Джон Уигфул не спал всю ночь. Около полуночи он припарковал машину возле спа-отеля «Бат» и проследовал через Сидней-Гарденс к музею Холбурна. Менее осторожный полицейский оставил бы машину ближе, например на Сидней-роуд, прямо за углом. Но Уигфул хотел появиться незаметно для всех, включая собственных подчиненных. Когда сержант выглянул в боковую дверь, он прижал палец к губам и молча вошел внутрь.

Музей относился к тем зданиям, которые требуют особенно тщательной охраны. Он представлял собой нечто среднее между английским загородным домом и древнегреческим храмом. Построенный в конце восемнадцатого века в качестве роскошного отеля с классическим фронтоном и четырьмя колоннами поверх опорных арок, позже он претерпел множество переделок и обзавелся парой дополнительных пристроек с балюстрадами.

Здание выходило фасадом на дорогу. На том месте, где когда-то высилась решетка, теперь оставалась только низкая стена, отделявшая его от Грейт-Палтини-стрит. Будки сторожей выполняли скорее декоративную функцию. С задней стороны множество водостоков и дренажных труб, проложенных между гранитных блоков, могли служить удобной лестницей для злоумышленников. К счастью, в музее была современная эффективная охранная система, а пространство вокруг всего здания было ярко освещено.

Шестеро полицейских, размещенные во всех ключевых пунктах, включая крышу, поддерживали связь по рации, и Уигфул не сомневался в их надежности. Он не только регулярно связывался с ними по секретному каналу, но и лично инспектировал охрану каждые полчаса. В эту ночь никто не спал на своем посту.

К половине седьмого утра ничего особенного не произошло. Недовольный тем, что не удалось поймать преступника в ловушку, но не сомневаясь в сохранности музея, Уигфул стоял на крыше и ел шоколад, глядя, как над Бэтемптон-даун разгораются первые лучи зари. Теперь, размышлял он, можно отправиться домой и отдохнуть несколько часов. Он приказал старшему группы дождаться смены, которая должна была прибыть ровно в восемь, а сам направился через Сидней-Гарденс к своей машине. На траве поблескивал легкий иней.

Несмотря на утренний мороз, старый сад в этот ранний час выглядел очаровательно. Когда-то он служил настоящей Меккой для всех жителей города. Здесь выступали оркестры и устраивались фейерверки, здесь посетители играли в шары, сидели в гротах и посещали лабиринт. Два императора, Наполеон III и Хайле Селассие, ходили по его дорожкам. А еще Джейн Остин, Эмма Гамильтон, лорд Маколей. В это солнечное утро Джон Уигфул, старший инспектор полиции, благополучно закончивший ночное дежурство, мог наслаждаться им в полном одиночестве.

Не считая пса.

Он заметил его еще издалека — крупного черного пуделя, мчавшегося с характерным для собак деловым видом сквозь арку железнодорожного моста. Вместо того чтобы остаться на дорожке, пес свернул на просторную лужайку и побежал в сторону лавровых зарослей на другом ее конце. Уигфул, тоже настроенный по-деловому, двигался быстрым шагом, думая о своих проблемах. Он знал, что впереди железнодорожный мост. С этой стороны была видна только высокая опорная стена, и он удивился, почему многие скамейки были повернуты к ней, словно посетителям могло нравиться сидеть спиной к деревьям и лужайкам и таращиться на каменную кладку. В 1841 году Брюнелю разрешили провести ветку Большой западной железной дороги по территории сада при условии, что она не испортит его внешний вид, поэтому рельсы проложили далеко внизу и их нельзя было увидеть со скамеек. Брюнель добросовестно выполнил свою работу. Пешеходные мостики, неприметные и элегантные, только украшали местность. Чтобы быстрее добраться до машины, Уигфулу требовалось пересечь железную дорогу и канал. Но не успел он до них добраться, как его внимание снова привлекла собака.

Судя по всему, на время она куда-то исчезла, потому что он долго нигде ее не видел. Это был настоящий королевский пудель, какие редко встречаются в наши дни. Пожалуй, собаку такого размера не стоило выпускать без поводка. Тем более что его хозяин до сих пор не появился. В бытность свою патрульным Уигфул наверняка не оставил бы это без внимания. Но сейчас у него были дела поважнее, чем заниматься ловлей пуделей.

Пудель, видимо, считал иначе. Не добежав до середины лужайки, он резко изменил направление и помчался прямиком к Уигфулу. Только тогда инспектор заметил в нем что-то необычное. Он не слишком хорошо разбирался в собачьих стрижках, но знал, что у пуделя должна быть острая морда, а большая часть его шерсти остается на голове в виде львиной гривы.

Но у этого пса была борода. Или что-то вроде пышных бакенбард, наподобие тех, что носили прусские аристократы в прошлом веке. Странная прихоть, к тому же в стрижке не было симметрии. Правая бакенбарда казалась намного длиннее левой.

Уигфул остановился посмотреть. Он ошибся. Это была не борода, а какой-то предмет, который пес держал в зубах. Такой же черный, как его шерсть.

— Эй, приятель! — Инспектор наклонился и протянул руку.

Пудель подошел поближе, но в последний момент передумал и кинулся прочь. Однако Уигфул успел увидеть, что он держал в зубах: это был черный берет.

— Стой! Назад!

Берет мог принадлежать кому угодно, какому-то случайно потерявшему его прохожему. С другой стороны, в Бате не так уж много людей носили береты. Одного он знал. Надо было проверить.

Догнать пуделя казалось невозможным, но обычно собаки быстро выдыхаются. Отбежав ярдов на тридцать, пес остановился и оглянулся, помахивая хвостом. Уигфул заговорил с ним успокаивающим тоном. Пудель тут же уронил берет и разразился лаем. Ему хотелось поиграть.

— Ну, давай, иди сюда!

Пес не шел. Вместо этого он снова бросился бежать, не забыв прихватить с земли берет.

Уигфул не представлял, стоила ли игра свеч. К тому же он рисковал испортить ботинки. Инспектор оглянулся, надеясь, что на лужайке, наконец, появится хозяин. Никого.

Справа от него в дальнем конце поляны виднелся римский храм, точнее его современная копия — декоративная беседка, укрытие от дождя. Пудель мчался в ту сторону. Если ему удастся загнать его в ловушку…

Уигфул быстро оказался на месте. Пес забежал внутрь и улегся под каменной скамьей, протянувшейся по трем сторонам беседки. Берет все еще торчал у него в зубах.

Инспектор не рискнул подойти ближе. Если пудель почувствует, что его загнали в угол, он может стать агрессивным. Пока пес был настроен скорее игриво, но кто знает, что придет ему в голову. Поэтому Уигфул только заглянул внутрь и попытался дружески поцокать языком. Пудель глухо зарычал.

— Все в порядке, приятель, — успокаивающе произнес Уигфул. — Я твой друг. Хочешь сделать мне маленький подарок? Я не против.

Снова низкое рычание. В полумраке беседки глаза собаки поблескивали красным светом, и Уигфулу это не понравилось.

Потом он вспомнил про шоколадные батончики, которые прихватил с собой на дежурство. У него еще оставалась пара штук. Интересно, пудели едят шоколад?

— А как насчет этого, дружище? — Он протянул ему батончик. — Хочешь попробовать?

Пес явно заинтересовался. Он поднял голову и понюхал воздух, но продолжал лежать на месте.

— Ну давай, возьми его.

«Ага, как же», — всем своим видом говорил пес.

Уигфулу пришло в голову, что его стоящая фигура может выглядеть более опасной, и он присел напротив пуделя, продолжая держать в открытой ладони батончик и бормоча успокаивающие слова.

На сей раз это сработало. Пудель раскрыл пасть и снова принюхался. Оставив на полу берет, он встал, приблизился к Уигфулу, ткнулся носом в шоколадку и, видимо, сочтя ее съедобной, ухватился за нее зубами.

Инспектор заметил на нем именной ошейник, но не решился протянуть руку. В кармане он нащупал еще два батончика. Один он скормит собаке, а другой бросит наружу, чтобы пудель выскочил вслед за ним. Тогда он завладеет беретом.

Но все вышло иначе. В храме загремел чей-то резкий голос, гулким эхом разлетевшийся под куполом:

— Эй, чем это вы кормите собаку?

Уигфул отдернул руку и виновато посмотрел в проем беседки.

Из-за колонны вышел мужчина с тяжелой лопатой в руке. На нем была потертая кожаная куртка, черные джинсы и резиновые сапоги. Выглядел он угрожающе.

— Это просто шоколад.

— Не ваше дело его кормить, — отрезал мужчина с лопатой. — Кто вы такой?

Уигфул начал объяснять, что он полицейский-детектив, старший инспектор и просто пытается забрать у пуделя берет, потому что тот может оказаться уликой в важном деле, которое он сейчас расследует. Все это звучало настолько неубедительно, что Уигфул сам себе не верил. Как назло, в это утро он не взял свое удостоверение. С вечера переоделся в стеганую куртку и оставил все бумаги в пиджаке.

Пудель зарычал на Уигфула. Мужчина выругался:

— Чушь собачья!

Чтобы хоть чем-то доказать свои слова, Уигфул кивнул на берет, все еще лежавший на полу.

Мужчина покачал головой:

— Старший инспектор, как же! Я сам видел: вы его кормили. Какой там, к черту, берет? Вы его даже не подняли. Вам нужна моя собака. Это королевский пудель, чистокровная порода, и вы это отлично знаете.

— Он ваш?

— А чья же еще псина может в такое время бегать по парку? Я здешний садовник.

Уигфулу стоило большого труда убедить садовника, что он действительно детектив с Манверс-стрит, а не похититель собак. Наконец они разошлись в разные стороны: Уигфул с беретом в руке, а садовник — с пуделем, которого он потащил назад в сторожку.

Недовольный собой, Уигфул зашагал к выходу из парка и пересек канал и железную дорогу, думая о том, как ему следовало говорить с садовником. Он был так занят своими мыслями, что не заметил гораздо более зловещей вещи, чем потерянный берет.