22
Деян помешан на собаках. В буквальном смысле слова. Четыре месяца назад купил бультерьера и назвал его Молер, убийца. В честь шведского чемпиона по борьбе без правил.
– Эта псина требует в день больше времени, чем весь мой бизнес за неделю, – с гордостью сообщил Деян.
– А ты никогда не подумывал водить его в собачий садик? – спросил Тедди. – Они наверняка принимают кэш, это тебя устраивает. К тому же они могут его усыновить – а то он у тебя какой-то бледненький. Анемичный. Ты ведь даешь ему только натуральное мясо, да? Телячью вырезку?
Более белой собаки Тедди в своей жизни не видел, даже изнанка ушей белая. Но он тут же пожалел о своей шутке – Деян в отношении Молера шуток не понимал. На скулах заиграли желваки, в глазах появился знакомый Тедди блеск.
– Извини, – поспешил Тедди. – Сморозил глупость.
Они снова встретились в Флеминсберге, на этот раз в лесу за железнодорожной станцией. Тедди сказал – срочно.
Деян. Старый друг, еще с тех времен, до отсидки. Оруженосец, напарник – столько дел, что Тедди вряд ли смог бы сосчитать. Но сейчас главное вот что: Деян помогал ему в похищении Матса Эмануэльссона.
И, может, еще главней: Тедди так и не назвал его имени на суде.
Тедди просидел восемь месяцев в следственном изоляторе, восемь допросов только в полиции, не считая судебных. Ему предлагали снизить срок в обмен на показания – хотя это и запрещено в Швеции. Есть программы защиты свидетелей, но не преступников. Пожизненная рента, «пока ты сам не свалишься с катушек», как изящно сформулировал следователь. Помощь в образовании. Если нет – вся твоя семья пострадает, Николу в исправительный дом, сестра получит желтый билет.
Только назови подельников. Деяна и Ивана. И Кума.
Тедди молчал. Ни звуком, ни намеком. И молча принял срок – восемь лет.
Собственно, пожизненную ренту ему должен был выплачивать Деян. Или Кум.
Он молчал – пусть Деян выговорится. Молер уже прошел щенячьи курсы – прибегал на зов, аккуратно, не дергая, шел на поводке. Мало того – оказывается, есть специальный курс, называется клик-тренинг. Если щенок не слушается, ты щелкаешь специальной штучкой, и он делается как шелковый.
– Посмотри! Я щелкну, и он повернется на сто восемьдесят градусов, – Деян нажал кнопку на маленькой металлической коробочке.
Щенок внимательно посмотрел на него, склонил голову на бок и не шевельнулся. Пожал, так сказать, плечами.
– Ну да, голову он повернул, – согласился Тедди. – Но не на сто восемьдесят градусов.
За спиной прогрохотал пригородный поезд.
– Все будет, Тедди, все будет. Наклон головы влево – первый шаг большого пути. – Деян наклонился и почесал щенка за ухом. – Не так ли, малыш?
Тедди не верил своим ушам. На его памяти Деян ни с кем не обращался с такой нежностью. Разве что с собственным членом.
Вдалеке маячило большое здание библиотеки, а направо – ярко раскрашенные ряды многоэтажных жилых домов – наследство «миллионной программы».
Здесь жили студенты-стоматологи, экономисты предприятий.
В суд, вон там, в стороне, приезжали адвокаты, прокуроры и судьи. Но не дальше. Не больше пяти минут от вокзала. Отработал – и, не оглядываясь, назад, на электричку.
Пора поговорить о деле.
– Деян… помнишь, несколько недель назад я спрашивал про Матса Эмануэльссона? Что тебе про него известно?
– Помню… и не считаю это подходящей темой для разговоров. Предлагаю забыть всю эту историю.
– Ну нет. Я не собираюсь ее забывать. Ты сказал, что он был завзятый игрок.
– Был.
– Но не сказал, что финансировал его игру один из наших.
– Что ты несешь?
– Деян, – Тедди слегка повысил голос. – Ты меня знаешь. И знаешь, что я тебя спас. Я отсидел восемь лет, ты гулял на свободе. Так что сделай одолжение – не ври мне.
Углы рта у Деяна опустились. Тедди выжидал реакцию. Она могла быть какой угодно.
Деян сунул руки в карманы джинсов и нахмурился.
Тедди задрал голову и выпятил подбородок. Отступать нельзя.
– О’кей, Тедди, ты и в самом деле много для меня сделал. Я и в самом деле знаю очень мало. Но ты прав. Себастьян Матулович. Помнишь его?
– Да, немного… тот, что вечно торчал в «Кларе»?
– Точно. Он финансировал игру Матса. Думаю, у них были и еще какие-то дела.
– Значит, похищение… речь все же шла о бабках?
– Ты уже спрашивал в тот раз. Для меня – да, клянусь. Только о бабках. Но Иван уже на том свете, и один Бог ведает, что у него было в голове, когда он затеял всю эту историю.
– А Себбе Матулович… что ты о нем знаешь?
– Этого типа я не видел уже года три. Думаю, завязал и уехал куда-то. В теплые края.
«Лейонс» дал добро на продление аренды машины.
И теперь они с Эмили ехали в Сольну – повидаться с Сарой. Он петлял по городу – надо было удостовериться, что за ним нет хвоста из «Сведиш Премиум Секьюрити». По пути объяснил Эмили, кто такая Сара.
Кое-что, разумеется, утаил.
– Эта поездка – чуть на полдня твоей работы…
Эмили, похоже, не расслышала, что он сказал. Смотрела в окно на гигантские, с иголочки молочно-серые корпуса Каролинского госпиталя. С небес спустился инопланетный город и приземлился на обочине главной шведской автомагистрали Е4.
– Ты начала работать не полставки?
– Наши альфа и омега – точность и доступность. Если клиент хочет получить договор в понедельник, в воскресенье он должен быть готов.
Он так и не понял, ответила она на его вопрос или нет. Вникать не стал. Скоро он опять встретит Сару. У него уже несколько лет не было женщины. Последний раз – на дерматиновой койке в тюрьме. Сара.
– Расскажи про отца, – неожиданно попросила Эмили, когда они свернули на Сольну.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто так. Интересно – каким он был? Когда ты рос.
– Вопрос не простой. Если хочешь, можешь с ним встретиться. Он живет в Хегерстене.
– Не в этом дело… каким? Домашним папой, помогал матери? Или пропадал целыми днями?
– Когда я был пацаном, он работал в «Скании» в Сёдертелье. Собирал грузовики и все такое. И мама там работала, только в экономическом отделе. Мне запомнилось… да, они помогали друг другу. Но потом…
Эмили обратила внимание: Тедди говорил тише, чем обычно.
– Потом мама умерла. Отец открыл ланч-ресторан в Сольне и почти перестал бывать дома. Можно бы подумать, что после смерти матери он станет уделять нам больше внимания… но вместо него нами занялись другие.
– Кто?
– Сестра… Линда. Старшая сестра. Она заботилась и обо мне, и о брате, а отца мы почти не видели.
– Но она же всего на полтора года старше тебя!
– Конечно… но в детстве чувство было такое, что она чуть не вдвое старше. Я и сейчас так считаю.
Эмили засмеялась.
– Знаешь, Тедди, по части возраста… у тебя очень большой диапазон – от пацана до старика. Это симпатично, – заверила она его.
Тедди опять не понял, что она хотела сказать.
Приехали.
Сольна. Тоттвеген, 28. Дом, где живет Сара.
Красная штукатурка фасада. На первом этаже горит свет, на подоконниках – горшки с цветами.
Дело к вечеру. Стихло громыхание скейтбордов и урчание мопедов – подростки разошлись по домам. Идиллия тихого пригорода.
«Ну нет, – подумал Тедди. – Здесь наверняка тоже…Люди ночи есть всегда и везде».
Он запарковался немного поодаль, чтобы не загромождать въезд и не мешать проезжающим по узкой улице машинам.
У Эмили – большая сумка через плечо: наверняка ноутбук. Она с ним не расставалась.
– Она, когда звонила, дала понять, о чем хочет рассказать? – спросила Эмили, захлопнув дверцу машины.
– Нет. Но сказала, что готова поговорить. Рассказать, что ей удалось узнать и что заставило ее отступиться.
– Отступиться?
– Я истолковал так: что заставило ее перестать копаться в моем деле.
Тук-тук-тук – процокали по тротуару адвокатские каблучки Эмили.
Позвонили в дверь. Сара открыла почти сразу.
– Привет, – она покосилась на Эмили.
– Ты можешь верить Эмили, как самой себе, – успокоил ее Тедди. – Эмили – адвокат Беньямина Эмануэльссона.
Послышался звук автомобильного мотора.
Что-то заставило Тедди обернуться.
Одно из окон опущено. И мгновенное неприятное предчувствие: почему так медленно?
Человек в темном согнулся и высунулся из окна.
В руке у него…
С Тедди было достаточно.
– У него оружие! – крикнул он и свалил Эмили на землю. Другой рукой потянул к себе Сару.
Один… два, три… четыре выстрела.
Широко раскрытые, остановившиеся глаза Сары.
Машина с визгом увеличила скорость и скрылась.
Нет, этого быть не должно.
Сара лежала на коврике.
Тедди окоченел. Они – кто бы они ни были – перешли границу. Его распирала ярость. Вот-вот взорвется.
Но не взорвался – бросился к Саре.
Ее блузка на животе быстро намокала кровью.
Она неотрывно смотрела на него огромными, полными ужаса глазами. Хотела сказать что-то, прошептала: «Тедди…» – и тяжко закашлялась.
Он прижимал полотенце к животу Сары. Машину вела Эмили.
Поднял ее осторожно с земли и перенес в машину. Похоже, цели достиг один выстрел, хотя он слышал как минимум четыре. А если, не дай бог, пуля задела позвоночник? Тогда очень важно, как правильно нести. Ошибка может изуродовать ей всю жизнь… если вообще выживет.
Через минуту они выехали на Сольнавеген и мчали к Каролинскому госпиталю. Эмили обгоняла машину за машиной, он механически провожал глазами исчезающие позади силуэты.
Сара не сводила глаз с Тедди. На лице выступили крупные капли пота.
– Тедди… – прошептала она… Тедди один дома…
Только сейчас он понял: она обращается не к нему. Эмили уже звонила в 112, сказала, что едут в Каролинский, но сейчас, на скорости в сто тридцать километров, звонить она не могла.
Тедди стал нащупывать в кармане свой телефон, не сводя глаз с Сары. Старался по выражению лица определить, не потревожил ли ее. Дыхание Сары стало прерывистым. Он знал, что это за признак: критическая кровопотеря.
Наконец он выудил мобильник и трясущимися пальцами набрал 112.
– Женщина с тяжелым огнестрельным ранением, мы везем ее в госпиталь. Дома остался полуторагодовалый ребенок. Один. Тоттвеген, 28, в Сольне. Эдвард.
Мальчик Эдвард, которого она в минуты нежности называет Тедди.
Голова Сары у него на коленях. Прошептала что-то неслышное. Лицо совершенно побелело, появился пугающий восковой оттенок.
Она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, продолжала что-то шептать, но было ясно: сознание покидает ее.
О, дьявол… он видел ясно – она вот-вот уйдет в вечную тьму. Дыхание, цвет кожи, холодный пот: тяжелый шок, падение давления, потом… ДЬЯВОЛ! Он даже думать об этом не хотел. В отчаянии прижал полотенце чуть не изо всех сил.
– Сара, смотри на меня… не засыпай, Сара. Все будет хорошо. Сара!
Эмили гнала так, будто у нее на хвосте десяток «Феррари». Осталось совсем немного.
– Сара, милая… слушай, слушай же меня. Помнишь, ты сказала, что училась на курсах криминалистики. Ты же помнишь, что я тебя спросил?
Глаза, по крайней мере, открыты.
– Помнишь? Я спросил, нет ли там отдельного курса про меня. Про мой случай…
Никакой реакции.
– Ты засмеялась.
Одышка все тяжелей. Дыхание вот-вот остановится.
Она была не с ним. Где-то еще.
