46
Мир вокруг: карточный домик.
Тедди: ходячая зажигательная бомба.
Тедди: в полуметре от эпицентра.
Тедди: комок нервов, как героиновый наркоман без дозы.
И в то же время он ни на йоту не отступает от плана.
Кум должен заговорить. Он должен понять, что молчание обойдется ему очень дорого.
Работа. Днем и ночью работа. Тедди ненавидел свой гостиничный номер. Очень хорошо: отец с сестрой уехали на родину. Еще лучше: Никола сидит за семью замками. Там он в безопасности. Читал, конечно, в газетах: какой-то лихач умудрился сбежать из того же заведения на вертолете. Хорошо, что Никола не последовал его примеру.
Прикупил пять дешевых мобильников, старый выкинул в канализационный колодец. Прошелся по банкоматам, банковским конторам, обменникам – ему нужны были наличные. Никаких электронных следов оставлять нельзя.
Такие суммы снять нелегко – помогли Луке и Шип.
Не звонил Эмили. Не намеренно – просто у него не было времени о ней думать.
Все время выбирал обходные пути, запутывал следы, через день менял отели, оборачивался каждую минуту – нет ли хвоста. Неважно, что за хвост: «Сведиш Премиум Секьюрити», люди Мазера или полиция.
Параллельно с этим заходил в картежные клубы, расспрашивал, что они знают о Матсе Эмануэльссоне и Себбе. На него смотрели как на помешанного. Опять навестил Буссе и Боггана – старался выжать хоть что-то. Безнадежно.
– Мы уже вам рассказали все, что знали.
Двадцать раз пересмотрел все материалы в Сариной коробке. Болели глаза. Горстями ел парацетамол и аспирин.
Дело о разводе – ничего примечательного. Материалы следствия. Читал раз за разом скучнейшие полицейские рапорты, опросы соседей по даче, заявления, переписку с телефонной компанией насчет плохого покрытия…
Когда не мог сосредоточиться, ложился. Двадцать минут сна – и опять ворох бумаг.
Письменный стол в отеле выглядел как у какого-нибудь сумасшедшего профессора в старой кинокомедии.
О’кей. В бесчисленных полицейских бумагах – осмотр места преступления. Сравнил с протоколом в материалах предварительного расследования. Слово за словом. Практически то же самое: время, место, фотографии. Дача, которую сняли они с Деяном. Дача, где Матс несколько суток лежал в похожем на гроб ящике. И неизвестные люди, которые в его отсутствие приходили Матса пытать.
И вдруг он сделал стойку: кое-что не сходилось. Криминалисты нашли на каменном крыльце дачи окурок сигареты. В окончательном протоколе окурка нет. Все сходится до малейшей детали – кроме окурка. Кто-то изменил протокол. Ни прокурор, ни судья ничего про окурок не знали. Кто-то проследил, чтобы этот окурок никто не изучал. Почему? Потому что на нем могут быть следы ДНК преступника.
На следующий день он занял позицию у Королевского теннисного корта. Дробовик у ног – в сумке для ракеток. Три флагштока с желто-голубыми шведскими флагами у входа. Над дверью – часы. Десять часов утра. Мазер играет в теннис.
Правильная страна – Швеция. Кум играет в теннис с руководителями предприятий и пробивающимися к денежным мешкам подрядчиками. Кто тебя осудит, Кум! Играешь в гольф, играешь в теннис – можешь считать себя вписавшимся в общество. Интегрированным, как сейчас говорят. Впущенным в гостиную. Не мое дело. Но сначала расскажи, кто заказал Матса.
Его время подходит к концу. Скоро появится.
Машина Кума – «БМВ Х5 M» – смирно дожидается владельца среди таких же джипов миллионного класса.
Ну ладно, ребята. Вы по мне палили, ранили Сару. Пришло время и вам попробовать того же лекарства.
Интересное строение – умудряется выглядеть и старинным, и современным. Желтый кирпич – улыбка прошлого. Сводчатый потолок с гигантскими оконными проемами – сегодняшний день.
Открылась дверь. Первым, разумеется, появилась Кумова горилла. А может, его спарринг-партнер. Широченные плечи, похож на привратника в ночном клубе.
А вот и Мазер. На плече – футляр для ракеток. Тедди отступил в кусты.
Он был в десяти метрах от Кумовой тачки.
Телохранитель шел впереди.
Кум за ним.
Тедди с удовольствием прикончил бы его. Выстрел в живот, разброс в его старом «Ремингтоне» – лучше некуда. Но тогда уйдет в могилу все, что он знает об Эмануэльссоне.
Так не пойдет. Он ждал.
Горилья голова вертелась, как на шарнирах: вправо-влево, влево-вправо. Словно он охранял президента, а не бандита.
Нечему удивляться – они знают: Тедди объявил войну.
Из зала выходили люди. Свежий ветерок по-прежнему трепал флаги у входа.
Вот: Кум открыл водительскую дверцу, телохранитель уселся на пассажирское сиденье. Тедди шагнул вперед и поднял дробовик.
Первый выстрел: в заднюю дверцу.
Увидел, как Кум с охранником нырнули на пол.
Обошел машину. Встал прямо перед радиатором. Второй заряд – в лобовое стекло.
Тысяча, а может, и миллион осколков. Они, должно быть, ковром покрыли Кума. Наверняка похож на русалку.
Ну что ж… предупреждение более чем ясное.
Он побежал. Бросил взгляд – нет ли кого с другой стороны кустов.
На Лидингевеген его должно ждать такси.
Так и есть: стоит и ждет. Славный парень.
Он прыгнул на сиденье и попросил водителя сделать несколько кругов по прилежащим улицам.
Надо убедиться, что никто за ним не следует.
Открыл дверцу и вышел. Но раньше, выбрав момент, пока шофер возится со сдачей, оторвал закрепленную у зеркала камеру наблюдения и сунул в карман.
Для надежности.
Позвонил отцу и Линде. Там все замечательно. Только Линда беспокоится о Николе.
Естественно. Еще бы ей не беспокоиться.
Поехал в больницу, где Матс лежал на реабилитации после похищения. Попробовал поговорить с врачами и сестрами.
Пустое. Таращат глаза и повторяют как попки: «Врачебная тайна, врачебная тайна».
Поехал к Сесилии. Надо же попробовать понять.
– Он же работал совсем немного, как вы выкручивались? Я имею в виду – экономически?
Сесилия пожала плечами. Кто их знает – может, жили на карточные выигрыши.
– Прыгнул с парома… вы знаете, почему он это сделал?
– Не знаю точно… знаю только, что он последние несколько лет после похищения был в глубокой депрессии.
– Расскажите о компьютере.
– Я уже все вам рассказала.
И тут он понял – Сесилия гонит пургу.
Он подошел к ней вплотную, взял ее за худенькие плечи своими огромными ручищами. Навис над ней, как башня, чувствовал на груди ее дыхание.
– Это еще что? Вы с ума сошли!
Глаза ее расширились, будто увидела привидение.
– Рассказывай все про компьютер.
Ее глаза сверкнули и сделались еще шире – Тедди даже удивился, как это у нее вышло.
– Отпусти меня!
Он опомнился и разжал руки. Сесилия опустилась на кухонный стул, будто из нее выпустили воздух.
Он молча ждал.
Она пришла в себя и встала.
– Уходи!
– Не раньше, чем ты ответишь на вопрос. Ты ведь скопировала, что там было?
А теперь наоборот: глаза сделались совсем узкими.
– Откуда ты знаешь?
От верблюда. Лиллан рассказала. Но вслух он этого не произнес.
Она окончательно пришла в себя.
– Уходи. Хамство какое.
Конюшня. Запах лошадиного навоза.
Она узнала его мгновенно: он же встречался с ней в парке несколько месяцев назад. На секунду ему показалось, что Лиллан рванется и убежит. Но она после минутной заминки опять начала водить щеткой по лошадиной шее.
– Не бойся.
– Я и не боюсь. С чего мне бояться, если Беньямин попросил вас о помощи.
– Если бы даже не попросил, меня бояться не надо, – Тедди понизил голос. Вокруг была куча народу – девчушки, девушки, женщины, тренеры. – Не хочешь пройтись немного?
– А вы в седле сидеть умеете?
Голос ее прозвучал как-то старообразно. Не по-девчачьи.
Она сидела высоко в седле, а он шел рядом. Топтал размокшую после ночного дождя глину. Лошадь просто огромная, когда идешь рядом. Гнедая, с черной гривой. На Лиллан черный жокейский шлем и толстый наспинник поверх майки.
Он постарался объяснить как можно подробнее. Беньямин попросил Эмили, чтобы Тедди «понял».
– И… Беньямин подтвердил, что ваш отец не покончил жизнь самоубийством.
Лошадь шла неторопливо, словно пританцовывая, и элегантно покачивала головой. Тедди заметил, как Лиллан вздрогнула.
– Почему? Почему Матс решил скрыться?
Лиллан придержала поводья и спрыгнула с лошади. Посмотрела на солнце и прищурилась.
– Я точно не знаю, – она говорила очень тихо, словно боялась, что ее услышат. – Думаю, из-за нас. Решил, что другого выхода нет. Если бы он просто скрылся, они начали бы давить на нас.
– Кто – они?
– Я не знаю. Может быть, полиция, а может, эти… ваши. Может, еще кто-то.
– И ты тоже встречалась с отцом после его… прыжка?
– Раз в три месяца. В его домике в Вермдё. Я очень люблю отца.
Тедди задумался на секунду. Она очень любит отца. А Беньямин? Как относится к отцу Беньямин?
И последний вопрос.
– Ты встречала отца после того, как арестовали Беньямина?
– Нет… и я очень боюсь. Я пыталась ему позвонить, пробовала по мейлу. Но он часто меняет телефон и адрес, боится, что засекут. Либо он не решается пойти на контакт, либо боится за меня… либо он погиб.
Она отвернулась.
Взяла лошадь под уздцы, и они пошли назад.
– И еще одно… – Лиллан помедлила секунду. – Вам надо знать еще вот что… компьютер, за которым вы охотились, когда его похитили…
– Что с ним?
– Мама сняла копии со всех файлов. Мы с Беньямином обнаружили их пару лет назад.
Тедди попытался сосредоточиться. Мысли разбегались. Каким идиотом он был! Даже подумать не мог, что вся история с похищением связана не с деньгами, а с компьютером. Почему он не нажал на Сесилию раньше?
– Значит, вы их обнаружили… – он постарался говорить спокойно. – И что там нашли?
И она рассказала.
Жуткие видео. Она не могла смотреть, отошла через пять минут. А Беньямин просмотрел все – хотел убедиться, что среди этих ублюдков нет отца.
Кто-то был очень заинтересован, чтобы картинки не выплыли наружу. Заговор подонков. Целая организация, тайная сеть садистов и подонков.
Тедди проклинал себя – как он мог упустить самое важное во всей этой истории – компьютер!
– Это еще не все. Сюда приходил еще какой-то человек, разыскивал меня. Мне девочки сказали. Поэтому я живу у подруг. То у одной, то у другой.
– А не знаешь кто?
– Нет. Девочки сказали, что у него большой шрам на правой щеке. Сказали, противный тип.
Он мгновенно вспомнил слова Сары.
Что-то у него с правой половиной лица, сказала она про стрелявшего.
Линда позвонила Тедди из Херцег-Нови – сообщила, что ей звонил Исак, хочет, чтобы Тедди дал о себе знать.
Что ж… затея с телефонами и сменой симок пока работает.
Он позвонил.
– Медведь! Неужели правда, что ты подался в адвокаты? – первое, что спросил Исак, когда Тедди набрал его номер.
Они не виделись больше девяти лет. Никто, кроме Исака, не называл его Медведем. Даже симпатично: Медведь Тедди. Teddy-bear.
– Можем встретиться?
– Хочешь поговорить про моего племянника?
– Да… и это тоже.
Так. Тренировочный зал ММА. Школа рукопашных бойцов. Храм насилия.
Мягкий, пружинящий пол, белые бетонные стены. Боксерские груши, перчатки, свисающие с потолка канаты у входа.
Мальчишки лет двенадцати возятся на татами. Тренер прыгает вокруг и выкрикивает инструкции:
– Захват здесь. Поверни предплечье. Не так, резче.
– Мой племянник, – Исак показал на шевелящийся комок на ковре. – Крутой пацан.
Тедди так и не понял, какое из двух сцепившихся мальчишеских тел принадлежит племяннику.
Они вышли на улицу.
На водосточной трубе прилеплена реклама «Спотифай» и пропагандистский листок «Шведских демократов».
Исак закурил сигарету. Золотой браслет сполз чуть не к локтю, как наручники. Тяжелый, не меньше полкило.
– Не вчера это было… рад тебя видеть, хабиби.
– Не ты один рад.
Они поболтали немного. Детские воспоминания, юношеские годы. Вспомнили, как назначили разборку с «Скрюбэкс» и поперлись туда вдвоем, без прикрытия. Оказались с глазу на глаз с вице-президентом «Скрюбэкс». С ним были двое громил, и кто-то еще сновал по периметру. Тедди выхватил свой «калле» у них под носом и заявил:
– Или вы оставите нас в покое, или я эту штуку засуну тебе в прямую кишку. Будет не такая прямая.
Исак хохотал так, что Тедди забеспокоился – а дышать он не забывает?
Отсмеявшись, он повернулся к Тедди и выпустил струю дыма ему в лицо.
Тедди насторожился.
– Слушай, Тедди… я должен знать, на каком мы свете с твоим племянником.
– О чем ты?
– Свиньи оживились. Инфильтраторы, шарят везде, ищут информацию, давят на братьев, раскалывают… кое-кто начинает щебетать. А сейчас жмут на Николу. Я точно знаю, – он поднял руку, словно предупреждая возможные возражения.
– А меня-то это с какого боку? Я в эти игры давно не играю. Спрашивай Хамона.
– Уже. Но тут вот что… надо, чтобы ты с ним поговорил. Тебя он слушает. А у меня, сам знаешь, запал короткий. Я не шучу. Ты меня понял?
Исак провел рукой по щекам – должно быть, хотел обратить внимание на модную интеллектуальную небритость.
– Я бы, может, и хотел тебе помочь. Но ты ведь знаешь: Никола сидит с полными ограничениями. Встретиться с ним я не могу. Даже позвонить не могу.
Исак осклабился.
– Но ты же дерешь его адвокатшу, ну, эту, как ее – Эмили?
Тедди: в миллиметре, чтобы не расквасить нос старому приятелю.
Даже представил кровь на асфальте, рев Исака.
Стоит ли выносить самому себе смертный приговор?
Плевать – еще неизвестно, как повернется.
Но он промолчал. Ради Николы.
Глубоко вдохнул.
– Посмотрю, что смогу сделать.
Исак осклабился еще шире.
– Класс! У тебя сердце по-прежнему с той стороны, с какой нужно, хабиби. Тут еще одно дело…
– Какое дело?
– Весь Стокгольм щебечет – у тебя зуб на Мазера. На Кума, как вы его называете. Я уже много лет не встречался со старым проходимцем, но если хочешь с ним поговорить с глазу на глаз, могу устроить.
– Уже поговорил.
– Ну да? И никто из его шестерок не маячил поблизости?
– И что?
– Неплохо. Но у меня есть кое-какие контакты.
– Можешь помочь?
– Ты помогаешь мне, я тебе.
– Попытаюсь.
– Тогда слушай. Каждую субботу после ланча Мазер навещает одну шлюху. Она никого, кроме него, дома не принимает. Я имею в виду, из тех, у кого пока стоит. Вот ее адрес… Медведь, ты меня слышишь?
Тедди улыбнулся.
– С возрастающим вниманием. Никогда и никого не слушал с таким интересом.
