После смерти Франца Лефорта главным царским фаворитом становится и в течение четверти века, почти до самого конца, таковым остается деятель совершенно иного склада – Александр Данилович Меншиков, которого, по выражению придворного токаря Нартова, «государь любил отлично» (то есть отличая от всех прочих). Помимо отличной царской любви Меншикова выделяла и сказочная причудливость биографии. «Не было другой личности, которая возбуждала бы до такой степени всеобщее внимание Европы странными поворотами своей судьбы», – пишет Костомаров.

Второй человек в империи, «полудержавный властелин», как назовет его Пушкин, вышел из низов жестко иерархичного московского общества. Существует две версии касательно меншиковского происхождения. Согласно одной, он родился в семье придворных слуг и приблизился к царю обычным для подростков этой среды образом – был записан в «потешные». Но другая версия, «пирожная», гораздо более популярна – возможно из-за своей колоритности.

Один из самых ранних и подробных рассказов встречается в записках адмирала Вильбуа.

«Его отец был крестьянин, который зарабатывал на жизнь тем, что продавал пироги на Кремлевской площади, где он поставил ларек. Когда его сыну Александру исполнилось 13 или 14 лет, он стал посылать его по улицам с лотком и пирожками, чтобы продавать их. Большую часть времени тот проводил во дворцовом дворе, потому что там ему удавалось продавать больше своего товара, чем на других площадях и перекрестках города. Он был, как говорят, довольно красивым молодым человеком веселого нрава или, лучше сказать, был проказником и поэтому веселил стрельцов из охраны Петра I, который был еще только ребенком того же возраста, что и Меншиков. Его шутки часто веселили молодого государя. Он видел его из окон своей комнаты, которые выходили на царский двор, где молодой продавец пирожков постоянно шутил с солдатами охраны.

Однажды, когда он закричал от того, что один стрелец его слишком сильно потянул за ухо, царь велел сказать солдату, чтобы тот прекратил это, и приказал привести к себе торговца пирожками. Он появился перед царем без всякого смущения, и, когда тот задал ему несколько вопросов, отвечал остроумными шутками, которые так понравились царю, что тот взял его к себе на службу в качестве пажа. Царь приказал сейчас же выдать ему одежду. Меншиков, переодетый в чистое платье, показался царю достаточно приятным, чтобы сделать его камердинером и своим фаворитом в италийском вкусе». (Здесь пересказывается сплетня о гомосексуальной связи между Петром и Меншиковым, распущенная многочисленными врагами последнего).

Подтверждение «пирожной» версии можно найти и у хорошо осведомленного Нартова, который рассказывает, как Петр, осердившись на светлейшего, однажды крикнул: «Знаешь ли ты, что я разом поворочу тебя в прежнее состояние, чем ты был! Тотчас возьми кузов свой с пирогами, скитайся по лагерю и по улицам, кричи: пироги подовые! как делывал прежде. Вон!» И Меншиков якобы потом ходил с кузовом пирогов и кричал: «Пироги подовые! Пироги подовые!», чем вызвал у царя смех и заслужил прощение. Правда, токарь Александра Даниловича не любил и понаписал про него немало гадостей.

В «пирожной» легенде есть еще одна вариация, в частности приводимая Костомаровым: что мальчишка-разносчик привлек внимание не самого царя, а Лефорта, который взял весельчака в услужение, и что Петр обратил внимание на бойкого слугу, пируя в Немецкой слободе.

На самом деле точные обстоятельства и даже время, когда Меншиков приблизился к юному государю, неизвестны. Первое упоминание о петровском любимце относится только к 1698 году, когда Иоганн Корб отмечает «царского фаворита Алексашку», который «вознесен до верха всем завидного могущества из низшей среди людей участи».

С. Соловьев описывает Меншикова так: «Наружность фаворита была очень замечательна; он был высокого роста, хорошо сложен, худощав, с приятными чертами лица, с очень живыми глазами; любил одеваться великолепно и, главное, что особенно поражало иностранцев, был очень опрятен, качество, редкое еще тогда между русскими. Но не одною наружностью мог он держаться в приближении: люди внимательные и беспристрастные признали в нем большую проницательность, удивлялись необыкновенной ясности речи, отражавшей ясность мысли, ловкости, с какою умел обделать всякое дело, искусству выбирать людей». Во время заграничного путешествия голландский художник Михаэль ван Мюссер написал не только «великого посла» Лефорта, но и сделал замечательный портрет 25-летнего царского фаворита «Алексашки». На картине мы видим умного, хитрого, живого, нахального парня, хорошо знающего себе цену.

Портрет Александра Меншикова. М. ван Мюссер. 1698 г.

Никакого образования Меншиков не получил. Некоторые авторы утверждают, что он был вовсе неграмотен и умел лишь подписываться, но при общем невысоком уровне тогдашней российской учености это не являлось большим препятствием в делах. В любом случае он был очень сметлив, всё полезное схватывал на лету и умел худо-бедно изъясняться на нескольких иностранных языках.

Главное его достоинство заключалось в умении предугадывать царские желания и моментально их исполнять, так что вскоре Петр уже не мог обходиться без этого своего денщика. Всюду, куда отправлялся молодой царь, ему сопутствовал Алексашка, помощник и соратник в любых делах – серьезных, несерьезных, мелких, крупных. Закадычнее приятеля у государя за всю его жизнь не было. В письмах царь обычно обращался к нему на иностранный манер, что обозначало особую привязанность: «мейн бесте фринт» и «майн либсте камарат», «майн герц» и «мейн герцекин» (в смысле «дитя сердца моего»), даже «мейн брудер», хотя «братом» тогда монарх называл только другого венценосца. Правда, в отличие от Лефорта, к Алексашке царь относился попросту, безо всякого почтения.

Первое место подле царя Меншиков занял не после смерти женевца, а после падения Анны Монс. Если верить Нартову, эта опала произошла в результате меншиковской интриги: «Он [Меншиков] безпокоился еще тем, что видел себе противуборницу свою при его величестве Анну Ивановну Монс, которую тогда государь любил и которая казалась быть владычицею сердца младого монарха», и лишь оттеснив немку, ловкач «сделался потом игралищем всякаго счастия и был первым государским любимцем».

Меншиков вообще отлично понимал важность женского влияния и умел пользоваться этим инструментом. Прочность положения фаворита стала двойной, когда его бывшая любовница Марта Скавронская стала сначала царской метрессой, а затем и царицей. Александр Данилович сохранил с нею прекрасные отношения, с самого начала поведя себя очень умно. Когда Петр бесцеремонно отобрал красавицу у своего слуги, Меншиков не только склонился перед волей монарха, но и подарил «пошедшей на повышение» деве шкатулку с бриллиантами.

Будучи безродным выскочкой, Меншиков был жаден на титулы, чины, должности. Со временем пирожник станет графом и князем Священной Римской империи, российским светлейшим князем, герцогом, адмиралом, генералиссимусом.

Еще сильнее была страсть к деньгам. Меншиков всю жизнь не мог насытиться богатствами: золотом, поместьями, дворцами, драгоценностями, крепостными. Ему мало было официальных наград и милостей, он выискивал поживу во всем, за что брался. Алчность Александра Даниловича не знала пределов. Он воровал подрядные деньги, обкрадывал армию, которую брался снабжать, обворовывал огромные стройки, которыми руководил, забирал себе выморочные имения, присваивал чужих крепостных, хапал взятки, пускался в финансовые авантюры.

К концу жизни Меншиков владел шестью городами, бессчетным количеством деревень и 90 000 душ. В банках на его имя лежал 1 миллион 300 тысяч рублей, и примерно на такую же сумму числилось ювелирных изделий, на которые фаворит был особенно падок. Богаче во всей России был только императорский дом.

Свои аферы Меншиков проворачивал так нагло, что неоднократно попадался. Царь его собственноручно колотил, штрафовал на огромные суммы, но всякий раз прощал, говоря: «Он в беззакониях зачат, во грехах родился и в плутовстве скончает живот свой» или: «Вина немалая, да прежния заслуги более».

Последняя причина всё и объясняет. Пороки и злоупотребления Александра Даниловича безусловно омрачают, но отнюдь не затмевают его свершений.

Прежде всего они заметны на военном поприще. Из разбитного слуги со временем получился превосходный полководец. Сначала Петр видел в Алексашке только лихого рубаку, бесстрашно бившегося при штурме Нотебурга или в морском бою на Неве. Но Меншиков оказался способен на большее.

Видя это, Петр перестает держать его неотступно при себе, начинает доверять большие самостоятельные задачи, и обычно Меншиков с ними успешно справляется.

В 1706 году, командуя собственным корпусом, он разгромил шведско-польское войско под Калишем – это была первая большая победа русского оружия в полевом сражении. Потом были и другие виктории, но главной из них стал меншиковский бросок после Полтавы к Переволочненской переправе. Напомню, что хоть шведы и понесли тяжелые потери во время самой Полтавской битвы, все же почти две трети армии смогли оторваться и, если бы Карлу удалось привести в порядок свои разбитые части, еще неизвестно, чем закончилась бы кампания. Но Меншиков догнал отступающего противника, прижал к Днепру и вынудил капитулировать. Не будет преувеличением сказать, что именно Переволочна решила судьбу всей Северной войны.

По тому, где и когда находился Меншиков, легко судить, какой фронт деятельности в тот момент Петр считал самым важным. Когда царь начал давать своему любимцу не военные, а гражданские поручения (с 1714 года), это означало, что боевые задачи перестали быть главными.

В качестве администратора Александр Данилович проявил себя существенно хуже, чем на полях сражений. Он строил Санкт-Петербург и Кронштадт, корабельные верфи, пушечные заводы, рыл каналы, брался за устройство промышленно-торговых компаний и многие другие дела, но всюду мешала его забота о собственном кармане.

Наивысшего могущества светлейший достиг в начале 1720-х годов, когда он был столичным генерал-губернатором и одновременно президентствовал в Военной коллегии. Меншиков оставался в Петербурге и возглавлял правительство во время длительного отсутствия императора, отправившегося в Каспийский поход.

В самый последний год жизни Петра положение временщика пошатнулось. Произошло это по нескольким причинам. Во-первых, в мирное время от Меншикова было больше вреда, чем пользы, и «вины» начинали перевешивать «прежние заслуги». Во-вторых, из-за тяжелой болезни царь вообще сделался очень гневлив и раздражителен, набрасываясь на самых близких людей. Наконец, после скандала с Виллемом Монсом испортились отношения между императором и императрицей, и Меншиков лишился всегдашней заступницы. В 1724 году он теряет свои основные посты – сначала генерал-губернаторство, а затем и президентство в Военной коллегии. Очень вероятно, что опального фаворита ждала бы печальная участь, если бы царь не умер. Только на смертном одре Петр позвал к себе старого друга – попрощаться.

После ухода многолетнего покровителя меншиковская судьба сделает новый зигзаг. Самый блистательный взлет баловня Фортуны произойдет, когда Петра не станет.