В тот вечер Кейт осталась дома. Грег отрабатывал свои последние ночные смены на «скорой помощи». Он пообещал, что изменит свое расписание так, чтобы ночью находиться с ней дома. Именно в это время Кейт чувствовала себя особенно одинокой.

Она попыталась убить время, работая над диссертацией. Трипаносома Крузи и молекулярные стратегии внутриклеточного паразита при его взаимодействии с клеткой-хозяином. Трипаносома была паразитом, который блокировал слияние лизосом с плазматической мембраной, что приводит к активации механизмов клетчатой репарации. Довольно высокопарно, Кейт это знала, и нечитабельно, если вы не один из четырнадцати человек в мире, которых действительно заводит эксоцитоз лизосом.

Сегодня Кейт не была среди них. Она сдвинула на лоб очки и выключила компьютер.

Ее мучили сомнения насчет отца. Чему верить? Кому доверять? Жив он или мертв? С этим человеком она прожила всю свою жизнь. Она его любила и уважала, он вырастил ее, учил ее определять жизненные ценности, он всегда был рядом. А теперь она понятия не имела, где этот человек находится.

Вдруг ей в голову пришла неожиданная мысль. Кейт встала и пошла к старому ирландскому шкафчику, они отыскали его на блошином рынке и на него теперь ставили телевизор. Наклонилась и открыла нижний ящик. Там, в самой глубине, под старой рубашкой, которую она носила еще в университете, и стопкой журналов она нашла то, что искала.

Конверт с фотографиями и старыми бумагами, который она нашла в родительской спальне больше года назад.

Кейт никак не могла решиться посмотреть их.

Она задвинула ящик и отнесла конверт на диван. Свернулась калачиком на подушках. Высыпала содержимое конверта на старый сундук, используемый в качестве кофейного столика.

Все эти старые фотографии и бумаги она никогда не видела раньше. Некоторые вещи ее отца. Несколько снимков его и Шарон, когда они еще учились в колледже. Конец шестидесятых, длинные волосы и все такое. Пара гомологических сертификатов. Расписание выпускных экзаменов в Нью-Йоркском университете в 1969 году.

Несколько еще более древних вещей.

Ничего этого Кейт никогда не видела.

Письма к его матери, Роуз, написанные неразборчивыми каракулями. Из летнего лагеря. Из ранних путешествий. Кейт вдруг сообразила, что знает очень мало о прошлом своего отца. Его юные годы всегда были темным пятном.

Его мать была родом из Испании. Кейт не знала практически ничего о своем деде. Он умер в Испании, когда Бен был совсем юным. Автокатастрофа или что-то в этом роде. В Испании тогда была большая еврейская диаспора.

Из стопки фотографий Кейт вытянула потрепанный черно-белый снимок красивой женщины в модной шляпе, которая стояла у кафе, держа за руку худого мужчину в котелке. Возможно, снимок был сделан в Испании.

Она была уверена, что смотрела на своего дедушку.

Кейт улыбнулась. Роуз была очень красива. Темноволосая, европейской внешности и с гордой осанкой. О ней Кейт знала всего лишь, что она любила музыку и искусство.

Нашла она и другие фотографии. Роуз верхом где-то за городом в старомодном костюме для верховой езды — кожаный жакет и сапоги. Волосы заплетены в косички. Еще одна, в трамвае с грудным ребенком на руках. Кейт решила, что это ее отец. Она присмотрелась к знакомым чертам лица младенца, его чертам. Она едва не расплакалась. Почему прятали эти фотографии? Они ее завораживали. Это была история семьи, которую она никогда не знала.

Она внимательно рассматривала младенческое лицо человека, который воспитал ее. «С чем легче смириться? — подумала она. — С тем, что он лежит где-то, убитый за предательство? Или с тем, что он жив? Где-то прячется, бросив семью? И совершив ужасное преступление».

Кейт сложила фотографии и письма в стопку. У ее дома сидел в машине без опознавательных знаков одетый в гражданское агент, который защищал ее. Возможно, Бен и собирался встретиться с Маргарет Сеймор. Но он ее не убивал. Кейт знала своего отца. Она могла взглянуть на эти фото и убедиться в своей правоте по его лицу.

Она была уверена.

Кейт принялась складывать все в конверт. Последнее фото в стопке упало на стол.

Это был маленький мутный снимок ее отца, когда он был подростком. Будто снимали старым «Кодаком». Он обнимал за плечи другого мужчину, на несколько лет старше. Его Кейт не знала. Но невольно отметила их сходство.

Они стояли перед большими деревянными воротами. Похоже было на вход в большую усадьбу, может быть, ранчо, где-то в горах. На обороте фото имелась надпись: «Карменес. 1967». Значит, тогда ему было восемнадцать лет.

Карменес… Где это? В Испании?

Кейт снова перевернула фото. На воротах можно было разглядеть надпись. Какое-то имя. Она попыталась разобрать — деревянные буквы, частично стертые, трудно читались. Она поднесла фотографию к глазам и прищурилась.

Ее кровь превратилась в лед.

Она снова вгляделась, прочитала почти неразборчивое имя вслух. Этого не может быть… Она подбежала к письменному столу. Выдвинула ящик. Нашла лупу и расчистила место на столе. Сердце бешено колотилось. Она поднесла лупу к фото и всмотрелась.

Не в двух мужчин на переднем плане, а на то, что было позади них.

На имя на воротах.

Ее затошнило. Она не могла унять охватившую ее дрожь. Она смотрела на молодое лицо своего отца, человека, который дал ей жизнь. В этот момент она поняла, что совсем не знает его. Что никогда не знала его. Не знала, на что он способен. Или что он может сделать.

На воротах за спинами мужчин было написано: «Меркадо».