На следующий день в доме появились сотрудники министерства юстиции.

Один из них был высокий, плотный мужчина с волосами с проседью по имени Фил Каветти. С ним была симпатичная, приятная женщина лет сорока, которую звали Маргарет Сеймор. Она им всем сразу же понравилась. Она сказала, что будет заниматься их делом. И попросила называть ее Мэгги.

Это были сотрудники отдела, осуществляющего программу защиты свидетелей.

Сначала Кейт решила, что они приехали сюда, чтобы объяснить всем сущность этой программы. Что их ждет. Но после нескольких минут беседы стало ясно, зачем они заявились.

Они приехали, чтобы сегодня же взять всю семью под опеку.

Было велено каждому собрать по одному чемодану. Остальное, сказали они, включая мебель и личные вещи, будет доставлено через несколько недель. Доставлено куда?

Джастин запихнул свой ноутбук и магнитофон «Сони» в рюкзак. Эм немедленно собрала все свои ракетки и очки, любимый плакат и фотографии близких друзей.

Шарон никак не могла взять себя в руки. Она никак не могла поверить, что должна бросить ту часть своей жизни, которую не могла забрать с собой. Собственную мать. Семейные альбомы. Подаренный на свадьбу фарфор. Все ее любимые вещи.

Их жизни.

Кейт изо всех сил старалась помочь матери.

— Возьми вот это, — говорила Шарон, передавая Кейт альбомы со старыми фотографиями. — Здесь фотографии моих родителей и их семей… — Шарон взяла вазу, в которой хранился пепел их старого шнауцера Фрица, и беспомощно взглянула на Кейт полными слез глазами. — Господи, как я могу все это оставить?

Когда вещи были сложены, все собрались в гостиной. Бен был в блейзере и рубашке с открытым воротом. Он все больше молчал, никому ничего не говорил. Шарон надела джинсы и блейзер, волосы стянула сзади в пучок. Как будто собралась в увеселительную поездку. Все молча сели.

Фил Каветти начал излагать им дальнейшие события.

— Вашего мужа отвезут в прокуратуру позднее, — сказал он Шарон. — Он до суда будет отсиживать свой срок в надежном месте. Наверное, восемь, самое большее десять месяцев. По договоренности он также обязан будет давать показания и на дополнительных судебных заседаниях, если таковые будут проводиться. Вы же все будете находиться под опекой, пока не будет определено окончательно ваше будущее местожительство. Ни при каких обстоятельствах вы не должны разглашать эти сведения. — Он посмотрел на Эм и Джастина. — Это означает, что вы не сможете даже послать записку электронной почтой своему лучшему другу или подруге. Или письмо. Все это лишь для вашей безопасности, вы понимаете?

Они неуверенно кивнули.

— Даже Кейт? — Эм взглянула на сестру.

— Боюсь, что даже Кейт. — Фил Каветти покачал головой. — Когда вы устроитесь, мы сможем организовать для вас несколько звонков через наш отдел. Пару раз в год мы попробуем устроить вам встречи с семьей где-нибудь на нейтральной территории и под нашим наблюдением.

— Два раза в год! — ахнула Шарон, хватая Кейт за руку.

— Именно так. У вас будут новые имена и биографии. Новые водительские права, номера социального страхования. Для всех остальных вся ваша теперешняя жизнь перестанет существовать. Как вы понимаете, делается это только для вашей безопасности. Показания вашего отца очень не понравятся людям, против которых он свидетельствует. И вы уже сами воочию убедились, на что способны эти люди. Мы с агентом Сеймор занимались несколькими похожими делами. Даже касавшимися людей из самой семьи Меркадо. Если вы будете вести себя нормально и следовать правилам, с вами все будет в порядке. До сих пор у нас проколов не было.

— Я понимаю, как страшно вам всем сейчас, — сказала агент Маргарет Сеймор. У нее была маленькая родинка в левом углу рта и небольшой южный акцент. — Но все утрясется, когда у вас будет дом. Я участвовала во многих переселениях. Семей, подобных вашей, и в схожих ситуациях. Меня можно даже назвать специалистом по Меркадо. У вас есть больше, чем было у других. Достаточно денег, чтобы жить комфортабельно. Возможно, не совсем в том стиле, к которому вы привыкли, но мы постараемся отыскать для вас удобный дом. — Она улыбнулась Эмили, которая явно была на грани слез. — Ты когда-нибудь была в Калифорнии, девочка? Или на северо-западе?

— Я играю в сквош, — пожала плечами Эмили. — У меня высокий разряд.

— Я обещаю, что ты будешь продолжать этим заниматься, девочка. Мы об этом позаботимся. Ты будешь ходить в школу, потом в колледж. Точно так же, как здесь. Люди привыкают. Ты научишься мириться с этим. Самое главное, вы все будете вместе. Разумеется, — она взглянула на Кейт, — было бы лучше, если бы поехали вы все.

— Нет, это уже решено. Я остаюсь, — сказала Кейт, крепко сжимая руку матери.

— Тогда вам придется не высовываться, — заявил Фил Каветти. — Было бы разумно переехать. И пусть телефонные счета и счета за электричество будут не на ваше имя.

Кейт кивнула.

— Мы с вами потом обговорим, как вам надо будет себя вести, когда ваши родные уедут.

— А мы сможем когда-нибудь вернуться? — нерешительно спросила Эмили.

— «Никогда не говори „никогда“», — улыбнулась Маргарет Сеймор. — Но большинство семей привыкают к своему новому месту. Пускают корни. Боюсь, у семьи Меркадо хорошая память. Мне думается, вам лучше рассматривать все происходящее как новый этап в вашей жизни. Вы привыкнете. Клянусь на всех этих ракетках… Что-нибудь еще?

— Значит, все, — горько вздохнула Шарон. Она обвела глазами, полными слез, комнату. — Наш дом. Наши друзья. Наша жизнь. Все, что мы построили.

— Нет, — покачала головой Кейт. Она взяла руку матери и крепко прижала ее к своему сердцу. — Вот где все, мамочка. Вот что ты построила. И никогда об этом не забывай. Наша фамилия Рааб, мама. Кейт, Эмили и Джастин Рааб. Никто у нас этого не отнимет.

— Ох, милая, я буду так по тебе скучать! — Шарон крепко обняла дочь, и Кейт почувствовала слезы матери на своем плече. Подошла Эмили. Они приняли ее в свои объятия.

— Я немного боюсь, — призналась Эм. Всегда такая крутая на корте, она теперь превратилась в шестнадцатилетнюю девочку, которую вот-вот оторвут от всего, к чему она привыкла.

— Мне тоже страшно, детка, — ответила Кейт, сжимая объятия. — Ты должна быть сильной, — прошептала она ей на ухо. — Ты должна выстоять.

— Итак, обо всем договорились, — прервал их отец. За все это время он практически не сказал ни одного слова. Фил Каветти кивнул молодому агенту, стоящему у двери. Он вошел и уважительно взял Рааба за руку.

— Ладно, — сказала Шарон, оглядываясь в последний раз, — я больше ничего не хочу говорить. Это всего лишь дом. Есть и другие. Пошли.

Кейт внезапно осознала, что она навсегда прощается с той семьей, которую знала. Им предстояло не простое путешествие. Они из этого путешествия не вернутся. Она направилась к двери, одной рукой обняв мать, другой Эм и Джастина. Сердце болезненно колотилось.

— Я не знаю, что сказать.

— Что тут говорить? — Мать улыбнулась и вытерла слезы со щеки Кейт. — У меня есть кое-что для тебя, дорогая. — Она достала небольшую коричневую коробочку для драгоценностей и вложила ее в руку Кейт.

Кейт открыла крышку. Внутри лежала изящная золотая цепочка с подвеской. Половинка солнца с бриллиантом посредине. Края были зазубрены, как будто кто-то разрубил солнце на половинки. Похоже, она когда-то принадлежала ацтекам или инкам.

— У нее свои секреты, Кейт. — Шарон улыбнулась и надела цепочку на шею Кейт. — Когда-нибудь я тебе о них расскажу. Когда-нибудь ты соединишь обе половинки, хорошо?

Кейт кивнула, стараясь не разрыдаться.

Затем внезапно повернулась лицом к отцу.

— Я перевел некоторую сумму на твой счет, — сухо сказал он. — Мел все сделает. Какое-то время ты сможешь продержаться.

— Со мной все будет в порядке, — ответила Кейт. Она не знала, как ей реагировать.

— Я уверен, что у тебя все будет хорошо, Кейт. — Затем он притянул ее к себе и обнял. Он сжал ее в объятиях, и Кейт не стала сопротивляться. Ей не хотелось. Она положила голову на его плечо. — Ты все еще моя дочь, — прошептал он. — Вне зависимости от того, что ты сейчас чувствуешь. Этого не изменить.

— Я знаю, папа. — Кейт шмыгнула носом и тоже обняла его.

Они отпустили друг друга. Щеки Кейт были мокры от слез. Она взглянула в его карие глаза с тяжелыми веками в последний раз.

— Будь хорошей девочкой, ягодка. Следи за уровнем сахара в крови. Я знаю, тебе двадцать три года. Но ведь если меня здесь не будет, кто еще тебе напомнит?

Кейт кивнула и улыбнулась:

— Ты тоже веди себя хорошо, папа.

Федеральный агент взял его за руку. Они вышли из дома и направились к черному джипу с мигалкой на крыше. Он поцеловал Шарон и обнял Джастина и Эмили. Затем они сели в машину. Начался мелкий дождь.

Внезапно Кейт почувствовала, что больше не может выдерживать напряжения.

— Я могу с вами поехать, — сказала она Шарон, — до того времени как отец выйдет из тюрьмы.

— Нет, — покачала головой Маргарет Сеймор. — Тут не может быть половинчатости, Кейт. Если ты едешь, ты едешь навсегда. Уехать оттуда ты не сможешь.

Шарон взяла дочь за руку и слегка улыбнулась:

— Живи своей жизнью, Кейт. Я хочу этого для тебя. Пожалуйста…

Кейт нерешительно кивнула. Затем она почувствовала, что теряет контроль над собой. Вся ее выдержка пошла насмарку.

Агенты провели их к незаметно подъехавшей машине министерства юстиции. Чемоданы уже успели погрузить. Они сели в машину. Кейт подбежала и прижала ладони к мокрому стеклу.

— Я вас всех люблю…

— Я тоже тебя люблю, — прочитала она по губам матери, которая прижала ладонь к стеклу с другой стороны.

Машина двинулась с места. Кейт смотрела на нее в оцепенении. Она больше не сдерживала слезы. Они текли ручьем. От нее потребовались все ее силы, чтобы не догнать машину, не рвануть дверцу и не вскочить в салон. Она не могла отделаться от мысли, что, возможно, видит их всех в последний раз.

— Мы скоро увидимся! — крикнула она вслед машине.

Все обернулись и махали руками. В конце дорожки машина остановилась. Затем она повернула к столбам у ворот, мелькнули задние подфарники, и машина исчезла.

Кейт все стояла под дождем, подняв руку.

Оба агента забрались на переднее сиденье джипа. Загудел мотор. Кейт могла смутно различить лицо отца через выкрашенное серой краской стекло. Внезапно ее охватила дикая паника.

Джип начал двигаться.

Кейт сделала несколько шагов к нему.

— Папа!

Сердце готово было выскочить из груди. Она не могла допустить, чтобы он вот так уехал. Она хотела, чтобы он знал. Ему нужно знать. Она действительно его любит. Она побежала за джипом.

— Папа, остановитесь, пожалуйста…

Джип замер в конце дорожки. Кейт сделала еще несколько шагов. Боковое стекло медленно опустилось.

Она увидела его лицо. Они посмотрели друг на друга. Дождь усилился. Он подмигнул. В его лице была печаль, безмолвная покорность судьбе. Она почувствовала, что должна что-то сказать.

Но тут машина снова поехала.

Кейт сделала единственную вещь, которую она могла придумать, когда стекло начало медленно подниматься. Единственное, что, она была уверена, он поймет.

Она помахала ему на прощание одним пальцем.