Эллен. 10.50
До прямого эфира оставалось десять минут. Джимми решил, что пресс-конференция должна транслироваться вживую и на канале ТВ4. Он утверждал, что это идеально подходит для целевой группы.
Андреас проверил оснащение камеры, а Эллен в последний раз просмотрела сценарий.
Вся журналистская братия собралась в здании полиции на Кунгсхольмене. Были представлены все газеты, сайты, теле– и радиоканалы. Хотя в помещении уже было слишком много народу, журналисты все прибывали и прибывали. Эллен давно не видела такой явки.
Закусив губу, Эллен попыталась собраться. В руке она держала микрофон с эмблемой канала – большой красной четверкой.
– У тебя потекла тушь. Поправь ее, а то мы не сможем начать. – Андреас показал на ее правый глаз.
Она попыталась стереть тушь слюной. Андреас покачал головой.
Эллен продолжала тереть. Под глазом начало пощипывать, а сутолока стала ее раздражать. Почему она не пошла работать на радио?
– Давай, Эллен, мы должны приготовиться как можно быстрее. Скоро начинаем, – сказал он, выставляя расстояние на камере.
Она кивнула, он прав.
Она взяла зеркало и попыталась убрать тушь, наложенную поверх телевизионного грима. Филип сделал хорошую основу, но из-за дождя, а теперь еще и духоты в комнате грим надо бы подправить.
– Осторожно, – сказала она кому-то, кто ткнул ее в спину. Отметила, где находятся запасные выходы, и вычислила, как быстро она сможет выйти, если не справится.
Она еще раз пробежала глазами мятый сценарий, который набросала в машине по дороге в здание полиции. Одернула платье, чтобы оно сидело как надо, сделала глубокий вдох и попыталась отключиться от посторонних звуков и движений.
Андреас кивнул. Она подняла микрофон и посмотрела в камеру.
– Я нахожусь в здании стокгольмской полиции… – Она опустила микрофон. – Нет, надо переписать. Я не смогу это произнести. Это слишком банально. – Она поискала ручку в сумке, но не нашла. Пришлось довольствоваться карандашом для подводки глаз. Не зная, что она будет менять, принялась черкать сценарий.
– Давай же, Эллен. Оставь. Время идет.
Время идет, время идет. Будто она этого не знает.
Она еще раз посмотрела в камеру. Набрала в легкие воздуха.
– Я стою здесь… – Она впала в прострацию. – Как полная идиотка.
– Черт побери, возьми себя в руки, – сказал Андреас.
Он не мог скрыть раздражения, и Эллен его понимала. Она была сама не своя. Обычно она сразу приступала к делу.
– Не нервируй меня, – сказала она решительно и вытерла пот со лба. А она успеет попудриться?
Немедленно возьми себя в руки!
Окружавшие ее журналисты говорили, перебивая друг друга; стоял оглушительный гвалт. От запаха мокрой одежды ей стало плохо. В конце концов, ей удалось сделать вполне приличное вступление. Едва она успела договорить, как открылась самая дальняя дверь в комнате.
Все замолчали. Слышны были только щелчки вспышек.
Вошедший первым Уве поднялся на подиум.
Эллен рассказала зрителям, что происходит и чего можно ждать от трансляции. Зачитала вслух отрывок пресс-релиза, который полиция выпустила сегодня утром. По спине текло. К счастью, ей больше не надо появляться в кадре.
Вслед за Уве в комнату вошла она, мама.
Вид у нее был усталый, что было вполне естественно после наверняка бессонной ночи.
От ее пустого взгляда переворачивалось сердце. Эллен представила себе свою маму, и у нее сжало диафрагму.
Люкке была похожа на маму.
Сразу же появился папа. Вид у него тоже был измученный. Родители Люкке походили на двух раненых зверей. Они поднялись на подиум и встали у микрофонов.
Андреас крутился вместе с другими фотографами, чтобы выбрать самый лучший ракурс.
Эллен радовалась, что сейчас ей больше ничего не надо делать, и продолжала наблюдать за родителями. У мамы ни один мускул не дрогнул. Она стояла, не двигаясь, и смотрела в одну точку. Эллен попыталась увидеть, смотрит ли мама на что-то конкретное или просто сфокусировала взгляд, чтобы сохранить равновесие. На ней был темно-синий облегающий костюм. Заостренное личико.
Папа переминался с ноги на ногу, вертел обручальное кольцо и подкручивал часы.
Хотя Эллен не знала, по какой причине развелись родители Люкке, она невольно испытывала раздражение по отношению к папе, который завел новую семью.
– Добро пожаловать. Меня зовут Уве Свенссон, я пресс-атташе полиции. Для начала хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. – Он поводил головой вперед-назад, как сова. – Люкке Хёёк пропала вчера во второй половине дня неподалеку от Королевского теннисного корта.
На белом экране за подиумом высветилась фотография Люкке. Уве прокомментировал утреннюю находку, рюкзак Люкке. Район поиска был скорректирован с учетом места находки, и полиция теперь больше склоняется к тому, что речь идет о похищении, и принимает соответствующие меры. Составлено заявление о похищении человека.
– Что ты делаешь? – прошептал Андреас.
– А что?
– Перестань щелкать пальцами.
– Извини. – Эллен помахала перед собой сценарием, чтобы вдохнуть немного воздуху.
Уве закончил говорить и представил папу Люкке. Папа посмотрел поверх толпы журналистов, а потом на микрофоны, не зная, в какой ему говорить.
Эллен качнуло.
– С тобой все в порядке? – шепнул Андреас ей в ухо.
– Да вроде. Мне только очень тяжело дышать, и немножко кружится голова.
– Меня слышно? – спросил папа Люкке, постучав пальцем по микрофону. Он откашлялся, сделал глубокий вздох и только потом начал говорить. – Я, как вы понимаете, папа Люкке, Харальд Хёёк. Хочу сначала поблагодарить вас за поддержку и за то, что вы пытаетесь помочь нам найти нашу Люкке. Для всей семьи это была ужасная ночь. Нам остается только надеяться на то, что найдем ее невредимой. Мы действительно нуждаемся в вашей помощи и в помощи общественности.
Он говорил низким решительным голосом, но в голосе слышался страх.
– Кто бы ни похитил нашу девочку… – Он смотрел в камеры пристальным взглядом. От этого взгляда было трудно отвести глаза, так же, как и от взгляда Люкке на фотографии над ним. – Я прошу вас, верните девочку ее маме. – Мельком взглянув на маму Люкке, он посмотрел поверх голов журналистов и продолжил: – Верните ее папе и младшему брату и всем тем, кто любит ее и скучает по ней.
Теперь у него дрожал голос, и он провел ладонью по щеке, словно вытирая слезу. Потом развернулся и стал рассматривать фотографию Люкке.
У мамы по-прежнему не дрогнул ни один мускул. Она продолжала что-то высматривать в пустоте.
Харальд оперся о трибуну на подиуме. Уве подошел к нему и положил руку ему на плечо.
Эллен вытерла лоб.
– Если у вас есть вопросы, пожалуйста, задавайте. В вашем распоряжении десять минут, – объявил Уве.
– Как вы думаете, что произошло с вашей дочерью? – выпалил первый вопрос репортер «Афтонбладет».
Родители неуверенно посмотрели друг на друга, а потом на Уве.
– Родители будут отвечать только на вопросы по существу. Домыслы мы оставим вам, – откликнулся Уве.
– Есть ли подозреваемый?
– Вы думаете, что ее похитили?
– Речь идет о деньгах?
Вопросы сыпались градом.
– Мы не можем ничего исключить, но пока нам не выдвинули никаких требований, которые указывали бы на это.
– Здесь может быть замешан педофил? – спросил один из журналистов.
Эллен опасалась этого вопроса. Этого предположения. Даже мысли такой не допускала. Она попыталась считать реакцию родителей, но понять их было сложно. Ведь им эта мысль тоже приходила в голову.
– Как мы уже сказали, нельзя ничего исключать.
Мама по-прежнему не произнесла ни одного слова.
– Вы получили какую-нибудь наводящую информацию?
– Мы получили сотни мейлов. Но пока, к сожалению, ни одна из наводок ни к чему не привела. Мы призываем общественность по-прежнему сообщать нам, если они что-то увидят или услышат. Мы стараемся работать как можно более оперативно и делать все, что в наших силах, чтобы найти Люкке живой и невредимой.
– Как она могла просто так взять и исчезнуть? Неужели нет никаких свидетелей?
– А вы заблокировали границы?
– Задавайте вопросы по одному, – призвал Уве. – Как мы сказали, нельзя ничего исключать, но есть основания считать, что ее похитили.
– Это почему?
– Мы не можем сообщить вам детали, но на это указывает найденный рюкзак.
– Кто нашел сумку? – как можно громче спросила Эллен.
Уве откашлялся.
– Как я уже сказал, мы не хотим посвящать вас в детали.
– Стоит ли другим родителям беспокоиться за своих детей? – спросил кто-то из журналистов.
– Оснований для этого пока что нет.
По залу прошел гул.
– У меня вопрос к родителям, – выкрикнул кто-то. – Как вы считаете, ваша дочь еще жива?
– Как уже было сказано, никаких домыслов… – В голосе Уве послышалась озабоченность.
– Почему же, я охотно отвечу на этот вопрос. – Харальд вышел вперед. – Нет совершенно никаких оснований считать, что ее нет в живых, и никаких доказательств того, что ей причинили вред. Мы только должны сделать так, чтобы найти ее, пока не поздно. Пожалуйста, помогите нам найти нашу Люкке.
* * *
Пока Эллен ждала, что Андреас запихнет фотооборудование в маленький багажник ее машины, она сидела в машине и барабанила пальцами по рулю.
С каждой секундой она ударяла все сильнее и сильнее. Что бы ни говорил Харальд Хёёк, создавалось впечатление, что, по мнению полиции, Люкке нет в живых. Они не говорили так напрямую, но это читалось между строк. Неужели они действительно уже сдались?
Эллен попыталась отогнать летающую вокруг нее муху, но та продолжала упорно висеть в воздухе.
Телефон Эллен запищал – пришло сообщение от Уве.
У меня для тебя есть дополнительная информация. Позвони, когда освободишься.
– Давай быстрее! – сказала она Андреасу, хотя он уже закончил и был готов запрыгнуть на пассажирское сиденье. У него с одежды стекала вода.
– Успокойся. Если ты так торопишься, могла бы и помочь. – Он поправил кепку и вытер руки о джинсы. – Какая у тебя маленькая машина.
– С возвращением на работу. – Не успел Андреас закрыть за собой дверь, как она уже включила коробку передач.
– Тебе лучше? – спросил он, когда они выехали с парковки.
Эллен кивнула.
– Мне безумно жаль родителей. – Она сосредоточилась на езде. – Только заедем по дороге в киоск прессы, я должна выпить кофе. – Она сделала стерео громче, чтобы избежать дополнительных вопросов.
– Судя по всему, ты не изменила своему музыкальному вкусу, – во весь голос сказал Андреас, пытаясь перекричать Леди Гагу.
Он всегда жаловался на то, что ей нравится коммерческая и слишком поверхностная музыка. Сам он слушал только тяжелый хип-хоп вообще безо всякой мелодии.
Для Эллен музыка служила терапией, она вырубала все чувства, когда мантра не помогала. Чем громче, тем лучше. Это все равно, что смотреть фильмы ужасов, ходить на бокс или время от времени интересоваться порнофильмами. Все что угодно, лишь бы только отвлекаться и подавлять приступы отчаяния.
Сделав музыку еще громче, она начала медленно расслабляться.
Они ехали по мосту Барнхюс в сторону района Васастан, вниз по улице Тегнергатан.
На улицах почти никого не было. Люди спрятались от дождя.
Выехали на улицу Свеавеген. Здесь практически нельзя было разъехаться с другими автомобилями из-за огромных луж. Киоск находился на другой стороне улицы, и ей пришлось доехать до перекрестка с улицей Оденгатан и нарушить правила.
– Если бы у меня была такая машина, как у тебя, я бы спокойно разворачивался на все сто восемьдесят градусов.
Эллен припарковалась у киоска рядом с Высшей школой экономики в двух шагах от входа в метро Родмансгатан.
– Как здорово, что ты не я, а то нам бы мы пришлось проехать через весь город, чтобы найти законную парковку, – заметила она и открыла дверь машины, пока рядом не было других машин. – Посиди здесь, я сейчас.
– Не понимаю, что тебе тут надо? Разве нельзя выпить кофе на работе?
К счастью, она не успела ответить. Дверь захлопнулась, и она побежала к киоску, чтобы окончательно не промокнуть.
Анетта, как всегда, стояла за кассой. Ее рыжие волосы были еще ярче, чем обычно. Под цвет волос она надела красные пластмассовые серьги. Когда Эллен была маленькой, такие серьги лежали в пакетиках с чипсами.
– Привет, – сказала Анетта, интенсивно жуя жвачку. – Чем могу помочь?
– Один «Рэдбул» и один кофе, спасибо. Нет, лучше два кофе. Больших, – ответила Эллен, выдавив улыбку.
Анетта кивнула и поставила в автомат два бумажных стакана.
– И кто тут у нас такой усталый? – спросила она, продолжая жевать. – К сожалению, булочек нет. Сегодня утром нам забыли их привезти. – Она поправила свои пластмассовые серьги. – Как водится, они забыли об этом в субботу, когда люди хотят полакомиться.
Эллен почувствовала, что больше говорить им не о чем, и кивнула.
Анетта закрыла кружки крышками и вставила их в держатель.
– Вот так. Как будешь платить – наличными или карточкой? – спросила она и подмигнула одним глазом, обведенным черной подводкой. У нее почти не осталось ресниц.
– Наличными, – ответила Эллен и осторожно протянула четыре тысячи. «Наверное, достаточно», – подумала она, взяла два кофе и напиток и пошла к двери.
– Приходи еще, – наигранно крикнула Анетта.
Прежде чем сесть в машину, Эллен попробовала снова позвонить Уве. Если они были довольны, он, как правило, отвечал быстро.
