Мэри Бет I

Темные пятнышки, усеивавшие освещенные солнцем шторы, напоминали ей кровавые брызги. Мэри Бет Дойл глубоко вдохнула и в полумраке гостиничного номера постаралась снять с себя напряжение, в котором пребывала с первой же минуты, как только спустилась по трапу самолета. Она положила руку на грудь и стала прислушиваться к биению сердца, все еще не веря, что снова оказалась здесь – в этом городе, откуда сбежала восемнадцать лет назад.

Она ехала в такси, крепко вцепившись в ручку дверцы и силясь совладать с собой, чтобы не попросить водителя повернуть обратно и не прыгнуть в первый же самолет до Индианы. Но теперь не могло быть и речи о том, чтобы идти на попятную. Она промакнула лоб бумажной салфеткой и распахнула окно, чтобы проветрить номер: уж больно затхлый там был воздух. Четырьмя этажами ниже пролегала Саттер-стрит, полная народа, поскольку был уже вечер. Из окна в доме напротив звучали «Кокто Твинс» , перебивая своей музыкой шум уличного движения. За тем окном – в гостиной сидел человек, но целиком она его не видела – различала только ноги, покоившиеся на журнальном столике. Над Сан-Франциско простиралось ярко-голубое небо.

Мэри Бет казалось, что она даже отсюда чувствует запах Тихого океана, пробивающийся сквозь вонь асфальта и выхлопных газов. Она задернула шторы, сняла платье, нижнее белье и пошла в душ, чтобы смыть с себя пот, который, такое впечатление, прилип к ее коже. Завернувшись по грудь в полотенце, она позвонила Алеку Моррису, частному детективу, которого наняла из Лафейетта пару недель назад и с которым до этого дня общалась только по телефону. Не успел он ответить, как она сообщила, что уже прилетела и они могли бы встретиться через полчаса в небольшом баре на углу Саттер- и Ливенуорт-стрит. Потом она прилегла на постель и какое-то время разглядывала трещинки, змеившиеся по потолку. Но, почувствовав, что ее клонит ко сну, она заставила себя встать и ополоснула лицо холодной водой. Нацепив на нос солнцезащитные очки, Мэри Бет быстрым шагом направилась к перекрестку Ливенуорт-стрит. В баре, где назначила встречу Моррису, она попросила у стоявшей за стойкой официантки чаю и села за столик в глубине зала. В воздухе приятно пахло какао, из радиоприемника доносились звуки композиции «Последний настоящий мужчина» Джерри Ли Льюиса .

Она обвела глазами зал и остановила взгляд на молодой парочке, спорившей о чем-то у окна, потом перевела его на женщину в английском костюме, сидевшую рядом с ними и читавшую газету, затем – на мужчину в светло-коричневом костюме, жадно поедавшего хот- дог. Официантка, упитанная брюнеточка, принесла чай. Мэри Бет поблагодарила ее и плеснула себе в чашку кипятку. Не успела она сделать и пару глотков, как в нее вперился взглядом мужчина за стойкой. Она отвела глаза в сторону и вздрогнула, вдруг ее узнали и теперь доложат Уолтеру. Но кто ее может узнать: ведь прошло столько времени? Да и какие призраки из ее прошлого могли дожить до сих пор? Кроме Уолтера… ведь, насколько ей было известно, он по-прежнему обретается где-то здесь, рядом, и тень его все так же мелькает среди бела дня на улицах, которые она покинула давным-давно… и вот этот самый Уолтер нашел способ, как заставить ее вернуться. Мэри Бет, сгорая от нетерпения, сверилась с часами на телефоне.

 Она знала – до цели совсем близко, а значит, близок и конец кошмара, который начался две недели назад, после того как она узнала по Интернету о трагедии, случившейся в городке Туин-Фолс в прошлом феврале, когда в гостиной собственного дома были обнаружены безжизненные тела Пола и Марты Лэмб с перерезанными глотками: это непостижимое по своей жути злодеяние глубоко потрясло небольшую общину, едва оправившуюся после бурана, который опустошил значительную часть территории Среднего Запада. Лэмбы считались скромной четой – и подобная жестокость не поддавалась разумному объяснению. А семнадцатилетний Скотт Лэмб до сих пор считался пропавшим без вести: кто-то из соседей видел, как двое мужчин заталкивали его, бесчувственного, в черный седан, но полиции так и не удалось установить личности похитителей. Следователей особенно заинтересовала одна деталь: фотография, которую убийцы оставили на теле Марты Лэмб и на которой был изображен мальчуган, вероятно Скотт, с неизвестной молодой женщиной, державшей его на руках.

Она долго просидела тогда перед экраном компьютера, потом вышла в сад, села на траву и разрыдалась под палящим солнцем, впрочем, недостаточно жарким, чтобы осушить ее слезы. Она сразу поняла: это дело рук Уолтера – он каким-то образом разыскал ее сына спустя столько лет и одним ударом разрушил жизнь, которую она пыталась подарить ему, спрятав подальше от тлетворного влияния отца. Два перерезанных горла – своего рода послание, адресованное ей. Он у меня. Приезжай за ним, если хватит смелости. Что он сделал со Скоттом за все это время? Неужели держит где-нибудь взаперти? Может, уже поздно?.. Уже на следующее утро она связалась с первым же частным детективом, которого нашла по Интернету. Обрисовав ему в двух словах ситуацию, она также рассказала все, что знала об Уолтере, включая названия баров, которыми он владел, и места, откуда можно было выйти на его след…

Через полторы недели детектив позвонил ей и сообщил, что нашел Скотта, после чего Мэри Бет решила как можно скорее встретиться с ним в Сан- Франциско. Так она сама бросилась в уготованную ей западню, поскольку понимала – другого выхода у нее нет. В бар зашел мужчина в замшевой куртке – у него был такой вид, будто он кого-то высматривал. Мэри Бет поняла, что это Моррис, и подняла руку, подав знак, что она здесь. Выглядел он моложе, чем она думала, – лет тридцать пять, лицо квадратное… в общем, симпатичный. Они пожали друг другу руки, после чего Алек повернулся к барменской стойке и заказал кофе. – Вы приехали совсем недавно? – спросил он, снимая куртку. – Да, пару часов назад и сразу в гостиницу… признаться странное ощущение – снова оказаться здесь через столько лет…

Алек передал ей большой коричневый конверт, и она заглянула в него. Там в основном лежали черно-белые фотографии. На одних было изображено внушительных размеров шестиэтажное кирпичное здание в неовикторианском стиле, сфотографированное с разных ракурсов; на других запечатлен Уолтер, выходящий из черного седана, – она сразу узнала его, хотя прошло столько лет: с выбритой головой он походил на стервятника со стальным взглядом, будто застывшим на фотопленке. Сложенный из множества светочувствительных частиц, он видел ее. На следующей фотографии она увидела юношу с тонкими чертами: он стоял на тротуаре и курил. Того самого юношу, который, как она догадалась, был совсем ребенком, когда ей пришлось оставить его у Лэмбов, – с тех пор прошла целая вечность. У нее перехватило дыхание, она не могла отвести глаз от этого лица, казавшегося нереальным. – Вот здесь я черкнул адрес, – сказал Алек, протягивая ей визитную карточку.

– По моим сведениям, Уолтер Кендрик проживает на последнем этаже этого самого здания, которое он купил в 2001 году. Уже много лет он владеет несколькими ночными заведениями в разных концах города, а также двумя автостоянками и спортивными залами. Впрочем, это, так сказать, официальная сторона – я же копнул глубже и благодаря кое-кому из информаторов узнал, что с середины девяностых он возглавляет крупнейшую сеть борделей плюс торговля наркотиками на любой вкус, и все это, как ни странно, сходит ему с рук, несмотря на то что пара или тройка особо ретивых прокуроров пытались посадить его на скамью подсудимых. Мэри Бет содрогнулась, вспомнив тот день, когда она поняла, кем на самом деле был Уолтер и что́ скрывалось за его маской. С тех пор как они познакомились в баре на Юнион- скуэр , прошла вечность. – Но вернемся к вашему сыну – похоже, он совсем не ходит в школу и большую часть времени сидит взаперти в этом самом доме. Выходит редко – в кино или какой-нибудь бар по соседству, и только днем. На улице за ним неотступно приглядывает какой-то тип – судя по всему, из личной охраны Кендрика. Эта фотография сделана ровно шесть дней назад – с тех пор я его больше не видел. Снаружи засигналила машина, едва не наехавшая посреди дороги на бомжа, который ударился в крик, осыпая водителя проклятиями.

 – Ума не приложу, что вы собираетесь делать, – продолжал Алек.

 – Только ходить туда одной не советую. Уолтер Кендрик, как известно, не очень-то церемонится с теми, кто встает у него на пути. Вам надо бы заявить в полицию – осторожности ради, тем более что речь идет о похищении несовершеннолетнего.

 – Теперь это моя проблема, – ответила Мэри Бет, положив на стол небольшой конверт, который она достала из своей сумочки. – Благодарю вас за все, вы очень помогли. Алек взял конверт и положил в карман. – У вас есть мой номер. Если понадоблюсь, звоните, к тому же вы здесь никого не знаете.

 – Спасибо, я буду иметь в виду. Они пожали друг другу руки, и Мэри Бет убрала конверт с фотографиями в сумочку. Вместо того чтобы вернуться в гостиницу, она решила немного пройтись по Ливенуорт- стрит. Там пахло приготовленными на пару равиолями – и она вдруг вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела. Некоторые дома, с фасадной стороны, казались ей более знакомыми, чем другие, – воспоминания о настоящем Сан-Франциско перемешивались в голове с образами города, о котором она когда-то мечтала.

На перекрестке с Пост-стрит остановился оранжевый автобус. Туристы, облепившие его крышу, щелкали фотоаппаратами, снимая улицу. На краю тротуара какая-то пышка в розовой блузке и кожаной мини-юбке, повернувшись к туристам лицом, подняла вверх средний палец, а другая, худышка с завитыми крашеными светлыми волосами, встала в нарочито оскорбленную позу. Пышка окликнула прохожего, остановившегося на другой стороне улицы, делая ему широкие знаки рукой, а потом развернулась и ушла прочь. Автобус с туристами двинулся дальше – в сторону Тендерлойна, представлявшего собой очередной этап на маршруте городского сафари. Вернувшись к себе в номер, Мэри Бет подключилась к гостиничной сети вай-фай и, открыв «Карты Гугл», впечатала адрес, который дал ей Алек Моррис. Дом Уолтера располагался на Хейс-стрит, в километре от ее гостиницы, – так близко, что, увидев, сколь ничтожно это расстояние на карте, она аж вздрогнула. Достав из конверта фотографии, она взяла ту, на которой был запечатлен Скотт, и стала вглядываться в каждую черточку родного лица с надеждой, что скоро сможет прикоснуться к сыну, услышать его голос, который, наверное, уже звучит, как у взрослого юноши: ведь она так давно его не слышала, а как он звучал, когда Скотт был малышом, она совсем не помнила. И что он скажет, когда поймет, кто она такая? Она даже не знала, как Марта объяснила ему, почему ей пришлось его бросить, и как он жил все эти годы. Однако выбора у нее, похоже, не было – она не могла предстать перед сыном в виде незнакомки в надежде, что он не моргнув глазом отправится с нею на другой конец страны. Да и Моррис ясно сказал – Уолтер приставил к нему круглосуточную охрану.

 К тому же он похитил Скотта вовсе не для того, чтобы позволить ей добраться до него вот так запросто. Он с самого начала хотел заполучить ее, хотя не знал, объявится ли она когда-нибудь и угодит ли в расставленную им ловушку. Пожалуй, его неведение было пока единственным ее преимуществом. Надежда на то, что она сможет увезти сына в Индиану, только и придавала ей сил. Она уже перепланировала гостевую комнату дома и купила ему гитару, книги, телевизор, ноутбук – все, что на первый взгляд нравится его сверстникам. Это наполняло ее терпением, помогало подготовить возвращение домой, благо такая возможность казалась ей вполне осуществимой. Но всему свое время. Перво-наперво нужно четко следовать намеченному плану и не давать волю чувствам. Она развернула бумажку с контактным номером телефона, который пару дней назад дал ее приятель Луис. Луис Кок был залоговым кредитором, она познакомилась с ним, когда еще только начинала работать в закусочной «У Рози». Зная, что на него можно положиться, она как-то рассказала о том, что однажды произошло у закусочной. А когда Луис спросил, как она думает выпутываться из этой дерьмовой истории, она не нашлась, что ответить. Тогда Луис заявил, что, уж коль скоро она и впрямь решила идти до конца, он знает человека, который мог бы ей помочь. Звали его Вилли Тодвайн – он был охотником за головами, и Луису приходилось иметь с ним дело, и не раз, когда они оба жили в Лос- Анджелесе. Теперь же Тодвайн проживал в южной части Сан-Франциско – там у него был аптекарский магазинчик. Помимо того, он сколотил шайку из бывших зэков, с которыми время от времени совершал грабительские налеты. Мэри Бет уже связывалась с ним по телефону перед отъездом, так что ей оставалось только перезвонить ему – назначить встречу и передать деньги. Тодвайн ответил после третьего гудка, его голос показался ей более сиплым, чем в тот раз, когда она услышала его впервые.

Мэри Бет напомнила, что она подруга Луиса, что уже приехала и что они могут встретиться у нее в гостинице, если это возможно. Он спросил адрес и номер комнаты, сказал, что подъедет часам к девяти вечера, и отключился. Мэри Бет бросила телефон на постель. На крыше дома напротив кучковались подростки – они слушали музыку и болтали, маяча на фоне розовеющего вдали неба. Эти сорванцы, наверное, еще не родились, когда она здесь жила. Наблюдая за ними, Мэри Бет вспомнила Пола и Марту Лэмб: она непременно призналась бы им, как их любит, если бы смогла; как она скорбит по поводу случившегося и что ей и в голову не могло прийти, какой опасности она их подвергает, вверяя им сына. Откуда он узнал? Ведь прошло шестнадцать лет! 

Обоим перерезал горло – опять же в назидание ей. Мэри Бет вспомнила и тот день, когда впервые решила сбежать от Уолтера. Она позвонила родителям из телефона- автомата на Ван-Несс , хотя до этого не давала о себе знать несколько месяцев, и напросилась к ним в гости, ненадолго, под предлогом, что ей нужно сменить обстановку: по простот душевной она думала, что с возвращением домой все забудется… Она даже не вернулась в дыру, где жила вместе с Уолтером, и тем же вечером села в автобус. Оказавшись у дома, где провела все свое детство, в восточном пригороде Сан-Хосе, она минут десять просидела в саду, прислонясь к дереву, и только потом наконец позвонила в дверь и встретилась лицом к лицу с матерью, которая достаточно хорошо знала дочь и понимала, что не стоит докучать ей расспросами (почему она вся такая исхудавшая и бледная и откуда у нее такие синяки, которые проглядывают у нее на коже из-под коротеньких рукавчиков куртки) и что лучше впустить ее в дом без всяких объяснений, даже после столь долгого молчания, – пусть она и дальше хранит в себе то, о чем вряд ли когда осмелится рассказать. Затем Мэри Бет обняла отца, сидевшего перед телевизором, и отправилась прямиком в свою комнату – спать, сказав, что устала, и отказавшись от еды, которая дожидалась ее под стеклянным колпаком на кухне.

Той ночью она спала глубоким сном без сновидений и проснулась, только когда мать зашла проверить, все ли с нею в порядке, а заодно принесла ей чашку кофе. Они сидели вместе у нее на постели, болтали о всякой всячине и даже посмеялись от души. А потом втроем отправились завтракать под сенью дуба, возвышавшегося посреди сада. Тот денек выдался настолько погожим, что она сочла это добрым знаком. А все плохое пусть останется позади, если такое возможно. И да исторгнется из нее всякая скверна.

Мэри Бет все утро читала, полеживая на травке под гул автострады, пролегавшей в километре от их дома, под щебетание птиц в листве и звуки радио, которое отец слушал каждый день после полудня с той поры, когда она была еще совсем девчонкой… а чуть погодя, когда они сели обедать, отец, забыв свою привычную сдержанность, начал рассказывать им всякие забавные истории за бутылочкой красного винца, которое он достал из погреба специально по случаю приезда дочери, давая тем самым понять, до чего же рад ее видеть. Потом, в гостиной, они смотрели «Искателей» Джона Форда, после чего Мэри Бет поднялась в свою в комнату и пролежала целый час в постели, внушая себе, что Уолтер ее забудет, найдет себе другую пассию и не станет ее разыскивать. Постепенно она свыклась с мыслью, что, возможно, погостит здесь подольше, чтобы как следует отдохнуть, а потом (наверное) отправится проведать Андрею, школьную подружку, которая теперь жила в Сиэтле.

Главное – переменить обстановку, а вернется она, когда окрепнет и перестанет бояться, что может столкнуться с ним на любом перекрестке. Успокоившись, она скоро заснула – и спала, пока ее среди ночи внезапно не разбудила музыка, как будто оперная, громыхнувшая на первом этаже. Удивленная, она спустилась посмотреть, что там происходит, и, остановившись у подножия лестницы, увидела своих родителей, расположившихся друг напротив друга за обеденным столом, при том что мать, в ночной сорочке, сидела к ней спиной. Мэри Бет прошла в столовую – и только тогда заметила лужицу крови под ногами матери, а подойдя ближе, увидела изуродованное горло отца: в свете лампы рана напоминала мрачный застывший оскал. А в дальнем конце столовой она разглядела Уолтера – он взмахивал руками в такт музыке, как бы дирижируя, и походил на демона, готового утащить ее с собой в ад. Она застыла как вкопанная. Ее словно молнией ударило – бежать было невозможно.

Эти застывшие лица, эти пустые глаза, эти раны, мерцающие в свете галоидной лампы.

Уолтер отвесил ей такую сокрушительную пощечину, что она рухнула как подкошенная, ударившись головой о паркетный пол и судорожно хватая ртом воздух, уже насытившийся запахом крови ее родителей. И тогда он произнес слова, которые она запомнила навсегда: «Ну вот, представление закончено – можно возвращаться домой». Он захохотал так дико, что звук этот отдавался в ее костях, а потом силой поднял ее и повел к машине. Мэри Бет заставила себя съесть несколько штучек печенья. Она не чувствовала голода, но ей нужны были силы, чтобы выстоять против всего, что ожидало ее впереди. Она открыла окно, чтобы проветрить комнату гула уличного движения, – всех тех звуков, которые она не слышала с тех пор, как перебралась в Лафейетт, где, каждый вечер возвращаясь домой, мечтала о новой жизни, которая в конце концов пришлась ей по душе, – спокойной, размеренной жизни, состоявшей из привычек, что со временем стали воздействовать на нее как горячая умиротворяющая ванна, куда постепенно учишься погружаться в полном умиротворении. Но при всем том она точно знала: когда-нибудь у нее что-нибудь непременно пойдет наперекосяк.

 В жизни Мэри Бет что-нибудь непременно шло наперекосяк. В то время как она пыталась сосредоточиться на документальном фильме про животных, действие которого разворачивалось в амазонской сельве , в дверь отрывисто постучали – три раза. Было восемь часов двадцать пять минут вечера. Если это Тодвайн, то он пришел пораньше. Если только это он. Мэри Бет бросила пульт от телевизора на постель, приложилась ухом к двери – и вроде бы расслышала, как за нею кто-то дышит.

Затаив собственное дыхание, она повернула ручку двери – и оказалась перед мужчиной лет пятидесяти, с вытянутым лицом, в кожанке.

– Мадам Дойл? – спросил он голосом, который она с облегчением узнала.

– Я Вилли Тодвайн, мы говорили по телефону.

– Да, конечно, – пробормотала Мэри Бет, впуская его к себе.

Тодвайн поздоровался и прошел на середину комнаты. Мэри Бет вдруг подумала, а не лучше было бы назначить встречу где-нибудь в другом месте.

 – К сожалению, я не могу уделить вам много времени, так что постарайтесь изложить суть дела покороче.

– Так вот, как я уже сказала по телефону, мне нужна ваша помощь, чтобы вернуть сына. Человек, который держит его у себя силой, очень опасен. Частный детектив, которого я наняла, дал мне его адрес и сообщил, что мой сын все еще у него и за ним приглядывают денно и нощно. Не знаю, как вы привыкли действовать, но прошу сделать так, чтобы Скотту ничто не угрожало, когда вы приметесь за дело…

И Мэри Бет передала ему бумаги, лежавшие на ковре. – Вот, держите, это фотографии интересующего меня дома, моего сына и Уолтера. Тодвайн внимательно рассмотрел их одну за другой. Остановившись на фотографии Уолтера, он поморщился. – Вы хотите сказать, что это Уолтер Кендрик?

 – Да, – проговорила Мэри Бет, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой.

 – Что ж, не буду скрывать, в таком случае дело, похоже, осложняется…

– Но вы не отказываетесь мне помочь?

 – Я не брошу вас, мадам Дойл, тем более что вы совершили такое путешествие. Мои ребята достаточно опытны и не побоятся встретиться лицом к лицу с этим психопатом и его прихвостнями, уж будьте спокойны. Просто на подготовку потребуется чуть больше времени, чем я рассчитывал. У вас с собой сумма, о которой мы договаривались по телефону?

– Да, все при мне, – ответила Мэри Бет, доставая пухлую пачку банкнот. Первая половина – прямо сейчас, а вторая – когда Скотт будет дома. Тодвайн взял пачку и провел пальцами по ее ребру. – Можете пересчитать, если хотите.

– Все в порядке, – сказал он, засовывая деньги в карман. – Вы дружите с Луисом – стало быть, вам можно доверять. Тодвайн откашлялся и, прочистив горло, продолжил: – Вот как я представляю себе это дело. Со своей стороны, я тоже проведу расследование, чтобы как минимум знать, к чему следует готовиться. В этом городе у Кендрика столько врагов, что по понятным причинам он окружил себя надежной охраной, чтобы спать спокойно. Я вам позже сообщу, как будут продвигаться дела.

 А вы с этой минуты отсюда ни ногой. И главное – не вздумайте отправиться туда в одиночку, договорились?

 – Договорились. Я буду сидеть здесь и ждать известий. – Хорошо, в таком случае по рукам. Все будет хорошо, обещаю, – сказал он на прощание, пожал ей руку и скрылся в глубине коридора. На улице засигналила машина, потом послышался крик: кто-то поносил кого-то на чем свет стоит. В смежной маленькой ванной комнате, где слегка пахло лимоном, Мэри Бет сняла макияж с лица. Переодевшись в ночную сорочку, она погасила свет и забралась под одеяло. Была только половина десятого вечера, но накопившаяся за день усталость давала о себе знать. По ходу мыслей она пыталась себя убедить, что приняла правильное решение. Во всяком случае, другого у нее не было Она заранее знала – Уолтера ей в одиночку нипочем не одолеть. Предупредить полицию – вариант не лучше. Да и чт она могла им сказать? Что знает, кто убил супругов Лэмб… что это сделал Уолтер Кендрик, который удерживает в заложниках ее сына здесь, в Сан-Франциско? И все это без единого доказательства? Или, может, стоило рассказать им про свою жизнь, чтобы они поверили хоть на йоту? В свое время Уолтер успел подкупить изрядное число полицейских и муниципальных советников, чтобы иметь возможность беспрепятственно ворочать самыми разными делами. Сейчас она предпочитала не думать, чем все может обернуться… Но, если Уолтер что-нибудь пронюхает, он спрячет Скотта так, чт ей уже никогда не будет суждено с ним увидеться.

А что до нее… Если он прознает, что она в городе, сколько времени у него уйдет на то, чтобы снова выйти на ее след? Она устроилась в кресле-качалке на веранде дома и положил ноги на сплошь растрескавшиеся перила. Прямо перед нею во всю ширь горизонта простирались кукурузные поля, озаренные оранжевым солнечным блеском. Стояла привычная для начала лета духота – дышать было тяжело. Она утерла вспотевшее лицо, потянулась за бутылкой содовой, обожженной льдом в ведерке, и, опустив глаза, заметила навозного жука, застрявшего меж двух деревянных реек и пытавшегося высвободиться. В глубине дома зазвенела микроволновка. Она испекла яблочный пирог, думая отведать его вечером под какое-нибудь классное кино по телевизору. Вдыхая соблазнительно сладостный аромат, струившийся в окно, она встала и собралась на кухню, но тут заметила вдалеке фигуру, направлявшуюся по дорожке к ее дому, как будто размытую в потоках зноя, который колыхался над землей. Это был человек в черном костюме, и в своем наряде, особенно в это время года, он выглядел совершенно нелепо.

Поначалу удивившись, Мэри Бет сощурилась, желая разглядеть, кого это вдруг занесло к ней в такую далищу, за несколько десятков километров от ближайшего жилья. Это был незнакомец – должно быть, заблудившийся путник, который завернул к ней, чтобы спросить дорогу. Чтобы выяснить, что к чему, она спустилась с веранды, видя, как стаи ворон кружат над полями, высматривая, чем бы поживиться, и слыша их трескучее карканье, раскатывавшееся в иссушенном воздухе. Предчувствуя недоброе, она шла навстречу незнакомцу, придерживая пальцами соломенную шляпу, и, только поравнявшись с заброшенным колодцем, вдруг поймала исполненный ненависти, пронизывающий насквозь кровавый взгляд мужчины. Вслед за тем она ощутила исходившее от незнакомца чувство лютого голода и увидела его хищные зубы, сверкавшие на солнце и готовые вонзиться в ее плоть.

Мэри Бет закричала, всполошив воронье, кружившее в небе, а демон меж тем бросился бежать ей навстречу с ошеломляющей скоростью, показывая всем своим жутким видом, что уже поздно, что убежать и спрятаться в доме она не успеет.

Она внезапно проснулась и принялась искать его глазами по всем углам. Но в спальне никого не было – осталось лишь какое-то жуткое ощущение, от которого было никак не избавиться.

Опять этот кошмар, который неотступно преследовал ее с того самого дня, когда она по оплошности приехала в то проклятое место в канзасской глубинке, где все и началось.

Когда она томилась у него в заточении, Уолтер выложил ей все начистоту – рассказал, кто он на самом деле, откуда родом и что сотворил со своими родителями. За шесть лет до переезда к родному дяде и сразу после отъезда из Колорадо-Спрингс ей вдруг взбрело в голову сделать крюк через Канзас, чтобы своими глазами увидеть фермерские угодья семьи Грир, располагавшиеся в двух десятках километров от Эмпории. Там уже стоял новый дом с желтыми стенами, который был заметен среди кукурузных полей издалека – с пролегавшей мимо дороги. Ворота, что вели туда, в тот предвечерний час были распахнуты настежь. По подъездной дорожке она подкатила к дому и, остановив машину у старого зернохранилища, позвонила в парадную дверь. Ей открыла женщина лет тридцати, с тонкими чертами и мокрой тряпкой в руке. Мэри Бет представилась, женщина тоже. Звали ее Норма Хьюитт – Мэри Бет наплела ей, будто бы заблудилась, и попросила подсказать, как выбраться на Канзасскую платную автостраду. Норма, оказавшаяся приятной во всех отношениях женщиной, подсказала ей дорогу, а чуть погодя появились и двое ее сыновей лет десяти – они пришли посмотреть на чужачку, позвонившую в дверь. Слушая Норму, Мэри Бет думала – знает ли она, что́ здесь когда-то произошло… потом она поблагодарила ее за помощь и вернулась к машине с тягостным чувством, которое навевали на нее эти бескрайние поля, все еще скрывавшие что-то недоброе, – следы трагедии, разыгравшейся много лет назад, а может, и какой-нибудь другой драмы, более давней. Она села за руль и тронулась в путь – почувствовала облегчение, только отъехав на десятки километров от этой фермы, которая с тех пор стала тревожить ее в кошмарных снах как черное наваждение. На улице болтали и смеялись люди. Она схватила подушку, прижала ее к лицу и закричала что было силы.

 И поклялась, что, вернув сына, сделает еще кое-что. Убьет его окончательно и бесповоротно – и на сей раз своими руками. На следующее утро ее разбудили автомобильные сигналы. Была половина одиннадцатого утра – за последние лет пять она, пожалуй, впервые просыпалась так поздно. Она потянулась и подумала о коллегах – Лидии и Харлане и о посетителях закусочной «У Рози»: ведь некоторые из них наверняка уже спрашивают, куда она пропала и почему не выходит на работу.

Никто не знал, что заставило ее уехать столь поспешно, – она сказала начальнику, что ей нужно несколько дней отпуска, чтобы проведать сильно приболевшую тетушку на западном побережье. Она оперлась руками на парапет и выглянула на улицу. В окн дома напротив показался мужчина. Выглядел он молодо – и она подумала о Дуэйне. Дуэйн…

Насколько ей было известно, он по-прежнему жил здесь, в Сан-Франциско. Они поддерживали связь с тех пор, как три года назад он объявился в Индиане вместе с Джошем и время от времени перезванивались, обмениваясь недавно переехал в большую квартиру в Телеграф-Хилл. Он не раз звал ее в гости, но она до сих пор вежливо отказывалась, ссылаясь то на загруженность по работе, то на нехватку времени, но не называя настоящих причин, не позволяющих ей приехать в Сан- Франциско, – откуда ей тогда было знать, что однажды ей все же придется вернуться, несмотря ни на какие отговорки.

Где-то в записной книжке у нее был записан номер телефона, но она понимала, что не может воспользоваться представившейся возможностью и позвонить ему, потому что ей не хотелось так или иначе вмешивать его в эту историю – слишком опасно. А когда все уляжется, можно будет и позвонить… Тодвайн пока не объявлялся.

Правда, еще было рановато – надо набраться терпения. Она еще разок взглянула на фотографию Скотта, сделанную Моррисом, и, как часто бывало, вспомнила последние мгновения, проведенные с ним вместе. Тем утром Скотт отказывался завтракать, и ей пришлось везти его к Лэмбам голодным, да и ей самой тогда было несладко: она вымоталась на новой работе и к тому же несколько ночей кряду не сомкнула глаз.

 К тому времени Марта уже не одну неделю забирала ее сына к себе на весь день, пока она работала. А в то утро Мэри Бет опаздывала и мигом спихнула ей сына, успев только чмокнуть его в щеку перед уходом. То был торопливый поцелуй с землисто-горьким послевкусием. Откуда ей было знать, что она больше его не увидит, что Уолтер подкарауливал ее чуть поодаль, через несколько улиц…

С тех пор прошло много лет, но, всякий раз вспоминая об этом, Мэри Бет снова и снова переживала неуемную боль разлуки с сыном, чувствуя жгучую необходимость повидать его или узнать, по крайней мере, как ему живется, хотя при всем том она как мантру повторяла, что, как бы там ни было, приняла правильное решение, оставив сына у Лэмбов, поскольку у них ему, конечно же, будет лучше, чем у нее. И, в конце концов, она себя убедила. Но трагедия в Туин-Фолс все обратила в прах.

Сейчас, оглядываясь назад, Мэри Бет невольно задумывалась – если бы у нее хватило мужества оставить сына у себя, Лэмбы сейчас были бы живы и ей не пришлось бы расстаться с ним на долгих шестнадцать лет. Впрочем, откуда ей тогда было знать? Разве она могла заподозрить хоть на секунду, что подвергает их жизнь опасности? Кто теперь может ее судить? Она просидела весь день в гостиничном номере, с каждым часом нервничая все больше.

Тодвайн позвонил ей только вечером и сообщил, что, по имеющимся у него надежным сведениям, завтра днем Уолтер собирается с большей частью личной охраны в Лос- Анджелес, чтобы участвовать в вечеринке по случаю торжественного открытия принадлежащего ему ночного клуба в Мелроузе. И, пользуясь случаем, Тодвайн решил предпринять все возможное, чтобы совершить налет на его дом тем же вечером, как только он получит подтверждение, что Уолтер и иже с ним благополучно добрались до места.

Трое его людей, сменяя друг дружку, со вчерашнего дня следили за домом на Хейс-стрит, а сам он только что раздобыл планы здания – их передал ему знакомый из кадастровой службы. Квартира Уолтера занимала весь последний этаж. В других квартирах никто не проживает – их в основном используют под всякого рода склады. Точно установить место, где держат Скотта, пока не удалось, но Тодвайн рассчитывал расколоть оставшихся в доме подручных Уолтера, как только он и его люди до них доберутся. План состоял в том, чтобы в начале вечера прибыть на место и проникнуть в дом через заднее окно, выходящее в проулок. Они предполагали отключить охранную систему, подняться наверх по главной лестнице и, обезвредив охрану Кендрика, проникнуть к нему в квартиру, где, по всей вероятности, содержится в заточении Скотт.

Если все пройдет, как задумано, операция займет от силы минут десять. А когда найдут Скотта, его тут же перевезут в надежное место. Мэри Бет сказала, что со всем согласна, но хочет присутствовать на месте, а о том, чтобы сидеть у телефона и ждать звонка, не может быть и речи. Тодвайн, на другом конце линии, попробовал было ее отговорить, но в конце концов согласился – только при одном условии: в течение всей операции она не отойдет от него ни на шаг. В общем, к вечеру ей надлежало быть наготове – на этом их разговор закончился. С его слов все выглядело проще пареной репы, как будто он занимался такими делами каждый божий день и ни на миг не мог допустить, что все может пойти не так. Как раз об этом она сейчас и думала: что, если люди Уолтера не дрогнут и дадут достойный отпор… что, если ее сын будет ранен во время перестрелки или того хуже…

И все по ее вине. Но разве она могла поступить по-другому? Уолтер удерживал у себя Скотта почти полгода – Мэри Бет и представить себе не смела, что он мог с ним сделать за это время, что мог ему наговорить и в каком виде она теперь увидит сына. И согласится ли он уехать с нею, как только окажется на свободе. Мэри Бет вдруг почувствовала себя ужасно одинокой: подобное одиночество испытывает человек, заблудившийся на враждебной территории. Она решила позвонить Луису, своему приятелю в Лафейетте, и он, взяв трубку, признался, что как раз думал о ней. Мэри Бет рассказала ему обо всем, что случилось после приезда в Сан-Франциско, и, главное, о подготовке операции по освобождению Скотта.

Понимая ее душевное состояние, Луис посоветовал ей прежде всего сохранять спокойствие: ведь она уже у цели и все плохое скоро будет позади. Ей было довольно услышать его голос, чтобы успокоиться. Она невольно вспомнила часть своей жизни, от которой вдруг отреклась, снова ощутила запах травы в саду и услышала шум деревьев, умиротворявший ее вечерами, когда она, вернувшись после работы, присаживалась выкурить сигарету на ступеньках лестницы, ведущей на веранду…

А Луис тем временем рассказал, что выловил пару огромных сомов в реке Типпекану и собирается заморозить обе рыбины, чтобы потом съесть их вместе с нею и Скоттом, когда они вернутся домой. Мэри Бет представила себе, как они втроем сидят за столом, едят сомов и болтают о всяких пустяках… Вслед за тем, не желая злоупотреблять вниманием Луиса, она поблагодарила его, обещав перезвонить позднее и сообщить, как у нее идут дела. С телефоном в руке Мэри Бет смотрела на темнеющее за окном небо. Впереди еще целый день ожидания, но на сей раз все наконец определилось – встало на свои места. Хотя ей не верилось, что Уолтера не будет дома, когда они нагрянут к нему на Хейс-стрит, и можно будет совсем не бояться, что она увидит его снова.

 Но, как бы там ни было, разве мог он сделать ей хуже, чем уже сделал? Мэри Бет давно не была той убитой горем женщиной, которую он когда-то привез из Сан-Хосе, запер в каморке без окон, чтобы лишить ее всякой надежды на побег, и продержал там, может, неделю, или месяц, или год, моря голодом, накачивая наркотиками, оскверняя ее тело и терзая ее душу, чтобы подавить в ней малейшие признаки воли и показать, что она целиком и полностью в его власти. Оставшись в кромешной тьме наедине со всеми страхами, которые преследовали ее неотступно, она чувствовала, что мало-помалу сходит с ума. Их застывшие лица, пустые глаза, кровь, сочащаяся из ран, – все эти картинки беспрестанно мелькали перед ней, вызывая сильнейшее головокружение.

 Во время заточения она не раз пыталась положить конец страданиям – резала себе запястья о каменные выступы и билась головой о кирпичные стены, пока не теряла сознание. Но она всякий рез приходила в себя – и снова и снова кричала от мучительной боли во тьме, пока не лишалась последних сил, пока в ее сознании не начинали отдаваться крики, среди которых порой слышались мольбы ее родителей, взывавших о помощи, – но она не слышала их призывов, потому что спала в своей комнате, убаюканная обманчивой надеждой, что волк в своей комнате, убаюканная обманчивой надеждой, что волк никогда не заберется к ней домой. И так продолжалось до тех пор, пока однажды Уолтер не решил освободить ее из заточения, перевезти к себе домой и обмыть из душевого шланга, в то время как она, вконец обессиленная, лежала на дне ванны, смотрела, как по фарфоровым стенкам стекает вода, и понимала, что такого количества воды ей не хватит, чтобы утопиться.

Потом он бросил ее на постель – ту самую, на которой она столько раз спала, когда еще была влюблена в этого охотника на простодушных девиц; а когда он ложился рядом, его прикосновения и ласки казались ей куда более отвратительными, чем соприкосновение со стенами в подвале, о которые она царапала свои запястья. Но тогда она могла хотя бы видеть сверкающее в окне солнце и бежать в призрачный светлый мир, в то время как он, овладевая ее телом, показывал ей, что она принадлежит ему целиком. А чтобы лишить ее последней надежды, он вслед за тем обещал ей, что, если она еще раз попробует сбежать, он отвезет ее на бульвар Сикамор, 134, в Сан-Хосе, где жила ее тетка Джессика с племянником Джошуа, и в ее присутствии перережет им обоим глотки.

 А потом сделает то же самое с ее подружками Эллой, Линдси и Вероникой, ну и напоследок – Томми, ее бывшим, и всеми, с кем она все еще водит дружбу. Такова плата за измену. Бедная глупышка – думала его провести! Глядя на нее в упор, он заставил ее поклясться, что она больше не сделает ничего такого, что может его оскорбить, что даже не помыслит об этом в глубине души и не пожелает ему ничего плохого, – и она согласилась на это, лишь бы избавиться от боли.Что ни говори, деваться ей было некуда – она чувствовала себя одинокой, обреченной и совсем не способной на борьбу; ее обессилевшее тело требовало крэка, который он скармливал ей, чтобы поработить еще больше, и она каждый вечер отдавала ему это тело так, словно избавлялась от него, бросая в сточную канаву.

 Уезжая куда-нибудь, он оставлял своего человека приглядывать за нею, и тот сторожил ее под дверью, заручившись приказом стрелять по коленкам в случае, если она вздумает выкинуть какой-нибудь фортель. Мэри Бет проводила в одиночестве дни напролет, ничего не делая и с ужасом ожидая его возвращения, как жалкая, сломанная и выпотрошенная кукла. Иногда она подходила к окну и глядела в пустоту. Пяти этажей вполне достаточно, чтобы разбиться насмерть, если бы только ей хватило смелости прыгнуть. Но ей уже не хватало смелости даже на такое – все, что ей оставалось, так это ждать: вдруг что-нибудь изменится и перемены придадут ей новых сил для борьбы. Все случилось через несколько недель, когда она почувствовала глубоко под ложечкой слабое биение, которое, точно луч света, пробивалось сквозь непроглядный мрак, – новую жизнь, что зарождалась внутри ее и наполняла смыслом ее существование.

На следующее утро, понимая, что она не сможет просидеть еще целый день в гостиничном номере, Мэри Бет решила воспользоваться моментом, сесть в автобус и отправиться в Сан- Хосе проведать могилу родителей. Раньше она никак не могла туда добраться по воле обстоятельств, хотя ей очень  хотелось. Да и похоронами занималась не она, а ее тетя Джессика. За все это время она не получала никаких известий от племянницы – и, наверное, решила, что та давно умерла. В некотором смысле это была правда: та Мэри Бет, которую она знала, давно покинула этот мир. По смартфону она сверилась с автобусным расписанием. Автобусы на Сан-Хосе отправлялись через каждые полчаса. Так что к концу дня она вполне могла вернуться и  снова быть во всеоружии к тому времени, когда позвонит Тодвайн.

 Такси, которое Мэри Бет вызвала по телефону, уже дожидалось ее у входа в гостиницу, когда она спустилась вниз. Она попросила таксиста, афроамериканца лет пятидесяти, отвезти ее на вокзал Колтрейн – Сан-Франциско, Четвертая улица. Приехав на вокзал, расположенный в районе, где, как ей помнилось, она раньше никогда не была, Мэри Бет купила в кассе билет, вышла на улицу и села на скамейку. Ей было немного тревожно при мысли, что приходится возвращаться в места своего детства через столько лет. Но она понимала, что должна ехать и отдать долг памяти родителям. Большую часть пути она разглядывала мелькавшие за окном пейзажи, стараясь не думать о том, что последний раз, когда ей пришлось сесть в этот автобус, она везла родителям смерть в багаже. В Сан-Хосе они прибыли через полтора часа. Пройдя несколько сот метров, Мэри Бет пересела в другой автобус, который доставил ее на Кальварийское католическое кладбище, в восточной части города.

Родители купили там кладбище, в восточной части города. Родители купили там небольшой участок, когда она была еще девчонкой. Кладбище, а оно было довольно большое, располагалось всег лишь в паре километров от их дома, и его мрачная территория хорошо просматривалась с третьего этажа, особенно в ясную погоду. Выйдя из автобуса, она направилась в лавчонку у главного входа и купила пышный букет белых пионов, любимых цвето матери. Один из охранников помог ей найти могилу. У нее сжалось сердце, когда, пройдя в глубину кладбища по заросшим травой дорожкам, она разглядела имена родителей выведенные позолоченными буквами на серой каменной стеле.

 Возложив к ней цветы, Мэри Бет стала прислушиваться к шелесту покачивавшихся вокруг деревьев – монотонному протяжному пению, которое убаюкивало родителей днем и ночью; она была глубоко взволнована, поскольку наконец оказалась рядом с тем, что осталось от них в этом мире. Ей много чего хотелось им сказать. А им много чего так и не случилось от нее услышать. Было два часа пополудни, когда она вышла с кладбища.

Свободного времени до отъезда у нее оставалось предостаточно – и Мэри Бет решила пройтись по Норт- Кэпиттол-авеню до района, где она прожила все свое детство и большую часть отрочества. Дом был почти такой же, каким он запомнился – разве что фасад выглядел немного светлее, как будто его побелили несколько лет назад. Окно в ее комнате было распахнуто настежь. На подъездной дорожке стоял бежевый «Шевроле», а во всю длину стен, за которыми располагались кухня и гостиная, росли разноцветные цветы. Мэри Бет прошла вдоль ограды, прислушиваясь к щебетанию птиц, приютившихся на деревьях, и чуть дальше вышла к автостраде, по которой мчался нескончаемый поток машин. Не хватало только голосов из отцовского радиоприемника.

С другой стороны дома она заметила малыша, плескавшегося в надувном бассейне, установленном прямо в саду, и молодую женщину в красном бикини, которая, сидя на террасе, разговаривала по телефону и одновременно приглядывала за ребенком. И никаких следов ужаса, когда-то случившегося в этих стенах. Прекрасно понимая, что отныне ей здесь больше нет места, она, пройдя еще немного дальше, вышла к дому мадам Хиллард, бывшей приходящей домработницы, которая в свое время забирала ее из школы, а теперь вот сидела за столом в глубине сада под широким желтым зонтом и читала роман. Эта скромная картина потрясла ее до глубины души, потому как напомнила времена, которые, как она думала, давным-давно прошли, и пробудила в ней желание, не говоря ни слова, подойти ближе и посмотреть, признает ли ее хозяйка дома.

Но она этого не сделала – и двинулась прочь по дорожке, перебирая в голове нахлынувшие воспоминания. Справа возвышался торговый центр, куда они с матерью ходили за покупками по субботам. В то время ее тетя Джессика жила в доме по ту сторону городского бассейна. Может, она и сейчас живет там?

Мэри Бет не решилась проверить это самолично, потому что знала: даже если бы она и подошла к теткиному дому, ей не хватило бы сил позвонить в дверь. Эта страница ее жизни окончательно перевернута – пути назад нет. Мэри Бет купила бутылку воды и пачку жевательной резинки и направилась к остановке, откуда автобусы шли в сторону автовокзала. Междугородный автобус прибыл в Сан-Франциско в семь часов вечера. Войдя в гостиничный номер, Мэри Бет включила телевизор и прилегла на постель.

Ближе к вечеру она заказала себе гамбургер в закусочной напротив гостиницы и съела его через силу, поглядывая какой-то телесериал и стараясь не думать о том, что уже скоро ее жизнь изменится – так или иначе. Но кончиться все должно хорошо. Иначе и быть не могло. Ведь Уолтера даже не будет рядом – и он уж никак не сможет помешать ей исправить то, что еще можно исправить. Тодвайн позвонил около десяти, как и было условлено, и сказал, что, если она не передумала, он подъедет за ней через четверть часа к перекрестку на Гири-стрит. На улице похолодало.

Мэри Бет, накрывшись курткой, шла по блестящему от дождя тротуару, чувствуя холод в животе. Подойдя к перекрестку, она встала под фонарем. Движение было довольно оживленное – свет кричащих вывесок и автомобильных фар сливался в сплошной мерцающий шлейф в сгущающемся тумане. На тротуаре через улицу кучковались проститутки.

 Одна из них, метисочка в мини-юбке и красной кожанке, странным них, метисочка в мини-юбке и красной кожанке, странным образом напомнила ей Жослин, единственную ее настоящую подругу из далекого прошлого, когда она еще жила здесь, в Сан-Франциско. Мэри Бет не сводила глаз с проститутки, пок та виляла бедрами и принимала похотливые позы всякий раз когда мимо проезжала машина. Жослин. Как же давно она про нее не вспоминала? Но живет ли она здесь, как прежде? И жива ли вообще?

Когда они только познакомились, Жослин работала в одном из ночных баров Уолтера на Ван-Несс-авеню. Мэри Бет тогда нисколько не сомневалась, что, как и десятки других девушек она занималась проституцией – продавала себя клиентам по договоренности с Уолтером. Впрочем, она первая предостерегла ее как-то вечером, когда они изрядно подвыпили после закрытия заведения. Удостоверившись, что они остались вдвоем, Жослин путано рассказала о своих связях со всей этой компанией, о разных темных делишках Уолтера и о крови, что у него на руках, а потом поведала о судьбе Кристы Пратт, бывшей своей подружки, которая однажды вечером пропала без следа – так, что с тех пор никто о ней больше ничего не слышал.

Мэри Бет слушала ее краем уха, но в тот вечер в ней что-то надломилось – со временем этот надлом становился все шире, и в один прекрасный день он расширился настолько, что все внутри ее обрушилось. Когда ей удалось второй раз сбежать от Уолтера, – тогда она была беременна Скоттом и находилась на третьем месяце беременности, – она кинулась за помощью к Жослин. Встретив Мэри Бет на пороге, промокшую под дождем, исхудалую, она даже не сразу ее признала, потому как давно думала, что Уолтер в конце концов избавился и от нее. С пережила за те долгие месяцы, пока он держал ее в заточении; как ей неожиданным образом удалось усыпить его бдительность и бежать из ада. Вслед за тем она стала умолять Жослин, чтобы та помогла ей уехать как можно дальше, – и они уехали тем же вечером, только Мэри Бет пришлось спрятаться под одеялами на заднем сиденье ее машины. Жослин доехала до городка Юба-Сити – к северу от Сакраменто, сняла подруге комнату в мотеле и дала ей немного наличности на первое время.

Мэри Бет пыталась уговорить ее остаться, но Жослин была настроена скорее вернуться в Сан-Франциско, чтобы, не дай бог, ни у кого не вызвать подозрений. Снова оставшись в одиночестве, Мэри Бет не сомкнула глаз, прислушиваясь к малейшему шуму за дверью и почти смирившись с мыслью, что Уолтер вот-вот возникнет на пороге – и обратит в прах ее надежды. Однако в этот раз все обошлось. Только ранним утром, когда солнце поднялось из-за холмов, она и в самом деле поверила, что у нее появился второй шанс.

Из предосторожности она доехала автостопом до Медфорда и сняла на несколько дней номер в небольшой гостинице в центре города, а потом двинулась дальше на север. В дальнейшем она не раз писала Жослин и всегда просила по прочтении сжигать свои письма. В конце концов, со временем Жослин вернулась к прошлому, которое ей так хотелось забыть… Рядом остановился грузовичок. В следующее мгновение открылась его задняя дверца – и Тодвайн, в длинном черном пальто, подал ей руку, помогая забраться внутрь. Не успела Мэри Бет устроиться на некоем подобии деревянной скамьи, как грузовичок резко рванул с места, и ей пришлось вцепиться обеими руками в сиденье, чтобы не соскользнуть на пол. – Я так и думала, что вы приедете не один, – сказала она, осматриваясь в кузове.

– Пока мы тут с вами разговариваем, операция идет своим ходом, – ответил Тодвайн. – Там, в доме, похоже, осталось не больше трех-четырех человек из охраны Кендрика. Если повезет, к нашему приезду дело будет сделано. – Вы точно знаете, где мой сын?

– Нет, да оно и понятно, ведь его где-то прячут. Как я уже говорил по телефону, у моих ребят есть четкий приказ допросить людей Кендрика, тех, что остались в доме. Тодвайн судорожно закашлялся. И прикрыл рот рукой

 – Мэри Бет успела разглядеть на его ладони кровь, когда он следом за тем сунул ее в карман пальто. Через несколько минут грузовичок остановился, и водитель выключил двигатель. Где-то вдалеке, ревя сиреной, промчалась машина «Скорой помощи».

 Мэри Бет изо всех сил сжала ключ от гостиничного номера и так и сидела, ожидая, когда Тодвайн, не сводивший глаз с экранчика телефона, сообщит ей хоть какие-нибудь вести от парней.

Сидеть, даже не представляя себе, что в это самое время происходит в доме рядом, становилось просто невыносимо – минуты тянулись, как часы, и с каждым ударом сердца у нее все сильнее сжимался живот – Как там Луис? – вдруг спросил Тодвайн, мигом выведя ее из раздумий.

 – Хорошо, – ответила она, несколько удивленная вопросом.

– Я звонила ему в конце дня, и он сказал, что готовит обед внукам. Его дочь уехала из Атланты и перебралась в Индианаполис. Даже не представляете, как он теперь счастлив!..

 – Вот и хорошо. Никогда не забуду, как однажды вечером, лет десять назад, он пришел ко мне и объявил – все, дескать, отдам, только бы назад в Индиану. Луис человек городской, как и я, так что у меня не было ни тени сомнения, что месяца не пройдет, как он вернется… Да уж, упертый, стервец…

А я все обещал как-нибудь проведать его, но сами знаете – годы идут быстрее, чем ожидаешь… У Тодвайна зазвонил телефон, и, перед тем как ответить, он выбрался из грузовика. Мэри Бет следила за ним, не имея возможности расслышать, о чем он говорил со своим собеседником, прислонясь к кузову грузовичка и повернувшись к ней спиной, – ей было видно только, как в свете уличного фонаря отливала серебром его седина. Вскоре он сам подошел к ней.

 – Нам удалось взять под контроль все здание, – сообщил он, убирая телефон в карман.

 – А мой сын? – Его пока не нашли… а сейчас мне нужно малость подсобить ребятам.

– Я с вами…

– Для вашей же безопасности, мадам Дойл, вам лучше бы остаться здесь.

 – И не подумаю! Там мой сын, и я вам плачу! Я больше ни минуты не останусь здесь! И, не дав ему времени опомниться, Мэри Бет встала перед ним в вызывающую позу, исполнившись небывалой решимости. Тодвайн усмехнулся, потом подхватил большую холщовую сумку и захлопнул дверцу кузова.

 – Дом Кендрика метрах в двухстах дальше по Хейс-стрит, – сказал он, приглашая ее следовать за собой.

 – Будете держаться рядом со мной и не вздумайте лезть на рожон, чтобы не подвергать опасности моих ребят, понятно? Мэри Бет ответила утвердительно – и ускорила шаг. На улицах стоял слабый туман. В воздухе пахло жареной рыбой.

Из приоткрытого окна доносилась музыка, – похоже, самба, – а на подоконнике громоздилась здоровенная чугунная жаровня. Она сразу узнала дом: уж больно выделялся он в округе. – Вы точно знаете, что Уолтер в Лос-Анджелесе? – спросила она Тодвайна, когда они переходили улицу.

 – Точнее не бывает, мадам Дойл. Как раз сейчас один из моих парней находится в ночном кабаке и следит за каждым его телодвижением.

Так что встретиться с ним у вас нет ни малейшей вероятности, если вы этого боитесь… Однако, несмотря ни на что, его слова были ей слабым утешением. Когда они подошли ко входу, Тодвайн три раза постучал в тяжелую, кованую дверь – ее тут же открыл человек в черном капюшоне на голове, который отошел в сторону, пропуская их в дом.

Они попали в большой вестибюль с белокаменными стенами и оттуда прошли во внутренний прямоугольный двор, над которым шестью этажами выше нависала огромная стеклянная крыша. Мэри Бет проследовала за Тодвайном к железной клети лифта с другой стороны двора и заметила справа двух человек со связанными за спиной руками: они оба были без сознания. Они вошли в лифт, и Тодвайн нажал кнопку шестого этажа. Наверху их ждал бритоголовый с автоматической винтовкой, которая буквально заворожила Мэри Бет. У него за спиной располагалась распахнутая настежь двустворчатая дверь, из-за которой бил резкий свет, пронизавший окружающий полумрак. Там, припав к стене, сидел один из охранников Уолтера: лицо опухшее, голова свешена набок, руки закованы в наручники. – Мальчишку мы так и не нашли, – доложил Тодвайну бритоголовый.

 – Здесь настоящий лабиринт. Дон там, внутри, – допрашивает Джека Бриггса, одного из ближайших помощников Кендрика.

 – А Харлан с Фрэнком? – Я послал их осмотреть нижние этажи, но, учитывая размеры здания, нам понадобится дополнительная помощь или больше времени…

Несколько смутившись, он попросил Тодвайна переговорить с ним с глазу на глаз – и они вдвоем отошли в глубину коридора. Мэри Бет перегнулась через перила – у нее мгновенно Мэри Бет перегнулась через перила – у нее мгновенно закружилась голова. Она слышала, как на нижних этажах прерывисто трещали рации, и видела, как по стенам коридоров метались лучи фонариков. Тодвайн и бритоголовый все еще тихонько разговаривали за большой колонной. Не в силах больше ждать, Мэри Бет направилась к квартире Уолтера – и попала во внушительных размеров переднюю с плиточным, в черно-белую клетку, полом и красными стенами, увешанными картинами. Она не верила, что оказалась у него дома: ведь все эти годы ей было страшно даже представить себе, что когда-нибудь она отважится переступить порог его логова. Она чувствовала его везде и всюду – за каждым предметом, за каждой тенью, она слышала тихое биение его сердца и приглушенное эхо его дыхания.

Мэри Бет вошла в просторную гостиную, едва освещенную лампами под охровыми абажурами, – прямо перед ней тянулась длинная остекленная стена, за которой открывался вид на сверкающие здания Финансового центра. Справа от не стоял на коленях человек с поникшим распухшим лицом, в одной рубашке, наполовину распахнутой, а над ним возвышался малый из команды Тодвайна – крепыш с приплюснутым носом, державший в руке черный пистолет 38-го калибра, который был нацелен на человека, стоявшего на коленях.

 Она застыла на месте, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, – и тут заметила полуобнаженную светловолосую девицу, которая безвольно жалась к стене, закрыв лицо руками. Мимо нее с несколько взволнованным видом прошел Тодвай – он направился прямиком к парочке в центре комнаты

 – Так вот, слушай… Джек, так ведь? – проговорил он, присаживаясь на корточки рядом с человеком, стоявшим на коленях.

– Времени у нас в обрез, ты сейчас же указываешь место, где вы прятали мальчишку, и мы убираемся восвояси.

 – Да повторяю, черт бы вас побрал, я понятия не имею, о ком вы говорите! – сказал Джек, поднимая распухшее лицо, на которое упал холодный свет лампы.

 – Скотт Лэмб. Я говорю о Скотте Лэмбе. Чем скорее ты скажешь, тем раньше вернешься в объятия этой милашки, – неплохая сделка, правда?

 – Похоже, ты не понимаешь, в какое дерьмо вляпался, приятель! Когда босс узнает, зачем ты сюда заявился, он перевернет вверх дном весь город и насадит твою башку на кол!

 – До этого еще далеко, – с невозмутимым видом продолжал Тодвайн. – А пока что мы здесь с тобой, и я с превеликой радостью отыграюсь на твоей мерзкой роже, если ты и дальше будешь лепить горбатого . Итак, последний раз спрашиваю: где мальчишка?

– Еще раз повторяю, я понятия не имею, о ком ты говоришь! Тебя навели не на тот адрес, черт возьми! Ты можешь отыгрываться на мне, сколько хочешь, да только я не могу выдать то, чего не знаю! С этими словами Джек сплюнул кровью на паркетный пол. Тодвайн встал, взял Мэри Бет за руку и вместе с нею вышел в переднюю.

– Мадам Дойл, – сказал он, глядя ей в лицо, – извините за вопрос, но вы точно знаете, что ваш сын находится здесь?

– Конечно, – ответила Мэри Бет, не понимая, к чему он клонит.

– А почему вы спрашиваете?

 – Потому что мои люди перерыли все вверх дном, и тщетно… потому что здесь все как один утверждают, что не знают ни про какого мальчишку… потому что у нас нет ни одного ощутимого доказательства, что мальчишка действительно находится в этом здании… Вы дружите с Луисом, и я, сочувствуя вашему горю, согласился помочь, но теперь я спрашиваю себя: может, вас просто обвели вокруг пальца?

– Чушь какая! Моррис точно поручился – моего сына держат здесь!

 – Ясное дело, вы не первая, кого облапошил по Интернету какой-то там тип. Этот ваш Моррис хотя бы предоставил вам еще какие-нибудь доказательства того, что Скотт находится здесь, кроме фотографии, которую вы мне показывали?

– Нет… Только эту фотографию… Но… – Тогда скажите честно, когда вы видели его последний раз?

– Года два назад, – прошептала Мэри Бет, опустив глаза. – Ладно… Я сам виноват, что не расспросил вас подробней… В таком случае как вы можете с уверенностью утверждать, что это ваш сын? Может, вы увидели всего лишь то, что хотели? Я скажу это не для того, чтобы вас уколоть, мадам Дойл, только знайте: похоже, мы с самого начала повелись на подставу, верите вы в это или нет! Ошеломленная, она припала спиной к стене с таким чувством, будто ее ударили кулаком под дых. Это невозможно. Он ошибается. На той фотографии был ее сын – вне всякого сомнения. Она узнала его даже спустя  шестнадцать лет.

Всем своим нутром почувствовала.

– Он здесь, он точно здесь! – вскинув голову, проговорила Мэри Бет.

– Его, должно быть, держат в каком-нибудь месте, куда ваши люди еще не успели добраться! Надо искать дальше – другого выхода нет!

 – Мы этим и занимаемся, но и вы должны понять: чем меньше времени у нас остается, тем большей опасности мы подвергаемся. Тут в любую минуту может объявиться человек Кендрика – он сразу смекнет, что охранную систему взломали. Через десять минут надо отсюда выбираться, согласны вы или нет. – Без Скотта я никуда не уйду! Вы сами решили проникнуть сюда нынче вечером! И я вам доверилась! Этот тип явно что-то знает – нужно развязать ему язык любым способом!

 – Каким же именно? Запытать его до смерти? Вы это предлагаете? Ежели Кендрик и впрямь удерживает вашего мальчишку и нам не удастся отыскать его сегодня, дальше будем действовать по-другому… – Но будет поздно! Уолтер узнает, что я была здесь, и у меня больше не будет случая увидеть сына! Если вы так печетесь за свою шкуру, что ж, забирайте ваших людей и проваливайте, а я остаюсь, только дайте мне винтовку или пистолет, я дождусь Уолтера и заставлю его сказать, где Скотт!

 – Вы же прекрасно понимаете – я не могу допустить такое.

Тем более что это напрасный труд…

Прекрасно понимая, что он прав, Мэри Бет со злостью пнула ногой стену и принялась ходить туда-сюда, силясь собраться с мыслями. Но прежде ей следовало избавиться от тумана, заполнившего ей голову.

Он был здесь, в этом домине. Она точно знала. Стоя чуть в стороне, Тодвайн достал рацию и спросил у парней, где их носит. Те ответили, что обыскивают четвертый этаж – но все без толку. Тут Мэри Бет заметила под потолком видеокамеру – она была направлена прямо на них. Хотя Тодвайн заверил ее, что охранная система отключена, она все же представила себе, как Уолтер, несмотря ни на что, пялится на нее в эту самую камеру из любопытства – чтобы увидеть, как она выглядит сегодня.

И таким образом облегчить себе охоту.

Светловолосая девица уже поднялась на ноги и, притихнув, наблюдала за нею. И по ее глазам Мэри Бет поняла: она знает. Мэри Бет подала Тодвайну знак отойти – и он вернулся в гостиную. – Здравствуй, – сказала она, приближаясь к девице. – Меня зовут Мэри Бет, а тебя? – Алиса, – пробормотала девица. Сейчас она выглядела моложе, чем какое-то время назад, когда Мэри Бет увидела ее первый раз, – от силы лет на восемнадцать. На плечах и руках у нее виднелись следы побоев, а запястья были стерты до крови.

 И ее держали взаперти.

– Тебе нечего бояться, Алиса. Мы не желаем тебе зла, а здесь мы для того, чтобы спасти моего сына, его зовут Скотт. Понимаешь, о ком я говорю?

Девушка повернула голову в сторону Джека, стоявшего все так же, на коленях, посреди гостиной. Она была здорово напугана, и Мэри Бет прекрасно понимала, откуда у нее этот страх: рука Уолтера была видна на всех частях ее тела – казалось, она не отпускает и ее душу. Сколько?

Сколько же еще было жертв после нее?

– Он больше ничего тебе не сделает, – сказала она, схватив ее за плечи и заставляя глядеть себе в глаза. – Все так, я прошу тебя о многом, но у нас слишком мало времени, и, если ты хоть что-нибудь знаешь про моего сына, скажи…

– Да, понимаю…

– Вот и хорошо – тогда ответь: ты знаешь, где Скотт?

– Да. Услышав это короткое слово, Мэри Бет почувствовала, как у нее заколотилось сердце.

– Он здесь? В этом доме? – Заткни пасть, сучка! – разом воспрянув, проревел Джек. Стоявший рядом с ним Тодвайн хватил его по лицу рукояткой пистолета, и он рухнул на пол. – Они забрали мои документы, – торопливо проговорила Алиса.

– Я никого не знаю… Я хочу домой…

 – Мы поможем тебе, – ответила Мэри Бет, проведя рукой по ее засаленным, спутанным волосам.

– Но сперва ты должна проводить нас к Скотту, а потом мы уйдем отсюда все вместе… Тут к ним подошел Тодвайн с рацией в руке. Приглядевшись к нему, девушка поняла, что его нечего бояться, – она молча встала и направилась в другой конец передней. Они пошли следом за нею и, миновав череду темных комнат, попали в коридор, который, казалось, тянулся через всю западную часть дома и, метров через двадцать, привел их к западную часть дома и, метров через двадцать, привел их к большой массивной двери красного дерева. Они вошли в комнату, где витал легкий запах старого дерева и марихуаны. Справа на длинном столе стояли в ряд отключенные компьютеры, а над столом, на стене, висела карта города, утыканная разноцветными кнопками. Алиса просунула руку под стол, и тут внутри стоявшего у стены огромного шкафа что-то щелкнуло… однако шкаф оказался совершенно пустым, хотя и довольно высоким – в нем мог запросто поместиться человек в полный рост. Затем девушка надавила на заднюю стенку шкафа – она отошла в сторону, и за ней показался вход в другую комнату, где царил непроглядный мрак.

– Черт, ни хрена себе, – пробормотал Тодвайн. Мэри Бет схватилась рукой за ребро проема – ее обдало запахом сырости.

– Он там? Ты точно знаешь? – спросила она Алису, силясь пронзить взглядом застывший перед нею мрак. Мрак позади шкафа, за которым для тысяч детей скрывался вход в царство буки. Не говоря ни слова, девушка повернула выключатель внутри шкафа – и перед ними возник узкий коридор с грязными серыми стенами, который вел к другой двери. За нею находилась комната площадью двадцать квадратных метров – без окон, освещенная одной-единственной железно лампой, – посреди которой возвышался огромный каменный стол под плотным белым сукном.

С двух сторон комнаты имелось по паре дверей под висячими замками – они помещались напротив друг друга, – а в глубине располагалис в ряд еще три двери. Здесь было холодно, как в подвале, хотя в других помещениях дома тоже было не жарко.

– Черт возьми, а это еще что за берлога? – в растерянности проговорил Тодвайн. Мэри Бет не сводила глаз со стола под сукном.

Снизу оно местами было заляпано бесформенными пятнами.

– Так где он? – сдавленным голосом спросила она Алису. Девушка указала пальцем на дверь справа. Не в силах больше ждать, Мэри Бет схватила висевший на стене ключ от замка, вставила его в замочную скважину и повернула… Она заметила его в темноте, рассеивавшейся в электрическом свете: он лежал, свернувшись калачиком, на стареньком матрасе, и на нем были только джинсы и рубашка. Он не шевелился – как будто спал… Мэри Бет упала на колени перед телом, совсем не узнавая в нем ребенка, которого оставила Лэмбам шестнадцать лет назад. Она провела рукой по его волосам, потом сверху по спине – и почувствовала, как бьется его сердце. Только слабо-слабо… Дыхание было сиплое и прерывистое – он и во сне казался вконец обессиленным. Она слегка встряхнула его, назвав по имени, но не добудилась.

– Что они с ним сделали? – спросила она Алису, стоявшую в дверях. – Он опять попробовал сбежать… Мистер Кендрик посадил его под замок, наказав не давать ему ни пить, ни есть. – И давно? – Уже три дня…

Тодвайн прошел следом в каморку, не выпуская рацию из руки.

– Помогите поднять его, – попросила Мэри Бет, подхватывая сына под мышки. Тодвайн обхватил Скотта за пояс – и, только оказавшись на ногах, паренек чуть приподнял веки, хотя вид у него был совершенно отсутствующий. И на долю мгновения их взгляды встретились… Грузовичок дожидался их у входа в здание. Они уложили Скотта на широкую подстилку, в то время как люди Тодвайна один за другим забирались в кузов и рассаживались по скамьям.

– Я сяду спереди, – сказал Тодвайн, помогая подняться Алисе.

– Сперва надо отвезти девушку в ближайшую больницу, а после двинем к вам в гостиницу. После того как он захлопнул дверцу снаружи, Мэри Бет взяла сына за руку – и грузовичок, сорвавшись с места, рванул в сторону Ван-Несс. Мало-помалу Скотт пришел в себя. Губы у него до того пересохли, что местами растрескались. Он попробовал заговорить – но не смог вымолвить ни слова.

– Нет, ничего не говори. Теперь ты в безопасности, тебе нечего бояться… Лицо сына по-прежнему напоминало застывшую маску, но ей казалось, что, даже находясь на грани отчаяния, он слышит ее и понимает.

– У вас есть что-нибудь попить? – спросила она, повернувшись к парням Тодвайна.

Один из них достал бутылочку минералки. Мэри Бет приподняла Скотту голову и поднесла горлышко бутылочки к его губам, заставляя пить маленькими глотками и стараясь при том удержать ее на дорожных ухабах. Минут через десять грузовичок остановился. Тодвайн открыл боковую дверцу и знаком попросил Алису выйти.

Они стояли на широком бульваре, где движение было особенно плотным. Вход в отделение неотложной помощи находился с другой стороны улицы; там, в зеленоватом вестибюле, стояли двое в белых халатах, со стаканчиками в руках и о чем-то разговаривали. – Тебе нечего волноваться, – сказала Мэри Бет, выбираясь из кузова следом за Алисой. – Сейчас тобой займутся, тебя должен осмотреть врач. Есть кому позвонить, чтобы забрать из больницы?

– За меня не беспокойтесь. И поцелуйте за меня Скотта, ладно?

– Ну да, непременно… спасибо за помощь… И постарайся им больше не попадаться, договорились?

– Уж постараюсь, обещаю, – шепнула на ухо Алиса. Мэри Бет пожала ее руку и забралась обратно в кузов грузовичка, Тодвайн последовал за нею. Она едва успела проводить Алису взглядом, как он закрыл за собой дверцу и хлопнул рукой по задней стенке кабины, давая водителю знак трогаться.

– Должен посоветовать вам сменить гостиницу на ночь, – произнес он, усаживаясь напротив нее.

– У меня есть надежный малый, так вот он содержит одну такую в Норт-Бич .

С вашего позволения, я снял для вас номер, позже мы все двинем прямо туда. – Да, прекрасная мысль, большое спасибо! – проговорила она, надеясь, что таким образом они окажутся подальше от Уолтера.

Приехав сперва в гостиницу, Мэри Бет зашла к себе в номер за вещами, потом расплатилась с управляющим, оставила ключ на стойке регистрации и вернулась к грузовичку, дожидавшемуся ее чуть дальше по улице. Ехать пришлось минут пятнадцать.

Когда они прибыли на место – на типичную, довольно оживленную улицу Норт-Бич, Тодвайн и двое его парней перенесли Скотта в комнату, располагавшуюся на четвертом этаже большого здания со светлым фасадом. Пройдя в комнату, они тут же уложили паренька на кровать, после чего Тодвайн попросил помощников подождать в коридоре. – Когда собираетесь уезжать из города?

– Честно сказать, пока не знаю. У Скотта нет документов, так что самолет нам заказан. В понедельник возьму напрокат машину, хотя надо было бы сделать это заранее и сразу же уехать, да вот не подумала…

– И то верно, чем раньше, тем лучше. Кендрик, как только вернется в Сан-Франциско, кинется вас искать. Хоть мы предусмотрительно заперли его людей в той грязной конуре, где держали вашего сына, ему будет довольно только позвонить кому-нибудь из них, и, не дождавшись ответа, он сразу смекнет – случилось неладное.

Так что пока не  не уберетесь из Калифорнии, сидите тише воды ниже травы. Тодвайн протянул ей маленькую черную «беретту» .

– Вот, держите… умеете пользоваться? – Боюсь вас огорчить – но умею, – ответила Мэри Бет, взвешивая пистолет в руке. – Он заряжен, всегда держите его при себе и в случае чего звоните мне непременно. Мэри Бет положила «беретту» на покрывало и вручила Тодвайну остаток суммы, которую была должна. Когда он ушел, она перегнулась через подоконник и заметила, что ее сторона гостиницы выходит на красивый мощеный двор, частично освещенный коваными фонариками. Ей не верилось, что дело сделано. Все произошло так быстро и было проделано таким образом, что операция казалась уж больно простой. Но ей повезло, и это главное. Она сумела спасти сына и не угодить в ловушку, которую уготовил Уолтер. Тогда почему у нее было странное предчувствие, что самое ужасное еще впереди? И что ей нипочем не выбраться живой из этого города. В каждой черточке лица сына Мэри Бет угадывала годы, утраченные безвозвратно: за все это время она часто старалась представить себе, как он выглядит, меняясь с возрастом, потому как все, что ей оставалось, так это полагаться на свои воспоминания и его фотокарточку, которую она оставила себе. И вот он здесь, в нескольких сантиметрах от нее, и выглядит куда красивее, чем на картинках в ее воображении, которые она рисовала себе, картинках в ее воображении, которые она рисовала себе, стараясь заполнить оставшуюся после него пустоту.

Она погладила его по щеке и ощутила тепло его дыхания, будто сочащееся сквозь ее пальцы. Он выглядел изможденным донельзя. Хватило ли ему воды? Завтра утром она купит поесть. Прежде чем отправиться в дорогу, ему нужно восстановить силы. Три дня под замком в десятиметровой клетушке, без еды и питья, не имея возможности пожаловаться на перенесенные мытарства, на которые обрек его Уолтер, и словесные мерзости, которые тот наговорил, нанеся психологические травмы: ведь он едва вышел из подросткового возраста и еще не успел стать юношей, а стало быть, эти раны глубже тех, что обычно оставляют на теле. Долго бы он еще протянул, не вмешайся она вовремя?

Нет, убивать его Уолтер, конечно, не собирался: он держал парня в живых пять месяцев как приманку, ожидая, что рано или поздно она на нее клюнет; он хотел его сломать так же, как когда-то ее, чтобы доставить себе удовольствие и лишний раз поизмываться над нею…

 С легкой дрожью Мэри Бет представила себе ярость Уолтера, когда, вернувшись, он поймет, что упустил единственный шанс схватить ее. Она прекрасно понимала – он не будет сидеть сложа руки и попытается достать их хоть из-под земли Покуда жив Уолтер, она с сыном никогда не будет чувствоват себя в безопасности – им всегда придется смотреть в оба, чтобы не проглядеть нож, который будет подстерегать их за каждым углом. Жаль, что ей не хватило храбрости прикончить его много лет назад, когда однажды представился удобный случай.

Тогда все было бы по-другому В открытое окно ворвался вой полицейской сирены, а за ним – крики и треск разбившейся бутылки. Мэри Бет прилегла на постель, вытянула ноги – и тут обратила внимание на картину, висевшую на противоположной стене и частично освещенную уличным светом. На ней были изображены два светловолосых малыша, сидящих на скамейке в городском саду. Их черт в полумраке было не разглядеть, но у девочки, с гладким, будто восковым лицом, странным образом выделялись глаза, отчего казалось, что она смотрит на зрителя с каким- то озлоблением. Вскоре в коридоре зажглись лампы – их отсветы коснулись края паласа под дверью. Снаружи послышались бойкие шаги – к двери приближались двое или трое. Мэри Бет схватила пистолет Тодвайна и прицелилась прямо перед собой, стараясь унять дрожь в руках.

Стрелять ее научил бывший приятель, с которым она дружила, когда еще жила в Колорадо-Спрингс. С тех пор она упражнялась в стрельбе каждую неделю в чистом поле за своим домом. Так что любого, кто дерзнул бы проникнуть к ней в гостиничный номер, она уложила бы на месте с одного выстрела еще до того, как он успел бы переступить порог. Застыв в ожидании, она четко расслышала два голоса, мужской и женский, – навскидку оба молодые. Она не могла разобрать, о чем говорили те двое, хотя, несомненно, они были веселы и пьяны. Шаги мало-помалу удалялись – в другом конце коридора хлопнула дверь. Мэри Бет отложила пистолет на матрас и, взяв себя в руки, потянулась к мобильному телефону, собираясь просмотреть в Гугле названия ближайших компаний проката автомобилей. Одна из них располагалась  на Гайд-стрит, через несколько улиц от гостиницы, – и она решила наведаться туда в понедельник утром, прямо к открытию, чтобы вслед за тем как можно быстрее уехать из города.

Она немного волновалась при мысли, что до Индианы придется добираться на машине, поскольку на дальние расстояния ей не случалось ездить целую вечность. Но в конечном счете другого выхода не было. А уже в понедельник вечером они будут далеко от этого города. К тому же десятки часов в дороге позволят им явственно ощутить километры, разделяющие их с Уолтером. По приезде в Лафейетт они незамедлительно займутся документами Скотта – объяснят властям все, что можно объяснить, лишь бы он постепенно вернулся к нормальной жизни. Но главное теперь – чтобы он согласился поехать с нею. Ведь, хотя ей удалось вытащить его из дыры, она не знала, что он скажет, когда проснется, и станет ли винить ее за обрушившиеся на него беды, которые испортили ему жизнь.

Необходимо уже сейчас смириться с тем, что ей придется возвращаться домой одной и что судьба лишит ее второго шанса. Шторы колыхались от легкого сквозняка. Мэри Бет вспомнила Алису. Чем она занимается сейчас – в эту конкретную минуту? Все еще находится в больнице? А может, она туда даже не заходила? Надо было, наверное, проводить ее, чтобы убедиться, что она не удерет и что ею непременно займутся врачи. Эта юная бедняжка так походила на нее, когда она была в ее возрасте, – и теперь вот, оглядываясь назад, ей было трудно избавиться от неприятного чувства, что она хладнокровно бросила девушку…

Впрочем, ее так быстро подхватил шальной водоворот событий, что она и подумать не успела о том, какой выход можно было бы еще предложить несчастной девушке, чтобы не позволить Тодвайну высадить ее на дороге одну, без денег и документов, тем более что в этом городе она никого не знала… Как Алиса выпутается из этой жуткой истории? И что, если через какое-то время она снова угодит в одну из ловушек, которых у нее на пути может оказаться немало? Мэри Бет вздохнула и переключилась на фильм, который показывали по телевизору, чувствуя, однако, что ей все труднее держать глаза открытыми. Но нужно держаться.

Нужно быть бодрой, когда сын наконец очнется от долгого кошмара. Между тем на экране телевизора какой-то тип в белом, проникший в чей-то дом, чуть не поскользнулся на кровище, разлитой по плиточному полу в гостиной. Ее разбудил визг автомобильных шин. Читавшая ночные новости блондинка в розовом сообщала о волне грабежей, прокатившейся по Северной Калифорнии. Мэри Бет всмотрелась в ее размалеванное лицо – и снова погрузилась в сон. Рядом послышался шум – он мигом привел ее в чувство. Скрип половиц в комнате, чужие шаги – все ближе…

Открыв глаза, она с изумлением обнаружила, что кругом кромешная тьма. Она двинулась прямо, выставив руки вперед, – и уперлась в стену, выросшую откуда ни возьмись. В полной растерянности она обошла комнату на ощупь, то и дело упираясь ладонями в шершавые камни, – нигде ни щелочки. Ни двери, ни окна. Она услышала их прямо над головой – ворон, метавшихся в заточении, яростно каркающих, готовых вцепиться в нее, разорвать когтями кожу и выклевать острыми клювами глаза. А еще услышала за спиной смех, отражавшийся от стен, – и узнала его.

Мэри Бет не успела обернуться, как ей в бедро впились зубы, пронзив болью, точно от электрического разряда. Она отскочила назад и, защищаясь, принялась молотить кулаками по воздуху, в то время как ее обидчик, притаившись во тьме, выдавал себя разве что сиплым дыханием. Он снова укусил ее – теперь в живот, еще глубже впившись зубами в плоть. Мэри Бет закричала, и он ударил ее по лицу с такой силой, что она рухнула на земляной пол как подкошенная и почувствовала, как ей на лицо упало несколько капель теплой крови, похожих на свинцовые дробинки. Следом за тем она ощутила тяжесть его тела, вжимавшего ее в грязь. И увидела перед собой сверкающий взгляд, внезапно пронзивший тьму. Она проснулась внезапно, схватила «беретту» и забилась в угол, нацелив пистолет прямо перед собой и готовясь выстрелить в любое мгновение. В коридоре снова горел свет, она услышала за дверью мужской голос, потом смех и глухие удары о стенки. Она подошла к двери и увидела в глазок мужчину с угловатым лицом – он тискал спутницу в красной кожанке, пытаясь поцеловать ее в шею, пока та подносила к губам сигарету. В следующее мгновение свет в коридоре погас – и она уже не видела ничего, кроме раскаленного кончика сигареты, мерцавшего в темноте.

 Было четыре часа утра. Скотт все еще спал, растянувшись на животе. В глубине души Мэри Бет понимала, что еще ничего не кончено, что она лишь отсрочила неизбежное, что рано или поздно их пути с Уолтером снова пересекутся, что история, начавшаяся двадцать лет назад, повторится, – и так будет до тех пор, пока один из них не умрет, пока один из них не убьет другого. Но если все же случится беда и он, несмотря ни на что, отыщет-таки их в Индиане, в этот раз она будет готова к встрече с ним, в этот раз она будет ждать его на пороге своего дома с винтовкой в руках. И тогда вороны будут пожирать его тело. Мэри Бет отложила пистолет и закурила, глядя, как дымок от сигареты в полумраке завивается в зыбкие колечки. В то самое мгновение, когда она тушила окурок о подоконник, застонал Скотт. Она подбежала к нему и обхватила руками, чтобы он не брыкался.

– Все кончилось, – прошептала она на ухо. – Это пустяки, плохой сон, и только…

 Улучив минуту, она снова заставила его глотнуть немного воды. Попив, он улыбнулся краем губ, и ей, как ни странно, показалось, что он ее узнал. Хотя навряд ли: ведь он ее совсем  не помнил.

Как будто ее не существовало вовсе.

Наверное, он принял ее за Марту, которая просиживала рядом с ним ночи напролет, утешая, когда ему снились кошмары. Почувствовав острый укол в сердце, Мэри Бет уложила его обратно и прикрыла одеялом. Убаюканный прикосновениями ее рук, – пока она поглаживала его по волосам, – Скотт через какое-то время заснул. Мэри Бет тоже прилегла, понимая, что и ей хорошо бы вздремнуть, – прислушиваясь к дыханию сына, она стала молиться, чтобы кошмары обошли их стороной: ведь молитва только и утешала его, когда он был еще совсем маленький.