7
Унылый напрягся. Изменилась его поза. Он слегка пригнулся, будто прячась под стол. Шмыгнул носом, да так, что слышен звук соплей, уходящий по носоглотке к трахеям. Я ощутил горечь во рту, точно прямо сейчас закусил травой.
Драка, так драка. Есть вариант, Трофимыч под шумок устроит нам побег из схрона, который становится западней. Уйду из Зоны, надоела уже, аж тошнит! Эх, надо сидеть молча, сопеть в две дырочки, и не высовываться. Зря, зря отправили сообщение. Что ж, разгоряченные спиртным бандиты требовали зрелища. С кровью. Это как мясо, легкий стейк, подается с кровью. У Чеса не получилось помять Трофимыча, да и потом Дельный ищет возможность достичь с ним соглашения. Вот они и переключились на меня.
Давать заднюю? Наверное, так и стоит сделать.
– Че, штанишки мокрые, а солдатик? – спросил Унылый.
Явно копирует Чеса. Что же ты тут забыл, толстый паренек, что потерял? Ладно, Чес и торгаш связаны погоней за соплеменниками. Один грабит, другой продает. А вот ты не понятный.
– Сейчас я тебя порежу, шавка, – пообещал он.
Усталость от недоедания и нехватки воды, размешанная апатией, точно связывала скотчем от макушки до пяток. Может нехватка кислорода и постоянные вспышки «разрядки», усугубили состояние.
Помог Унылый, хорошо так помог. Я уже собирался извиниться перед ним, а его оскорбления выдернули из апатии. Гнев начал разливаться, поднимаясь от сердца, огненным шаром охватывая грудную клетку.
Во рту стало сухо, как в пустыне.
– Язык глубоко засунул? – Унылый нервно дернул ногой, отбросил раскладушку.
Дельный, не говоря ни слова, перебрался к двери. Не выпуская банки с коньяком, устроился поудобнее на тележке. Готов рукоплескать победителю.
– Справишься, – утвердительно сказал Трофимыч. Именно это слово, без вопросительной интонации перевело гнев в холодную уверенность.
– Много говоришь, – постарался взвешенно произнести я. Не совсем получилось, нервы оголились, как два электрических провода, и голос дрожал.
– Ножи достали, – вальяжно приказал Чес.
Унылый, скаля зубы, схватил нож, который недавно вытащил из рюкзака. Ну и пусть мне теперь докажут, что Чес к этому моменту специально не подводил.
– У каждого свой нож, – напомнил он и заржал. Аж голову откинул, и я увидел подгнившие зубы.
– Чё, нет ножа? Так это твои проблемы! – сказал Унылый.
От такой перспективы он затрусил головой, как собачка на торпеде машины. У отца такая стояла, и когда я был поменьше, то завороженно смотрел за ней.
– Что за условия? – Трофимыч как будто сидел за экраном телевизора с другой стороны и наблюдал шоу.
Вот только пальцы подрагивали. Не в алкогольном тике, а как будто принимал решение.
– Да не бойся, сталкерок, все по чесноку. Тут никто не желает смерти твоего племяша. До первой крови дерутся. Кто пустил – тот и чемпион местного схрона! – весело объяснил правила Чес.
– Ну, ты попал!
Унылый чертил у воздухе сложные геометрические фигуры и резко наносил удар, прокалывая вымышленный овал. Явно представляет на его месте мой живот. Я облизал губы и направился к нему. Обогнул Чеса, несильно навалился на него, требуя прохода. Он заерзал, искоса поглядел, но табурет придвинул.
Трофимыч поймал мой взгляд и слегка прикрыл веки.
«Подстрахую», – понял я.
Унылый продолжал упражняться с ножом. Я внимательно присмотрелся. Да, штык-нож не наш, американский. Клинок однолезвийный, с пилой на обухе. У нас в части «деды» споры вели до хрипоты: пила нужна, чтобы деревья или кости пилить. Длина сантиметров тридцать, и две трети – это стальное жало.
Отверстие в начале клинка напоминало глаз. Хорош ножичек. И откуда у него такой выискался, ума не приложу. Еще понимаю штык-нож для автомата Калашникова, коричневого цвета – своровал или купил у военных.
– Давайте, начинайте, – прищелкнув пальцами, сказал Дельный. И потряс банкой, точно у него бокал для коньяка, а не жестянка, из которой я еще недавно ел тушенку. Сейчас из меня сделают фарш, котлету и гуляш. Я снял ремень и намотал на ладонь. Это вызвало очередную волну смеха. Унылый прекратил урок геометрии и начал перекладывать нож. Из левой – в правую, из правой в левую. Именно перекладывал, а не перебрасывал, как в фильмах. Значит, боится ошибиться.
– Я его порежу и сменю кличку! Да!? Сменю кличку на Бритву!
Я так и не понял, при чем тут смена клички, хотя для Унылого это что-то значило. Значило немало, если во время схватки мысли заняты тем, как его называют. Статус довлеет над ним, пихает в спину.
Пот катился по его лбу, вниз по щекам и исчезал за грязным воротником свитера. Толстого свитера, который не пробить. Эх, бутылки нет, разбить нечего.
– Уговорил, Унылый. Будешь Невеселый, – ответил ему Чес и сам же заржал над шуткой.
Я быстро открыл медицинскую сумку и привычным движением залез в боковой кармашек. Вот он, моя надежда.
Маленький нож, складной со старой пластмассовой ручкой. Лезвие у него загнуто, как коготь у кота.
Я раскрыл его, не вынимая из сумки, и тут же спрятал за спину.
– Эй, чего у тебя там?! А!? – воскликнул Унылый.
Сзади, бандит с гнилыми зубами зареготал. Он даже стал стучать по столу, настолько бурные эмоции.
– Начали, – произнес я.
Я знал, что делать. Мысли успокоились, превратились из бурных ручейков в один сильный поток. Унылый, в вязаном свитере с ножом, вызывал опасение. Даже и страх, но я не позволял себе мандража, повернул тумблер эмоций на ноль. Атмосфера накалилась. Воздух спертый, казалось, лампа стала хуже освещать. Фигуры превратились в черные картонки. Все – кроме моей цели.
Унылый. Он не услышал меня. Его проблемы. У нас не боксерский поединок. Дельный дал старт, я подтвердил. Он, наверное, надеется, я еще поклонюсь в ножки и спрошу разрешения начать. Быстро приблизился к грузному. Он отшатнулся назад и совершил ошибку. Я выкинул вперед спрятанный нож и достал его.
Он заревел раненной тушкою и попытался меня кольнуть, как прокалывал воображаемую фигуру.
Я увернулся, сделав движение влево. Унылый ринулся вперед, махнул ножом. Я подставил обмотанную ремнем ладонь. Боли я не почувствовал. Выбросил нож и вцепился в Унылого, повалил его на грязный пол. Места, места мало для броска.
– Брейк! – громко крикнул Дельный.
Трофимыч и Чес вскочили, опрокинув табуретки.
Дельный подхватил оставленный бандитом автомат у входа. Вот зачем он там сел! Хитро! Раздался выстрел. Все замерли, точно приклеенные к полу.
– Я сказал брейк, что значит – разошлись, – повторил Дельный.
Он медленно опустил автомат, убирая ствол от окошка. Звон гулял в голове. Сколько ж можно стрелять в закрытом помещении! Зато эффект наблюдался положительный.
Унылый присел на корточки и схватился за голову. Я зачем-то размотал ремень и дергал его, наверное, стараясь успокоиться. Сердце билось в истерике.
Трофимыч с Чесом переглянулись и сели назад за стол.
– Заколебал ты командовать! Хороший бой загубил, – зло сказал Чес.
– До первой крови, – напомнил Трофимыч.
– У них у двоих раны. Надо дождаться следующего кровопускания, – сквозь зубы процедил бандит.
Дельный полавировал между нами, несильно толкнул Унылого. Нагнулся, забрал у него нож.
Тот широко расставил руки и запричитал:
– Он мне лицо порезал. Лицо! Что я теперь делать буду?
Дельный сел на мое место, подкрутил огонек лампы. Стало светлее. На левой щеке у грузного виднелся разрез, длиной в пять сантиметров. Загнутое лезвие моего ножа оставило неровную рану, как будто Унылого повредили когтем.
– Что и всегда, искать продажную любовь, – сказал Чес и они вместе с торговцем засмеялись.
– Унылый – это надолго твое погоняло. Мамой клянусь, – отсмеявшись, сказал бандит.
Тот всхлипнул, и казалось, сейчас заплачет. Получается, что неизмененная кличка его больше задела, чем мой нож. Странный парень. Я сложил свое оружие, засунул в карман. Вставил ремень в штаны. Не знаю, правильно или нет, взял сумку, достал бинт, перекись и лейкопластырь.
Трофимыч спросил:
– Помочь?
– Сам справится, – вмешался Чес, – я бы этому рохле вообще помощь не оказывал.
– Не-не, хорошее дело, перекись водорода. Зачет, Кузьма, – сказал Дельный.
Я решил, они специально говорят друг другу наперекор.
– Эй, раз у Пробирки кровь, – выкрикнул Чес, – так это ничья!
Я внимательно посмотрел, да, при ярком свете стала видна царапина на левом предплечье. Тонкая линия, будто лазерным скальпелем провели. Даже не заметен разрез рукава формы. Черт, хороший же нож у этого Унылого!
– До первой крови, – повторил свою же фразу Трофимыч, – сначала у вашего потекла.
– Ладно-ладно, сталкерок, не будем больше бычиться. Вот запасик у меня, – сказал Чес примирительно.
Он полез в рюкзак и выставил на стол бутылку водки.
– Отметим, что наше будущее не посрамило нас в честном поединке, – предложил он и с характерным треском отвинтил крышку. В честном, ага, как же.
Я встал над Угрюмым:
– Рану покажи.
Тут же отлетел назад, с такой силой толкнул меня грузный парень. Моментально, с корточек, да так сильно, что я отлетел к стене и знатно об нее шмякнулся.
– Я тебя порешу, тварь, – кинулся он на меня.
Чес моментально оказался рядом и коротким ударом в печень остановил его.
– Сядь и не рыпайся, пока эскулап лечить будет. Учишь тебя, учишь, а ты как валенок себя ведешь.
Унылый послушно отполз на кушетку.
Сдурил, ясно же, что он не умеет проигрывать. Кто не умеет достойно проигрывать, не может делать выводы из поражения. Значит, и развиваться не способен. Вроде так мне говорил начмед.
Хорошо, что голову мне не раскроил об стену. Да, теперь точно уверен, не начни я первый драку, то шансов выйти целым было бы катастрофически мало. Даже не проигравшим, а именно целым, без вспоротого живота или пробоины в грудной клетке.
– Не дергайся, – предупредил я его. Для себя решил, любая ненормальная реакция – и пусть его дружки лечат.
Перекись полилась на рану, смывая кровь. Вот и яркий цвет, который я искал в Зоне, когда мы шли к свинарнику. Вроде, она насмехалась – все серое и коричневое? А нет, вот тебе солдатик синие всполохи «разрядки», вот тебе кровь, сначала у «туши», теперь у вас, людишек.
Мне казалось, от этого момента до прохода блокпоста пролетела неделя. Впечатлений набралось на несколько месяцев разговоров. Сидение в душном подвале угнетало и выматывало.
Как люди в тюрьме находятся годами, не представляю и даже не хочу об этом думать.
Может тот же Чес нормальный человек, просто его покорежила тюрьма, как и Трофимыча, изменила Зона. Унылый как надломленная ветка, молча сидел на кушетке, безвольно опустив руки между коленями. Чес, видимо, имеет на него огромное влияние.
Я промыл рану, сложил кусочек бинта в несколько раз, присобачил лейкопластырем.
– Зачем лез в сумку? – спросил его. Сзади меня шумели, стараясь выяснить, ничья или же победа. Что меня напрягало, Чес предлагал переигровку поединка.
– Голова болит, таблетку хотел взять, – ответил Унылый после долгого молчания. Я даже решил, что он вообще со мною общаться не будет.
Н-да, некрасиво получилось, хотя я и прав.
– Спросить не пробовал? – поинтересовался я.
– Настоящие пацаны в разрешениях левых фраеров не нуждаются, – грустно ответил он. Наклонился чуть ко мне и добавил:
– Я тебя, падла, еще достану.
Кроме мата слов нет. Я разложил на столе медицинские инструменты и начал обрабатывать рану на предплечье. Все то же самое, единственное отличие, бинт не приклеил, а намотал турами.
Что за человек этот Унылый, непонятно. Из него бандит, как из меня сталкер. Косит под крутого пацана, хотя я не вижу в этом логики.
Мужики уже перестали спорить.
Чес сообщил:
– Решением голосования, два против одного, присуждаем ничью!
Видимо, я должен радоваться. Понятно, что два голоса – это он и торгаш.
– Я за базар отвечаю, вы нормальные сталкерки! Зуб даю, с вами не в падлу выпить! – заявлял он на протяжении следующих часов. Унылый храпел на кушетке. Чес его матом выгнал из-за стола, Дельный же добавил:
– Спи, скоро утро.
Они разговорились с Трофимычем, искали общих знакомых и даже нашли. Оказывается, Трофимыч сбывал артефакты человеку, а тот уже торговал с Дельным. По логике последнего, это объединяло нас с ними покрепче цемента, и теперь однозначно, Трофимыч поведет их к Топям.
Я закемарил и даже вырубился, уронив голову на деревянную крышку стола. Странный день, странное спасение. Жизнь налаживалась. Из беседы я понял, сошлись на золотой середине.
– Доведешь до края Границы, а там путь укажешь, и мы в расчете! Тушу-то, тяжелую мы оттащили, вход открыли, – не переставал уговаривать Дельный.
– Даже гранату не кинули, – повторял за ним Чес. От спиртного и из-за жары в схроне, он скинул черный плащ. Худющий, как цыпленок, правда, злости в нем, будто специально двойную порцию налили при рождении.
– Договорились, – наконец-то согласился Трофимыч, – доведу, и мы с племяшиком двинем по своим делам.
– Вот и дело сделано, – подмигнул мне Дельный.
Чес вообще оказался нормальным мужиком, для бандита. Он наехал на торгаша и тот порылся в рюкзаке, достал еще бутылку. Уверен, и еда там присутствует, если на их языке – закуска. Странный подход к пище. Для меня, сесть за стол, всегда означало вкусно поесть. Для них – выпить.
Чес периодически трепал меня за плечо, мешая спать:
– Ты красава, сталкерок! Как уделал перочинным ножичком Унылого! Красава! – орал он мне на ухо.
Видимо, я завоевал кусочек авторитета.
– Утро, – спокойно произнес Трофимыч.
Вроде и выпили они немало, с учетом отсутствия закуски, но Трофимыч не изменился. Дельный покраснел, а Чес стал проявлять больше агрессии. Старался то зацепить в разговоре торговца, то вдруг начинал петь блатные песни.
– Утро, – согласился Дельный, – пора.
После такой ночи шевелиться не хотелось. Спать, или просто лечь на пол и вырубиться. Мы натянули верхнюю одежду, взяли рюкзаки и сумки. Недовольный Унылый молчал, даже когда Дельный забрал у него ружье.
Наконец-то он открыл дверь и мы стали подниматься из схрона, который стал для меня тюрьмой на двое суток. Утренний воздух чистотой окутал нас. Я стоял, слепо моргая от света. Как же хорошо! Даже вонь от туши не казалась противной. Чес выбрался последним, пропустив вперед Трофимыча.
– Ну что, сталкеры, со свободой вас, – сказал он весело.
Резким движением ударил прикладом в затылок Трофимыча. Кровь брызнула во все стороны, и старый сталкер упал, как подкошенный.
– На, тварь! – шипел Чес и ударил еще раз.
– Идиот! – сказал рядом Дельный.
Я подскочил к бандиту, подтолкнул его назад в схрон. Он почти увернулся, но моей ярости хватило отбросить его назад. Дельный ударил меня по почкам, адская боль разлилась по спине. Ноги подкосились. Еще удар и еще. Это уже Унылый! Я развернулся и прямым достал его в подбородок. Нагнулся за автоматом Трофимыча, собираясь отмахиваться им до последнего. Трое – это многовато. Чес выскочил из схрона, как черт из преисподней, и ударил в живот.
Я упал. Ременов говорил, что меня не били в части. Неправда. Били, просто я не жаловался, и умело скрывал гематомы. И знал что делать – свернулся клубочком, прикрывая живот коленями, а руками голову.
Удары сыпались часто, точно град во время урагана. Боль разливалась по телу, каждый удар – новая вспышка.
– Сталкерок, на нашего брата нож поднял? Решил себя крутым показать? Получай за это! На! – кричал Чес и с каждой фразой бил меня с носка.
Рядом лежал окровавленный Трофимыч и обгрызенная туша мутанта.
Началось новое утро в Зоне.
