Давным-давно мальчик-мужчина каждую среду садился в автобус. По утрам автобус отвозил его в Туинехе, а по вечерам возвращал обратно в «Дом святой Марисы». Несколько раз он выходил слишком рано и оказывался в какой-то крошечной деревушке, начинал в растерянности бегать по улицам и бить себя по голове, тогда прохожие вызывали полицию. Ростом он метр девяносто с лишним, а может, ближе к двум метрам, но лицо как у семилетнего мальчика. Он долговяз, неуклюж и одевается по-детски. Его глаза все время беспокойно бегают туда-сюда. Как будто он силится понять мир, читая его как код или музыкальные ноты. В такси он любит смотреть в окошко, прислонясь лбом к стеклу.

Каждую среду, в десять пятнадцать, в том числе и сегодня, он стоит на тротуаре перед широкими воротами и ждет. За плечами у него рюкзак. Целых четырнадцать лет Аас не говорит. Не проронил ни слова. Однажды он просто перестал разговаривать. Моника объяснила: он умеет говорить, просто не хочет.

В первые несколько поездок Эрхард все надеялся, что Аас скажет хотя бы слово. Всякий раз они проводили вместе больше двух часов – час туда и час обратно. Эрхард надеялся, что рано или поздно мальчик-мужчина раскроется. Окажет Эрхарду доверие. В конце концов это превратилось в игру, в трудную задачу. Он долго пытался вызвать Ааса на разговор.

Эрхарду удавалось его рассмешить, иногда в ответ на его слова Аас поворачивался к нему. И все же раз за разом Эрхард терпел поражение. Наконец он так разозлился, что попросил Монику поискать другого водителя. Он больше не выдерживал. Но трудность заключалась в том, что ни один другой водитель не соглашался возить мальчика-мужчину. Это значило, что Аасу снова пришлось бы ездить на автобусе.

Моника предложила платить Эрхарду вдвое больше. Вы ведь не обязаны его любить, сказала она. Просто притворитесь. Эрхард дал себе еще полгода. И дело вовсе не в деньгах.

А потом кое-что произошло. Эрхард слышал, как Аас говорит.

Они прибыли на место. Эрхард следом за Аасом вошел в дом. Моника взяла сына за руку и усадила рядом с собой за пианино. Вот что их объединяет. Аас любит музыку. Эрхард слушал, мать и сын прижались друг к другу, как птички. Каждый месяц, хотя и не по средам, он настраивает для них пианино. Сегодня он просто смотрел по сторонам. Атмосфера в доме вовсе не тягостная, хотя Моника его ровесница и, как и он, одна. В вазе стоят срезанные цветы, на столе аквариум с рыбками, на полке рядом с диваном женские журналы, изображения Мадонны на комоде. Вся стена увешана портретами. Эрхард увидел маленькую девочку в черно-белой балетной пачке, мужчин в военной форме рядом с вулканом Кальдерон-Ондо и двух молодых женщин на мотороллере «Веспа» перед какой-то конторой.

Всего фотографий штук двадцать. Все они черно-белые, красивые и грустные. Жизнь прошла. Ни единого снимка ее сына на стене нет. Эрхард оглянулся. Даже на полке над телевизором, даже на комоде, рядом с мадоннами. Моника, совсем как он, скрывала самую главную часть своей жизни, чтобы не нужно было двигаться вперед. Моника держится холодно и царственно, но не заносчиво; все в ее доме очень изящно: в сахарнице маленькая ложечка, цветы подобраны в тон шторам.