4
Быстро он вернулся. Я начал лихорадочно думать, что соврать. Качественно, так чтобы поверил самый хитрый человек в нашей группе. Сказать, что хочу забрать свой бушлат, но возникнет вопрос – зачем? На мне-то куртка, не промокает, да к тому же чистая, без грязи.
– Ностальгия по службе заела? – спросил торговец. Если они поймут, что я не дезертир, мне лучше не станет.
Думай, думай!
– Нет. Что мне с нее? Только тычки от офицеров, – начал врать я. Вот оно!
Я повозился с бушлатом, залез под него и нащупал толстую тетрадь.
– Хочу узнать, насколько красиво рисует Унылый. Может ему надо выставку открывать, а не по болотам бегать, – сказал я.
– Уверен, что хочешь, – торговец приблизился и схватил тетрадь, с другой стороны. Она намокла, по краям набухла от воды. Все же купание не прошло даром.
– Дай сюда, – произнес Дельный.
– Что бесплатно смотреть нельзя? – нехорошо усмехнулся я.
Дельный резко вывернул тетрадь, вырвал ее, оставив ошметки бумаги в моих пальцах. Раздраженно бросил ее на стол. Автомат он закинул за спину.
– Ты дурак, Кузьма. Вот сделал выброс информации урка, а ты ведешься, как последняя шестерка. По складу характера ты на уровне бандита, а по уму – выше Унылого. Думаешь, я урод? Нет, Кузьма, я просто умею считать. Сначала, я окончил математический институт, где нас учили вышмату. Однако мне это стало неинтересно, особенно, когда появилась семья. Ребенок начал требовать большего комфорта. У тебя же нет детей? Молодой еще, а у меня девочки. Я тогда понял, надо сложить то, что сложить невозможно.
Я поднял ворот куртки и начал заниматься берцем. Наконец-то развязал шнурок, вылил воду. Разговор торговца меня не волновал. Все ясно, сейчас все сведет к достатку и не для себя, а для семьи. Но у меня начал намечаться план, в голове появилась дикая идея, как реализовать которую я не знал. Для этого надо поговорить с Дельным.
– Это что же?
– Людскую жадность и товар. Знаешь, что получилось? Достаток! Для меня, для моей семьи! Самое интересное: товар по жизни менялся, а жадность – величина постоянная. Я продавать начал с гнилых окорочков. Не прибыльно. А вот дальше – лучше. Наркотики, хотя это сложно. Я перед их продажей десять лет мытарился, имидж среди бандитов зарабатывал. Порошок и таблетки…
– Детям? – уточнил я.
– Может. Я занимался крупными моментами, а кому они доставались – это уже не моя схема. Да и без разницы. У меня две девочки и ни одна не курит, и не колется. За детьми просто смотреть надо, а не бегать на дурную работу, где платят копейки.
– Так зачем в Зону полез? Мало заработал?
– Не ерепенься. Мало. Мне старшую надо в Европу отправлять учиться… Да и младшая растет. А тут таких идиотов, как Чес, много, а толковых людей мало. Филиппович, старый хрыч, сидит в подвале. Гунч хороший вариант предложил…
– И ты повелся? – спросил я, чувствуя, что наглею.
– Кузьма, весь мир стоит на купи-продай. Это и есть смысл жизни.
– И чем ты лучше Чеса и Унылого? – задал я вопрос. Эх, сейчас меня попробует ударить. Я не понимал, как можно спокойно рассуждать о наркоте.
В меня полетела тетрадь.
– На, смотри внимательно, пока она вся не потекла. Все познается в сравнении. Кто-то жалуется, что в булке мало изюма, а кто-то бородинскому рад. Глаза шире распахни.
Я успел удержать тетрадь от падения в болотную жижу, зато уронил ботинок. Что ж такое! Ладно, хочет тетрадь мне показать, обелить свою репутацию, указав на проблемы Унылого. На что способен грузный парень со шрамом от ножа? Хуже, чем продавать наркоту? Это надо сильно постараться. Да и бандит из него начинающий, явно не успел заработать авторитета в мире преступности.
Я начал листать мокрые листы. Они слиплись, линии разбухли и исказились. Хотел открыть на последней странице, там, где Унылый рисовал сидя на бревне. Не получилось, сразу влез в середину.
– Не понимаю, – честно произнес я, – Унылый что, тоже в медицинский мечтает поступить?
– Кузьма, не расстраивай меня, – произнес Дельный, – как думаешь, почему я с ним так паскудно общаюсь?
На странице нарисованы развороты с атласов по анатомии. Вот фигура с распоротым животом, тонкий кишечник, вытащенный в сторону. Нет, любительский рисунок, показано не с того ракурса. Следующий лист – вскрытая грудная клетка, выломаны ребра. Странно, анатомический инструментарий позволяет делать вскрытия аккуратно, а тут, как будто плоскогубцами ломали. Зазубренные обломки, сердце, еще и аорта.
– Бред, – произнес я, листая страницы.
Показались цветные картинки. Видимо ранние работы, когда Унылый мог выбирать цвет карандашей и ручек. На рисунках, почти везде он ярко выделял вторичные половые признаки – особенно женскую грудь. С какой-то нежностью он прорисовывал лица.
– Обычно в анатомии настолько детально лица не рисуют, – произнес я и замолчал.
Подписи. На предыдущих страницах они, нанесенные внизу листа, потекли. Тут же я смог разобрать.
– Девочка в лесополосе, брюнетка, лет двадцать. Очень красивые глаза, – тихо прочитал я.
Подпись не врала, на рисунке девушка с вырванными глазными яблоками. Их же Унылый нарисовал рядом, наколотыми на тонкую проволоку.
– Это что за тетрадь ужасов? Он что, псих, такое рисовать? – спросил я. Нет, понятное дело, что не с натуры, но все равно мерзко.
– Он – да. Лечился даже в больнице. Помогло, как всегда, сокращение коек, мало денег у государства, – Дельный усмехнулся, и поправил сам себя, – мало денег у государства на нужды людей. Вот его и выпустили.
– Он опасный. Если рискнет и на самом деле кого-то вскроет? – удивился я.
– Кузьма, ты тупой? Это рисунки с места преступлений. Расчлененка. Девочки от пятнадцати и старше, почти все – вскрыты, как тушки мяса на базаре.
– Врешь, – вырвалось у меня. Наверняка хочет очернить Унылого!
– Нет. Я бы сам не поверил, но последняя жертва, это уже возле Зоны. Я же больше живу на Границе Зоны, вокруг нее всегда сбываю товар. Девочку обнаружили в лесу, голую и без мышц на ногах. Срезал он их, до костей. Потом уже, у Гунча другие нашептали, и я порылся в его тетрадке. Все совпало.
Я начал лихорадочно листать, страницы рвались, как-будто тетрадь не хотела мне больше ничего показывать. Я раздраженно рванул, вырвал листы и наконец-то добрался до крайнего рисунка.
Девушка, подвешенная на ветке, связанная, как муха, попавшая в цепкие лапы паука. Левое бедро превратилось в мышечные лохмотья. Будто мясник разозлился и чикал в ярости, пытаясь добраться до кости. Подпись – «Лес. Рыжая. Тощая, сопротивлялась, неудобно резать».
Я выругался. Еще раз, повышая голос. Вспомнил, как Унылый стоял над порванным солдатиком, с торчавшей плечевой костью. Я думал ему плохо! Вот почему Чес говорил, вид крови грузного не пугает, и что на ножах он фору даже бандитам даст. Нет, Унылый не пугался, а стоял и любовался кровью: и солдата, и наемника. Я бросил тетрадь на стол, резко потянулся к автомату. Дельный ожидал такой реакции, успел отдернуть, но не до конца. Я крепко схватил за ствол:
– Дай. Мамой клянусь, в тебя не буду стрелять.
Голос у меня стал злой. Дельный замешкался, дернулся назад, пытаясь вырвать автомат.
– Дай, – угрожающе произнес я.
Под черепной коробкой у меня творился ураган из ненависти и злости. Урода надо убить. Это даже не обговаривалось, это норма, правильная норма.
– Бешеную тварь надо пристрелить! – выкрикнул я.
– Не ори, мы не сами тут, – ответил Дельный. Кого именно он имел в виду, человека в экзоскелете или двух уродов, я не понял. Да и без разницы. Пусть уже привалит этот Скелет и расстреляет нас всех. Главное, чтобы завалил Унылого.
– Ты знал и ничего не сделал, – обвинил я торговца.
– Да. Это человек Гунча и Чеса. Они его отыскали. Легко получилось. Унылого, как вонючую крысу, загнали следаки и он решил, что в Зоне его найти не смогут. Почти верно. Полиции тут нет, а вот Гунчу он приглянулся. Знаешь, чем?
– Толстой жопой? – остервенело спросил я, и резко дернул за ствол. Дельный почти его выпустил, губы его недовольно поджались. Со всей дури он ткнул стволом мне в грудь. Ребра запели песню боли. Я на секунду ослабил хватку, и этого хватило хитрому торговцу вернуть под свой контроль автомат.
– Расчленители – товар штучный. Он дороже, чем пять экзоскелетов. Понимаешь, Кузьма, нормальный человек не сможет отрезать другому голову. В природе так заложено, что убить может, а вот издеваться – нет. Это противоестественно, это только моральные инвалиды способны на такие действия.
Я вспомнил, как нас водили на вскрытие. Сначала срезали кожу с головы и натягивали на лицо умершего. Все равно, уровень мерзости зашкаливал. Нет, понятное дело, мы между собой хорохорились, старались корчить серьезные лица. Однако жалость к умершему и понимание, что человека не вернуть, угнетала сознание.
– Вы что, его продаете?
– Чес над ним главный. Даже наш урка не любит людей стругать, хотя ножи обожает. А тут, ссыкливое создание, которое может резать связанных людей. Еще и удовольствие получает, даже денег не просит, только дай ему жертву.
– А как, много в Зоне жертв?
– Не знаю, Кузьма. Вроде он только по девочкам, но Чес обещал Гунчу его переучить и на сталкеров.
Я плюнул на ладонь. Дельный, выдирая ствол, насадкой разорвал кожу, и теперь красные капли выступали, собираясь в ручеек и стекая по линии судьбы.
Дождь прекратился, зато ветер начал гнуть стебли рогозы с такой силой, что они шумели не слабее дубового бора. Ветер старался нагнуть их, прижать к темной воде болот, словно наказывая, за то, что камыш пропустил нас на эту территорию. Тучи сменили свинцовую окраску на светло-коричневый цвет. Я провел ладонями по волосам, пытаясь смахнуть вонь и грязь. Потом отдернул руки. Я ж касался этого урода! Мне стало мерзко, будто держал в руках собачьи экскременты.
Навес жалобно стонал под ударами ветра, еще чуток и один из столбов завалится окончательно. Так, надо вычеркнуть эмоции, и просто думать головой, а не мягким местом.
Я нервно натянул берц, поправил куртку, привел себя в порядок. Болото-то болотом, но я не желал опускаться до уровня бомжей. Да и привычные действия успокаивали мозг. Нет, теперь все, надоели они мне, три моральных урода!
– Так чего ты его не грохнул? В темноте бы, зарядил в спину, сказал, что кто-то чужой. Дельный же вариант. – Вереница мыслей в голове, тяжело думать, что дальше делать.
– Еще раз, товар штучный, значит ценный. Ты вообще слушаешь, что я тебе заявляю? Продается все в этом мире, – чуть ли не по слогам изложил Дельный.
– Все продается… – повторил я. В мире, но не в Зоне. Она такого не потерпит, сама порвет урода на части.
– Дай, – твердо сказал я.
– Чего опять? – не понял Дельный и подальше отодвинул автомат.
– Зажигалку дай, – пояснил я.
Дельный усмехнулся, покачал головой.
– Нарываешься?
– Твое какое дело? Жалко огня? Тот же урка говорит – когда огонь просят, нельзя жлобиться, – сказал я. Упоминание про урку сработало, Дельный медленно достал зажигалку в металлической оболочке. Хорошая, не китайская пластмасса, как у Чеса.
Я поднял тетрадь. Такое ощущение, что с пола взял таракана. Чиркнул, появился веселый огонек. Тетрадь не хотела гореть, сопротивлялась. Да и там, где она намокла, смысла уже не имелось, а вот сухую середину огонь начал пожирать с яростью. Я опасался, что будет сильный ветер – потушит, но нет, будто бы сговорившись, две стихии устроили суд над бумагой.
– Знаешь, Кузьма, ты, когда ему щеку вскрыл тем ножичком, я тебя зауважал… – начал Дельный.
– Мне твое уважение за забором лежало, – зло ответил я. Огонь приятно согревал, и по пальцам поднималось тепло.
Дельный зачесал волосы назад, усмехнулся, будто я рассказывал веселую историю.
– Тяжело тебе будет жить, – произнес он.
Ответить я не успел, да и не хотел. Во мне бродила злость, она требовала выхода. Чего ее срывать на плохом человеке, если рядом есть моральный урод?
Только о нем вспомнишь, он и появится.
– Ты что наделал!?
Унылый, хлюпая по воде, несся к столу. Он попытался схватить тетрадь, но я оттолкнул его изо всех сил. Он упал, снес телом столб. Мы с Дельным еле успели выскочить, аж пришлось нагнуться.
Ружье упало в воду, Унылый на карачках пополз к нему, но Чес наступил на приклад:
– Утихни!
И повернулся к нам:
– Зачем огонь развели?
– Греемся, – ответил я, потирая затылок. Все же зацепила меня крыша, хорошо, что она легкая.
– Шумели вы не слабо, а еще на меня гнали, – произнес с обидой Чес, – хотя нормально. Так и надо, завлекайте Скелета.
Унылый завыл, попытался поднять ружье. Чес, не прекращая беседу, оттолкнул его, а Дельный еще добавил.
– Зачем его звать? – спросил он Чеса.
– Отыскали хорошее место, там и засаду смастерим, – произнес урка, и пнул коленом лицо Унылого, – да хватит выть! Потом еще нарисуешь!
Я сдерживал ярость, стараясь не наброситься с кулаками на них. Почему-то мне показалось, я понял Чеса правильно – еще будут жертвы.
