Глава 3. Эпидемия
«Партизанский» лагерь решено было устроить на высоком плоском холме, поднимавшем на горбу рощу деревьев-хижин – кривые стволики, штук по пять-шесть от одного корня, поднимались вверх и срастались в «потолок», выпускали перистые листья-«крышу». Точь-в-точь – хижины на сваях, тем более что холм обрывался к большому лесному озеру, полумесяцем глубокой воды прикрывавшему лагерь с севера и востока.
Под узловатым «потолком» многоствольных деревьев-хижин зрели плоды, круглые и тяжелые, как пушечные ядра, полнились мешочки спороносов. Лунными ночами споры разлетались по роще серебристой пыльцой, и накатывал тонкий, изысканный аромат, будто кто пролил литр-другой дорогого парфюма.
Тень деревья-хижины давали такую густую, что на голой земле только плесень цвела, пыжась мохнатыми кочками, да и то не везде. Зато с воздуха ничего, кроме сплетения стволов и красных «перьев», не увидишь. В общем, знатный камуфляж.
Переверзев с ребятами выкопали пару землянок, Кузьмичев с Виштальским напилили бревен из поднебесников в дальнем лесу, а Джафар приволок их, используя БМД в качестве трелёвщика. Стены в землянках обшили плетенками из лиан – тут постаралась «бригада» девушек, а крышу сделали в три наката. Гоцман с Ворониным освоили ремесло печников – сложили каменки и вывели трубы наружу, обмазали глиной «отопительные приборы». Дровишек на кузьмичевском «лесоповале» скопилось изрядно, и землянки хорошо протопили, изгнав сырость и волглый дух.
Первой заглохла БМД Раджабова – дизтопливо кончилось навсегда. Гоцман, правда неуверенно, предложил поискать нефть, но Элла Наумовна глянула на мужа с такой укоризной, что тот вжал голову в плечи и больше не заикался насчет геологоразведки, вздыхал только, длинно и тоскливо.
Бээмдэшки поставили так, чтобы подходы к лагерю можно было взять под перекрестный огонь. Слава богу, было еще чем стрелять. И было по кому открывать огонь…
Наиболее бурно свои чувства выражали женщины – они острее мужчин испытывали боль, отчаяние, ужас. И еще страх. Горе. Ненависть. Убийственная болтушка эмоций…
Вечером Кузьмичев усаживался перед каменкой и думал, думал, глядя в мятущийся огонь, прислушиваясь к гудению в трубе.
Почему эти, из Города, напали? За что они убили пятерых из них? Ведь должна же быть какая-то причина! Но она не давалась его уму…
* * *
Через неделю полковник, оставив за себя Виштальского, отправился в рейд. С ним пошли Переверзев, Раджабов, стармех экспедиции Васнецов, Саксин и Веригин – чрезвычайно молчаливый сибиряк.
С собой полковник взял пару гранатометов и лонгструмповский бластер. Это не считая проверенных «калашей».
Напрямую до Города было километров сорок – если по воздуху, а вот по лесам, по буеракам выходило куда больше.
К вечеру, добравшись до пятикилометровой проплешины, где грунт когда-то был превращен в расплав, устроились на ночевку.
А утром, не пройдя и двадцати шагов, группа вышла к дороге. Это была прямая, широкая трасса без твердого покрытия, но с кюветами и обочинами, заросшими травой, похожей на длинный красный мех.
– Вот это ничего себе! – присвистнул Переверзев. – Заночевали, значить, у проезжей части!
– Кто ж знал? – резонно заметил Васнецов.
– Нам же лучше, – усмехнулся Кузьмичев, – потопаем по шоссе… Тихо! – он прислушался и сделал жест рукой: в лес!
Партизаны скрылись за деревьями, но тишина не устоялась – издалека продолжал доноситься ритмичный стрекот, звук явно неживой.
Георгий выглянул из-за ствола поднебесника, отмахиваясь от приставаний щетинистой коры, чьи длинные ворсинки щекотали лицо, и увидел большую черную машину на шести членистых ногах. Она что-то такое делала тремя парами манипуляторов, опустив их в траву на обочине, а за нею оставался широкий прокос.
– Робот-косилка! – дал Переверзев приглушенную подсказку.
Робот, как живое существо, переставляя ноги, приблизился и вдруг замер, оказавшись почти напротив засевших в лесу партизан.
– Чего это оно?
– Тебя заметило, решило познакомиться поближе…
– Лохмы чьи-то подстричь.
– Цыц, солобон!
– Ну что? Глянем?
– Айда!
Вблизи робот оказался именно тем, чем выглядел – роботом. Универсальной рабочей машиной. Кибером.
– Может, его с собой прихватить? – загорелся Саксин.
– Зачем? – хмыкнул Раджабов.
– И как ты ему втолкуешь, чего тебе надо? Скажешь: «Наруби дров!», а оно на тебя – с топором!
– С шестью топорами.
– Во-во… Устроит расчлененку, хрен соберешь потом…
– Ша! Там едет кто-то… Или что-то. В лес! Живо!
Партизаны бегом вернулись на старое место. Вскоре из-за поворота показалась интересная машина – открытая платформа на четырех гусеничных шасси. Впереди – два сиденья, за ними – решетчатый багажник. Похоже на «багги», только что не на колесах.
– Краулер! – шепнул Саксин. – Я про такие читал…
– Цыц! Все читали…
На краулере ехали двое – один правил, хватаясь за руль, а другой, с круглой головой, обритой наголо, стоял, держась левой рукой за раму. В правой у него был зажат черный длинноствольный… пистолет? Опытный Кузьмичев покачал головой – это вряд ли…
Уж больно ствол толст, еще и с ребрами поперек, как труба отопления…
Оба, и водитель, и его пассажир-охранник, были напряжены – так и зыркали во все стороны. Возле шестиногого кибера они остановились. Водила слез и направился к киберу, обронив короткое:
– Посматривай тут…
– Все под контролем, – заверил его человек с пистолетом, совершая жевательные движения крепкими челюстями. Говорили оба на русском, вполне понятном языке, разве что выговор был странен – слова то растягивались, то произносились коротко, рублено. Но четко.
Водитель краулера, курчавый, с облупленным на солнце носярой, торопливо подошел к роботу и спросил:
– Статус?
– Функционирую, – монотонным голосом ответил кибер. – Выполняю стандартную программу И-76. Жду дальнейших распоряжений.
Курчавый небрежно вскрыл робота, откинув незаметную панель, покопался внутри и захлопнул ее, проговаривая приказ:
– Продолжай выполнять заданную программу.
Робот подождал, пока человек отойдет на пару шагов, и двинулся вперед, быстрыми движениями скашивая траву.
– Живьем брать демонов, – тихо приказал Кузьмичев.
Переверзев кивнул, а дальше все развернулось не по плану, но молниеносно.
Круглоголовый охранник спрыгнул с краулера, вероятно, решив размять ноги, и первым углядел мелькнувшую тень в лесу. Он моментально вскинул свое оружие, и ослепительно-яркая молния ударила в дерево, за которым только что стоял Переверзев. Гром не успел догреметь, перебитый поднебесник еще только клонился, собираясь упасть, а десантник уже ответил, с силою метнув нож – лезвие ушло в шею круглоголовому по рукоятку.
Водитель с яростным криком бросился тому на помощь, но ствол поднебесника упал, как плетью гигантской ударил по курчавому, перешибая тому позвоночник.
И сразу стало тихо, только кибер продолжал трудолюбиво стрекотать, удаляясь по дороге.
– Рефлекс сработал, – смущенно оправдался Переверзев.
– Ничего, – спокойно сказал Кузьмичев, – зато теперь у нас появилось транспортное средство. Васнецов! Подбери оружие, теперь оно твое.
– Здорово! – расплылся в ухмылке стармех.
– Береги заряд, – сказал Саксин.
– Цыц! – выдал Переверзев.
Веригин хмыкнул только. Георгий обошел краулер, покачал зачем-то предохранительную дугу над сиденьями.
– Джафар, осваивай новую технику.
– Это мы мигом! – повеселел механик-водитель.
Освоился Раджабов быстро и вскоре подал экипаж под посадку. Кузьмичев занял сиденье рядом с водителем, остальные удовольствовались багажником.
– Трогай!
Краулер заурчал, разворачиваясь на месте, и покатил на северо-восток.
Когда танкетка исчезла за поворотом, из лесу осторожно выглянули визгуны. Вышли на дорогу, обнюхали трупы. Хлопая перепончатыми крыльями, на обочину перелетел орнитозавр. Заклекотал, заявляя свои права на добычу. Арахнозавры яростно завизжали, добавляя в голос противного скрежетанья. И пошла драка…
* * *
Протянулась еще неделя партизанского житья-бытья.
Как выяснилось в ходе рейдов, люди из Города понемногу обживали окрестности, не сидели на месте – строили станции, возводили базы-лаборатории, ставили автоматические метеопункты, прокладывали дороги.
Группы Переверзева и Виштальского прошлись «по тылам» и пригнали в лагерь систему киберстроителей. Их было двенадцать, юрких вороненых машинок, во главе с крупным роботом-маткой. Киберстроители о шести ногах бегали, суетились, толкались, подпрыгивали, а робот-матка на гусеничном ходу важно выезжала, солидно и неторопливо, будто мать-гусыня с выводком.
– Ну, и что мне с ними делать? – спросил Кузьмичев, оглядев беспокойных киберов, похожих на шустрых богомолов.
– Щас! – храбро заявил Виштальский и грозным голосом сказал: – Слушай мою команду!
Кибербогомолы как крутились, так и продолжали крутиться, а вот робот-матка развернулась на месте и проговорила:
– Жду дальнейших указаний.
– Значит, так, – солидно сказал капитан-ракетчик, – отправитесь в лес за озером и спилите там пять… нет, десять деревьев высотою двадцать или двадцать пять метров. Обработайте их и доставьте сюда тридцать бревен длиною три метра каждое.
– Данная программа не выполнима, – сообщила роботесса. – Использовать древесину в качестве строительного материала запрещено.
– Я снимаю запрет! – величественно изрек Марк.
– Выполняется…
Робот-матка созвала своих «малышей» и повела их в лес. Час спустя роботы перетаскали в лагерь три десятка калиброванных бревен.
– Только что не отшлифовали! – залюбовался их работой Виштальский. – Вот что значит кибернетика!
В другой раз повезло Переверзеву – старший сержант приволок запасные нейтронные аккумуляторы для краулера, а заодно хитрое устройство в форме решетчатого конуса – энергоприемник.
– Там целая станция под куполом, – рассказал он, – свет везде, приборов всяких масса… И все подключено к этой штуке, – Переверзев хлопнул по конусу. – Видать, они электричество по воздуху передают, или что они там с ним делают… Щас испытаем!
Выставив энергоприемник на крышу землянки, он протянул кабель до какой-то коробочки, которую Васнецов предложил считать стабилизатором, а к коробочке прицепил плоскую светопанель – старший сержант и ее стяжал на станции, «до кучи», как он выразился. Панель ярко засветилась, залив темную землянку сиянием солнечного дня.
– Видали? – торжествующе сказал Переверзев.
Кузьмичев ухмыльнулся.
– От имени командования объявляю благодарность.
– Служу Советскому Союзу! – вытянулся Шурик и растерялся, увял: – А кому я служу теперь?
– Нам всем, – с силой сказал Кузьмичев. – Мы весь твой СССР, понял?
А под конец недели случилась беда.
* * *
…Пронесся по небу голубой Хорс, и настала ночь. Луны по очереди всплыли над озером и перепутали «дорожки к счастью».
Кузьмичев с Аллой устроились в отдельной землянке, вырытой трудолюбивыми киберами, но ночь любви не задалась – девушка была сонной и вялой, у нее болела голова. Полковник не шибко расстроился по этому поводу, но тревогу почувствовал – сколько ими тут прожито, в краю непуганых вирусов? Удивительно, как они вообще до сих пор живы-здоровы… А вдруг это – то самое? Первый звоночек, предвещающий эпидемию?
«Не дай бог…» – поежился Георгий. Кое-как примостившись на топчане, он попытался заснуть. Попытка ему удалась.
Разбудил подполковника громкий стон. Не разумея спросонья, где он и что с ним, Кузьмичев поднялся и оглядел землянку.
Напротив лежала Алла. Лицо ее было мокрым от пота, девушка сипло и часто дышала, ворочаясь во сне-забытьи, но не просыпаясь.
Георгий потрогал лоб возлюбленной – руке стало горячо. Он сел, уперев руки в колени, и тупо уставился перед собой. Что делать?
– Врача надо! – выпалил он.
Врача… Да только где ж его взять? Док Ханин ехал в третьей БМД, вечная ему память… Марусю позвать? Она вроде фельдшер…
С трудом поднявшись, Кузьмичев прошагал к двери. Ого, и его организм сдал… Кровь колотилась в голове, застя глаза, ноги и руки казались чужими, непослушными и неподъемными.
Поскользнувшись на ступеньке, Георгий вылез на ночную поляну и направил стопы к большой землянке, которую все называли «женским общежитием». Деликатно постучав, он отпер дверцу и просунулся внутрь.
– Маруся! Ау! Мария!
Тихие стоны в ответ. Спустившись по лесинам-ступеням, Кузьмичев пробрался к женщинам. Марусю он обнаружил на полу – фельдшерица почти не дышала. Рядом, на топчане, раскинулась Наташа Мальцева, голая и красивая. Ее груди резко вздымались, животик конвульсивно сжимался, а запекшиеся губы едва шевелились, словно силясь произнести заветное слово.
– Да что же это такое? – прохрипел Георгий.
Ему привиделась страшная картина – он проходит по всем землянкам, но видит лишь трупы. Или умирающих…
– Хрен вам!
Поднявшись из «женского общежития», он спустился к Воронину. Увы, его кошмарное видение становилось явью – Трофим Иванович лежал и не двигался. Нет, лицо блестит. Ага…
Это уже хорошо – мертвецы не потеют.
Ведомый то ли инстинктом, то ли инсайтом, Кузьмичев вывел краулер и включил мотор, направляя танкетку-«ползуна» в лес, в ту сторону, где проходила дорога. Запрещая себе думать, соображать, мечтать, сомневаться или надеяться, Георгий поехал в Город – за врачом.
– Если не станет Аллы, – пообещал он вслух, – я от вашего Города фундаментов не оставлю!
До колонии полковник добрался, когда встало красное солнце. Начался новый день.
Подъездная дорога была гладкой, залитой чем-то вроде стекловидного пластика. Краулер переехал речушку по горбатому мостику и свернул к большой роще. Зеленой роще.
Георгий жадно разглядывал знакомые цвета и очертания листьев – на планете, где слову «зелень» соответствуют совсем иные колеры, желто-оранжево-красные, эти деревья впереди чудились приветом с родины.
Подъехав еще ближе, Кузьмичев даже затормозил. Он узнал эти растения. Нет, это не мутанты, и роща – не отдельно стоящая чаща. Полковник наяву видел сад – он различал груши, вишни, кусты сирени. Это было невозможно, но вот же они, гости с Земли!
Ласково водя ладонью по зеленым листьям, полковник осматривал дорогу и вот решился, направил краулер вперед, плохо понимая, как быть дальше.
Сразу за рощей стлалась голая земля – ни травинки, а дальше поднимались высокие белые стены Города, укрепленные узкими квадратными башнями. Бойниц на стенах не наблюдалось, зато имелись горизонтальные пазы-амбразуры, в которых холодно поблескивали стволы, готовые извергнуть… что? Лазерные лучи? Струи высокотемпературной плазмы? Пучки каких-нибудь позитронов? «Да какая тебе разница, – подумал Кузьмичев, – все одно – пипец…»
Он потянул руку к бластеру, осененный глупой идеей вырезать в городской стене дыру, как вдруг ворота, к которым укатывалась дорога, стали раздвигаться, а на пульте управления краулером замигало табло «Проезд разрешен».
Не думая более ни о чем, Кузьмичев разогнал краулер и с ходу проскочил ворота, вознося молитвы кибертехнике. Какое счастье, что электронные сторожа-разведчики не делят род людской на своих и чужих! Или здешнее начальство просто «не учло»? Тогда и начальству большое человеческое спасибо…
Было еще очень рано, и узкая улица, на которую Георгий выехал, отличалась пустынностью и тишиной. Только многоногий кибер ковылял в отдалении, гоняясь за мусором, носимым ветерком.
По обеим сторонам улички стояли дома – коттеджи в один и два этажа, а в перспективе возвышалось здание еще больших размеров – с куполом и шпилем. Откуда-то донеслась грустная музыка. Просыпаются потомки, с-суки…
Кузьмичев свернул в переулок, выехал на параллельную улицу и сразу увидел большой корпус кремового цвета, на стене которого в ряд красовались красный крест, красный полумесяц, звезда Давида того же алого колера, красное колесо сансары и почему-то красный молот. Это еще что за религия?
Заторможенные раздумья полковника прервало маленькое событие – открылась дверь одного из тамбуров, ведущих в госпиталь, и на улицу вышла женщина в мягком, обтягивавшем комбинезоне.
С силой отерев лицо, она вздохнула, повращала шеей, разминая мышцы… И увидела полковника.
Женщина не закричала, не испугалась. Ее глаза расширились, а губы прошептали:
– К-как? Кто?
– Врач? – коротко спросил Георгий, наводя на женщину бластер.
– Д-да, – призналась та, – я наблюдающий врач базы…
Кузьмичев тяжело слез с сиденья, покачнулся, но устоял.
– Мои люди больны, – глухо проговорил он. – Ты их вылечишь. И останешься в живых. Ясно?
– Я буду кричать… – слабым голосом сказала врачиня.
Георгий устало помотал головой.
– Не успеешь, – и красноречиво качнул бластером. – Собирайся.
Врачиня медленно отступила в тамбур. Прошла в комнату, заполненную непонятной аппаратурой.
– Только без фокусов, – равнодушно сказал Кузьмичев. – И не вздумай навредить. Учти: если мои товарищи не поправятся, твоему здоровью не позавидуют самые тяжелые больные.
Женщина, изо всех сил стараясь удержать на лице каменное выражение, собрала все причиндалы для неотложной помощи в маленький контейнер и выцедила:
– Я готова.
– На выход с вещами…
Вряд ли врачиня уловила второй смысловой слой, да это Георгия и не интересовало. Выведя женщину за порог госпиталя, он усадил ее рядом с собой на краулер и ткнул дулом бластера под левую грудь.
– Сиди тихо и спокойно, улыбайся новому дню…
Врачиня негодующе фыркнула и отвернулась. Полковник, снова помолясь киберам и роботам, вывел краулер к воротам. Кто-то в синем комбинезоне неспешно брел прочь от ворот и даже не обернулся на низкое жужжание краулера.
Ворота раздвинулись ровно настолько, чтобы пропустить танкетку-«ползуна», и сошлись за ним, отсекая любое несанкционированное проникновение. Георгий тут же увеличил скорость.
Всю дорогу он молчал. Тем для разговора хватало, но и болезнь брала свое – подъедала силы, отупляла, окатывала волнами безразличия ко всему. И только свернув с дороги в лес, Кузьмичев задал первый вопрос:
– Как тебя зовут?
– Вы ко всем женщинам обращаетесь на «ты»? – съехидничала врачиня.
– Нет, – хладнокровно ответил полковник, – только к любимым или к пленным. В последнем случае бесцеремонность здорово помогает – пленницы теряются, пугаются и не оказывают сопротивления…
– И вы их спокойно насилуете! – закончила женщина.
– Лично я этим спортом не увлекался и другим не давал, – по-прежнему хладнокровно сказал Кузьмичев. – Женщины мне и без того не отказывали. Лучше бы ответила, почему вы напали на нас?
– Мы?! – взорвалась врачиня. – На вас?! Это вы напали на нас! Это из-за вас героически погиб Джошуа, первым отбивший ваш десант!
– Какой, к бесу, десант?
– А-а! – нервно развеселилась врачиня. – Так это не ваши бронеходы с пушками и пулеметами высадились у Жженого каньона?! Это не ваши автоматчики собирались штурмовать Космоград?!
Краулер вильнул, но тут же вернулся на малозаметную тропу.
– Космоград – это так называется ваш город-колония? – спросил Кузьмичев.
– Представьте себе! А меня зовут Лида! Лидия.
– Очень приятно, Лида. А теперь послушайте то, что я вам скажу. Мы прибыли на эту планету в 1982-м году…
– А вы думали, мы этого не знаем? – перебила его распаленная врачиня. – Да мы уже десять лет живем и работаем на Неогее и видели за хребтом сброшенную боевую технику. А в прошлом году наши приборы показали сумасшедшее искривление пространства – в пике оно достигало десяти тысяч риманов! Так мы поняли, что пора ждать нашествия… Они из двадцатого века! Ха! Вы еще погордитесь этим! Чем, спрашивается?! Варварством? Дикостью? Маниакальным желанием насиловать и убивать, пытать и мучить?!
– Не перебивайте меня, Лидия, – ледяным тоном сказал Кузьмичев. – Когда мы узнали о существовании человеческой колонии на этой планете, то очень обрадовались. Девчонки просто плакали от счастья – они мечтали увидеть своих потомков, расспрашивать их обо всем, что было и как стало, а потом и на Землю вернуться. Это было как чудо! Как сказка! И мы отправились к вам в гости на четырех БМД – вы их еще назвали бронеходами. В горах нас едва не завалило селем, но мы успели-таки спрыгнуть в пропасть и выпустить запасные парашюты. Так вот и спаслись. А потом эта сволочь… Как вы сказали? Джошуа? Так вот, эта сволочь по имени Джошуа сбросил вниз одну из наших машин… Тут и сказочке конец.
Лидия молчала, отвернувшись к лесу.
– Автоматчики, говорите? – горько сказал Георгий. – Захватчики? В той БМД ехало лишь два солдата – Коля Шматко и Эдик Яковец. Третьим погиб ваш коллега, доктор Ханин. Четвертым был пожилой профессор биологии, а пятой – его молоденькая аспирантка, Леночка Полежайкина. Восторженная была особа, все мечтала защитить диссертацию и стать кандидатом биологических наук… Увы. Мы ошиблись. Так спешили, так хотели протянуть руку дружбы своим потомкам, что нам даже в голову не приходила мысль о боестолкновении. Откуда мы могли знать, что нас встретят трусливые ублюдки?
– Я вам не верю… – проговорила Лида.
– А мне насрать, верите вы мне или нет. Своих друзей я уже потерял. Не похоронил пока по-человечески, но ладно – и этот, последний, долг я им отдам. Обязательно. И салют будет, и все почести…
– Там были только военные, в том вашем БМД!
– Нет! – жестко отрезал Кузьмичев. – Или вы не научены различать останки? Труп молодой девушки, знаете ли, весьма отличен от мертвых мужиков! А, брезгуете вскрытиями презренных пращуров-людоедов? Понятно, чего там…
– Мы забрали только тело Джошуа. Памятник ему поставили.
– Кстати, это я сбил его птерокар.
– Гордитесь, небось? – на бледном лице Лиды проступила кривая усмешка.
– Представьте, нет. Тут не гордость – горечь. Горе… Да и разве смерть одного подонка оживит пятерых?
– А вы сами, – перешла врачиня в наступление, – разве не грозились меня убить?
– Мало ли чем я грозил… Все равно не убил бы. По трем причинам.
– Это по каким же?
– Во-первых, вы женщина. Во-вторых, пленная…
В этот момент из лесной чащи выпрыгнул особо наглый арахнозавр – он щелкал клешнями, скрежетал и повизгивал, домогаясь сладкой женской плоти. Но Кузьмичев был против – бласт-импульс прожег в визгуне канал от жвал до членистого хвоста. Бледная, трясущаяся Лида не стала справляться о третьей причине.
Краулер выехал на берег озера.
– И сколько вас… осталось? – спросила Лидия с запинкой.
– Двадцать три.
Краулер поднялся на холм и подкатил к землянкам. Кузьмичева встретила тишина. Он похолодел. Неужели…
А врачиня не стала мяться – подхватив свой контейнер, она направилась к первой землянке. Поскользнулась на крутых ступеньках, но не упала. Георгий спустился следом, чувствуя, как организм все чаще дает сбои – дурнота накатывала, грозя погрести и потушить рассудок.
Врачиня быстро осмотрела Аллу Миньковскую. «Так он в своей землянке?» – вяло подумал Георгий.
– Пустяки, – сухо проговорила Лида. – Обычная лесная горячка. Инъекция локальной биоблокады вылечит девушку за час.
Врачиня приложила к плечу Аллы инжектор и впрыснула свое зелье.
– Вы тоже подставляйте руку, – отрывисто сказала она, поворачиваясь к Кузьмичеву, – я же вижу, у вас все симптомы «лесянки».
Георгия едва не остановила опаска, но слабость затмила все, даже долг. Он протянул загорелую, перевитую мускулами руку. Лида задумчиво посмотрела на него и сделала инъекцию.
– Идемте дальше, – скомандовала врачиня, – поможете мне нести контейнер. Только осторожно – там роботоинструменты, кардиоусилители и прочее, оно все такое хрупкое…
– Я буду осторожен. Кстати, какой сейчас год на дворе?
– А вы что… А-а… 2225-й.
– Понятненько…
До полудня они обошли весь лагерь, последнему инъекцию сделали Переверзеву – «афганца» болезнь свалила прямо на посту.
– Его надо поместить в медбокс, – озаботилась Лида, – он долго находился на сырой земле!
– Совсем я охилел, командир, – сипел десантник, погружаясь в кокон экспедиционного медбокса. – Хочу встать – и никак! Все, думаю, отвоевался…
– Не ссы, – подбодрил его Георгий, – прорвемся!
– Так точно! – ощерился Переверзев.
А Кузьмичев вдруг испытал удивительное ощущение здоровья и бодрости. Словно душная пелена спала с него, а то, липкое и неприятное, что застило глаза, смылось чистой водой.
Стали сбредаться и остальные его товарищи. Подошла Алла, закутанная в одеяло. Приплелась Наташа.
– Я вас видела во сне, – сообщила она Кузьмичеву.
– Нет, – ухмыльнулся Георгий, – это было наяву.
Мальцева покраснела и мило улыбнулась. Подгребли ученые – охавшая Элла Наумовна, кряхтевший Гоцман, вздыхавший Воронин. Приплелись «автоматчики-захватчики». Все рассаживались вокруг старого кострища, рядом с Кузьмичевым и Переверзевым, но смотрели на одну Лиду. Смотрели без улыбок, испытующе, как судьи. Врачиня не знала, куда деваться. Ее выручил полковник – раздал всем присутствующим продуктовые наборы, позаимствованные на базе лонгструмпов.
– Горячего нет, – бодро сказал он, – закусим сухпайком!
– Что это? – удивилась Лида. – Субмолекулярное сжатие?
– Уж не знаю, сжатие или расширение… Это нам в наследство передали, от внеземной цивилизации. Я ту расу назвал лонгструмпами…
Врачиня подозрительно посмотрела на Кузьмичева. Нет, этот странный предок не шутил. Что-то запищало в нагрудном кармане куртки у Лиды, и она поспешно вытащила короткий блестящий стержень, поднесла его к уху.
Писклявый мужской голос что-то вещал, судя по выговору, нечто важное и официальное. Брови врачини сперва поднялись «домиками», потом нахмурились. А тут и голос пропал.
– Вам звонили? – спокойно поинтересовался Кузьмичев.
– Н-нет… Это общий вызов. Планетарный координатор Вильгельм ван Гроот объявил блокирование данного сектора освоения… с последующей точечной биозачисткой.
– А по-русски если? – пробурчал Переверзев.
– Будет облава. На вас!
– Это я уже видел, – ухмыльнулся старший сержант. – В кино. Сначала: «Хенде хох, ферфлюхт партизанен! Шнелле, шнелле, русиш швайн!», а потом: «Гитлер – капут!» Это мы уже проходили. Надо будет – повторим пройденное!
