Глава седьмая
Кейт была с матерью и Эм в кухне, когда к дому подъехал черный лимузин.
— Это папа! — закричала Эмили, которая даже не успела еще переодеть свою спортивную форму. Она рванулась к входной двери.
Кейт уловила колебание матери. Как будто она не могла сдвинуться с места. Или боялась. Как будто она боялась того, что должна была увидеть за открывшейся дверью.
— Все будет в порядке. — Кейт взяла мать под руку и повела к двери. — Ты же знаешь, что бы ни случилось, с папой все будет в порядке.
Шарон кивнула.
Они смотрели, как он вылезает из машины, за ним — Мел Кипштейн, которого Кейт не раз видела в клубе. Эмили рванулась вперед и повисла на шее у отца.
— Папа!
Рааб просто стоял, обнимая ее и глядя на стоящих на крыльце Кейт и жену поверх плеча младшей дочери. Лицо у него было серым. Он боялся даже смотреть прямо на них.
— Ох, Бен… — Шарон медленно спустилась по ступенькам, по щекам катились слезы. Они обнялись. Это было объятие, проникнутое болью и неуверенностью.
— Ягодка. — Глаза отца посветлели, когда он остановил свой взгляд на Кейт. — Я рад, что ты здесь.
— Где же мне еще быть, папа. — Кейт сбежала по ступенькам и тоже обняла отца и положила голову ему на плечо. Она никогда раньше не видела на лице отца стыд.
— И ты здесь, чемпион. — Он протянул руку и взлохматил густые волосы сына.
— Привет, пап. — Джастин прислонился к нему. — Ты в порядке?
— Да. — Он с трудом улыбнулся. — Теперь да.
Они все вместе вошли в дом.
Этот большой дом у моря никогда не был настоящим домом для Кейт. «Дом» был более скромным, небольшое ранчо в Гаррисоне, где она выросла, совсем недалеко от Ларчмонта. У нее там была маленькая угловая комнатка, завешанная плакатами с группой «Ю-Ту» и Гвинет Пэлтроу. Там был заросший прудик в конце двора и хорошо был слышен шум проходящего рядом шоссе.
Но когда она оканчивала школу, Рааб купил этот дом. Он всегда мечтал о таком доме — с огромными греческими окнами, выходящими на море, гигантской кухней, где всего было по два экземпляра, пижонским театром в огромном подвале и гаражом на пять машин.
Они все уселись в гостиной с высоким потолком. Кейт вместе с матерью сели у камина, Эмили устроилась на коленях у отца, который сел в кресло с высокой спинкой. Джастин пристроился на диванчике.
Наступила пугающая, неприятная тишина.
— Давай начнем с того, что ты нам расскажешь, как прошел твой день, — сказала Кейт, стараясь снять напряжение. — Или ты хочешь послушать про мои дела?
Отец невольно улыбнулся.
— Прежде всего, — сказал он, — я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пугался. Вам предстоит услышать обо мне неприятные вещи. Но вам следует знать главное — я невиновен. Мел говорит, что мы можем выиграть дело.
— Разумеется, мы знаем, что ты невиновен, Бен, — сказала Шарон. — Вот только в чем ты невиновен?
Рааб нервно перевел дыхание и осторожно переместил Эмили на ближайшее кресло.
— Отмывание денег. Заговор с целью совершить мошенничество. Помощь и подстрекательство в криминальной деятельности. Этого достаточно?
— Заговор… — Шарон смотрела на него с отвисшей челюстью. — Какой заговор, Бен?
— Главное, они обвиняют меня в том, — он переплел пальцы, — что я поставлял товар людям, которые затем использовали его в дурных целях.
— Товар? — повторила Эмили, ничего не понимая.
— Золото, солнышко, — пояснил Бен.
— И что в этом плохого? — возмутилась Кейт. — Ты же занимаешься торговым бизнесом, разве не так?
— Поверь мне, я пытался им это доказать. Но так вышло, что я совершил ряд ошибок.
Шарон не сводила с него глаз.
— Кому ты продавал золото, Бен? О каких людях ты тут говоришь?
Рааб проглотил слюну. Подвинулся поближе к жене и взял ее за руку.
— О торговцах наркотиками, Шарон. Колумбийцах.
Шарон ахнула, потом недоверчиво рассмеялась:
— Ты, верно, шутишь, Бен.
— Дело в том, что я не знал, кто они такие, я всего лишь поставлял золото, вот и все. Шарон, ты должна мне верить. Но есть еще кое-что. Я представил их кое-кому. Кто изменил то, что я им продавал. Нелегально. Они делали из золота кухонный инвентарь, пресс-папье, инструмент. Потом все красили. И отправляли домой.
— Домой? — прищурилась Шарон. Повернулась к Кейт. — Я не понимаю.
— Вывозили из страны, Шарон. В Колумбию.
Шарон прижала ладонь к щеке.
— О Господи, Бен, что ты натворил?
— Слушай, эти люди ко мне пришли, — Рааб сжал ее руку для убедительности, — и я не знал, кто они такие и чем занимаются. Просто какая-то экспортная компания. Я делал то, что делал всегда. Я продал им золото.
— Тогда я не понимаю, — вмешалась Кейт. — Как они могли тебя за это арестовать?
— К сожалению, ситуация несколько сложнее, ягодка, — сказал отец. — Я познакомил их с кое-кем, кто мог им помочь сделать то, что они хотели. И еще: я брал плату. В результате создалось впечатление, что я был участником этой аферы.
— Ты был?
— Кем был, Шарон?
— Ты был участником этой аферы?
— Разумеется, нет, Шарон, я всего лишь…
— Кому, черт возьми, ты их представил, Бен? — Голос у Шарон стал резким и взволнованным.
Рааб откашлялся и опустил глаза.
— Гарольду Корнрейху. Его тоже арестовали.
— Милостивый Боже, что же вы вдвоем натворили?
Кейт почувствовала, как все в животе сжалось. Гарольд Корнрейх был одним из отцовских деловых партнеров. Они вместе ездили на торговые ярмарки. Гарольд и Одри присутствовали на ее бар митцва. Создавалось впечатление, что они были двумя глупыми белыми, которых заманили в ловушку. Но дело в том, что ее отец был далеко не глупым человеком. И он брал деньги — у преступников. Торговцев наркотиками.
Не обязательно быть опытным юристом, чтобы сообразить, что такие поступки ему даром не пройдут.
— Поймите, нет никаких оснований утверждать, что я знал, что происходит, — сказал отец. — Я даже не совсем уверен, что они хотят сконцентрироваться на мне.
— Бен, чего они хотят? — спросила Шарон, глядя на него широко открытыми тревожными глазами.
— Они хотят, чтобы я запел.
— Запел?..
— Дал показания, Шарон. Против Гарольда. Ну и колумбийцев тоже.
— В суде?
— Да. — Он обреченно вздохнул. — В суде.
— Нет! — Шарон встала. В ее глазах стояли слезы гнева и удивления. — И таким образом мы будем жить по-прежнему? Перебросив государственные обвинения на одного из твоих самых близких друзей? Ты ведь не собираешься так поступить, правда, Бен? Это ведь равносильно признанию своей вины. Гарольд и Одри наши друзья. Ты продал этим людям золото. Что они с ним сделали — их личное дело. Мы будем бороться, верно, Бен? Разве не так?
— Разумеется, мы будем бороться, Шарон. Вот только…
— Что еще, Бен? — Шарон не сводила с него пронзительного взгляда.
— Дело в том, что те деньги, которые я получал все эти годы, Шарон, не помогают мне выглядеть без вины виноватым.
Он говорил громче, чем обычно, и в его голосе было нечто, чего Кейт никогда раньше не слышала: страх и сознание вины. Так что, возможно, ему не удастся выкрутиться. Они все сидели и смотрели на него, пытаясь понять, что же все это означает.
— Тебя ведь не посадят в тюрьму, правда, папа?
Это спросил Джастин. Голос у него был взволнованным, он даже немного заикался. И этот вопрос был в данный момент на уме у всех присутствующих.
— Конечно, нет, чемпион. — Рааб притянул сына поближе и погладил его пушистые волосы. Но смотрел он мимо него, на Кейт. — Никто из этой семьи не попадет в тюрьму!
