Эрхард поехал в свою хижину покормить козлов. Но кормежка не удалась. Козлов нигде не было видно; он не слышал ни их блеянья, ни звяканья колокольчика Лорела; не видел, как они носятся по скалам; их белые спины не мелькали среди камней, как меловые линии. Ему показалось, что хижина еще больше обветшала. Наверное, даже дом скучает по уехавшему жильцу. Окна были похожи на пустые глазницы; хлопающая дверь как дрожащий рот, который просит его остаться хотя бы еще на денек, еще на неделю. Может быть, дом всегда выглядел так. Даже когда он любил его, даже когда мечтал отдохнуть там от голосов пассажиров и шума в центре города. Тогда приезд домой был подобен возвращению к плачущей любовнице, которая не может без него жить. Эрхард осмотрел дом, и все окружающее ему было ненавистно, как плохие детские воспоминания – даже воспоминания о том, как он, сидя на улице в кресле-качалке, пил «Лумумбу» на закате или ужинал картошкой. Если бы не его козлы, он бы ни за что не вернулся. Произошло то, чего Эрхард боялся: за долгие годы, проведенные здесь, он преисполнился злобы и не мог простить хижине ее пыль, скрипучесть и вечно провисающую бельевую веревку. Корм он разбросал по земле. Звяканье ведра обычно привлекало их, особенно Лорела, более податливого. Он приходил не только ради корма, но и ради руки, которая его кормила и гладила по спине. Эрхард любил своих подопечных, особенно Лорела. И хотя козлов нельзя назвать домашними животными, Эрхарду было приятно, когда они обретались рядом. Он с удовольствием наблюдал за их прыжками, за бездумными прогулками туда-сюда. Однажды, когда Лорел и Харди стояли в ста метрах друг от друга и от него, Эрхард заметил, что они втроем образуют равнобедренный треугольник. После нескольких банок пива такая симметрия показалась ему многозначительной.

В скалах завывал ветер; откуда-то издали доносился рокот мотора – катера или самолета. Эрхард обошел дом. Остановился между бельевой веревкой и пирамидой из камней, которую он воздвигал не один год. Вдруг он услышал, как вдали звякнул колокольчик Лорела. Звук был похож на далекую капель, и все же ясно: Лорел там. Хотя Эрхард сомневался в том, что Лорел знает свою кличку, он позвал козла. Потом забрался на высокий валун посмотреть в поле и на гору – но все тонуло в серовато-буром тумане. Вдали мелькнула белая полоска: это Лорел прыгал в ложбинку между горой и полем.

Случилось что-то ужасное. Так бывает. Так было всегда.

Следя за прыжками Лорела, который спешил к хижине, наверное почуяв корм, Эрхард сам не понимал, за кого он боится больше – за Харди или за кого-то другого. Возможно, ему страшно из-за Беатрис. Харди почему-то нет, хотя обычно они с Лорелом всегда вместе. Бывает, они расходятся в разные стороны, но потом всегда подбегают друг к другу и становятся бок о бок. Когда Эрхард смотрел на пустую площадку перед домом и представлял козлов, ему стало еще страшнее. На фоне скал козлы выглядели маленькими и беззащитными, даже когда стояли рядом с домом и дружно пережевывали то, что им удавалось найти: картон, сено. Раз Харди нет рядом с Лорелом, скорее всего, он погиб. Обоим животным больше четырнадцати лет, так что удивляться нечему. Один из них мог просто околеть от старости. Эрхард вспомнил о Билле Хаджи. Может, на Харди набросилась стая бродячих собак?

Он почесал Лорела за ухом и вернулся в дом за добавкой корма; рассыпал его по земле. Лорел невозмутимо жевал, встряхивая ушами, похожими на белые носовые платки. Бессмысленно спрашивать козла, что могло случиться с его братом. И все же он несколько раз спросил:

– Ты его видел? Что с ним случилось?