Утро началось для меня традиционно. Казалось, никуда и не уезжала из родного вуза. И это было наполовину правдой. Скандры привезли аннигиляторам и внушателям дух Академии Войны и Мира. И от этого духа местные едва дышали. Несмотря на то, что мылись воинственные варвары часто и пахли весьма приятно – хвоей и свежестью.

Вначале раздался дикий грохот, словно с неба упал метеорит. Я приоткрыла один глаз, второй и обнаружила Сласю на полу. Она растеклась по зеленому ковру со странным рисунком, похожим на помесь детских каракулей и модного на Земле авангарда. По воле неведомого художника ковер пестрел ягодицами самых разных размеров и форм. С ними изредка чередовались лица, прорисованные так, что уж лучше бы их места занимали все те же ягодицы.

И все это неведомый художник приправил глазами. Они смотрели отовсюду и напоминали наскальные рисунки питекантропов – как утонченностью, так и мастерством.

Казалось, аннигиляторы «разобрали» множество существ на запчасти, а собрать уже не смогли, да так и бросили, словно ребенок надоевшие кубики.

В отличие от меня, Слася от легкого удара об пол не проснулась. Перевернулась на другой бок и принялась вновь сладко посапывать. Но тут на все общежитие разнесся бодрый оклик Бурбурусса.

– Всем встава-ать! На военные учения марш! Ой, на тренировки марш!

– Что? Где? Как? Опять война? – высоким баритоном воскликнул кто-то очень нервный этажом ниже.

– Не надо! Сдаюсь без боя! – завопил женский голос с верхнего.

– Пожалуйста, разрешите мне хотя бы с мамой попрощаться, – взмолился низкий мужской откуда-то сбоку.

Команды других Академий явно не привыкли к такой побудке. Зато Сласе все оказалось нипочем. Она потянулась, приоткрыла один глаз, другой, окинула комнату мутным взглядом и спокойно уточнила:

– Я спала на полу?

– Нет, – поспешила я заверить мрагулку. – На стуле.

Сласю это не взбодрило. Зато стоило Бурбуруссу гаркнуть с улицы:

– А ну пошевеливайтесь! Чтобы все новобранцы были здесь через пять минут! – мрагулку как ветром сдуло.

Я обнаружила ее уже одетой и причесанной, когда только брела в ванную. Слася поигрывала булавами и явно собиралась потрясти местных своими художествами в гимнастике. Но в этот момент раздался грохот. Языки пламени мелькнули во дворе, в окно ворвался запах гари, черные стебельки дыма потянулись к потолку. Я отшатнулась и прижалась к стене.

Слася же вместо этого подскочила к окну и воскликнула:

– Вот это да! Я думала, зальсы давно не нападают на перекрестья! Расскажу своим – не поверят. Живые зальсы и их мудреная магия!

Мрагулка ошалело тыкала пальцем вниз несколько минут, задорно подпрыгивала и ахала. Так ребенок показывает маме фокусника, что секунду назад извлек из шляпы живого кролика, а вот теперь выпускает из кафтана одного голубя за другим.

На улице раздался новый грохот, в комнату просочился запах паленого мяса, словно снаружи жарили шашлыки десятки кафешек. И повара им попались так себе…

А дальше случилось нечто уже совсем невероятное. Расскажи кто – не поверила бы. В нашу квартиру вломился табун… мрагулов. И ладно бы они буянили, били посуду, швыряли Сласин спортинвентарь. Да хотя бы выбрасывали мебель из окон… Я поняла бы все! Но не-ет!

Они принялись забиваться под кровати, прятаться в шкафы, запираться в ванной. «Мебельные укрытия» мрагулов заходили ходуном. Незваные гости тряслись, громыхали, выбрасывали наружу нашу со Сласей одежду, дергались как эпилептики. И так продолжалось минут пять-десять.

Когда же все наконец затихло, я опасливо огляделась. Мрагулы оставались там же, где спрятались, молчали и отвечали мне только безумными взглядами насмерть перепуганных существ.

Вслед за незваными гостями в комнату вбежали Бурбурусс и Лархар. Они плакали и смеялись, смеялись и плакали. Пытались удержаться, надували щеки, хмурились, а затем снова заливались безумным хохотом.

В общем, смехопанорама вышла полная: и смех, и панорама – вид на перепуганных до смерти мрагулов под кроватями и в шкафах.

То ли от дикого хохота Бурбурусса с Лархаром, то ли от моего любопытного взгляда, то ли от убийственного Сласиного – но мрагулы снова принялись трястись.

Грохот воцарился неимоверный, шкафы то и дело приоткрывались, и незваные гости с отчаянным визгом захлопывали дверцы снова. Одна кровать чуть не перевернулась. Но зычный гогот скандров с легкостью перекрыл все звуки в комнате.

Слася попятилась к окну и присела на подоконник, болтая ногами, как маленькая девочка. Кажется, ее ситуация забавляла тоже, пусть и не до безумного хохота и слез из глаз.

Не знаю, сколько времени Бурбурусс и Лархар продолжали бы гоготать, только в комнату вошел Вархар, а за ним Эйдигер и Ламар.

– А ну, тишина! – скомандовал Олин муж.

Бурбурусс с Лархаром вытянулись по струнке и поджали губы, бешено вращая глазами.

– Хватит ржать! Лучше думайте, что делать! – поддержал Вархара Эйдигер.

Лархар пискнул, хмыкнул, хрюкнул и выдал:

– Я прошу прощения. А сдать их в цирк никак? За умеренную плату…

Вот теперь прыснула и Слася, покачнулась и едва не вывалилась из окна. Схватилась за первое, что попалось под руку, и многоэтажные высказывания Ламара прибавили шума в комнате. Младший Мастгури забился, пытаясь отцепить руки Сласи от своей шеи. Но мрагулка не убрала их, пока не восстановила равновесие окончательно. Ламар метнулся в другой конец комнаты, потирая шею и бормоча под нос такое, что я в очередной уже раз поразилась его запасу подзаборной брани. Слася поджала губы, вновь скрестила руки на груди и замерла.

Вархар полоснул по страстному Зарзелази убийственным взглядом. Тот икнул и затих. Лишь подбитые глаза Лархара иногда дергались – наверное, удары его неутомимой супруги пришлись на нервные сплетения.

Эйдигер окинул меня таким взглядом, что стало ясно – ночнушка для скандра не преграда. Казалось, старший Мастгури не увидел ее вовсе, а вот меня под тонкой тканью разглядел в мельчайших деталях. Не только выпуклости и впадинки, даже родинки и шрамы.

Как ни странно, смущения я не испытывала – ни капли, ни грамма. Я нежилась под взглядом Эйдигера. Наслаждалась тем, как он сверкает восхищением, как лихорадочный румянец заливает щеки скандра, как каменеет его мощное тело.

Вархар пихнул старшего Мастгури локтем в бок, кивнул на мрагулов, словно напоминал – зачем они с соратником пожаловали в нашу скромную обитель.

– Да что им станется? Они же спрячутся от чего угодно! – отмахнулся Эйдигер и продолжил меня разглядывать.

– Простите? А что тут вообще происходит? – робко спросила я у старшего Мастгури. На лице скандра расцвела широкая улыбка, больше похожая на звериный оскал. Впрочем, я настолько привыкла к этой специфике мужчин из родной Академии, что почти не заметила разницы.

Эйдигер в один шаг очутился рядом, приобнял за талию, прижался горячим боком и пояснил:

– Видишь ли, зальсы – это раса магов. Они умеют выжигать внутренности изнутри. Особенно любят на чужих мозгах экспериментировать. На скандров их магия не действует. А у некоторых, возможно, просто и мозг найти целая научная проблема. Микроскоп нужен, и очень мощный. – Эйдигер многозначительно покосился на Бурбурусса, Лархара и младшего брата. Те насупились, гневно задышали, но промолчали. – Причем снаружи вроде черепушка в порядке – ни дырочки, ни трещинки, а внутри часть мозга тю-тю. Ну, вот этим бедовым и выжгли некоторые центры. Теперь собственной тени боятся. Что уж говорить про тени настоящих воинов.

Я обвела взглядом шкафы – они лихо пританцовывали на маленьких ножках, кровати – они просто ходили ходуном. Оценила панический страх на лицах двух мрагулов – они вжались в углы комнаты, словно пытались слиться с интерьером.

– А-а-а… Это, вообще, надолго?

Эйдигер небрежно пожал плечами, словно говорил о чем-то незначительном, обыденном.

– Понятия не имею. У варваров обычно заживает. Вот что делать с остальными…

– С остальными? – в ужасе уточнила я, воображая толпы таких же трясущихся как осиновые листья спортсменов.

– М-гу, – кивнул Эйдигер. – Досталось еще леплерам и сальфам. Местные медики вопросом занимаются. Но не знаю – выйдет ли что-то. Зальсы объявили нам войну. Завтра будем обсуждать условия их участия в Спартакиаде. Если победят Академии – хвостатые уйдут восвояси. Если хвостатые – придется отозвать своих воинов из магической полиции их мира. Таковы условия сделки.

– Значит, теперь все Академии заодно? – облегченно выдохнула я. Было страшно представить столкновение других сборных с нашей командой-армией.

Казалось, от сборных внушателей и аннигиляторов не останется ничего, даже мокрого места. Те, кто не пал в состязаниях, погибнут от страха или случайности, вроде очередного полета Сласиного спортинвентаря. Встречу с нашими «штангами», «булавами», «обручами» способны пережить только воинственные варвары.

А зальсам так и надо! Не будут чужие мозги выжигать! Отыграемся на них по полной! Еще пощады просить будут. На войне как на войне! Даже если это Спартакиада между армиями вузов и зальсами.

На меня накатил непривычный приступ злорадства – наверное, сказывалось долгое общение с варварами. Даже ладони сжались в кулаки, и недобрый смешок вырвался из горла. В последний раз я испытывала нечто подобное, когда Ламар «настраивал» установку для электроукалывания с помощью пленных крипсов. Тогда я едва не визжала от восторга и ярости.

– Ну да! – подтвердил Эйдигер и радостно подмигнул – похоже, одобрял мою реакцию.

– Простите? Вы звали на помощь?

Гвендолайн Эйр – белокурый и голубоглазый сальф, проректор Академии Внушения и Наваждения – мялся на пороге и опасливо косился на Вархара. На его лице отчетливо читалось, сколько счастья и радости испытал бы Гвенд, не встреться он со скандрами снова.

– Заходи! – широким жестом предложил Эйдигер и прижал меня покрепче. – Тут нужна зачистка. От… хм… слизняков. Ну, ты понимаешь. Ты вот без пяти минут мужчина. Ваши бабы из Академии Внушения и Наваждения еще даже до мальчиков не доросли. А эти вообще превратились в слизняков.

Гвенд понуро опустил плечи и тяжко вздохнул. Кажется, комплимент Эйдигера не слишком его обрадовал, а вид обезумевших от страха мрагулов вдохновил еще меньше. Сальф осторожно засеменил мимо Вархара, держась в метре от него, проскользнул к окну и прикрыл глаза.

Шкафы перестали громыхать и замерли, ножки кроватей наконец-то коснулись пола, а сами кровати перестали напоминать лежаки для вибромассажа. Я непроизвольно млела в руках Эйдигера, совершенно забывая о том, насколько неуместна сейчас моя реакция на воинственного скандра. Впрочем, как можно устоять против такого напора, такого мужчины?

Тем временем мрагулы выбирались из укрытий, падали на пол и по-пластунски ползли на выход. Гвенд приоткрыл глаза, прицокнул и заторопился следом.

А я вдруг подумала, что скандры и здесь нашли свою войну. Пусть даже в виде ежегодной Спартакиады. Без варваров из родной Академии очередной вуз снова потерпел бы сокрушительное поражение от армии из соседнего мира.

Все-таки было что-то удивительное в этих диких мужчинах и женщинах, со всеми их заскоками, черным юмором и полным отсутствием хороших манер. В том, как внезапно и ненавязчиво они всегда оказывались там, где нужны. В том, что никогда не требовали благодарности. Спасали и помогали по велению сердца, от широкой варварской души. И в том, что еще ни разу они не отступили. Я хорошо помнила кровавую бойню на подступах к Академии Внушения и Наваждения. Схватку с мерзавцами крипсами, которые похитили меня и заставили выносить их ребенка. Много наших воинов полегло в том сражении. Медкорпус родной Академии переполнился ранеными. Но мы спасли Перекрестье и ближайшие миры от нашествия зеленых великанов. Избавили тысячи женщин от моей страшной участи.

Я посмотрела на Эйдигера – он продолжал обнимать так крепко, что дышать становилось все труднее, – и утонула в льдисто-голубых глазах скандра.

Почему-то вспомнилась Оля у постели раненого Вархара после схватки на рубежах Академии Войны и Мира. Она смотрела на своего варвара как на бога во плоти. Видела все его недостатки, но согласилась бы хоть сейчас пойти под венец, лишь бы скандр побыстрее поправился.

Вспомнился мне и момент, когда Вархар забрал Олю, меня и Сласю с поля брани рядом с вотчиной внушателей. Собирался улететь в световом пузыре, спасая нас от гибели. Тогда внушатели почти проиграли крипсам. Но явился наш могучий ректор, а еще Бурбурусс и другие военачальники. Привели несметную армию, и… мы победили.

Хорошо, что сейчас война ограничится спортивными состязаниями. Хотя… варвары из родной Академии и их способны превратить в сражения. Но теперь, когда мы выступали на стороне перекрестий против шантажистов-завоевателей, я этому только радовалась.

Бурбурусс и Лархар ушли из нашей многострадальной квартиры вслед за Гвендом и его подопечными. Вархар подмигнул Сласе, кивнул Эйдигеру и подтолкнул Ламара к выходу.

А старший Мастгури и не думал выпускать меня из объятий. Мрагулка ретировалась последней. Ее поторопил зычный вопль Генерала:

– А ну все на тренировку соби-ирайсь! Ой, на военные учения соби-ирайсь! Короче, кто не вышел, считайте себя инвалидами.

Когда интеллект особо одаренных варваров родной Академии перед чем-то пасовал, включались смекалка и боевой настрой. И вот они уже не пасовали ни перед чем.

Только сейчас я ощутила, как сильно перенервничала за это утро. Шутка ли! Взрывы под окнами, выжигание внутренностей прохожих, безумные мрагулы во всех шкафах и под кроватями… Такое не каждый день случалось даже в Академии Войны и Мира. Ноги подкосились, и я чуть не осела на пол, но Эйдигер, как и положено настоящему скандру, подхватил и осторожно усадил на кровать. А сам устроился рядом, внимательно заглянул в лицо и уже безо всяких диких заигрываний заботливо спросил:

– Ты в порядке, Лисичка?

Лисичкой меня называла Оля. Это было мое детское прозвище, наша с сестрой тайна. Но мне совершенно не хотелось поправлять Эйдигера. Напротив, его льдисто-голубые глаза – сейчас ласковые, сияющие, его улыбка – уже почти совсем человеческая, теплая рука на талии превращали ужасное утро в прекрасное.

Снова я сомлела рядом с Эйдигером. Захотелось, чтобы наше уединение тянулось как можно дольше.

– Ты в порядке? – повторил старший Мастгури, заметно напрягаясь.

– Фуф, да, да, – выдохнула я, окончательно приходя в себя. – Просто все случилось так неожиданно…

– Не переживай, малышка. – Эйдигер снова осторожно погладил по спине. – Мы справимся. Не впервой. Зальсы уже проигрывали нам. И даже не спортивные соревнования – войну!

Я машинально кивнула, не в силах глаз отвести от чувственных губ старшего Мастгури. Даже в Академии внушателей он казался мне очень привлекательным мужчиной. Теперь же, когда Эйдигер «прокачался» энергией жизни, как выражались местные, он здорово помолодел и заметно похорошел. Я чувствовала себя рядом с ним, как старшеклассница перед самым популярным парнем школы. Эйдигер еще немного погладил меня, внезапно подхватил, наклонил и поцеловал. Так, что я совершенно потеряла чувство реальности. Его губы касались мягко, осторожно, а затем все настойчивей. Язык ласкал, горячее дыхание смешивалось с моим, под пальцами ошалело билось сердце скандра. Несколько минут я наслаждалась этим, как ничем прежде. Забыла о том, что надо дышать, о грядущих боях-состязаниях и даже о том, что так и не переоделась из ночнушки во что-то более приличное.

Эйдигер напрягся, натужно задышал, но выпустил меня из мощного кольца своих рук.

Усадил прямо, вскочил пружиной и в пару шагов очутился у двери.

– Все будет хорошо, Лисичка, – подмигнул мне – ну прямо как Вархар своей Оле – и пулей вылетел вон.

Я упала на кровать, и пару минут губы еще покалывало, внизу живота собиралось тепло, и хотелось снова и снова целовать Эйдигера, млеть в его руках…

Хорошо, что скандры такие правильные со «своими женщинами», хотя и рассказывают о невероятных сексуальных подвигах в военных походах. Еще немного, и я сдалась бы на милость Эйдигера, во всех смыслах слова. Подчинилась бы любым его просьбам, откликнулась на любые предложения…

Но, насколько я помнила из рассказов Оли, если скандр интересовался женщиной всерьез, секс между ними случался лишь незадолго до свадьбы. Только когда все уже решено и бракосочетание – дело времени.

Из сладкого дурмана меня вырвали, как всегда в родной Академии, – внезапно и по-варварски.

С улицы донесся отчаянный вопль Чарма, а затем и его коллеги, проректора Колинса Винди. Я подбежала к окну, чтобы увидеть, как тот поднимается к своему кабинету в громадном световом шаре. Так Вархар любил возвращать к беседе тех, чьи нервы не выдержали безудержного обаяния его сородичей.

И я поняла, что местные пытались откреститься от роли организаторов Спартакиады, можно даже сказать – дезертировать. Но скандрам удалось убедить их в обратном. Все перекрестья знали – перед весомыми аргументами варваров не устоять никому. Кулак скандра разил почище палицы, нога – похлеще кувалды, а голова – посильнее молота. Вот и аннигиляторы, видимо, решили, что даже Спартакиада с зальсами гораздо безопасней, чем ссора с воинственными варварами. После первой еще можно надеяться выжить и сохранить здравый рассудок…

Вскоре истошные крики проректоров больше походили на стоны и всхлипывания. Вархар высунулся из окна кабинета Чарма и гаркнул так, что здание завибрировало, а ветки деревьев во дворе затрепетали.

– Мы начинаем готовить программу состязаний! К вечеру она будет вывешена здесь и отправлена зальсам. Завтра они прибудут на игры. Готовьтесь принять дорогих гостей со всем нашим радушием, – и улыбнулся так, что даже меня прошиб холодный пот.

Вслед за Олиным мужем из того же окна высунулся Ламар, расплылся в плотоядной улыбке и сообщил не менее громко, чем Вархар:

– Бегуны, которые выжили после моей утренней тренировки, построиться справа от главного корпуса. Те, кто не выжил, – слева. Вас отдам в добрые руки своих аспирантов. Им нужны пациенты… Для тренировки вскрытия. Мало ли… Все-таки зальсы пожаловали… Мы должны удивить их своим мастерством даже в этом плане! И даже не переживайте! Если мои растяпы не вернут вам какой-то орган, мы обязательно найдем его в мусорке и возвратим, перевязанным красной ленточкой. А если эти неумехи, каких свет не видывал, оставят внутри вас инструменты, тампоны, бинты – считайте это нашим подарком. Так сказать – от скандров виз лав!

Откуда-то снизу, то ли из кустов, то ли уже из-под земли, раздались причитания, затем отчаянные просьбы дать бегунам другого тренера.

Вархар приложил руку к уху, словно стремился расслышать получше, и громыхнул:

– Ваши просьбы приняты! Что ж мы, звери, что ли? Не нравится Ламар, с сегодняшнего дня вас будет тренировать Бурбурусс. А Ламар – только оказывать моральную и электрическую поддержку.

Крики стихли, вместо них доносились только всхлипы и сморкания. Скандры сделали вид, будто ничего не заметили.