Все для Кейт рассыпалось вдребезги. Ее так затрясло, что ей показалось, она вот-вот распадется на части. Она сняла с шеи цепочку с такой же половинкой солнца. Сложила их вместе.

Они совпали идеально.

— Вы знали мою мать? — Она внимательно присмотрелась к нему, заглянула в чистые синие глаза.

— Я не просто знал ее, Кейт. Мы были familia.

— Семьей?..

Он кивнул. Опять взял за руку. На этот раз она даже не поморщилась. У него были крепкие руки, но чувствовалась в них и нежность. Затем он начал говорить о той части истории семьи, о которой Кейт ничего не знала.

— Часть того, что сказал тебе отец, правда. Он приехал сюда мальчиком. Но не из Испании. Из Колумбии. Из нашей родной страны. Его мать была любовницей моего отца. А моя собственная мать умерла от легочной инфекции. Мать Бена стала любовью всей его жизни.

— Роуз, — кивнула Кейт. Она вспомнила фотографию женщины, вспомнила стоящего рядом мужчину с ребенком на руках — ее отцом. Это был ее дед.

— Роза. — Он покачал головой и произнес имя по-испански. — Она была необыкновенно красивой женщиной, Кейт. Из Буэнос-Айреса. Она училась на художника. Всегда была полна жизни. Разумеется, они никогда не могли пожениться. Даже сегодня в Колумбии такой союз невозможен.

Кейт поняла, что он имеет в виду.

— Потому что она была еврейкой, — сказала она.

— Si. Era judia. — Старик кивнул. — Когда она родила сына, ей пришлось уехать.

— Мой отец… — Кейт снова села.

— Бенджамин. — Так звали ее отца. — И она приехала сюда.

Внезапно многие вопросы, касающиеся прошлого ее отца, получили ответы. Вот почему она ничего не знала о своей бабушке. Они приехали вовсе не из Испании. Он скрывал правду с самого начала. Все остальное вставало на свои места, как кусочки паззла. Отец сам устроил собственный арест. Он поехал на встречу с Маргарет Сеймор, как и сказали Каветти и остальные люди из ФБР. И эта фотография двух мужчин у ворот. Имя, от которого бросает в дрожь, — Меркадо. Второй человек с этой фотографии сейчас сидел рядом с ней. Его брат. Все встало на свои места. Она дотронулась до сломанной подвески — золотого солнца.

— У нее свои секреты, Кейт, — сказала Шарон, вкладывая подвеску в руку Кейт. — Когда-нибудь я тебе все расскажу.

Ее мать все знала!

— Это дала мне твоя мать, — сказал Меркадо. — Она понимала, что когда-нибудь все расскажу тебе я, не он. Ты теперь должна осознать, — старик улыбнулся, — что то, что случилось с ней, не моя вина.

— Нет! — Внутри Кейт вырастала стена. Руки тряслись, но голос оставался твердым. — Вы утверждаете, что он убил собственную жену. Этого не могло быть. Он ее любил. Я их видела. Более двадцати лет. Это не могло быть ложью.

— Я же уже сказал тебе, Кейт, эта связь сильнее того, что тебе известно как любовь. Все эти годы, находясь под защитой программы, я ни разу не выдал того, что сейчас рассказал тебе. Я никогда не предавал его.

— Тогда зачем вы все это рассказываете мне сейчас? Почему вы показались мне? Что вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы ты помогла мне найти его, Кейт.

— Зачем? Чтобы вы его убили? И чтобы он не убил вас. Что бы ни случилось, он все еще мой отец. Пока он не посмотрит мне в глаза и не признается, что он все это сделал. Он скажет, а не вы… Ведь вы утверждаете, что все, чему я верила всю мою жизнь, ложь.

— Не ложь. Защита. Для твоей же собственной…

— Ложь!

Оскар Меркадо взял ее за запястье и осторожно разжал ее кулак. Он взял две половинки сломанного солнца ацтеков и снова надел их ей на шею. Они немного покачались, затем замерли на ее груди так, что казались единым целым. Целым золотым солнцем.

— Ты хотела правды, Кейт, вот она. Это твой шанс. Калитка открыта, Кейт. Ты хочешь войти?