ГЛАВА 9
Стоило мне открыть дверь и шагнуть в квартиру, как в комнате что-то упало. Почему выключен свет? Провела ладонью рядом с выключателем, и в полутемной гостиной увидела Танни, спешно оправляющую юбку. Щеки у сестры слегка покраснели, а вот стоявший рядом с ней Мик выглядел расслабленно-вальяжным. Не надо было даже верхних светильников, чтобы понять, что они тут не кино смотрели. И даже не музыку слушали. Все научно-воспитательные теории разом вылетели из головы. Вот и что с этим делать, спрашивается?
— Мм… Леа, привет. Ты чего так рано?
Это не я рано, это кто-то о времени забыл. Впрочем, оно и неудивительно.
Танни смутилась еще больше, поэтому я промолчала.
— Леа, это Мик. Мик, это Леа.
— Привет, — сказал парень.
Таким голосом, от которого млеют все девчонки — низким, с легкой игривой хрипотцой. При этом он приподнял бровь и смотрел на меня приблизительно так, будто это я не вовремя заявилась к нему в квартиру. Так, Леона, выдохнули! И помним, помним, что говорила Лэм. Можно подумать, ты до этого не знала, что они не просто за ручки держатся.
— Здравствуй, — сказала я. — Очень рада знакомству.
— Взаимно, Леа.
Неприкрытая фамильярность покоробила.
— Леона.
— Договорились, — Мик усмехнулся, поймал руку Танни и сжал. — Ле-о-на.
Мое имя раскатали на языке, словно пробовали на вкус. Я старалась себя убедить, что меня коробит от этого парня исключительно потому, что он только что лапал мою сестру, но тут вдобавок еще и навалились воспоминания о парочке из «Веалии». Теперь уже я рассматривала Микаса Лодингера как заправский полицейский. Чем больше на него смотрела, тем больше мне казалось, что это был именно он. Красивый все-таки парень. Действительно красивый. Черные, как воды Гельеры, волосы стильно зачесаны назад. Хищный, с горбинкой нос, тонкие губы. Разве что взгляд ну очень холодный для старшеклассника.
Чтобы сменить ход мыслей, взглянула на Марра: тот лежал, устроив голову между лапами. Глаза полуприкрыты, вид обманчиво спокойный. Вот только все, у кого есть виары, знают, что полуопущенные веки выдают крайнее напряжение. А неестественное спокойствие в любой миг может обернуться молниеносным прыжком. В такие минуты у них словно пружинки в лапах срабатывают, а хвост задает направление. Скажи мне, чудовище, тебе он тоже не нравится?
Ладно. Не будем же мы тут стоять до бесконечности.
— Хотите кофе?
— Будет круто. Правда, Танюш?
Танюш?!
Я ожидала, что Танни сейчас отдавит ему ногу — от уменьшительно-ласкательных своего имени у нее всегда кривилось лицо, но она только улыбнулась и кивнула. Когда Мик притянул сестру к себе, а ее рука сползла прямо на его задницу, моя выдержка дала сбой. Я сбежала на кухню, только у кофемашины вспомнила, что забыла снять пальто. И сапоги тоже. Мысленно выругалась, стащила обувь и отставила в сторону, пальто перекинула через спинку стула. Перед глазами стояли припухшие губы и растрепанные волосы Танни.
Леона, спокойно. Спокойно, я сказала.
Нужно посидеть, пообщаться, познакомиться. Сама же предложила Танни пригласить его в гости. Вот, пожалуйста, пригласила.
Привычно засыпала зерен с ореховым ароматом, залила в резервуар молока, выставила настройки. Похоже, моя сестра умудрилась влюбиться в плохого мальчика. В очень плохого мальчика. В плохого мальчика, от которого балдеют даже плохие девочки, и это я сейчас не про Танни.
— Проходите! — крикнула прямо из кухни, чтобы случайно не нарваться на очередной поцелуй.
Они прошли, цепляясь пальцами за пальцы, как принято у молодежи. Ничего, еще чуть-чуть, и я начну к этому привыкать. А нет, не начну… Вместо того, чтобы отодвинуть стул сестре, Мик устроился на ближайшем к окну, откинулся на стену и притянул Танни между разведенных бедер. Кажется, его вообще не смущало мое присутствие. Судя по тому, что она положила руки ему на колени, ее тоже не смущала такая малость, как я. Сестра запрокинула голову, чтобы поймать взгляд парня, и улыбнулась.
— Тан, — кивнула на кофемашину и чашки на подставке. — Давай-ка, займись.
Влюбленные нехотя расцепились, а я провернула обманный маневр: придвинула стул так, чтобы сестра не могла пролезть. Устроилась рядом с Миком и очаровательно улыбнулась.
— Танни рассказывала, что вы учитесь вместе.
— В одной школе. — Мик откровенно заскучал. — Про вас она тоже рассказывала. Говорит, что вы шикарно поете. Я как-нибудь приду послушать, в Ландстор-Холле дизайн просто отпад.
— Буду рада, — неожиданно подхватила тему. — Часто бываешь в клубах?
— Случается, — хмыкнул парень. — Тусовки, все такое.
Ну что тут скажешь? Он явно чувствовал себя крутым и балдел от этого. В его возрасте простительно, но балдел он от себя гораздо больше, чем от Танни. Это уже напрягало. Как бы так осторожно его спросить на тему «Веалии»… Особенно когда сестра прислушивается к нашему разговору: так и вижу, как ее уши разворачиваются в нужную сторону, хотя стоит спиной и делает вид, что добавляет в кофе сироп. Марр прошел на кухню и улегся на проходе, снова прикрыл глаза и вздохнул.
— Какой любишь больше всего?
— «Файр Харт» на Роджес-авеню, — на меня посмотрели почти уважительно. — Знаете его?
— Нет, мне больше нравится «Веалия».
— А. Диско-бар под ретро. Тоже ничего, там коктейльное меню классное.
Недовольная тем, что ее оттеснили, сестра выдала всем чашки, достала печенье, вазочку с камартовым фларом и устроилась сбоку. Теперь я чувствовала себя на линии огня — переглядывалась парочка ну очень многозначительно. Правда, то, что Мик знал «Веалию», ничего не доказывало. Мало ли где он бывает. Ну и глазеть на парня сестры тоже как-то неприлично, поэтому я молча пила кофе и жевала печеньку. До тех пор пока за моей спиной Танни не ткнули в плечо. Потом в плечо ткнули Мика. Потом ее в бедро. Потом его в коленку. И так несколько раз, словно невидимый мячик гоняли.
— Народ, я вас не смущаю?
— А должна? — хитро спросила Танни. — Ты же самая клевая сестра на свете.
М-да. Что там говорили про друзей и родителей?
— Видела твоих виаров, — решила сменить тему. — Красивые.
Все, хватит с меня подозрений. Если буду продолжать в том же духе, ничего не получится.
— Вообще-то папашиных. — Мик кивнул. — Но они правда шикарные. Брали из питомника. С родословной, породистые, а хватка как у равнинного.
Равнинные виары и правда отличаются невероятной хваткой: одно движение челюстей — и жертва пополам. Собственно, им это не только для охоты нужно, но и для самозащиты: на равнинах перед драконами укрыться негде. Поэтому у них двухцветная шерсть. Ночью поднимается, и они становятся черными, а днем серо-песочные, как пыль. Лапы коротенькие, но мощные, позволяют шустро пригибаться к земле и быстро бегать. Могут часами таиться в засаде перед тем, как напасть. Вот только виарам в городе такая особенность ни к чему.
— Не думаю, что им это пригодится, — фыркнула Танни.
— Ну как сказать… — Мик вытащил мобильный. — Танюш, я поехал. Проводишь?
— Конечно! — Сестра тут же вскочила.
Я тоже поднялась, улыбнулась.
— Приятно было познакомиться, Мик.
— Мне тоже. Спасибо за кофе.
Он привлек сестру за талию и направился к выходу.
— Пока, коврик.
Попытался потрепать Марра по голове, но тот увернулся и приглушенно зарычал. Мик даже не дернулся, а вот я на всякий подошла к виару. Опустилась на корточки и почесала ему между ушами. Взъерошила раскрывшуюся цветочком шерсть.
— Вот и выросла наша Танни, — сказала скорее себе, чем ему.
Еще бы понять, что я чувствую. Сестренку помню со смешными детскими хвостиками, да что там — я ее помню, когда она еще не леденцы в рот тащила, а пальцы. Вот только тогда я еще не знала, что мы не родные, и дико гордилась тем, что у меня появилась сестра.
— Леа, спасибо.
За своими мыслями даже не заметила, как хлопнула дверь и Танни вернулась на кухню.
— Нет, серьезно.
Я улыбнулась.
— У меня есть одна маленькая просьба.
Она сцепила руки за спиной и вопросительно посмотрела на меня. Влюбленная дальше некуда. Похоже, сейчас самое время.
— Какая?
— Хочу, чтобы ты поговорила с отцом.
На кухне запахло проблемами: ноздри у сестры дернулись, брови сдвинулись, а руки она сложила на груди. Лицо приняло то упрямое выражение, за которым обычно приходил тайфун Танна.
— Погоди. Выслушай.
Я поднялась и оказалась напротив нее. Да, выросла дальше некуда. Майка обтягивает налитую девичью грудь, стройные ноги юбка скрывает постольку поскольку.
— Он, правда, любил маму. Диран… твой отец поступил с нами не лучшим образом, но он об этом сожалеет. Правда искренне сожалеет и хочет попросить у тебя прощения.
Танни поежилась и сунула руки под мышки. Обошла Марра, который наконец-то расслабился, плюхнулся на бок и попытался скрести когтями стену, за что заработал строгий взгляд.
— А если я этого не хочу?
— Я прошу тебя только поговорить с ним всего один раз. Пожалуйста. Давай пригласим его на твой день рождения?
— Зачем на день рождения-то?
— Потому что он очень хочет тебя поздравить.
Сестра молчала долго, но потом все-таки хмыкнула:
— Ладно. Но я не говорила, что мы помиримся.
— Не говорила, — подтвердила я.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом обнялись, и у меня отлегло от сердца. Ничего, что мы не родные, для меня это ничего не меняет. Надеюсь, не изменит и для нее, главное ведь не родство по крови, а то, что в наших сердцах. Ничего, что Танни выросла, с этим я сама как-нибудь справлюсь. Главное, чтобы она была счастлива.
— А я его портрет нарисовала, — сообщила мне в плечо.
— Кого?
— Мика. Хочу в голограмму перевести и подарить. Посмотришь, когда закончу?
Отстранилась и заглянула сестре в глаза.
— Спрашиваешь!
— Договорились.
У Танни пиликнул телефон, она тут же вытащила его из кармана и махнула рукой.
— Все, Леа! Я к себе.
Прежде чем успела ответить, она уже взлетела по лестнице, на ходу набивая ответ.
Расстались же всего несколько минут назад!
Я устроилась на стуле и достала свой мобильный. Пальцы сами набрали нужные слова. Настолько искренние, насколько вообще можно передать простым сообщением: «Скучаю. Безумно». И так же быстро его удалили. Все, хватит страдать… ерундой. Мы оба взрослые люди. Если это не нужно ему, не нужно и мне.
«Нужно, — ехидно подсказал внутренний голос. — Нужно-нужно-нужно. Ты же по нему… горишь».
Я мысленно показала голосу средний палец и отправилась к себе.
Беспокойной ночи, местр Халлоран! Морозильник ходячий.
Иглорыцку вам в постель, а не мой чудесный огонек!
Да и вообще, почитаю-ка лучше теорию, которую мне выдали, и немного потренируюсь с приказами. Потому что завтра у меня будут совсем другие дела. До прослушивания на партию Люси осталось несколько дней, выступить нужно так, чтобы все упали. А значит, в ближайшие дни буду только петь.
Только петь!
И никаких драконищ. Даже в мыслях.
Чем ближе становился день прослушивания, тем сильнее меня потряхивало. То есть, конечно, умная я себя уговаривала, что это не впервые, что все замечательно, и вообще. Но умная я включалась пару раз в день — вечером перед сном и с утра, когда я была выспавшаяся и бодренькая. Все остальное время во мне бушевала Леона, которая упорно твердила, что Люси из меня, как из Танни образец поведения, что я пою ужасно, что в самый решающий момент у меня сорвется голос или на сцену упадет люстра. Почему-то, когда ты оказываешься в двух шагах от мечты, гораздо страшнее, чем когда тебя от нее отделяет расстояние длиной в тысячи километров.
В итоге я почти ни о чем не могла больше думать. Ну почти — Рэйнар все-таки неизменно присутствовал в моих мыслях, как я ни старалась его оттуда выковырять. В самый ответственный момент, например, когда нужно было взять отчаянно высокую ноту или удержать дыхание, из глубины подсознания выскакивал он и смотрел в самое сердце. В итоге это самое сердце начинало биться чаще, голос срывался и приходилось все начинать заново.
Он не звонил. Не писал. И как бы я ни старалась думать, что мы друг другу ничем не обязаны, от этого саднило в груди. Саднило так, что мне переставало нравиться, как я пою. Казалось, во мне поломался тумблер, который включает режим «Леона поет клево». Тем не менее я пела, пела и пела. Арии, которые звучали в нашей квартире в последние дни, даже Марр выучил наизусть. В моем сознании они вообще отпечатались как буковки в электронном документе.
Документы, к слову, у меня тоже все были готовы — точнее, готовы они были у Хейда, он прислал мое портфолио, которое превратилось… ну, прямо скажем, я бы себя оторвала с руками и ногами и запихнула на самую модную роль без прослушивания. Все-таки хорошо, когда рядом есть тот, кто умеет тебя правильно представить. Касательно прослушивания мы с ним остановились на нескольких вариантах: парочка арий Ильнир, главная ария Триаррис, хотя он по-прежнему не советовал сбрасывать Артомеллу со счетов. Хейд хотел послушать все перед тем, как я покажусь режиссеру. После разговора с агентом меня потряхивало еще сильнее.
А еще очень хотелось, чтобы Рэйнар пожелал удачи.
К счастью, был повод отвлечься — день рождения Танни. Планшет пришелся ей по вкусу: развернув подарок, она бросилась мне на шею и вместо завтрака убежала переводить портрет Мика в какой-то новый формат. Что-то там дорисовывать. Я допивала кофе и думала про вечер: зная, что сестра не любит помпезность, выбрала модный молодежный ресторанчик на пятидесятом этаже «Маунтин Молл». Заказала отдельную нишу, где можно будет поговорить по душам — судя по тому, что Танни до сих пор не передумала, у них с отцом может получиться разговор. Непростой, но в их случае главное, что он вообще получится.
Судя по всему, эсстерд Барт придерживался того же мнения — потому что, когда я приехала, он уже сидел за столиком. Постукивал пальцами по экрану меню, неосознанно листал страницы. Заметив меня, отчим поднялся: невысокий, начинающий лысеть приятный мужчина. Светлые волосы он всегда зачесывал назад, даже до того, как это стало модно.
— Заказ будете делать сразу? — спросил официант, который меня провожал.
— Нет, мы подождем именинницу. — Я глянула на мобильный. — Принесите, пожалуйста, минеральной воды.
— Хорошо, эсса.
Мы с отчимом обменялись улыбками, а потом он меня обнял. Неуверенно, словно опасался, что я вырвусь и убегу. Я вырываться не стала, а вот с Танни ему такое проворачивать точно не стоит — по крайней мере, сегодня. Надеюсь, он об этом знает.
— Здравствуй, Леона, — эсстерд Барт отстранился и вопросительно заглянул мне в глаза.
Словно искал там что-то.
— Здравствуй, Диран.
Это было странно. Все наши предыдущие встречи отличались лаконичностью: в современном ритме жизни мы едва находим время на самых близких, не говоря уже о тех, кто давно перестал ими быть. А ведь я любила его, действительно любила, и его поступок стал для меня не меньшим ударом, чем для сестры. Но сейчас я смотрела на этого мужчину и понимала, что не чувствую ни обиды, ни горечи, с которыми в последний раз закрывала за ним дверь. Мы встретились не как отец и дочь, а как старые знакомые, чьи пути разошлись много лет назад. Хотелось бы верить, что с Танни у них будет по-другому.
Очень.
— Танни немного задержится. У нее факультатив перенесли, а она скорее пропустит день рождения, чем рисование и 3D-графику.
Эсстерд Барт улыбнулся.
— Понимаю.
Мы с сестрой договаривались, что встретимся дома и поедем вместе, но столик был заказан ко времени, поэтому я попросила Танни ехать сразу из школы. А сама поспешила в ресторан.
— Я не знал, что купить, поэтому вот… — отчим показал подарочную карту в магазин электроники. — Тут не так много, но…
— Думаю, она найдет себе что-нибудь по вкусу. — Я улыбнулась, устраиваясь на стуле.
Музыка здесь звучала приглушенно, доносилась из-за неплотно прикрытых раздвижных дверей. Я обратила взгляд на диванчик, где сидел эсстерд Барт, точнее, на букет бледно-фиолетовых лерций в прозрачной, увитой тонкими лентами упаковке. Поразительно красивые цветы. Насчитала шестнадцать, по годам Танни. Такой подарок в Рагране сам по себе считается пожеланием счастья и удачи.
— Я рад, что она согласилась прийти, — произнес он после непродолжительного молчания.
— Я тоже рада, — кивнула. — Красивый букет.
— Твоя мама их очень любила.
Мама.
Да, цветы в нашем доме появлялись редко, но когда появлялись — это были лерции. Восхитительные тяжелые бутоны на крупных стеблях, с лепестками, которые кажутся восковыми, но под прикосновениями оживают шелком. Мама улыбалась, когда отчим приносил ей небольшие букетики — разумеется, не такие, от силы четыре-шесть цветочков. Она говорила, что они напоминают закатное рагранское небо в теплые дни. Летние ночи там бывают светлыми. Лишь на несколько часов небо заливает бледно-фиолетовая дымка, внутри которой раскрываются насыщенные солнечные переливы с бледными прожилками облаков. Из-за этого, кажется, что ты навсегда застыл на границе ночи и дня.
Интересно, какие цветы любила моя… женщина, которая дала мне жизнь?
Глянула на мобильный — Танни будет через полчаса, есть время поговорить.
— Мама говорила о женщине, которая… с которой познакомилась в Рагране?
Эсстерд Барт непонимающе моргнул, а потом неожиданно побледнел.
— Леона…
— Я знаю, что она просила не рассказывать. Но как видишь, это уже бессмысленно, — развела руками.
Отчим поморщился, словно эти воспоминания причиняли ему боль.
— Я бы не стал им говорить, но у них были доказательства и…
Они умеют быть убедительными, я знаю. Сама разговаривала с Норгхаром и прекрасно помню, что готова была рассказать даже про своего любимого плюшевого виарчика и как спала с ним до десяти лет, только чтобы начальник службы безопасности от меня отстал.
— Послушай, я тебя не виню, — вздохнула. — Мне просто нужно понять, что со всем этим делать.
— Во что ты ввязалась, Леона?
Хотела бы я знать.
— Сейчас не лучшее время для этого разговора. Просто расскажи мне, что она говорила? О ней и… о моем отце.
Эсстерд Барт нахмурился, я же облокотилась на стол и подалась вперед. В ярком свете настенных плафонов, похожих на диски орбитальных спутников, его глаза стали еще более светлыми. В нише не было ничего лишнего: «прозрачные» стены, на которых расходились концентрические кольца, напоминающие дисплей управления в современной лаборатории. Над головой — стекло, под ногами — стекло и 3D-«падение»: этажи, пролеты, головокружительная высота в такой потрясающей детализации… словом, Танни понравится.
— Она не очень-то любила об этом вспоминать, — отчим поежился. — Говорила только, что твоя мать ни с кем не общалась, почти не выходила из квартиры. Подруги и друзья к ней не заглядывали — вроде как не было у нее никого, равно как и твой отец. Эрмина не любила его, считала, что он ее бросил. А та девочка ей нравилась, очень. Говорит, она была совсем молодая, но уже бесконечно одинокая.
Горло перехватило. Я почему-то сразу вспомнила лицо мамы, когда заговорила с ней об отце. Она вспоминала мужчину, которого никогда не знала. Не знала с не лучшей стороны, если можно так выразиться.
— Почему мама переехала в Зингсприд?
— Твоя настоящая мать…
Отчим замолчал — видимо, что-то отразилось на моем лице.
— Прости, Эрмина не называла ее имени. Я не представляю, как ее еще называть.
— Ничего. — Я посмотрела через его плечо. — Я сама не представляю.
— Та девочка рассказывала ей о Зингсприде.
— Они общались?
— Да, — отчим вздохнул. — Эрмина говорила, что в ней не было ни капли снобизма. Ну или как это называется, когда богатые смотрят на тебя как на пустое место — ты вроде как есть, а вроде и нет, как мебель. Она не откровенничала и никогда не жаловалась, а вот про Зингсприд говорила много. Да так, что Эрмина в него влюбилась. И ей действительно понравилась столица, но там было слишком тяжело. Цены на жилье высокие, работы много, но работать надо допоздна. У нее была ты, совсем кроха еще. Словом, сама понимаешь. Либо няне платить, либо соседям сдавать, а она еще толком никого не знала.
Я понимала. Пожалуй, кроме одного. У нее не было денег, в столице Раграна творился ужас, но она взвалила на себя такую обузу — чужого ребенка.
— Почему мама решила обо мне позаботиться?
— Когда случился налет, Эрмина убиралась у нее в квартире. Все произошло так быстро, что никто понять ничего не успел. Сирены завыли, а драконы уже были в городе, от мериужских пустошей до столицы рукой подать.
Да, это действительно так. Расстояния до пустошей в Рагране небольшие, хотя драконов и отводили по возможности далеко.
— Твоя мама схватила тебя на руки, чтобы бежать в убежище, но на соседний дом обрушился дракон. Просто рухнул сверху с силой, будто нарочно. Потом там что-то взорвалось, она еле успела повернуться и закрыла тебя собой. Но осколок…
Отчим покачал головой и отвел взгляд, я же закусила губу. Старалась не думать о том, что разозлило драконов в Рагране. Так, что они прорвали защиту, разметали ее в клочья и обрушили ярость и огонь на ни в чем не повинных людей, среди которых оказались моя… мои мамы.
— Она просила Эрмину позаботиться о тебе. Сказала, что в детских домах после такого будет кошмар. Да там везде был кошмар. И она обещала. Поклялась. И заботилась.
Заботилась. Она меня вырастила. В любви, как родную. Ни разу не упрекнув тем, как ей было тяжело, как много приходилось работать, чтобы кормить чужого ребенка. Я сглотнула подступивший к горлу ком и потянулась за минеральной водой, которую принес официант. Сделала пару глотков и упала подбородком на перевернутые лодочки сцепленных ладоней. А моя родная мать… моя родная мать закрыла меня собой, хотя я не принесла ей ничего, кроме страданий и изгнания. От чего же она бежала? Или от кого?
— Она пела тебе. — Неожиданно отчим легко коснулся моего локтя. — Эрмина говорила, что она тебе пела и тогда улыбалась. Только тогда она и улыбалась.
Я неосознанно сжала его руку в поисках поддержки, и эсстерд Барт не стал ее отнимать.
— Заждались?
Голос Танни звучал чересчур звонко, чересчур уверенно, а еще чересчур насмешливо. Эсстерд Барт поспешно поднялся, а я обернулась. Сестренка стояла, сунув руки в карманы джинсовых брюк. Облегающая кофточка смешно топорщилась из-за перекинутого через плечо рюкзака, примявшего ткань, распущенные волосы разноцветными локонами разметались за спиной. Со стороны могло показаться, что ей все просто побоку, даже если встретится дракон — перешагнет и пойдет дальше. Вот только ресницы слегка подрагивали, а еще она покусывала губу. Волнуется.
— Немножко, — сказала я.
Если честно, и сама волновалась не меньше — сейчас, когда отец и дочь смотрели друг на друга, все отошло на второй план. Мне очень хотелось, чтобы они помирились. Пожалуй, теперь еще больше.
Отчим неловко подхватил букет и подарок, шагнул к ней.
— С днем рождения. — Голос у него сел и прозвучал сипло.
Танни покосилась на цветы, глаза ее расширились.
— Мамины любимые! — удивленно сказала она. А потом осторожно взяла подарок из рук отца. Помолчала и добавила: — Круто.
— Прослушивание перенесли, — сообщил Хейд без предисловий.
— То есть как? — растерялась я.
— Теперь нас ждут в понедельник. К семи.
Мои мысли устроили джумбийские танцы. Для начала придется волноваться на целых три дня больше. Теперь еще и у Эвель отпрашиваться… снова, потому что на следующей неделе мы опять меняемся с Зеттой часами выступления. Далее если бы и не менялись, все равно неизвестно, на сколько затянется прослушивание и когда подойдет моя очередь. Хорошо, если в самом начале, а если чуть позже, успеть к десяти нереально. Подавив желание выразительно постучаться лбом о туалетный столик, вздохнула. Нет, я определенно поседею до того, как получу эту роль. А если не получу, уйду в пустоши — посыпать седые волосы пеплом и пылью. И отдамся драконам. На съедение.
— Такое случается, — сообщил агент. — Сплошь и рядом, особенно с гениями. Не переживай, зато у тебя вдвое больше времени на распевку.
— Угу, — согласилась я.
Учитывая, что выходные выпадают, все вообще весело. Ладно, Хейду об этом знать не обязательно.
— Ничего, скоро ты обзаведешься громким именем и будешь всем диктовать условия. Главное… — Хейд ненадолго замолчал, потом хмыкнул в трубку. — Прости, я всем нужен срочно и сразу. Так вот, звездочка, главное — не накручивай себя. Все у нас получится. И не трясись там, ты лучшая. Все, в понедельник увидимся, а то у меня сейчас мобильный разорвется. Музыкальных снов.
— Счастливо, — сказала я. — Звездной ночи.
— Всенепременно, — фыркнул Хейд. — Как ты угадала?
На этом мы и распрощались, я же отложила мобильный и посмотрела на Бриаль Бетрой.
— Лучшая, — сообщила я своему отражению. — Слышала? Ты — лучшая!
Леона в отражении моргнула. Так, все! Хватит! Прослушивание на следующей неделе, у меня в запасе еще целых три дня и первая половина четвертого. Хейд прав, нужно просто пойти и сделать это! Покорить их всех голосом и игрой. Если я сразила наповал толпу иртханов, то с самым обычным режиссером и его комиссией точно справлюсь. Ну… наверное. Почему-то самый обычный режиссер сейчас представлялся страшнее самого разъяренного огнедышащего дракона.
Глянула на мобильный — Танни уже должна быть дома. С отцом я ее оставляла со спокойным сердцем: как-то незаметно за выбором блюд и обсуждением меню первая напряженность отошла в сторону, а когда нам принесли напитки, мы уже болтали обо всем подряд, ловко избегая семейных тем. Я украдкой поглядывала то на отчима — кажется, он действительно был счастлив, потому что с лица не сходила теплая улыбка, то на сестру — она не хмурилась и не собиралась защищаться. Словом, когда пришла пора ехать в Ландстор-Холл, ни малейших сомнений в том, что ничего страшного не случится, у меня не было. Я это поняла, когда отчим пообещал проводить ее до квартиры, а Танни не стала возражать.
Теперь бы еще с Эвель разобраться.
Глубоко вздохнула и направилась к начальству. Откинувшись на спинку стула, Смерч запивал десертные кофейные зерна — ужин секретаря был в полном разгаре. Заметив меня, почему-то чуть не подавился и выпрямился, поспешно убрал пакетик в стол. Ладно, не привыкать: в последние дни коллектив Ландстор-Холла резко сменил настроение, читай — отношение ко мне. Сегодня, например, я выслушала несколько комплиментов. Платью, туфелькам и цвету волос, хотя он у меня ничуть не изменился. Дрэйк говорил, что они привыкнут, но у меня другой вопрос. Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну?
— Привет, — сказала просто. — У себя?
— Привет, Бриаль. — Смерч поправил держатель для дисков, хотя он стоял идеально. — Ты к Эвель? Проходи.
— Даже не спросишь, не занята ли?
— Что? А, да. Конечно.
Он нажал кнопку на гарнитуре, а я отвернулась к окну и очень некстати вспомнила, что в приемной все время опущены жалюзи. Что в солнечный день, что в безлунную ночь, согласно мнению Эвель, это настраивает на рабочий лад. Как по мне, так это настраивает на желание удушиться. Не представляю, как можно целый день сидеть запертой в офисной коробке без окон, без дверей.
— Она ждет. — Смерч кивнул и тут же опустил глаза.
Задел локтем стаканчик с кофе, еле успел поймать.
— Я все та же, Лайл, — сказала, проходя мимо.
— А?
Бэ! Как же это бесит!
Обычно Эвель не сразу отрывалась от монитора, но сейчас тут же подняла голову.
— Леона, добрый вечер. Прошу, садись.
Голос ее был приторно-сладким, но в нем хрустели кристаллики льда.
— Добрый вечер, Эвель. Я бы хотела поменяться с Зеттой в понедельник.
— Не уверена, что у нее получится.
— Тогда я прошу выходной.
— Что-то случилось? — Начальница поджала губы.
К счастью, нет.
— У меня личные обстоятельства.
— Твои личные обстоятельства уже переходят все границы. Ты не работаешь по выходным, теперь отпрашиваешься еще и на понедельник. Ты вообще настроена на сотрудничество, Леона, или собираешься уйти из шоу-бизнеса?
Я сцепила руки на столе. Почему-то всем вокруг кажется, что, если рядом с тобой правящий, приятности валятся как из рога изобилия. Сказала бы я, что валится на самом деле. Косые взгляды, сплетни, приторная лесть и неуемная злоба.
— Я предложила вариант с заменой, но ты почему-то уверена, что Зетта откажется.
— Мы не можем подстраивать расписание только под тебя. Даже несмотря на твои связи.
— При чем тут вообще мои связи, Эвель? Я просто…
— При том, — отчеканила она и откинула шелковистые рыжие пряди за спину. — Не хочу, чтобы ты думала, что теперь все будет по-твоему.
Так, все. Надоело. Не просто надоело — достало!
— А разве нет?
То ли выражение лица у меня было чересчур говорящее, то ли что-то еще, но ее кожа пошла красными пятнами, словно Эвель тоже попала в рой рагранских пчел. Голос зазвенел, как стальной трос подвесного моста. Готовый сорваться и хлестать наотмашь.
— Вот как ты заговорила. Не слишком ли много на себя берешь?
— Только то, что мне по силам.
Зеленые глаза Эвель опасно сверкнули, но я уже поднялась. Оперлась ладонями на стол и чуть подалась вперед.
— Я люблю петь, я это умею, и я пою, Эвель. Пою для гостей Ландстор-Холла, вкладывая в это всю себя. Моя личная жизнь не имеет к этому никакого отношения. Так же, как и мои личные обстоятельства. Если ты не готова держать за мной место, только скажи. Доброй ночи.
Не дожидаясь ответа, вышла за дверь, где секретарь полировал ногти. Делал он это с таким усердием, что не оставалось ни малейших сомнений: подслушивал. В высоком бокале дымился новый кофе, стул на колесиках весьма спешно придвинут к столу.
А, без разницы. Без разницы, что все они думают, без разницы, что все они говорят. Личная жизнь, ха! Моя личная жизнь на меня забила, потому что я осмелилась ему слово поперек сказать и потребовать, чтобы он относился ко мне соответственно, а не как к бесплатному приложению.
Собиралась я с такой скоростью, что сам Смерч позавидовал бы. Из Ландстор-Холла на парковку вылетела прямо в руки Рольгена: после случая с Вальнаром меня теперь встречали и провожали от дверей до дверей, без малейших послаблений. Подозреваю, что именно это запустило волну восторженного внимания в мой адрес. Действительно, как-то сложно не восхищаться цветом волос женщины, у которой есть личный телохранитель.
— Домой? — Валентен тепло улыбнулся.
— Угу.
— Как прошел день? — Рольген протянул мне конфетку.
Вот ведь подсадил — новые камартовые тянучки «Слайкери», реклама которых сейчас летела со всех каналов, просто таяли на языке. Я подумывала купить себе пакетик и бросить в сумочку. Пусть лежит на такие вот случаи. Сунул в рот, и жизнь кажется слаще. А главное, разговаривать необязательно.
— Фуфер.
Что-то среднее между «супер» и «фуфло», а главное — чистая правда.
Рольген оказался оптимистом.
— Я рад.
— А как у тебя?
— Неплохо. На выходных собираемся с братом на матч по гратхэнду. Я ему обещал билеты за высший балл контрольного теста по литературе, и вот… приходится расплачиваться.
Не выдержала и рассмеялась.
— Нелегко быть старшим братом.
— В «Беррик-Арена», — добавил безопасник.
— Ничего себе!
«Беррик-Арена» — стадион в центральном спортивном комплексе Мэйстона. Там проходят многие чемпионаты, десять лет назад проводились Соурские игры. Летом стадион открытый, зимой защищен куполом, вместимость у него двести тысяч человек. Я хотела спросить, кто играет, но тут коротко пиликнул мобильный.
«Ты когда дома будешь?» — Сообщение от Танни.
Выглянула в окно.
«Минут через десять. А что?»
Ответа почему-то не последовало. Пока я ждала, мы уже вышли напрямую к дому и начали снижаться. Ладно, не критично — сейчас поднимусь и спрошу, с какой радости меня потеряли.
Рольген привычно проводил до дверей и пожелал доброй ночи, я же открыла дверь и шагнула в квартиру. Сначала услышала визг Танни, потом ее, вылетевшую ко мне с какой-то карточкой.
— Курсы Сириана Файта! Самого Сириана Файта! Прикинь?
Пока я смотрела в восторженные сестринские глаза и судорожно пыталась вспомнить, кто такой Сириан Файт и какие курсы он ведет, меня дернуло. Ореховый аромат, смешанный с ледяными нотками, ударил сильнее самой беспощадной ментальной магии. Сначала я его почувствовала и только потом осознала. Медленно повернулась, чтобы увидеть на вешалке знакомое пальто. Из-за стены донеслось скрежетание когтей Марра: чудовище в очередной раз занесло на повороте. И шаги — те самые шаги, уверенные, сильные, от которых замерло сердце. А потом припустило с ними в такт. Додумать не успела: в меня врезался радостный виар — так, что я чуть не улетела обратно в дверь.
Не улетела, потому что меня подхватил Рэйнар.
