34

Вильям Вистинг медленно выскальзывал из сна в бодрствование. Он поднял руку и пригладил спутавшиеся волосы. Его первая связная мысль была о Линнее Каупанг. Знать бы, принесла ли эта ночь новости о девушке с желтым бантом в волосах. Он не мог избавиться от мысли, что, будь он сейчас на службе, смог бы чем-нибудь помочь. Он не считал себя незаменимым и знал, что дело находится в хороших руках, но ради самого себя хотел бы им заниматься.

Он слышал рядом дыхание Сюзанне, мягкое и ритмичное. Он повернулся к ней, всмотрелся в ее лицо и подумал – знает ли она его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в том, что он не делал того, в чем его обвиняют? Эта женщина вошла в его жизнь три года назад и заняла в ней важное место. Он постоянно знакомился с новыми ее сторонами и по-прежнему не знал наверняка, как она может отреагировать или поступить в той или иной ситуации. С Ингрид было по-другому. Он был знаком с ней с начальной школы, и они провели вместе почти сорок прекрасных лет. Вистинг знал, что она была бы на его стороне во всем этом деле. Он надеялся, что Сюзанне тоже будет.

Он сел на кровати; пол был ледяным. Он осторожно отодвинул одеяло и неслышно вышел из спальни.

Вистинг делал то, что привык делать каждое утро. Принял душ, оделся, взял газету и сел за кухонный стол с чашкой кофе. Но сегодня он не стал смотреть телевизор.

Местная газета писала о его отстранении на первой полосе. Он прочел статью. Факты были изложены правильно, в том числе тот, что Вильям Вистинг был недоступен для комментариев.

Газета также писала о новом исчезновении. Были напечатаны большая фотография Линнеи Каупанг и длинный репортаж о поисках, во время которых добровольцы прочесали леса возле того места, где она жила. Несколько ее школьных подружек тоже принимали участие в поисках. Они сделали желтые банты, как у Линнеи на фотографии, и прикрепили их к курткам.

Он сложил газету, сидел и думал, как же такое могло случиться вновь. Снова дело об исчезновении должно было потрясти общество. Эллен Рубекк, Сесилия Линде, и вот теперь Линнея Каупанг. Тогда, семнадцать-восемнадцать лет назад, он использовал практический каждый час на поиски Эллен Рубекк и Сесилии Линде. Его мучало то, что в этот раз он был не при деле.

Он приготовился ехать и подумал, не сходить ли наверх, сказать Сюзанне. Ингрид тоже не спалось бы и она бы уже была внизу.

Он решил дать Сюзанне поспать и написал записку – что поехал в летний дом.

Приятно было выехать задним ходом со двора. Уехать из дома, следуя обычному распорядку. Хотя повернуть на светофоре к побережью, вместо того чтобы поехать в город, было необычно.

Он попытался подумать, что он мог бы сделать иначе во время следствия по делу Сесилии. Единственное, что пришло ему в голову, – что следовало повнимательнее следить за основными задачами. Однако он доверял тем, с кем работал, и знал по опыту, что не микроменеджмент дает лучшие результаты.

Окружающий ландшафт исчез в пыльно-серой туманной дымке. Возле съезда к летним домам на обочине стояла, подняв голову и навострив уши, косуля. Словно застыв, она следила за ним большими карими глазами. Потом прыгнула и скрылась среди деревьев.

Припарковавшись, он пожалел, что не взял с собой ничего поесть, но решил съездить за едой в течение дня. Он все равно собирался навестить Финна Хабера, который отвечал за работу криминалистов, когда пропала Сесилия.

Он поскользнулся и чуть не упал на грязной тропинке, но удержал равновесие. Воздух был затхлый и сырой, и Вистинг подумал, что стоит зажечь огонь в камине.

Ключ с трудом поворачивался в замке. Пришлось провернуть его с силой, Вистинг подумал, что надо бы купить смазку. Ему много чего нужно было сделать. Поменять или утеплить старые окна, заменить конек на крыше и пару сломанных кусков черепицы. У него как раз появилось на это время, подумал он. Ингрид предложила бы ему поступить именно так. Отвлечься и сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Лежавшие на столе в гостиной документы по делу манили его. Он бросил куртку на стул и сел. Записная книжка по-прежнему была открыта. Он придвинул ее и просмотрел то, что написал. Для любого постороннего это была просто запутанная ассоциативная карта. Ключевые слова и мысли, пришедшие ему в голову во время чтения. Имена, зачеркнутые или обведенные, соединенные друг с другом стрелками и линиями. Но ничего существенного в этих записях не было.

Вистинг взглянул на папки перед собой и задумался, с чего начать. Красная папка была чуть выдвинута. Он толкнул ее указательным пальцем, чтобы сровнять с другими. В прошлый раз он отметил, где остановился, желтым стикером. Потом его охватило какое-то странное чувство. Что-то было не так. Интуиция, чувство более коренное, чем обоняние или зрение. По коже Вистинга побежали мурашки.

Здесь кто-то побывал.

Он не сказал бы, что его в этом убедило. Просто возникло неприятное ощущение, что не все было так, как накануне вечером, когда он уходил.

Он встал, подошел к двери и еще раз попробовал замок. Изнутри замок открывался хорошо, но снаружи ключ с трудом проворачивался.

Он повернулся и скользнул взглядом по ландшафту. Пустынные шхеры и пустые травянистые поля. Море было серое, и он едва видел сквозь влажную взвесь холмы вдалеке. Со швартовочного столбика взлетела чайка. Ее крик звучал как издевательский смех.

На полу террассы он увидел мокрые следы своих ботинок, но там было и несколько комков глины не с его обуви.

Вистиг подошел к широкой лестнице. Земля вокруг была пропитана водой, на кусочке газона были небольшие лужи. Со своего места он видел в грязи два следа чужих ботинок. Он подошел к краю тропинки и опустился на корточки. Подошва с вафельным рисунком, пересеченным грубыми зигзагообразными линиями. Отпечаток сужался к пятке. Глубокий след сапога.

Следам, похоже, было всего несколько часов. Он нашел свои следы, оставленные, когда он уходил домой прошлым вечером. Их уже почти смыл дождь.

Он прошел по следам, чтобы выяснить, были ли какие-то из них четче, чем другие, и нашел один такой возле лужи. В нем он разглядел круг возле пятки. Внутри него было что-то написано. Он прищурился и подумал, мог ли это быть размер обуви, но решил, что это, наверное, буква А.

По этому следу можно было определить марку сапога, а его длина указывала на размер.

Он достал мобильный и сделал несколько фотографий с разных углов. Получилось не очень, но разглядеть рисунок на подошве было легко.

С моря донеслось утробное гудение корабля. Другой корабль ответил звуком повыше.

Он вернулся в дом и остановился в дверном проеме. Сейчас он видел следы засохшей грязи и на полу. Он обвел комнату взглядом, чтобы понять, не пропало ли чего-нибудь, и остановился на столе с документами по делу. Они были пронумерованы и разделены по определенной системе. Если что-то исчезло, то установить это будет легко, но он был вполне уверен, что ничего не пропало. Вероятно, интерес представлял он сам. Кто-то побывал тут, чтобы выяснить, чем он занимается.

Немногие знали, что он здесь. Он говорил об этом Сюзане, Лине и, в смс, Нильсу Хаммеру. Он доверял всем троим, но реальным кандидатом был лишь один из них. Вероятно, слухи о том, где он был и чем занимался, разошлись по полицейскому участку, как круги по воде. О летнем доме знал не только Хаммер. Вистинг не мог избавиться от мысли, что в доме побывал кто-то из своих. Практически инстинктивно он начал искать другие объяснения. Многим было бы интересно заглянуть в его карты. Он был недоступен для прессы и вообще для всех. Сам летний дом не был тайной; он даже давал здесь интервью для рубрики «Портрет личности» в бесплатной газете. Если кто-то хотел его найти, то логично было искать именно тут.

Он подошел к столу, достал одну из папок и пролистал ее наугад. Тот, кто знал правду о деле Сесилии, тоже наверняка хотел узнать, чем он тут занимается, подумал Вистинг.

То, что кто-то заглянул в его карты, зажгло в нем искру. Разожгло надежду на то, что в старом расследовании найдутся новые ответы. Ему нужно было прочесать его, просеять через мелкое сито, изучить каждую песчинку в поисках чего-то необычного. Но не сейчас.

Он отложил бумаги, подошел к шкафу и поискал линейку, чтобы измерить длину следа, но не нашел. Вместо нее он взял с собой тазик и накрыл им след, чтобы защитить его от непогоды. Прижал камнем, чтобы тазик не двигался с места. Потом развернулся и молча стоял, обратив лицо к морю. Он пытался держать параноидальные мысли на расстоянии, но все же не мог избавиться от ощущения, что тот, кто побывал в его доме, желал ему зла.

Долгий и горестный вой корабля снова прервал тишину, и Вистинг почувствовал, что мерзнет.