Глава 8
Ангел и демон

Отпраздновать удачную охоту на еще не убитого медведя мне не дали, сообщив, что принцессе еще предстоит выслушать прошения о помиловании. Ленивая служанка, таща за собой метлу, вальяжно прошла по залу, поднимая облако пыли. По окончании пыльной бури она приподняла гобелен и смела все за него. Я заглянула под трон, чтобы увидеть целые залежи мусора, включающие яблочные огрызки, кости, ветки и комья грязи и огромные паутинные клубы пыли. Теперь я не удивляюсь тому, что здесь даже у клопов есть блохи!

– Эй! – обратилась я к служанке, возмущенная столь халтурной уборкой. – А убирать мусор кто будет?

– Это – не моя работа! – огрызнулась она. – Моя работа – подметать!

– То есть равномерно размазывать грязь по полу? – заметила я.

Служанка фыркнула. Отряхнув фартук, прихватив с собой метлу, она отправилась дальше по коридору, продолжая «генеральную уборку». Если бы к нам во дворец решила приехать «Ревизорро» со съемочной группой, то все гостиницы и рестораны, где на плинтусах и карнизах была обнаружена пыль, показались бы ведущей образцом чистоты и стерильности. Ладно, с этим нужно что-то делать! Но пока у меня нет никаких соображений на этот счет, кроме капиталистического субботника, на котором я буду работать в гордом одиночестве под смешки моего дяди, который не упустит момента съязвить: «Не умеешь организовать – делай все сама!»

В расстроенных чувствах, сильно озадаченная, я прошла в тронный зал и, нырнув под корону, заявила, что готова вершить правосудие!

Первым вывели какого-то оборванца, который умудрился споткнуться напротив моего трона и растянуться прямо на ступенях во весь рост.

– Нильс Попрошайка. Обвиняется в том, что украл три яблока у торговки. За это полагается отсечение рук или пожизненное заключение! – объявил комендант тюрьмы, разворачивая листок.

Пожизненное за три яблока? Некоторые вагонами воруют, и им хоть бы хны, а тут за три яблока пожизненное или отсечение рук? Сажать в тюрьму – это равносильно тому, что брать еще одного нахлебника на шею государству. А ведь заключенные могут приносить пользу… Рабский труд в почете… В нашем мире это называется работать за минимальную зарплату или за «спасибо!». Наученная горьким опытом, я сразу увольнялась с фирм, где директора внезапно загорались желанием поднять корпоративный дух и корпоративную культуру. Как только мы начинали петь песенки: «Наша фирма – лучше всех!», я писала заявление на увольнение, потому как через месяц восторженным сотрудникам сообщали, что зарплаты в ближайшее время не предвидится, мотивация изменяется, оклады уменьшаются, поэтому домой в этом месяце вы принесете кукиш. На масло даже не рассчитывайте. Но вы же любите нашу фирму, поэтому вас наверняка не затруднит поработать бесплатно месяц-другой? А? Ну что вы, в самом деле!

– Послушайте, а у нас есть добыча каких-нибудь полезных ископаемых? – поинтересовалась я как бы невзначай, вспоминая стихотворение «Во глубине сибирских руд…».

– Есть! Некогда наше государство славилось добычей камня, который возили даже в другие страны. Многие дворцы облицованы нашим камнем. Вот только эти каменоломни почти заброшены, потому что работать там никто не хочет, – ответил мне старый слуга, отковыривая со стены плитку и показывая ее мне. Судя по дыре в облицовке, образцы демонстрируют не в первый раз! Но такой маркетинговый ход за счет остатков ремонта меня не устраивал. Сам камушек мне понравился: темно-серый, с серебристыми прожилками, легкий, но прочный. Я взвесила камушек на руке, понимая, что это – золотое дно. Надо будет посоветоваться с дядей. Нет, денек сегодня определенно налаживается.

– А кому принадлежат каменоломни? – поинтересовалась я, надеясь, что изымать их в пользу государства не придется.

– Короне… – ввел меня в курс дела старик. Ну хоть что-то принадлежит короне!

– А во сколько обходится содержание одного заключенного? – поинтересовалась я, прикидывая, как бы половчее скинуть нахлебников с государственной шеи.

Повисла долгая пауза.

– Десять медяков в день на похлебку… Это в месяц тридцать серебряных, – подал голос главный тюремщик. – Нам дают деньги раз в месяц…

– А сколько у нас заключенных? – поинтересовалась я, глядя на толпу тощих зеков и упитанного тюремщика.

– Да все тюрьмы переполнены! Смутьяны, воры, убийцы, мятежники! – сообщил тюремщик, почесывая рыжую бороду. – Его величество всегда был справедлив и милостив.

– И все они сидят в тюрьмах и кушают на десять медяков в день? – Я прищурила глаза, глядя на то, как покраснел надзиратель. – Почему бы не отправить их на каменоломни? Пусть отрабатывают свой хлеб и несут вполне заслуженное наказание за свои преступления!

– Но ваш покойный батюшка был против рабского труда! – жалобно сказал старик, понимая, что вот-вот, и все устои государства сломаются ко всем чертям. А что вы хотели? Я еще тот реформатор! И попробуйте в конце месяца сказать мне, что это была плохая идея.

Вспомнив о том, в каком состоянии последнее время король издавал указы, я поняла, что бедняге было плевать и на рабов, и на труд, и даже на собственных детей.

– Я могу издать указ? – поинтересовалась я размерами своих нынешних полномочий.

– Конечно! Сейчас позовем писаря, который будет все записывать за вами! Эй, найдите писаря! – обрадовался старый слуга, видя, что принцесса всерьез решила заняться государственными делами.

Писарь пришел, с недовольным видом уселся за принесенный столик и тут же заскрипел пером.

«Царь, великий князь…» – промелькнуло в моей голове.

– Приказ номер один! От сегодняшнего числа! – сказала я, пытаясь в голове сформулировать будущий документ, который должен был решить часть моих проблем. – Всех заключенных, осужденных по тяжелым статьям, приговорить к каменоломням! За воровство в особо крупных размерах – от двух месяцев до полугода. За убийство – от пяти лет до посинения. За другие проступки – я еще не решила. Вы это не пишите! Остальные приговариваются к исправительным работам …

Мой взгляд упал на треснувшую колонну, подпиравшую осыпающийся потолок. Или мне показалось, или в прошлый раз трещина была намного меньше!

– …во дворце. Вы будете мыть, чистить, чинить и выносить мусор под неусыпным надзором стражи.

Я повернулась к Нильсу Попрошайке, который стоял с таким скорбным видом, словно я обрекла его на смертную казнь и вот-вот приведу приговор в исполнение!

– Я предлагаю тебе поработать во дворце! Тебе нужно вынести весь мусор из тронного зала. После этого ты свободен! – постановила я, чувствуя себя прямо-таки гением экономики и воплощением милосердия. А что? Хорошая идея! Благородную профессию строителя заключенные освоят быстро, тем более замку срочно нужен капитальный ремонт… Бесплатный, разумеется!

– Нет, уж лучше руки отрубите! – заныл попрошайка, удивляя меня все больше и больше. – Тогда мне точно на паперти подавать будут! А лучше – ноги. Так жалостливее будет! Я буду сидеть на перекрестке и вопить о королевском произволе, демонстрируя отрубленные конечности! Многие мои знакомые так целое состояние сколотили!

Ндя… Что-то я не учла в средневековой психологии.

– Я приказываю тебе! Вынести весь мусор из тронного зала! После этого проваливай на все четыре стороны! Если тебя не устраивает, я сейчас же тебя казню! – возмутилась я. Неужели я это сказала? Неужели я пригрозила человеку смертной казнью? Что я делаю?

– А как же я? – обиженно спросил отъевшийся тюремщик. – Мне-то что теперь прикажете делать, если одних на каменоломни, а других прибираться?

– Следить за исполнением приговора во дворце! Назначаю тебя прорабом. Будешь сдавать работу мне лично! – разозлилась я не на шутку. – Следующий!

Передо мной стоял взрослый детина – косая сажень в плечах. Полуголый торс поигрывал мускулами так, словно у нас тут не суд, а конкурс бодибилдеров.

– Ивон Каменщик! Обвиняется в том, что ненароком зашиб свою жену. Приговор – пожизненное заключение! – объявил унылый тюремщик, понимая, что закончились его сытые и спокойные деньки. Теперь ему не скоро представится возможность отсиживаться в караулке, объедая заключенных.

– Насмерть? – уточнила я, зная особенности местного преподнесения информации.

– Нет, оклемалась! – сообщил тюремщик. – Теперь просит вызволить его! Как же так она одна теперь, без мужа! Тяжко ей, да и помощь по хозяйству нужна! У них восемь детей мал мала меньше…

– Помиловать! После того как залатает дыру в стене! – постановила я, но Ивон завыл так, словно ему присудили высшую меру наказания.

– А можно, я в тюрьме отсижусь? Там так тихо, спокойно… – заскулил Каменщик, падая на колени. – Или казните меня! Я прошу вас!

И снова здрасте! У нас тут что? Не тюрьма, а санаторий?

– Решение не обсуждается! – отрезала я, переходя к следующему заключенному.

– Портной Уилс! Обманул достопочтенного купца, украл ткань! Отрубание рук или пожизненное заключение! – объявил тюремщик, все еще переваривая свою новую должность надзирателя.

Передо мной стоял заросший, похожий на Робинзона Крузо после тридцатилетнего пребывания на острове, портной.

– И как все это произошло? – поинтересовалась я, чувствуя себя мировым судьей Павлом Астаховым.

– Да просто! Дал, значит, Грегор мне ткань и наказал пошить парадное платье. Я снял мерки, пошил. Даже лоскутки не выбросил! Все сохранил. Жду его месяц, два, а потом появляется. Начинает мерять, а платье возьми да по швам лопни! Кто ж знал, что он за два месяца отъестся, как боров? Стал орать, мол, я украл ткань! Я ему обрезки показываю, а он орет, что до самого короля дойдет… – пояснил портной.

– Ну, тогда восстановишь гобелены и свободен! – развела руками я, удивляясь такой несправедливости по отношению к этому бедолаге.

– Не! Я лучше в тюрьме отсижусь! Мне сразу пригрозили, что как выйду на свободу, так с меня три шкуры спустят. Задолжал я немного… – сразу погрустнел портняжка.

Нет, у меня уже глаз дергается. Это не работа, а наказание какое-то! Я схватилась за голову и крикнула:

– Следующий!

Через час я собрала целую ремонтную бригаду, шесть уборщиков и двух, как мне показалось, почти профессиональных реставраторов.

Последним был молодой человек с волосами цвета льна. Держался он с достоинством, спокойно и уверенно, улыбаясь мне красивой, ангельской улыбкой. Только не говорите мне, что это убийца или еще какой-нибудь садист. Не поверю!

– Кто это? – поинтересовалась я, немного смущаясь.

– Он называет себя Ленсом. Смутьян! Подбивал народ к восстанию против короны! – объявил тюремщик. – Приговорен к смертной казни! Правда, ваш покойный батюшка не успел сказать, когда его казнить…

– Как именно подговаривал? – поинтересовалась я, глядя в честные глаза мятежника.

– Пришел я к королю, упал на колени и стал рассказывать, как живут простые люди… Как тяжко им приходится, как дети умирают на руках у матерей, как больные и убогие стоят на паперти, как старики просят милостыню, как тяжко людям отдавать последние деньги, чтобы платить налоги… – грустно произнес молодой человек. – И все это происходит тогда, когда вы, принцесса, купаетесь в роскоши!

Я купаюсь в роскоши? Это я-то? У меня даже платья сменного нет, а в казне пусто! О какой роскоши может быть речь?

– Ты ошибаешься! – грустно улыбнулась я. – У меня всего одно платье и одна пара туфель. У меня нет никаких драгоценностей, кроме тех, что на короне! Так что зря ты так судишь обо мне!

– Но вы же не умираете с голоду? – ответил с укором правдоискатель. – А у многих ваших подданных нет даже корочки хлеба! А ведь сколько хорошего можно сделать для людей! Открыть лечебницы, приюты, школы для бедных! Я много странствовал по миру и всякого насмотрелся, но такой нищеты и убожества, как в вашем королевстве, я никогда не видел! Когда ваш батюшка умер, я понадеялся на то, что вы, достопочтенная принцесса, не будете столь черствой к мольбам простых людей… Я понимаю, что вам повезло родиться принцессой, а сколько девушек вынуждены продавать свою молодость и красоту, чтобы заработать деньги для своей семьи? Вы только оглянитесь вокруг! Неужели вы этого не замечаете? Ваши подданные страдают!

Я сглотнула. Конечно, я понимаю, что здесь не все так гладко, но эти слова ранили меня в самое сердце. А ведь еще пару дней назад, когда я не была принцессой, а была нищей девушкой в стареньком пальто, обо мне никто не думал! Всем было на меня плевать! Как же быстро я забыла свои невзгоды, вживаясь в роль принцессы!

– Освободить его! – приказала я, стараясь не смотреть Ленсу в глаза. – Пусть идет на все четыре стороны!

– Я никуда не хочу уходить, моя принцесса! Я хочу помочь, если это в моих силах, сделать этот мир лучше! Я готов сам, лично работать ради того, чтобы у одинокой сироты появился дом, где ее будет ждать теплая еда и мягкая кровать! Приказывайте мне, принцесса! Кто, как не принцесса, способен на то, чтобы сделать своих подданных хоть чуточку счастливее? – с жаром произнес мятежник, глядя мне в глаза.

С одной стороны, узок мой круг, зато страшно далека я от народа. Того и гляди, поднимут смуту, расстроят все планы… А тут есть возможность творить добро… Действительно, почему бы не сделать этот мир лучше? Я сразу представила себя Эвитой Перон, раздающей деньги и выполняющей желания простых людей. Она купалась во всенародной любви и обожании. Ее даже готовы были канонизировать! А чем я хуже?

– Оставайся! Я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату! – кивнула я, понимая, что дядя вряд ли одобрит мое решение. – Надеюсь, что на сегодня все?

– Да, ваше высочество! – с облегчением сказал тюремщик, но тут же вспомнил, что ему предстоит руководить ремонтом, и сразу погрустнел.

– Зал свободен! – улыбнулась я, вылезая из-под короны. – Приступайте! Я приду и лично проверю работу!

Дверь в мою комнату открылась, и на пороге появился дядя. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Но я уже была готова огрести по полной программе за свое милосердие.

– Итак, – произнес он холодным голосом. – Я вижу, что в сердце принцессы закралась неуместная жалость. И как же мне ее оттуда выскрести, ума не приложу? Мне очень неприятно, но я вижу, первая победа настолько окрылила тебя и ты почувствовала себя настолько уверенно, что теперь принимаешь решения самостоятельно? Опрометчиво и неразумно! Мятежника полагалось казнить не раздумывая, а не оставлять во дворце! Такой жест может быть неверно истолкован теми, от кого действительно зависит твоя судьба и благосостояние!

– Никакой он не мятежник! – заявила я, краснея. – Он говорит правду! Он рассказывает, как бедные люди мучаются, пока некоторые купаются в роскоши!

Я с омерзением посмотрела на черный камзол, украшенный драгоценными камнями, и массивную серебряную цепь, на которой висел медальон, инкрустированный самоцветами. Перед моими глазами тут же появилась нищенка в лохмотьях с ребенком на руках. Она просила подаяние, умоляя сжалиться над ней и ее больным дитем. Одного камня с такого роскошного платья хватило бы, чтобы спасти сразу две жизни! Нет, Ленс прав. Это действительно несправедливо.

– Как это мило! – наигранно восхитился дядя, аплодируя мне. – Но скажу тебе, что кто-то добился этого своим умом и своим трудом, а некто не желает палец о палец ударить, чтобы улучшить свою жизнь! Ленивые, лживые и завистливые люди готовы умереть с голоду, лишь бы ничего не делать! Они мечтают, что им на голову свалится несметное богатство, рассказывают своим детям сказки о том, как какой-то деревенский дурачок разбогател потому, что сумел обхитрить самого короля и его министров. И ждут чудес, не понимая или отказываясь понимать, что никому они не нужны! Никто не будет делать для них чудеса!

– Но я сама была такой! Такой же бедной и несчастной! И никто мне не помогал! Я тоже надеялась на чудо, и оно произошло! – возразила я, вспоминая, как тяжко мне жилось в нашем мире.

Демон не ответил. Он взглянул на мое отражение в зеркале и произнес:

– Я распорядился, чтобы тебе принесли платье для завтрашнего бала, и имел наглость от твоего имени выслать приглашения всем кандидатам на твою руку. Они прибудут завтра во дворец…

Его слуга внес сверток и с поклоном положил его на кровать.

Дядя, или, по крайней мере, тот, кому я случайно навязалась в бедные родственники, не прогадал с фасоном платья. С цветом, правда, промашечка вышла, но дареному платью под юбку не заглядывают. Смотрелось оно на мне гораздо лучше, чем все те обноски, которые мне приходилось носить до сих пор. В целях экономии я срезала все драгоценности с моего старого платья и сложила в импровизированный мешочек. Целее будут. Горничная, увидев, что на моем старом платье не осталось ничего, кроме уродливой вышивки, отказалась его чистить.

– А это платье вы не хотите почистить? – спросила она, разглядывая драгоценности, густо размещенные в районе фиолетового лифа.

Я отрицательно покачала головой. Услуги местной химчистки мне явно не по карману. Расстроенная горничная удалилась в надежде, что я разолью вино на платье или вспотею, как лошадь Пржевальского после победы на скачках, и вот тогда от ее услуг уже не отверчусь!

– Сойдет! – кивнул дядя, глядя, как я примеряю обновку.

– Я верну его после торжества! – предупредила я, чувствуя себя настоящей Золушкой, благодаря комплексу которой в городе, где я жила, процветает прокат дорогущих платьев на один вечер.

– Как хочешь, – равнодушно бросил Демон, присаживаясь на кровать.

– То есть это подарок? – спросила я с сомнением, глядя в глаза благодетелю.

– Нет. С чего бы мне дарить тебе подарки? Ты не моя любовница и никогда ею не станешь! Кишка тонка! – как-то совсем не по-рыцарски ответил мой родственник. – Тем более как я могу подумать о таком, глядя на твое лицо! Оно так похоже на лицо моей бесценной племянницы, что меня непроизвольно передергивает при мысли о том, что мы можем проснуться в одной постели! Так что это – не подарок, а выгодное капиталовложение.

– Да и вы как-то не похожи на мужчину моей мечты. Даже в темноте. Вы уж простите! – призналась я, чувствуя, что вроде бы сказала правду, но эта правда тут же выпала в неприятный осадочек в моей душе. Ответа не последовало. Надо думать, что его не сильно зацепили мои слова.

И тут раздался робкий стук в дверь.

– Войдите! – разрешила я, увидев замаячившую светлую голову. – Проходи, Ленс. Надеюсь, мой дорогой дядя, вы не сильно будете оскорблены присутствием здесь этого, как вы сказали, «мятежника»?

– Нисколько! – улыбнулся дядя неприятной улыбкой. Он внимательно посмотрел на Ленса и сощурил глаза. Интересно, о чем он думает сейчас?

– Я хотел от всего сердца поблагодарить вас, принцесса, за то, что услышали меня… Но, понимаете, тут такое дело… Я встретил в коридоре вашу служанку, поговорил с ней и узнал…

Ленс с грустью посмотрел на мою обновку, с укором глядя мне в глаза. Мне тут же захотелось все объяснить ему, но я решила, что поговорю с ним позже.

– И что ты узнал от служанки? – с издевкой спросил Демон, пожирая взглядом «мятежника».

– У нее больной ребенок, а муж умер… Вот она вынуждена выживать, как умеет. Если принцесса могла бы ей хоть немного помочь, то бедняжка была бы очень благодарна! – сказал Ленс, глядя тоскливыми глазами на переливы драгоценностей. Именно сейчас он был похож на ангела с гравюры, которую я видела в детстве.

– Неужели? – удивился дядя, глядя холодным взглядом на мятежника. – А ну-ка, позови ее сюда! Думаю, что мы сможем ей помочь, раз такое дело…

Демон достал из кармана три золотых монеты и положил на стол.

– Мне тоже не чужда благотворительность… – улыбнулся дядя, сплетая пальцы. – Я тоже буду рад принять участие в судьбе бедняжки…

Я с сомнением посмотрела сперва на Ленса, потом на дядю, не понимая, в чем подвох, а потом позвонила в колокольчик.

На пороге стояла служанка, алчно глядя на мое новое платье.

– Как тебя зовут? – спросила я как можно более участливо.

– Роз, – ответила служанка, не сводя глаз с моего корсета.

– Роз, – мягко сказал Ленс. – Ты сказала мне, что у тебя больной ребенок… Принцесса об этом не знала и очень хочет помочь тебе…

– Вот, Роз, возьми золотой! – со слезами на глазах протянула я монетку несчастной женщине. Почему-то, когда я жила в нашем мире, никто не делал для меня таких широких жестов. Никто не давал мне денег просто так! На сердце почему-то сразу стало так тепло, так приятно, словно одна монетка способна спасти жизнь.

– О! Благодарю вас, – поклонилась служанка, пряча деньги в лиф. – Вы так щедры!

– Можешь идти, – ласково сказала я, поддаваясь сиюминутному благородному порыву. Я глубоко вздохнула, с улыбкой глядя на Ленса и с благодарностью на дядю. Тот сидел и смотрел на дверь, словно не замечая моего взгляда. Через три минуты в дверь постучали.

– Простите великодушно! – начала какая-то толстая женщина в фартуке, об который она вытирала руки. – Я работаю в замке кухаркой! У меня муж очень болен… И нет денег на лекарства… Застудился и теперь лежит…

Я посмотрела на Ленса, потом на кухарку и протянула ей вторую монетку.

– О, милостивая принцесса! Я так вам благодарна! Спасибо! Земной поклон! Да пребудут с вами боги за вашу щедрость! – расшаркивалась служанка, сжимая золотой в пухлом кулаке. Как только она исчезла за дверью, как снова раздался робкий стук.

– Простите, принцесса, – на пороге появился какой-то бородач. – Я работаю конюхом ее высочества. Так вот, супружница моя, значится, захворала… Лежит, значится, не встает… Детки маленькие бегают и кричат: «Мамка-мамка!», а она лежит, не шевелится, значится… Помирать собралась… Дохтур говорит, что…

Я протянула ему последнюю монету, выслушивая его благодарность. В дверь снова постучали. На пороге переминалась с ноги на ногу какая-то тощая девка с нахальной улыбкой.

– Братишка маленький… занемог… – начала она, но я развела руками, мол, все. Благотворительность на сегодня закончилась. –  Это как так! – заорала девица обиженным голосом. – Всем дали, а бедной Магрет – шиш! Конюх уже пропивает ваши денежки, а кухарка уже два года как вдова! Несправедливо!

Услышав крики служанки, за дверью поднялся шум. Я выглянула туда и увидела целую очередь! В коридоре стояло человек пятьдесят.

– У меня вся семья болеет! – орал какой-то мужик, протягивая руку.

– А у меня мать больная! – верещала девушка, которая подметала в зале.

Я набралась мужества и сообщила:

– На сегодня все! Расходимся!

Толпа погалдела и разошлась, проклиная мою скупость. Сколько нелестного я услышала в свой адрес, вы себе не представляете! Я молча вернулась в комнату и грустно села на стул, обхватив голову руками.

– Так вот тебе урок, дорогая моя. Когда ты делаешь добро, никто его не ценит. Делая счастливым одного человека, других ты делаешь еще несчастнее. Как же так? А почему нам ничего не дали? Несправедливо! – усмехнулся Демон, положив руку мне на плечо. Я подняла голову и взглянула на свое расстроенное лицо. Хотела как лучше, а получилось как обычно.

– Если бы было больше денег, то можно было бы сделать счастливыми всех! – улыбнулся Ленс.

– Так почему же ты, мой юный друг, не пойдешь и не заработаешь денег? – спросил Демон с улыбкой. – Что тебе мешает? Голова есть, руки-ноги целы! Почему же тебе больше по душе благотворительность за чужой счет?

– Я готов на все, чтобы сделать людей счастливее. Если принцесса скажет мне, что мне нужно сделать, я хоть горы сверну! Только если все деньги пойдут на благое дело! – ответил ангел.

Я смотрела на свое отражение в зеркале. У правого плеча, с глазами, наполненными вселенской скорбью, стоял светловолосый ангел и смотрел на меня с грустью и укором. Слева, положив мне руку на плечо, надменно улыбался темноволосый Демон. Воистину библейская картина!