза карабинера зажглись. – По всему выходит, мистер Баллард был очень важной персоной.

– Вы знали его?

– Я слышал о нем. – Полковник затянулся и выдохнул. – У моих коллег из polizia уже есть на него досье, которое они, естественно, попридержат в секрете.

– Я мог бы обеспечить вас подробной информацией по Балларду, но поверьте, эти сведения лишь собьют вас с толку, как и меня вначале.

За спиной у полковника зашептались двое сотрудников.

– Basta' cu sti fessarie! – развернулся он к ним. – Mettiteve a fatica! Maronna meja, chist' so propri' sciem!

– Я понял, – подавил смех д'Агоста.

– А я – нет, – заметил ему Пендергаст.

– Это неаполитанский. Полковник сказал тем двоим: «Хватит трепаться, идите работать».

– Мои люди глупы и суеверны. Половина верит, что убийство – дело рук дьявола, другая половина списывает его на тайное общество. Флорентийская знать обожала такие забавы. – Затяжка, выдох. – Сдается мне, мистер Пендергаст, случай дикий.

– Только наш дикарь чрезвычайно серьезен и хладнокровен.

– И все это – chest e 'na scena ro diavulo, а? Ну, будет. Мои люди могли напугаться до полусмерти, но вы-то – нет?

– Не сомневайтесь. Все эти смерти явно кому-то на руку.

– Вижу, у вас имеется версия. Уж будьте любезны, просветите меня. – Упершись локтями в колени, полковник подался вперед. – Ведь я оказал услугу вам – и услугу немалую, – не упомянув вас в отчете. Иначе заполнять бы вам бумаги до самого Рождества.

– Я благодарен, – сказал Пендергаст. – Но пока могу рассказать немногим больше того, что поведал вчера. Мы расследуем две загадочные смерти, произошедшие в штате Нью-Йорк. Локк Баллард был нашим подозреваемым. Он занимался чрезвычайно сомнительными делами; однако вышло так, что его постигла участь двоих его предшественников.

– Понимаю. У вас есть какие-нибудь идеи, догадки?

– Я предпочел бы не отвечать на ваш вопрос. А если бы и ответил, вы бы мне не поверили.

– Va be'. Ладно, и что же дальше? – Эспозито откинулся назад и залпом осушил третью чашку, словно русский – рюмку водки.

– Я бы хотел, чтобы вы навели справки относительно всех смертей в Италии, когда тела были сожжены полностью или частично.

– Услуга, – улыбнулся Эспозито. – Еще одна... Здесь, в Италии, мы исповедуем принцип взаимопомощи. Любопытно бы знать, мистер Пендергаст, что вы сделаете для меня?

– Синьор полковник, заверяю вас: рано или поздно долг я верну.

Эспозито некоторое время смотрел на него, затем, погасив сигарету, промолвил:

– Значит, сожженные трупы в Италии... На юге это половина всех убийств. Мафия, каморра, коза ностра, сардинцы... для них сжигать тела убитых – освященная веками традиция.

– Убийства, связанные с организованной преступностью, бытовые убийства исключаем сразу же. Отбросить можно и те, где убийца уличен. Искать нужно человека, изолированного от общества, возможно, старика, живущего в сельской местности.

Д'Агоста уставился на Пендергаста. К чему он клонит? Глаза агента горели напряженно и ярко. Напарник, как всегда, напал на след, а делиться соображениями ни с кем и не думал.

– Это существенно сужает круг поиска, – признал Эспозито. – Сейчас же озадачу кого-нибудь. Понадобится день или два – мы все же не ФБР, компьютеров у нас не так много.

– Чрезвычайно признателен. – Пендергаст встал и пожал полковнику руку.

Карабинер подался вперед:

– Quann' ce diavulo t'accarezza, vo'll'anema.

Уже снаружи, на солнце Пендергаст попросил д'Агосту:

– Чувствую, мне снова не обойтись без перевода.

– Старая неаполитанская пословица, – ухмыльнулся д'Агоста. – «Ласки дьявола выдержит только сильное сердце».

– Верно подмечено, – вздохнул Пендергаст. – Какой чудесный день! Может, осмотрим достопримечательности?

– Что вы задумали?

– Я слышал, Кремона восхитительна в это время года.